Выбитые шестеренки

Старые часы неприятно тикают, бьют с каждым новым ударом все сильнее по вискам. Раздражающее тик-так стучит у Мела в голове все громче, разгоняя остатки сна. Оно напоминает ему отсчет во время дуэли. Тик-так, раз, тик-так два, тик-так три. А затем оглушающий выстрел и брызги собственной крови на земле, припорошенной снегом. 

Мел распахивает глаза и видит их: потрепанные, работающие на последнем издыхании. Он сам такой же сломанный, измотанный жизнью, сшитый заново уродливыми белыми стежками. Чтобы окончательно не впасть в уныние, напоминает себе о том, что у него есть они. Поворачивает голову, сталкиваясь носами с мирно спящей Анжелой. Она смешно морщится, тихо сопит, и Мел не может сдержаться, чтобы не коснуться чужой гладкой шелковистой щеки. За спиной ощущается знакомое тепло Леши, который по привычке утыкается Мелу в плечо. И он должен бы уже почувствовать себя цельным. Но ничего такого нет. Он, действительно как эти часы, весь с выбитыми наружу шестеренками.

Мел смертельно устал. Казалось бы, уставать ему не из-за чего: его единственная проблема учеба. Только это не совсем так. Он устал просыпаться и чувствовать себя никчемным, бесполезным, неспособным ни на что. Устал подниматься, выбираться из объятий любимых рук и шаркающими шагами плестись в ванную. Устал видеть шрам на своей шее - доказательство собственной слабости и болезненное напоминание о той грани, которую переступил. Он пытался защитить любимую, но вместо этого сам оказался на месте того, кому требуется защита. До сих пор не может себя простить. 

Уродливый рубец служит ему каждодневным напоминанием о собственной ущербности, нестираемым позором, который нельзя скрыть ничем. Ведь он не исчезает, даже когда Мел облачается в очередной бадлон, старательно пряча эту безобразную метку. И если раньше удавалось это хоть как-то контролировать - сейчас все начало рушиться окончательно. Сам Мел откровенно разваливается на части, хватаясь на последнем издыхании за Анжелу и Лешу. Будто они смогут его удержать. Будто они захотят его удерживать. 

Вот глупости. 

Вода совсем не помогает привести мысли в порядок и никак не вычищает мусор из головы. Сколько бы он не подставлял макушку и лицо под ледяной поток - легче не становится. Мел смотрит на свое отражение в этом старом зеркале с несуразной позолоченной рамой и чувствует, как медленно закипает. Внутри появляется пугающее желание, от которого кровь в жилах принимается бурлить и кипеть. Мелу до дрожи в пальцах хочется разбить безвкусное зеркало вдребезги, чтобы оно разлетелось на мелкие кусочки. Разбить на осколки, которые привычными иглами боли вспорят тонкую кожу до знакомых темно-алых ручейков.

Он вздрагивает, отшатываясь от умывальника, и почти падает, спотыкаясь. Его самого пугает это: агрессия, ненависть, нестерпимая жажда крови. Мел прикрывает глаза, сосредотачиваясь, и считает про себя. Счет, как в танцах, помогает успокоить взбередившуюся душу, унять клокочущую боль. Он подходит обратно, берется за керамические бортики старой раковины и дышит. Этому он научился еще до поступления, в дурном безумном прошлом, когда он оставался с паническими атаками один на один. 

- Егор, - тихий голос и мягкое касание, прежде чем его обхватывают уверенные руки, плотнее прижимая к себе.

Леша горячий - даже через футболку чувствуется жар его тела. Всегда как печка после пробуждения. Анжела шутит, что они могут не платить за отопление, а использовать парня вместо обогревателя. Удивительно, что Леша не обижается, а Анжелке не надоедает шутить на эту тему.  Подобные абсолютно беззлобные подколки уже стали привычной картиной, неизменной частью их маленького мира. 

