Холодный пронизывающий ветер едва позволял держаться на ногах, мешая движению своим нескончаемым потоком, а минусовая температура вовсю подмораживала промокшую прежде одежду. Снегопад застилал все в радиусе вытянутой руки, лишая не только какой-либо видимости в обзоре, но и надежды на удачный исход в принципе. Задание S-ранга хоть и завершилось успешно, несмотря на полученные ранения, но чакра как у Сакуры, так и у Какаши почти исчерпалась. Таким образом, все, что им оставалось — брести по заснеженным просторам Страны Железа в надежде на то, что буря в ближайшее время утихнет.

С трудом переставляя ноги, Сакура остановилась и уперлась руками в колени, сгибаясь пополам. Она думала, что у нее совершенно точно наступило обморожение, потому что конечности, что прежде ломило от боли, теперь перестали приносить какой-либо дискомфорт. И это пугало. Сакура уже не чувствовала ни пальцев рук, ни ног. Она пыталась найти в себе силы сдвинуться с места, но собственный вес будто увеличился вдвое, а то и втрое, наделяя ослабленное тело невероятной тяжестью. И как бы ни старалась, она больше не могла пошевелиться. Слезы предательски покатились из глаз по замерзшим щекам и моментально обветрились под натиском холода.

Обидно.

Это было невероятно обидно. Сакура чувствовала поистине детскую обиду в этот момент на всю чертову жизнь. Сколько раз старуха с косой дышала ей в спину на поле боя, уже не сосчитать. Однако на то оно и было полем боя. Шиноби готовят к смерти в сражении с ранних лет. Вот только ситуация, в которой они находилась сейчас, считалась слишком унизительной даже для нее. А уж что было на уме у одного из лучших ниндзя Конохи, Сакура не могла и представить.

— Сакура? — Какаши остановился, заметив, что хруст снега позади него прекратился. Она намеренно шла чуть поодаль, прячась от ветра за спиной своего командира, но даже так, для израсходовавшей почти всю чакру куноичи, это оказалось непосильной задачей.

— Я больше не могу, — она обреченно покачала головой и опустила взгляд. Сакура никогда не считала себя гордым человеком. Она всегда могла признать свою слабость, чтобы впоследствии проработать эти моменты. Однако сейчас собственная беспомощность била по самолюбию особенно ожесточенно. — Не могу! — повторила она и упала на колени, в то время как командир успел подхватить ее, удерживая за плечи.

— Когда пурга немного утихла, я видел хижину, — сказал Какаши, сотрясая ее. — Черт, — прошипел он. — Сакура? — Она лишь морщилась и почти не реагировала, но после нескольких пощечин таки открыла глаза. — Не смей засыпать, ты поняла меня?

— Я не могу больше идти, — прошептала Сакура, медленно хлопая заледеневшими ресницами.

— Вижу, — сдержанно ответил Какаши, хотя и сам был на грани. — Полезай ко мне на спину.

— Но вы тоже едва на ногах стоите. — Сакура изможденно вздохнула, выпуская изо рта облако пара. — И вы ранены. — Взглянув на красное пятно, расползшееся поверх штанов, она покачала головой.

— Это не смертельно, — отрезал Какаши, взваливая бывшую ученицу себе на спину. — Твоя главная задача сейчас — не уснуть. Ты слышишь меня?

— Да…

— Тогда говори что-нибудь, — настоял он. — Неважно что именно, просто говори, чтобы я слышал, что ты в сознании.

— Я не знаю, о чем говорить, — слабо протянула Сакура. — Совсем никаких мыслей.

— Это не страшно, — тут же поддержал он, ощущая, что, имея утяжеление, начинает хотя бы согреваться, несмотря на боль в раненом бедре. — Давай, Сакура. Главное, не молчи. И не думай слишком долго. — Какаши слегка подкинул ее вверх, когда она начала сползать, и Сакура ненадолго оживилась.

— Ками… — взмолилась она. — Не знаю, ничего не знаю, Какаши-сенсей. Я будто пьяная, мысли вообще не задерживаются.

В большинстве случаев Какаши забывал, что его ученики уже давно не дети. И, конечно же, они могли пробовать уже многое, в том числе и алкоголь.

— И как часто ты напивалась до такого состояния? — с долей юмора поинтересовался он.

— Да пару раз от силы, — Сакура сцепила руки вокруг его шеи и безвольно повисла.

— Мне, по-твоему, дышать необязательно? — среагировал он. — Держись за плечи.

— Нет сил. — Сакура уткнулась носом в его теплую шею, прячась от ветра.

— Так и я не всесильный. — Какаши вздохнул, в очередной раз проваливаясь в снег, и снова попытался растормошить Сакуру. — Руки, — более строго повторил он.

Куноичи не без труда расцепила замерзшие пальцы и схватилась за ворот плаща, пытаясь разглядеть дом, который мог заметить Какаши. Мгновением позже Сакура вспомнила, что и ей на горизонте мерещилась какая-то лачуга, но почему-то тогда она решила, что это галлюцинация.

