Ты погибаешь медленно в страстном танце.

Я же касаюсь лазурной весны очей.

Пусть говорит печаль о слепом румянце

В сотую из покорённых ножом ночей.

Плавишься ты от холода, льда, стенаний.

Я потушу в твоём сердце навек огонь.

Всё потеряем в скопе земных страданий.

Я протяну к тебе ближе свою ладонь.

Я ещё помню свет падших слёз невинный.

Чувства за гранью и где-то в запястье дрожь.

Там разливался страстью венец рубинный.

Там я впервые кладу тёмной ночью нож.

Бледное тело в страхах моих развратных.

В лёгких — ангина и страшный истошный плач.

Сладкие губы, привкус кровей гранатных.

Я же единственный звёздных ночей палач.

Спешно целую, враз утопая в дыме.

Неповторимый до самых костей контраст.

Алою мантрой я повторяю имя.

Я буду тем, кто всецело себя отдаст.

Сладостный стон в висках прозвучит набатом.

Острые скулы и отблеск землистых щёк.

Пусть остаётся яд величавым садом.

Я очищаюсь, но смерти хочу ещё.

Мне же привычно ночь разорвать в кусочки.

Я выпускаю бордовый порез из вен.

Пусть покрывают пятна края сорочки,

Я попадаю в безумный убийства плен.

Сливовой небо станет красой фиалок.

Ты умываешься святостью чуждой впредь.

В горе своём я глуп и безмерно жалок,

Ты не позволишь заблудшей душе черстветь.

Лёгкой улыбкой, взглядом небес лечебным,

Ты не оставишь и следа от всех обид.

Я, наконец, взываю к твоим молебнам.

С трепетом нежным снимаешь ты с раны бинт.

Пальцем проводишь, нежностью чувств сияя.

Вмиг замираешь, как будто бы не дыша.

В пустоши адской вижу затворки рая.

Я не найду этой ночью себе ножа.

Мне остаётся пламя от медных прядей

В сердце своём словно хрупкий хрусталь хранить.

Тот, кто достоин вечных твоих проклятий,

Только в тебе и находит свой смысл жить.