Мел поддается, потому что с Лешей он может позволить себе эту минутную слабость. Может забыться, прижаться ближе, довериться сильным рукам. Леша в такие моменты старается молчать, словно чувствует все: считывает эмоции Мела целиком и полностью. С ним почти не страшно быть слабым. С ним можно отпустить себя. С Анжелой - никогда. И так облажался, чуть было не потеряв ее, себя и их Лешу. Хватит и этого.

- Все в порядке?

И хочется на это заботливо-нежное помотать головой, выдать правду, показать весь тот комок липкой самоненависти. Рассказать обо всем, что безжалостно рвет ему душу. Но он так боится сломать их тонкий, чувственный мир этой болью, что не решается. Мел отстраняется, заглядывает Леше в глаза и говорит:

- Ты чего? Конечно, как всегда бодрячком, - делает максимально честный взгляд, лишь бы ему поверили, только бы парень перестал так пристально его разглядывать, - Все отлично. Я просто устал немного. 

- Ты уверен?

Мел фыркает для видимости, а самому расплакаться хочется. Старательно натягивает привычную маску клоуна, хотя она уже давно не по размеру, да и вся трещит по швам. Может и пора бы ее выбросить куда-то, забыть о ней навсегда, но это единственный известный ему способ защиты. Даже если приходится защищаться от родных, от самых близких людей на свете. 

- Алексей, что за вопросы? Это допрос?

- Ну… - он теряется, как всегда, улыбается неловко, пытаясь спрятать смущение.

- Согласен, только если он будет с пристрастием, - Мел расплывается в хитрой улыбке. 

Леша не сдерживается, смеется сконфуженно и качает головой. Делает шаг, чтобы подарить короткий поцелуй. Мел выдыхает шумно, подается вперед послушно, прислоняясь к чужой груди. Родное тепло помогает нырнуть обратно в их привычный камерный мирок. Накрывает с головой, дарит чувство защищенности, ощущение дома - словно никто никогда не сможет их здесь даже пальцем тронуть. И все прошлые мысли и страдания кажутся бредом больным. Как можно быть таким несчастным, когда есть он, она и они? Леша улыбается, прежде чем углубить поцелуй, выдергивая тем самым Мела из тягучих мыслей. Заставляет его хрипло выдохнуть, сильнее руками обхватить крепкую талию. Пальцами гладит бритую голову, посылая табуны мурашек по чужой коже. Мел прижимается бедрами к раковине и вздрагивает от обжигающе ледяного кафеля. Шипит едва слышно и с неохотой отстраняется, окончательно отрезвевший. 

- Там Анжелка сейчас проснется - потеряет нас, - он шепчет едва слышно, разглядывая чужие влажные губы. 

Леша со вздохом отступает - не хочет отпускать, не хочет возвращаться в реальность, не хочет терять это чувство. Каждый раз так происходит, и это самое болезненное чувство на земле. Мелу иногда кажется, что даже получить пулю было не так страшно и больно, как оторваться от Анжелы и Леши. Настоящий мир жестко вспарывает их крохотную реальность, разбивая ее на блестящие розовые осколки. Заставляет Мела вновь нырнуть в яму глубокого страшного отчаяния. С каждым разом все в более-более пугающую и темную. 

Мелу приходится потратить лишнюю минуту, чтобы взять себя в руки. Он глубоко вдыхает и принимается тереть глаза. Из комнаты раздается приглушенный шум, сонный голос Анжелы и тихое шуршание Леши. Мел напоминает себе, что должен держаться ради этого, держаться ради них. Если он, конечно, нужен им. 

Когда он выходит из ванной, Анжела и Леша уже сидят на кухне, медленно стряхивая с себя остатки сна. Мел шлепает ногами по старому паркету, лениво потягиваясь. Первой на него смотрит Анжела и улыбается. Она тихо здоровается и смотрит своими светлыми глазами так внимательно, словно пытается все тайны на свет вытащить. Мел подходит к ней, аккуратно пальцами по ее щеке проводит, стирая остатки блесток. Они почти всегда так или иначе остаются на чужой бледной коже, делая Анжелу еще более волшебной. Похожей не на обычную девушку, а на сказочное создание. Иногда у Мела натурально ноги подкашиваются от ее красоты, и он совершенно не знает, что с этим делать. А может и не надо ничего менять.