— Вы уверены, что видели жилище? — вслух озадачилась Сакура.

— Уверен. — Какаши ответил без колебаний. И, кажется, вселил в нее надежду.

— И сколько нам добираться?

— Метров пятьсот, — прикинул он, прекрасно понимая, что с наличием чакры они одолели бы это расстояние за пару прыжков.

По мере приближения к потенциальному укрытию, небо начало затягивать темными тучами, что вытесняли солнце, а воздух похолодел еще сильнее. И когда они, изможденные и обессиленные, наконец, добрались, все в округе погрузилось во мрак.

— Поверить не могу, — прошептала Сакура, глядя на деревянный домик.

Подойдя к крыльцу, Какаши осторожно опустил куноичи на пол, но ее ноги предательски подкосились, становясь ватными.

— Я их не чувствую, — дрожащим голосом объяснила Сакура и повисла на Какаши, который придерживал ее, параллельно вскрывая замок на ветхой двери.

— У меня осталось немного чакры, — как можно уверенней произнес он, оценивая плачевное состояние своей подопечной. — Я поделюсь частью с тобой, и ты приведешь себя в порядок.

Внутри хижины оказалось так же холодно, как и снаружи. Разве что ветер сюда не проникал. Это была небольшая скромная комната с камином по центру и кроватью у дальней стены. Деревянный пол застилал старый потрепанный ковер, а на поверхностях многолетним слоем оседала пыль. Сакура понимала, что даже если она их вылечит, в таком холоде все равно эту ночь без должной экипировки не пережить. А их форма требовала немедленной сушки. В доме было темно, но снег с улицы отражал лунный свет, что легкими волнами проникал в окна. Привыкнув к полумраку, Сакура разглядела свечу на прикроватной тумбочке и потянулась за ней.

— Катон, — произнес Какаши, поджигая фитиль, после чего перехватил свечу из рук Сакуры. — Весьма кстати.

Он осмотрел жилище, нашел еще несколько запылившихся свечей на полках стеллажа, а также керосиновую лампу. Однако самого керосина нигде не оказалось. В небольшой каморке, открыв которую, сразу повеяло сыростью, нашлись слегка влажные поленья. Их было не так уж и много, но все-таки лучше, чем совсем ничего. Какаши зажег свечи, расставляя их по подоконнику, и, когда комната наполнилась должным обзором, вернулся к Сакуре, которая вновь умудрилась отключиться.

— Йоу, Сакура. — Какаши слегка тряхнул ее за плечо. — Сказал же, не спать. — Ладонь подсветилась отражением чакры, которую он начал передавать ей, и Сакура вновь открыла глаза. — Скажешь, когда будет достаточно.

— Этого в любом случае будет недостаточно, — печально заключила Сакура.

— Если ты сможешь хотя бы регенерировать свое обморожение, будет уже хорошо, — твердо ответил Какаши.

— Как ваше бедро? — Она только сейчас вспомнила, что Какаши все это время тащил ее на себе, будучи серьезно раненым.

— Думаю, с этим ты справишься и без чакры. — Какаши перевел дыхание, наблюдая, как мертвенная бледность Сакуры постепенно исчезает, сменяясь более здоровым цветом лица.

Сакура попробовала пошевелить сначала пальцами на ногах, а после отвела в сторону и вновь согнула лодыжку, после чего заметно оживилась. Она перевела взгляд на Какаши, рассматривая багровое, примерзшее к коже пятно, и чувство беспомощности вновь накрыло с удвоенной силой.

— Сядьте вы уже, — сказала она. — Я попытаюсь разжечь камин, а после займусь раной.

Сакура спасла себя от обморожения и последующей ампутации, спору нет, но их одежда по-прежнему была влажной и холодной, а в доме царила минусовая температура. Отсутствие ветра и крыша над головой не упрощали задачу — без костра им конец. Чакра также на исходе как у нее, так и у Какаши, так что рисковать, затрачивая ее на сушку поленьев, было чревато потерей сознания. А при таких обстоятельствах засыпать нельзя ни в коем случае. И Сакура, как медик, прекрасно это понимала.

Дровишки хоть и были влажными, но спустя некоторое время упорных стараний начали потихоньку разгораться, образуя собой небольшой очаг. Увидев заветный танцующий огонек, Сакура обрадовалась так, как не радовалась ничему в своей жизни. Ее буквально пронзило чистой эйфорией от осознания того, что еще не все потеряно.

По мере того, как помещение начало согреваться, а заледеневшая одежда — размораживаться, очевидным решением стало от нее избавиться. Сакура стянула с кровати два одеяла, одно из которых вручила Какаши.

— Раздевайтесь, — прошептала она, — попробуем все высушить.

Сакура обошла своего командира со спины и, скрывшись за небольшой перегородкой, начала стягивать с себя форму, отложив в сторону поясную сумку с аптечкой первой помощи. Оставшись в одном белье, Сакура накинула на плечи одеяло, оборачиваясь им, и вернулась к Какаши.