Утренняя рутина заставляет Мела вернуться к состоянию относительного покоя. Разговоры о планах на совместный вечер, завтрак заботливо, хоть и торопливо, приготовленный Лешей, милые подколки со стороны Анжелы - все это оказывает успокаивающий (если не терапевтический) эффект.  Мел откровенно наслаждается этой болтовней ни о чем, почти справившись с ужасными мыслями, которые преследует его с момента пробуждения. Анжела в какой-то момент затихает, принимается молча разглядывать Мела, непроизвольно прикусывая ноготь большого пальца - дурная привычка еще с детства. 

- Ты в порядке, Мел?

Вопрос откровенно бьет по ушам, вновь заставляет мысли носиться и гудеть безумным роем. 

- Да, конечно, - тихо отвечает Мел, отставляя чашку с недопитым чаем в сторону, - Сегодня день одинаковых вопросов?

- Выглядишь каким-то странным, - откровенно заявляет Анжела, переглядываясь с Лешей. 

Чужое единение заставляет сомнения, таившиеся глубоко внутри, всколыхнуться. Неприятный прогорклый привкус возникает на языке, перекатывается во рту, пробуждая тошноту. Мел с трудом сглатывает, стараясь держать лицо.  

- Может это вы двое странные? - спрашивает Мел, тем самым вызывая приступ глупого смеха у обоих. 

Это помогает и ему, и им немного прийти в себя и перевести разговор вновь в непринужденное русло. Мел расслабленно выдыхает, позволяя себе взять минуту на передышку - слишком сложное утро, слишком много приходится увиливать, лишь бы не треснуть на части. Не может им рассказать об этих глупостях, не может завалить той тьмой, что клубится внутри уже давно, с самого создания проклятого дуэльного клуба, все еще нежно любимого Мелом. Если они узнают все это скорее всего больше никогда не заговорят с ним, выкинут из своей жизни, а без них Мел не справится. К его счастью никто из них больше дурацких вопросов не задает. 

- Егор, соберись! - окрик мастера заставляет вздрогнуть, ломано пробормотать вялое извинение и вернуться к позиции.

Танцы отвлекают от дурных мыслей, очищают голову окончательно и позволяют вести знакомый счет. Тот, который успокаивает, совершенно непохожий на тиканье этих дурацких часов. Он вновь сбивается, стоит только ему подумать об этих чертовых часах. Спотыкается, почти падает на лакированный деревянный пол в зале, сам на себя злится. Раздраженные выдохи одногруппников только подливают масла в огонь, но, к счастью, тренер ничего не говорит - только молчаливый пристальный взгляд дарит. “С тобой после репетиции поговорю,” - видится Мелу в этом. Вот только он не готов к очередному копанию в собственной голове. Хватило Анжелы и Леши с их вопросами.

Мел выскальзывает из зала, умело скрываясь в толпе, чтобы избежать столкновения с мастером. Так же торопливо он принимает душ, переодевается и выбегает на улицу. Он привык уже заниматься в неудобных джемперах с высокими воротниками. Всеми силами продолжает прятать шрам, даже в душ заходит, когда никого рядом нет - там же и одевается. Строит из себя дурачка, мерзливого, просто странного паренька. Все для того, чтобы скрыться от других, не позволить правде всплыть. 

Анжела и Леша встречают его прямо у выхода с заранее купленным кофе. Мел останавливается на секунду, в очередной раз сбитый с толку чужой красотой. Это даже не шутка, у него действительно ноги будто бы прирастают к бетонным ступенькам, пока он разглядывает сначала Анжелу, а следом и Лешу. Перед ним стоит идеальная питерская пара, как с картинки: в пальто, красивых шарфах, дорогих ботинках и стаканчиками из местной кофейни. Мел же неуместная блеклая подделка в своем потрепанном пальто, сбитых вусмерть ботинках и поеденном молью шарфе. Похож скорее на мрачного призрака, сбежавшего из того старого Питера, где дуэль не являлась преступлением, а слово “честь” - не было простым звуком. 

- Наконец-то, а то мы тут уже смерзлись, - причитает Анжела, вручая Мелу стакан с кофе.

Он растерянно перехватывает уже остывший пластик, который даже руки не греет. Совершенно дурацкий день не спасает ни замечательная солнечная погода, ни потрясающая компания. Мелу бы отправиться сейчас домой, завернуться в одеяло и проспать до завтрашнего утра. Но он вместо этого стоит, слушает шум живой улицы и пытается с силами собраться. Леша первым замечает мрачное настроение Мела, легонько по чужому носу стучит, чтобы привлечь к себе внимание. 

- Все нормально прошло? - спрашивает он, заглядывая в глаза Мела. 

- Более менее… 

Анжела тоже обращает внимание на его упадническое настроение. Прижимается ближе, пальцами по плечу в знакомом движении проходится, прежде чем в поцелуй затянуть. Как всегда: Леша пытается достучаться словами, а Анжела объятиями и поцелуями. Мел не выдерживает и отстраняется, смущенно улыбаясь. 

- Все, никакой тоски, мальчики, - Анжела забрасывает руки обоим на плечи, - Мы идем есть стейки.

- Никогда бы не подумал, что ты такая кровожадная, - замечает Леша, приобнимая ее за талию. 

- Семейная черта всех Бабичей - и чтобы было крови побольше.

- Ой, иди ты, - деланно ругается Анжела, легко пихая Мела в бок. 

Он так старательно создает иллюзию собственной нормальности, что уже окончательно запутывается в своих чувствах. Благо, ему и в хорошие дни присущи молчаливость и загадочность, потому Анжела и Леша больше вопросов не задают.

В ресторане непривычно богатая обстановка. Настолько непривычная, что Мел растерялся бы без Анжелы и Леши. Между тем эти двое ведут себя как ни в чем не бывало. На деле все просто: Леша вернулся в знакомую среду, а Анжела рождена для такой красивой дорогой жизни. Мел окончательно поникает, устало падая в собственное кресло, и даже не пытается скрыть свое подавленное состояние. Он сегодня чувствует себя абсолютно лишним, третьим колесом. Хотя даже не так: чувствует себя палкой, застрявшей в колесе. У Мела создается ощущение, будто еще немного и он треснет, надломится окончательно и все внутренности высыпятся наружу, как у тех часов. 

Проклятые часы.

Анжела непринужденно расписывает свой день, весело рассказывая о произошедших событиях, окрыленная волшебством собственной жизни. Мелу бы заговорить, расспросить, или же наоборот, замолкнуть и заслушаться, проявить заинтересованность. Но вместо этого он смотрит на свой салат, который заказал собственнолично вместо стейка, и не может себе места найти. Анжела с Лешей рядом такие сказочные, полноценные, даже лучше, чем были когда-либо. А он снова не вписывается. Мрачная клякса на яркой свежей фотографии. Мел даже не знает что сказать, как вклиниться в разговор.

Глушит все чувства в дорогом вине, без остановки подливая себе в бокал все новые и новые порции. До тех пор, пока разговор не превращается в мешанину звуков, не становится фоновым шумом. И в этом фоновом шуме рождается знакомое ужасающее:

Тик-так.

Этот звук срабатывает для Мела триггером. Он срывается с места, даже не сумев выдавить из себя вялое: “Мне нужно подышать”. Хватает пальто с шарфом, по пути натягивая их на себя, и вылетает в питерскую вечернюю прохладу. Переходит дорогу и оказывается прямо у залива. Знакомый шум волн должен бы успокоить, но вместо этого только сильнее разгоняет тревогу. Мел шумно выдыхает, вертится, проверяя не натолкнется ли кто-то на него. Слезы душат, не дают дышать, перекрывая доступ к кислороду. Как бы Мел не старался они проливаются против его воли.