— Я не смогу зашить рану через штаны, — очевидно проинформировала Сакура и тут же бросила виноватый взгляд на засохшую кровь, что почти намертво припечатала ткань к ране. — Так, сейчас все исправлю.

Куноичи прошла к входной двери и, быстро отворив ее, сгребла горстку снега в ладони, после чего сразу же закрыла дверь, плотно прижимая ее бедром, дабы избежать сквозняка, и осмотрелась: внимание почти сразу упало на алюминиевую тарелку, и Сакура уверенно схватила ее, складывая туда снег. Она также поспешно вернулась к очагу и поставила тарелку рядом с огнем.

— Не стоило мне тратить всю чакру на себя, — виноватым тоном промямлила Сакура.

— В противном случае ты могла лишиться ног. — Какаши был, как всегда, невозмутим.

— Да, — кивнула Сакура и проверила воду, что почти нагрелась до необходимой температуры.

Она осторожно сняла тарелку с огня и опустилась на ковер рядом с Какаши. После чего начала осторожно поливать место ранения, промакивая ткань ладонью. Вскоре мокрая штанина помогла размочить рану, и, убедившись, что ткань больше не липнет, Сакура отложила тарелку в сторону.

— Можете снимать, — скомандовала она, привычным медику равнодушием.

Какаши болезненно поморщился, стягивая штанину с травмированной ноги, сквозь зубы вдохнул и медленно выдохнул: рана вновь закровила.

— Хуже, чем я думала, — констатировала Сакура, оценивая состояние. — Придется зашивать.

— Нет, — запротестовал Какаши. — Оставь как есть. Завтра восстановишься и залечишь чакрой.

— Сейчас, когда температура в комнате начнет повышаться, кровотечение только усилится, — Сакура развела руки в стороны. — Какаши-сенсей, вы не доживете до завтра и просто истечете кровью, если этого не сделать. И я ума не приложу, как вы вообще могли передвигаться еще и со мной на спине.

Не дожидаясь согласия, потому что никакой отказ Сакура бы в принципе не приняла, она раскрыла свою сумочку и нервно клацнула языком, разглядывая разбитый флакон с анестетиком.

— Есть небольшая проблема, — вздохнула она, показывая дно аптечки, на котором рассыпались осколки всем известной ампулы, потому что она имелась в стандартном наборе абсолютно каждого шиноби. — Придется наживую.

Какаши лишь беспомощно пожал плечами. Он рассчитывал избежать этого процесса даже с учетом анестезии, а без нее, конечно, и вовсе слабо представлял, как должен это вынести. Нет, ему уже не раз приходилось зашивать себя без обезбола и даже самостоятельно, но тогда раны были не настолько глубокими. А то, что он видел на своем бедре сейчас, выглядело в разы значительнее всего, что он наблюдал на себе прежде.

— Я видела в шкафу алкоголь, — пытаясь придать голосу оптимизма, предложила Сакура. После чего ушла к стеллажу и вернулась с двумя бутылками саке.

— Не нужно, — Какаши покачал головой, отказываясь.

— Зря, конечно, — куноичи достала бутылек со спиртом и обильно смочила им разорванные края кожи, заставив Какаши зашипеть сквозь зубы. Несмотря на вспышки боли, он пытался держаться достойно, но внимание все-таки вернулось к стеклянной таре с саке.

— Наверное, ты права, — признал он, протягивая руку в направлении бутылки, и Сакура пододвинула ее ближе.

Какаши отпил несколько глотков, обжигающих горло своей крепостью, поморщился и повторил действие. Когда половина бутылки была опустошена, он ощутил, как начинает расслабляться, а холод отступает, и даже подумал, что смог бы уснуть. И было бы неплохо, сложись все так. Однако, когда его кожу пронзила тонкая игла, протаскивающая за собой нить, он стремительно вернулся в реальность, успев лишь вцепиться в матрас кровати, на которую прежде облокачивался.

— Не дергайтесь, — безапелляционно бросила Сакура. — Дайте мне две минуты. Всего две минуты.

Стежок за стежком Сакура продолжала накладывать швы. Она не торопилась, потому что торопиться им было некуда. Боль здесь имела лишь второстепенную роль. Сакура знала, что от этого Какаши не умрет. Разве что потеряет сознание от болевого шока, но ей это будет только на руку, ведь куда важнее наложить крепкие и качественные швы, которые стопроцентно не разойдутся.

— Ты сказала две минуты, — на удивление спокойно напомнил Какаши.

— Еще две, — повторила Сакура.

Он дышал поверхностно и часто, продолжая сжимать матрас до онемения в пальцах. В глазах периодически темнело, а к горлу подступала тошнота, от ощущения скрежета нити, что пронзала его разорванную кожу. Но Сакуре на это было наплевать. Она сдержанно и кропотливо выполняла свою работу, не пытаясь закончить быстрее, чем позволяла ее отточенная до идеала подготовка.

— Все готово. — Сакура удовлетворенно выдохнула, смочила спиртом повязку, прикладывая ее ко шву, и принялась забинтовывать. — Вы отлично держались, — она улыбнулась, скорее по привычке, рассматривая бледное лицо своего командира, как внезапно замерла.

Какаши был без маски.

— Я всегда ставила на то, что вы красивый, — отшутилась Сакура, разглядывая его губы и скулы, что хоть и были всегда обтянуты маской, но, тем не менее, ускользали от прямого внимания.

Он ничего не ответил, лишь отхлебнул еще пару глотков и протянул бутылку Сакуре, увидев, как дрожат ее руки.

— А вот сейчас было обидно, — пробубнила она, замечая свой тремор. — Это не от волнения… просто согреться никак не могу.

— Так это и от холода сгодится, — оправдался Какаши.

— Ладно, — согласилась Сакура, забирая бутылку.

Она потянула носом резкий запах алкоголя, отчего сразу же скривилась, и, резко выдохнув, залпом отпила несколько глотков. Саке разлилось по ее горлу, словно раскаленное железо, обжигая все внутренности. На мгновение Сакура и вовсе засомневалась в том, что нечто подобное пригодно для питья. Но вскоре приятное тепло начало разгонять кровь, и она отхлебнула еще раз.

— Это ужасно. — Сакура ощутила, как ее выворачивает наизнанку. Она прежде не пила ничего крепче пива. И абсолютно точно подобного больше пробовать не станет.

— Есть такое, — согласился Какаши.

Камин греет. Скромно, размеренно, но греет. Однако вечно мерзнущей Сакуре этого недостаточно. Она все еще сотрясалась в холоде, маневрируя от одной стены к другой в надежде если не согреться, то хотя бы не замерзнуть пуще прежнего. Сакура вращалась вокруг очага, как на вертеле, но это не давало никаких результатов, потому что она все сильнее и сильнее замерзала. Когда Сакура устала метаться по комнате, она села в кресло и безмолвно заплакала. Безысходность накрыла ее с головой. Сакура не чувствовала себя слишком пьяной, так что ее эмоции взбунтовались точно не от выпитого алкоголя. Она была уверена, что уже просто сдают ее нервы.

— Вероятно, мне не стоит говорить то, что очевидно и так. — Какаши бросил взгляд на кровать и вернул внимание к Сакуре. К его облегчению, она все поняла без разъяснений.

Насколько непросто было Сакуре представить объятия со взрослым мужчиной, который к тому же является ее бывшим наставником, настолько же затруднительно было и Какаши предлагать нечто подобное той, кого он знал с двенадцати лет.

— Да. — Сакура согласилась довольно быстро. Ей уже просто было на все наплевать. Она, в общем-то, находилась не в том положении, чтобы смущаться. Может быть, если бы она была в менее плачевной ситуации, то непременно задохнулась бы от неловкости, но сейчас ее глупость стоила бы лишь впустую отнятой у Какаши чакры.

Сакура поднялась с кресла, наблюдая, что ее командиру тоже несколько не по себе, на что он лишь пожал плечами и сделал несколько следующих друг за другом глотков уже привычного в этот вечер саке. Сакура также подумала, что, возможно, Какаши вообще все это неприятно, потому что он в принципе никогда особо тактильным человеком не был.

— Простите, что вам приходится со мной возиться. — Сакура виновато вздохнула и забрала у него бутылку, допивая остатки. Зачем пьет, сама не знает. Она даже не пьянеет, расходуя всю свою энергию на поддержание остатков тепла в организме.

— Прекрати, — отмахнулся Какаши. — У тебя было почти смертельное обморожение. Неудивительно, что чакры не хватило на полное восстановление.

— Ну, вам должно быть неприятно… — предположила Сакура, забираясь с ногами на кровать, все еще находясь завернутой во второе одеяло.

— Я хорошего о тебе мнения. — Какаши был озадачен услышанным. — Почему мне должно быть неприятно? Дискомфортно? Не без этого. Но никакой неприязни здесь нет, Сакура.

— Вы какой-то горячий, — прошептала Сакура, устраиваясь на его груди. — Надеюсь, это не следствие воспаления. Впрочем, не думаю, что есть основания так думать.

— Я в порядке. — Какаши задержал руку в воздухе, не зная, куда ее положить, но, натянув на них второе одеяло, оставил лежать на плече Сакуры.

Сейчас, когда совершенно все мысли ушли на второй план, Сакура думала, что для счастья нужно совсем немного. В данном случае: всего-то не мерзнуть. Поворачиваясь, она случайно задела своей стопой ногу Какаши, и тот поежился в ответ. Возможно потому, что ее лодыжки были такими же ледяными, как и снег на улице. Первым делом всегда нужно греть ноги. И, конечно же, Сакура об этом в знала. Но что ей было делать, если даже под двумя одеялами вкупе с теплом другого человека она не могла окончательно согреться?

— Протягивай ноги сюда, — сказал Какаши и опустил руку ниже, когда Сакура, замешкавшись, выпрямила их и протянула ступни к его животу, слегка отстраняясь, чтобы развернуться.