- Мел, Мел, Мел, что такое? - тонкие пальчики цепляются за рукава пальто, разворачивают и заставляют заглянуть в перепуганные глаза. 

Мел слезы скрыть от Анжелы пытается, только вот не удается совершенно. Хлюпает носом совсем не по-джентльменски, и от этого его только сильнее волна отчаяния сносит. Почему именно при ней? Почему не при Леше хотя бы? 

- Мел, скажи, пожалуйста, что-нибудь, - умоляет Анжела, нервно пальцами по темной ткани скользя.

- Все… Все нормально, - кое-как произносит Мел и в противовес своим словам невольно содрогается в рыданиях. 

Неуклюже руки пытается освободить, вывернуться из цепкой хватки. Но Анжела не отпускает, да в глаза так пристально заглядывает, что сразу ясно становится - Мел не отвертится. 

- Егор, ты как? - подбегает задержавшийся Леша, тут же ладонью теплой на спину проскальзывая. 

Мел только отмахивается, головой качает. Ему бы уйти прямо сейчас, оставить их. Правильнее было бы сорвать этот нарыв, оторвать себя от них и позволить им быть счастливыми без него. Но слова рвутся прямо из груди, алкоголь язык развязывает, и Мел принимается тараторить:

- Я так больше не могу. Я слишком сломанный, слишком не… Я как… Как третье колесо, - выдает он сдавленно совсем не то, что хотел сказать, - Простите… Я не хотел, не должен был это… Я напился, извините.

- Мел, ты дурак? - Анжела цепляется еще сильнее и смотрит просто убийственно, - Какое третье колесо?

Переглядывается с Лешей быстро и снова все внимание на Мела обращает. Тот под пристальными взглядами двух пар глаз теряется. Мысли в голове путаются, совершенно не вяжутся между собой.

- Ну… Ненужное.

- Ты правда пьяный, - замечает Леша, принимаясь поглаживать чужую спину.

Мел переводит дыхание, судорожно всхлипывая, прежде чем попытаться взять себя в руки. Внутри все скручивает от боли, нутро переворачивается и ломается. Ему кажется, что он слышит тиканье даже внутри самого себя. Приходится шумно выдохнуть, прежде, чем вернуться к реальности. 

- Мел, послушай, я это скажу раз и все, понял? Ты незаменимый идиот. Мы без тебя развалимся. 

- Ты нас держишь, понимаешь? - вклинивается Леша, поглаживая рукой спину Мела, то и дело проходясь горячей ладонью между чужих лопаток. 

- Именно. И только ты можешь нас всех примирить одной дурацкой шуткой, - у Анжелы на губах расцветает мягкая улыбка, а взгляд начинает по-настоящему сиять, - Я обожаю и ненавижу твой юмор. Только ты можешь заставить меня смеяться, даже когда мне очень-очень плохо.

- Да, - соглашается Леша, прижимаясь ближе, почти целиком окутывая своим теплом, - Егор, кто еще будет выслушивать так стоически все мои репетиции докладов? Да еще с таким интересом. 

Мел хмыкает невольно, торопливо остатки слез смахивая. Ему становится неловко, непривычно от такой похвалы. Он чувствует, как краснеют щеки, и ничего не может с этим сделать. Смущение захватывает его с головой. 

- В конце концов, ты защитил нас, - сменившийся на серьезный тон Анжелы заставляет Мела взглянуть на девушку, - Ты спас нам жизни. Мел, если бы не ты - нас бы тут троих не было.

Болезненная тема последней дуэли заставляет его вспыхнуть с новой силой. Мел чувствует, кск шрам начинает жечь огнем, и не может не коснутся его, скрытого под бадлоном.

- Я сам чуть не умер тогда… - Анжела не дает ему договорить, перебивает его хлопком по груди. Он смотрит на нее и просто тонет в чужих глазах. 

- Потому что ты пожертвовал собой ради нас. Это был настоящий идиотизм, но ты сделал это ради нас. 

- И мы любим тебя, - добавляет Леша, - Я тебя люблю.

- И я люблю тебя, - вторит ему Анжела.

Она втягивает их троих в поцелуй с привкусом соли и дорого вина. Анжеле плевать, что они в центре Питера, что их могут увидеть. Она цепляется за обоих, заставляет забыться, вновь нырнуть в их родной камерный мирок. У Мела голова кругом идет от их слов, от поцелуев и от вина. Путается в чужих губах и руках, опьяневший от этого сильнее, чем от выпитого. Им бы так и стоять, только у Мела нет никаких сил больше. Он отстраняется, утыкается в чужие плечи, тут же обволакиваемый теплом и запахами. Они обнимают его, держат в руках, создавая самый настоящий защитный барьер.

- Простите меня… 

- Хватит уже, - недовольно бурчит Анжелка. 

А сама гладит по бритому затылку, бережно замерзшими пальцами скользя по гладкой коже. Мела откровенно развозит под чужими нежными прикосновениями. К ним обоим хочется крепче прижаться, вжиться в них, вплавиться, только бы никогда больше не расставаться, не терять это родившееся заново чувство нужности. 

- Я просто... - он взгляд тупит, понимая, что следует оставить все глупые мысли в сегодняшнем уходящем дне, - Прям, как те старые сломанные часы.

Анжела с Лешей переглядываются, глупо хмыкают, думая, что это очередная шутка. Мела разглядывают и понимают по одному его виду, что он говорит со всей возможной серьезностью. 

- Что за часы? - наконец спрашивает Леша.

- У нас в спальне, над комодом висят…

Молчание наступившее после его фразы сдавливает голову огненным обручем. Мел бы от переизбытка чувств уже давно свалился бы прямо на брусчатку. Сказанные слова кажутся лишними, глупыми и откровенно несуразными. Он уже ждет того, что Анжела положит ладонь ему на лоб и спросит: "Мел, а у тебя горячки случаем нет?"

Вместо этого его за плечо крепче перехватывает Леша, прижимая ближе и целуя прямо в макушку, пока Анжела переплетается пальцами с ним. 

- Ну значит часы мы починим или уберем куда-нибудь, - спокойно произносит Леша, как-будто бы слова сказанные Мелом - не бред умалишенного, - Но ты точно никакие не часы, Егор. Ты вполне себе живой человек.

- Именно! 

Анжелино слово отражается эхом от гранитной набережной. И Мел им верит, действительно верит, причем безоговорочно. Они вновь синхронно его в объятьях сжимают, крепче к себе прижимают. Мел ничего не говорит - нет ни сил, ни мыслей. Кажется, в нем осталось только переутомление и больше ничего. Он позволяет себе наконец насладиться моментом. Потому что сейчас все хорошо, они вместе, они любят друг друга.

- Ребят… - раздается вялый голос Анжелы, - Пойдемте домой, я замерзла. Тут конечно очень красиво, но я ног не чувствую. 

Мел и Леша фыркают нескладно, отступая и разрывая наконец объятья. Хотят ее за руки взять, только Анжелка их огибает, встает по праву сторону от Мела и хватает его ладонь самостоятельно. Леша сразу ее намек улавливает и смело пальцы Мела в своих сжимает. А тот уже от этих знаков внимания готов на части развалиться. Может шестеренки внутри и не встают на место, но хотя бы начинают шевелиться в правильном направлении. Мелу кажется, что все возможно, пока одну из ладоней греет крепкая надежная рука Леши, а другую сжимают тонкие замерзшие пальчики Анжелы. И ему хочется верить, что все действительно наладится.