Одну ее ногу Какаши зажал между своих ног, чуть ниже раненого бедра, а другую начал растирать от пятки к пальцам. Сакура почувствовала тепло, поступающее извне, и ей показалось, что она в раю. Потому что когда Какаши продолжал растирать ее ноги, поочередно меняя их, она ощутила, как, наконец, согревается. И это показалось чем-то настолько волшебным, что она даже не сразу в это поверила.

— Не знаю, что и сказать, — воодушевленно прошептала Сакура, расплываясь в благодарности. — Вы буквально дали мне надежду дожить до завтрашнего дня.

— Как и ты мне, наложив швы. — Какаши понимал, что благодарить его было особо не за что. По одиночке они бы уже давно отъехали на тот свет. — Думаю, стоит поспать.

— Да. — Сакура повернулась к нему спиной, оставляя свои ступни греться у его ног.

По правде говоря, она слабо представляла, как уснет, потому что теперь спать не хотелось вообще. Она согрелась, пришла в себя и совершенно ясно ощутила, как начала стремительно пьянеть. В таком состоянии провалиться в сон сложно, по крайней мере, для Сакуры. Она знает, что ей придется сначала протрезветь, но, тем не менее, она пытается хотя бы не мешать своему командиру.

Если прежде Сакуре было наплевать, где и как лежать, лишь бы не чувствовать болезненный холод, то теперь постель казалась совершенно неудобной, а сквозь продавленный старый матрас в бедро упиралась металлическая пружина. Сакура постаралась вновь перевернуться и принять более комфортное положение. Но, учитывая, что они лежали слишком близко друг к другу, она боялась разбудить Какаши. Однако так продолжаться не могло. Сакура виновато вздохнула и стремительно перевернулась с живота обратно на бок. Ей казалось, что ее движения аккуратны и незаметны для чужого сна. Вот только она забыла о том, что пьяна.

— Сакура, перестань ворочаться. — Какаши строго дернул ее за плечо и уложил на спину. — Я не железный.

У него не было цели ставить Сакуру в неловкое положение таким высказыванием. Его цель — выспаться, а не бороться со своей эрекцией до самого утра, потому что полуобнаженная девушка уже полчаса крутит своей задницей рядом с его пахом, то и дело задевая его.

До Сакуры смысл сказанных слов дошел не сразу. Сначала она подумала, что Какаши так же, как и ей, неудобно. Потом решила, что когда она переворачивается, то убогий матрас еще больше продавливается, а потом ее обдало жаром, что растекся от затылка по всему телу, и она покраснела, так и застыв с полуприкрытым ртом. И невольно задержала дыхание.

— Прости, — извинился Какаши, и в его голосе послышалось сожаление. — Всего лишь поменьше движений, лишать себя кислорода необязательно.

— Очень смешно, Какаши-сенсей, — выдохнула Сакура. — Я вас поняла. Я никогда ни с кем так близко не спала, знаете ли, и кровать тут неудобная, так что я не подумала…

— Я так и понял. — Он закрыл глаза, рассчитывая на понимание Сакуры.

— В смысле, так и поняли? — возмутилась она. — Как вы вообще могли что-то понять? — В голове Сакуры поселилась мысли о том, что ее командир все это время держал ее за какую-то девственницу-неудачницу. Неужели все настолько очевидно?

— Неправильно выразился. Не бери в голову.

— Ну уж нет, — буркнула куноичи, разворачиваясь к нему лицом. — Я, по-вашему, настолько убогая, что вы заведомо исключили возможность какого-либо романа или прочего опыта в моей жизни? — Это звучало как утверждение, а не как вопрос. — Не очень-то приятно. — Сакура сделала паузу. — Но я не отрицаю, что все так и есть. Просто мне никто не говорил, так что и я не предполагала, что все так предсказуемо на этот счет.

Она потерла глаза, пытаясь унять свое нетрезвое желание поговорить по душам и наконец выяснить, что именно в ней может отталкивать противоположный пол. Потому что у кого еще она сможет об этом спросить, если не сейчас у человека, с которым провела свою юность и взросление?

— Ками, я вообще такого не говорил, — отстраненно бросил он, не понимая, что Сакура вообще несет, и о какой ущербности идет речь. У Какаши сейчас имеется проблема поважнее: у него стоит на бывшую ученицу, и это не то, в чем хочется себе признаваться.

— Нет, вы так сказали, — упрямо бросила Сакура. — И я хочу знать, почему вы так думаете.

— Очевидно, потому, что ты влюблена в Саске, и не стала бы обжиматься с кем попало. — Какаши произнес это такой интонацией, что было абсолютно ясно: этот разговор он продолжать не намерен.

Услышала ли это Сакура? Да черта с два.

— Я не люблю Саске, — внезапно рассмеялась куноичи, содрогаясь рядом с ним. — Уже давно нет.

Это правда. И Сакура думала, что ее равнодушие к бывшему напарнику казалось очевидным. Но, видимо, не для всех. Она уже несколько лет перестала грезить об Учихе и вообще на что-либо рассчитывать.

— Рад это слышать, — равнодушно ответил Какаши. — Теперь ты дашь мне поспать?

Сакура лежала на его груди, боясь пошевелиться, потому что куда бы она не опустила свою руку, везде была обнаженная кожа Какаши. И когда она лежала к нему спиной, было куда комфортней. Ей. Но, как уже выяснилось, не ему.

— Да спите, кто вам не дает, — фыркнула Сакура, слыша сквозь грудную клетку, как участилось его сердцебиение, когда она положила ладонь на его подтянутый торс, потому что больше ее девать было некуда, а держать кисть вдоль своего тела она уже устала.

Сакура ощутила, как он напрягся от ее прикосновения, и такая реакция разожгла в ней сугубо личный интерес. Пережитый стресс и наличие алкоголя в крови отчасти размыли границы, заставив ценить каждый прожитый миг, ведь любой из них мог оказаться последним. Что ждет их завтра, Сакура не знала. Зато знала, что Какаши ее хочет, и она это чувствует. Она также понимала и то, что им не оторваться друг от друга, если они хотят хотя бы попытаться пережить эту ночь.

В какой-то момент Сакура поймала себя на мысли, что мечется между двух безумных идей, первая из которых — стянуть с Какаши маску и дотронуться до его слишком уж соблазнительных губ, которые она уже видела, а вторая — опустить руку чуть ниже его живота и убедиться лично в причине его дискомфорта.

Сакура скользнула пальцами ниже, якобы невзначай опускаясь к резинке его боксеров, и замерла, понимая, что Какаши говорил правду: он был полностью твердый, и сквозь ткань ощущался контур его достаточно внушительного достоинства.

— Ты надо мной издеваешься? — Какаши схватил ее запястье и потянул наверх.

— Мне просто стало интересно. — Сакура не успела проследить за тем, когда набралась такой смелости, зато прямо сейчас отслеживала свое возбуждение, собравшееся внизу живота.

— Стало интересно потрогать мой член? — возмутился Какаши, и, вероятно, это был вопрос, не требующий ответа, но Сакура зачем-то кивнула.

— Да, — едва слышно прошептала она. — И отпустите мою руку, мне больно.

— Сакура, ты в своем уме вообще?

— Ну, я подумала, раз вы хотите, и я тоже не против, почему бы нам… — она замолчала, подбирая нужные слова. — Мне правда интересно, каково это. Мы могли бы переспать, что тут такого? Мы взрослые люди, — напомнила Сакура как себе, так и ему.

— Не думаю, что это хорошая идея, — из последней выдержки ответил Какаши.

— Почему? — расслабленно переспросила Сакура.

Ее запястье по прежнему находилось в руке Какаши, однако он уже не сжимал его так сильно. Сакура согнула ногу в колене и подняла ее выше, задевая его в области паха. Она безотрывно вглядывалась в глубокие черные глаза, отражающие огоньки расставленных на подоконнике свечей, а тонкая рука потянулась к маске, подцепляя ее и опуская вниз.

— Почему нет, Какаши-сенсей? — снова спросила Сакура. — Что, если завтра мы не проснемся? Поленья скоро догорят, и кто знает, как долго мы протянем без обогрева. Почему бы не скрасить наши, быть может, последние часы?

— Ты хочешь провести свой первый раз вот так?

— Ну, если мы погибнем, это лучше, чем вообще никак не попробовать, — не раздумывая, ответила Сакура и скользнула тонкими пальцами по его шее, очерчивая яремную вену. Она почувствовала, как Какаши сглотнул и как в этот момент дрогнул его кадык. В ответ на это Сакура покрылась мурашками. — К тому же, — продолжила она, — я думаю, вы далеко не самый худший вариант. Не так ли?

— Это ты уже сама для себя решишь.

Какаши развел ее ноги, нависая сверху и притягивая для поцелуя, как травмированное бедро тут же напомнило о себе ослепляющей вспышкой боли. Он невольно поморщился и опустился на бок, прижимая Сакуру к себе. Уже в горизонтальном положении огладил изгиб выраженной талии, плавно переходящей к округлым бедрам, потянул носом ее сладковатый запах, смешанный с медицинским спиртом, которым она обрабатывала рану, и ощутил мягкость ее кожи. Это было прекрасно. Какаши знал Сакуру разной: сентиментальной и холодной, сдержанной и, наоборот, импульсивной, он видел ее смущенной и абсолютно уверенной в себе. Но такую, какой она сейчас предстала перед ним, он не мог себе даже представить. Ее небольшая, но от этого не менее красивая грудь идеально ложилась в его ладонь, будто и была для этого создана, а нежные розовые соски сразу же затвердели под прикосновениями слегка грубых мозолистых пальцев, обозначая свою чувствительность. Вместо пересохших от волнения губ, чего мог ожидать Какаши от той, у кого никогда не было подобного опыта, губы Сакуры были влажными и донельзя соблазнительными. Отчего он задался вопросом, не дающим покоя: она такая сама по себе или же Сакура так себя ведет именно с ним?

— Ты уверена, что хочешь продолжить? — с трудом отрываясь от ее рта, спросил Какаши.

— Хочу, — твердо ответила Сакура и закинула на него ногу, прижимаясь своим тазом к его почти уже болезненной эрекции.

Какаши завел руку ей за спину, нащупывая застежку бюстгальтера, и ловким, умелым движением расстегнул, избавляясь от прежде задранного над грудью белья. Растекаясь по ее телу горячими прикосновениями, очертил линию позвоночника и опустился к пояснице, рисуя невидимые узоры на бархатной коже, в то время как Сакура сходила с ума от чужих к себе прикосновений.

В недавнем времени она и представить не могла, насколько это может оказаться приятно. Она была в буквальном шоке от того, как прикосновения Какаши отличались от ее собственных, когда она ласкала себя дома, удобно устроившись под одеялом и представляя себе кого-то абстрактного.

За исключением детской помешанности на Саске, она не думала больше ни о ком конкретном. Сакуру совсем никто не привлекал. Однако она невольно сложила образ, видя перед собой ненастоящего человека, обладающего определенным типажом и качествами, которые были весьма размыты, но, черт возьми, слишком похожи на типаж ее командира. Только сейчас Сакура отдала себе отчет в том, что ее идеал был от и до вымощен из образа Какаши. Когда это могло произойти? А главное, как она могла подобного не заметить? Может, из-за того, что Какаши всегда находился с ней рядом и никогда не подводил Сакура и возвела его в Абсолют? Но она бы никогда прежде не подумала, что сможет рассматривать своего сенсея в сексуальном контексте. Однако она может. И еще как.

Сейчас, когда Какаши сминает ее ягодицы в своих ладонях, вжимаясь пахом в ее разведенные бедра, Сакура ощущает, как мокнут ее трусики, и она хочет поскорее от них избавиться, но в то же время боится показаться ему слишком… развратной? Такое понятие вообще применимо к девственницам? Вероятно, да. Потому что, несмотря на свою невинность, Сакура очень хорошо знала собственную физиологию и желания, изучая свое тело почти каждую ночь перед сном. Она прекрасно знала, как ей нравится, а как нет, пусть даже опыта у нее и не имелось.

По правде говоря, она была вовсе не против провести с кем-нибудь ночь и заняться сексом без обязательств, чтобы, наконец, узнать, каково это. Она не обладала никаким таким ханжеством и затворничеством, вовсе нет. Ее просто никто не интересовал настолько, чтобы допустить что-то подобное. Сакура общалась с множеством парней, как с шиноби, так и с гражданскими. Даже ходила на свидания. Но каждый раз понимала, что больше, чем в дружбу, это общение не перерастет. И то, что она испытала по отношению к своему командиру, когда узнала, что он ее хочет, едва ли можно было передать словами. Это ощущалось так, будто единственный и недостающий пазл в мозаике под названием жизнь наконец-то нашелся и заполнил пробел. Все встало на свои места. И если Какаши все еще считал это чем-то неправильным, то Сакура понимала: все так, как и должно быть.

— Ты ведешь себя так, потому что боишься, что я передумаю, если увижу твою неумелость? — спросил Какаши, оценивая ее поведение. Он не понимал, Сакура действительно этого хочет, или же у нее просто шоковое состояние, о котором она пожалеет, если они каким-то чудом выживут.

— Я веду себя так, потому что вы — это вы, — без колебаний ответила Сакура. — Разве у меня есть хоть одна причина не доверять вам или бояться?

— Нет, — прошептал он. — Конечно, нет.

Когда Какаши стянул с Сакуры белье и окончательно разделся сам, он усадил ее на себя сверху и укрыл ее острые плечи сползшим вниз одеялом, так, чтобы она не успела замерзнуть. Коснулся ее бедер с внутренней стороны, постепенно поднимаясь выше, и вместе с теплом, что все больше нарастало внутри его живота, Какаши ощутил обильную влагу, стекающую по ногам Сакуры. От осознания того, что таким образом она реагирует именно на его присутствие, он был готов продать душу дьяволу, лишь бы переживать этот момент снова и снова.

— Как давно ты такая? — Какаши собрал пальцами сочащуюся влагу и направил ее выше, к клитору.

— Если честно, уже давно. — Голос Сакуры дрожал от возбуждения. — Почти сразу, как почувствовала ваши прикосновения на себе, если быть точной. — Она обхватила рукой его член, проводя пальцами вверх и вниз, наблюдая, как он закрывает глаза и рвано выдыхает в этот момент. — Надеюсь, это будет не больно.

Сакура наклонилась к груди Какаши, проникая языком в его рот, обвела влажным кончиком нижнюю губу и проскользнула внутрь, сплетаясь с его языком, в то время как другая рука продолжала двигаться на его члене, пока не замерла. Она слегка прогнулась в пояснице, направляя его к своей промежности, и когда головка коснулась ее складок, Сакура попробовала опуститься. Однако ощутив под собой сильное, почти болезненное давление, ее уверенность поубавилась. Она думала, что если будет достаточно возбуждена, то все пройдет легко. И судя по тому, какой влажной она стала, сомнений в ее желании быть не могло. Но несмотря на это, все оказалось не так просто, как если бы это делал Какаши, находясь сверху.

Какаши, словно прочитав ее мысли, схватил ее за поясницу, прижимая к себе, и перевернулся, нависая над сверху, стараясь при этом не задевать свою ногу.

— Расслабься. — Он выдохнул ей в шею, и от низкого тембра его голоса Сакура ощутила, как небольшие электрические волны приятными разрядами проходятся по ее телу.

— Я не смогу расслабиться, думая о том, что вы можете задеть рану, — задыхаясь, ответила она.

— Все в порядке. — Какаши обхватил одной рукой член, скользя им по по истекающим смазкой складкам, а другую руку запустил в мягкие розовые локоны, нежно касаясь ее затылка. После чего опустил руку под поясницу, упираясь между стройных бедер, и толкнулся вперед.

Сакура думала, что если у нее не получилось сделать этого самостоятельно, то процесс определенно точно окажется болезненным. Несмотря на просьбу Какаши расслабиться, она зажмурила глаза, еще сильнее сжимаясь, и приготовилась к боли. Однако ее ожидания не оправдались: Сакура просто ощутила, как ее стенки растягиваются под его размером и обхватывают весь диаметр, позволяя погрузиться в нее целиком.

— Я думала, будет больно, — призналась она.

— Это не всегда так, — парировал Какаши. — Ты же медик.

— Ну да… — Она улыбнулась и вновь потянулась к его губам, нагло и собственнически облизывая их.

Какаши ускорился, ощутив, как она под ним мокнет, и это звук почти лишил его рассудка. Однако чем жестче он толкался в нее, наращивая темп, тем сильнее Сакура текла, окончательно и бесповоротно сводя его с ума. Она стонала, цепляясь за его спину и прижималась бедрами так сильно, что наслаждалась не тольео его проникновением в себя, но и стимуляцией клитора от трения их движений.

— Ками… я, кажется, сейчас кончу, — задыхаясь, простонала Сакура. И уже через мгновение Какаши ощутил, как стенки ее тугих мышц начали сжиматься вокруг него на грани почти болезненной, но безумно приятной тесноты, и его дыхание участилось также в такт дыхания Сакуры, пока она не содрогнулась и не замерла, обессилено падая на смятую подушку.

Буквально в последний момент Какаши успел выйти из нее и, сжимая член в руке, обильно излился на ее бархатный подтянутый живот. Он закрыл глаза, переводя дыхание, поцеловал Сакуру в лоб и оглядел комнату на наличие каких-нибудь тряпок, чтобы избавиться от следов их времяпрепровождения. Но, так ничего и не найдя, просто оторвал кусок ткани от простыни и провел небольшим обрывком по линии соблазнительно перепачканного живота.

— Щекотно. — Сакура улыбнулась от влажного прикосновения.

Какаши невольно улыбнулся в ответ, и, когда их глаза снова встретились, ему показалось, что сердце, которое до этого колотилось в бешеном ритме, на мгновение замерло, а по всему его телу разлилось глубокое ощущение нежности, незнакомое ему прежде. Ее зеленые глаза переливались теплом и… любовью? Какаши не мог знать этого наверняка, но он знал, что Сакура никогда не смотрела на него так прежде. И на него вообще никто никогда не смотрел так. Это не тот благодарный, удовлетворенный взгляд, который он получал после разового секса с другими женщинами. И не тот взгляд, которым зачастую смотрели бездумно влюбленные в него девушки, в лучшем случае знающие лишь его имя, чего им было вполне достаточно, ведь все остальное юные умы могли додумать самостоятельно.

С Сакурой все было иначе. Они слишком хорошо знали друг друга и до этой ночи. У них уже были выстроены доверительные отношения, и если Какаши боялся этому навредить, то все обрело совершенно противоположный эффект.

— Идите сюда, — мягким, обволакивающим голосом промурлыкала Сакура. — Я придумала, как нам лечь так, чтобы выспались мы оба.

Какаши покорно опустился на кровать, укрывая их одеялами, и потрепал ее по голове, как делал это раньше, но теперь огладил кончиками пальцев ее острый подбородок и провел тонкую линию вдоль припухших, зацелованных губ.

— Вы повернетесь ко мне спиной, а я буду вас обнимать, — с претензией на гениальность проговорила Сакура. — Так и я не замерзну, и для вас лишней провокации не будет.

— Уже жалеешь? — не заметив того, как помрачнел его голос, спросил Какаши.

Сакура не стала ничего отвечать. Она лишь безмолвно обняла своего командира и, прижавшись к крепкой спине, поцеловала его плечо, переплетая их пальцы рук. К чему нужны были слова, если все очевидно и без них? По крайней мере, Сакура надеялась, что Какаши это очевидно так же, как и ей самой.