– Что еще интересное ты мне покажешь, мм, Гю? – чуть насмешливо спрашивает Геральт. Господин Зеркало смотрит на него с легкой тенью недовольства на лице.

– Лучше не бери пример с Ламберта. Это может привести к... неблагоприятным последствиям. Ты лучше многих знаешь, что я умею показывать зубы. Да, Белый Волк?

За словами следует почти ласковое прикосновение к руке. Геральт с непривычки дергается, чем вызывает у о’Дима смешок.

– Возьмемся за руки? Такой романтичный жест.

– Обойдемся без этого, – отводит взгляд ведьмак.

Пальцы о’Дима вновь прикасаются к его руке. Взбираются вверх по предплечью, на плечо. Ладонь скользит по спине. Есть в этом жесте что-то собственническое, какая-то претензия на обладание.

– Как скажешь, – запоздало говорит Гюнтер. Они приближаются к двери, а за дверью оказывается иного рода сокровищница. Уже более близкая Геральту.

Господин Зеркало жестом указывает ему осмотреться.

– Быть может, тебе что-то здесь понравится. Выбери. Будет моим подарком.

– По какому поводу? – спрашивает Геральт, чуть улыбнувшись.

– Я уже говорил, Геральт. Ты мне симпатичен.

Вещей действительно много, но внимание Геральта привлекают не золотые монеты, не украшения, а манекен с доспехами. И соседняя стойка с мечами.

– Трудный выбор, не так ли? – спрашивает Гюнтер из-за его плеча. – И весьма символичный. Защищать или нести смерть.

– Мечом тоже можно защищать, – не соглашается Геральт. – У него есть какая-то история?

– Главное, что на нем не лежит проклятья. Действительно, весьма хорошее оружие. Сильное. Никогда не ломается. Лезвие всегда будто только что заточенное. Бывший хозяин этого меча даже дал ему имя. Гидрангея. Бесстрастие. Он полагал, что несет правосудие.

Сталь ловит отражение кошачьих глаз ведьмака, когда о’Дим извлекает оружие из ножен.

– Кто им владел? – спрашивает Геральт, разглядывая незнакомые узоры на рукояти.

– Это было так давно, что уже не имеет значения. Доспехи, кстати, тоже принадлежали ему. Видишь этот материал? Это кость. Архисозданий. Даже если я тебе расскажу о них, ты все равно не поймешь. Не хмурься. Никто из людей не поймет. Вы слишком ограничены в своем восприятии.

Гюнтер ловит его руку, подносит к нагруднику. Геральт прикасается к костям.

– Они... теплые, – удивленно выдыхает он.

– Они могут пригодиться тебе в сражении с Дикой Охотой. Невосприимчивы к холоду. Невосприимчивы к огню. Прочные, но тяжелые. В них трудно уклоняться.

Геральт запоздало замечает, что пальцы о’Дима недвусмысленно поглаживают его ладонь.

– Что ты выберешь? – спрашивает он вибрирующим голосом. – Это как птица и клетка.

– Птица и клетка? – переспрашивает ведьмак.

– Не важно. Лучше ответь.

Геральт недолго думает. Обе вещи кажутся полезными.

– Меч, – наконец выбирает он. Когда он берет оружие в руки, Гидрангея, кажется, пульсирует в его руках, откликаясь на одной ей слышимый зов.

– Пойдем. Есть еще последнее место, которое я хочу тебе показать.

Они снова выходят в коридор с серыми мраморными стенами.

– Что это вообще за место? Как оно существует?

– Вопросы, вопросы, вопросы... Я прячу здесь то, что хочу сохранить. Я живу здесь, это мой... Да, пожалуй, что дом. Если я захочу, появится еще комната. Изменится архитектура. Дизайн.

– Тогда зачем столь длинные коридоры?

– В них есть особый шик.

Еще одна дверь.

– Ты был на кухне. В гостиной. А теперь...

Геральт видит двуспальную кровать с балдахином. Роскошную, королевскую кровать.

– Спальня.

Ведьмак оглядывается. Под ногами – шкура медведя.

– Ты ее только что сделал, не так ли? Сам говорил, что не нуждаешься во сне.

Гюнтер прикрывает дверь. Садится на кровать.

– Какое это имеет значение? Иди сюда.

Геральт повинуется. Невообразимо мягко. Хочется лечь и заснуть. Геральт опускает голову на подушки. Гюнтер сидит по-турецки.

– Позволь взять с тебя слово, Геральт. Ты никому не расскажешь о том, что здесь увидел и узнал, – говорит он, проводя ладонью по одеялу. – Поклянись своей душой.

– Клянусь.

О’Дим кидает на него чуть удивленный взгляд.

– Я думал, ты хотя бы пару секунд посомневаешься.

– Зачем? – Геральт приподнимается. – Я и так не собирался никому рассказывать.

Внезапное желание поиграть с огнем, походить по лезвию ножа. Геральт кладет подбородок на плечо о’Дима. Гюнтер поворачивает к нему лицо.

– Или тебя так привлекает моя душа? – шепчет он. Подается вперед. О’Дим, кажется, тоже тянется к нему, но в последний момент сжимает стальной хваткой волосы. Геральт шипит.

– Ты даже не представляешь, как сильно, Геральт, – отвечает Господин Зеркало тихо. Приоткрыв губы, ловит дыхание Геральта, но не приближается. – Но я не могу прикасаться к душам без их согласия. Или ранее заключенного пакта.

– Хочешь немного моей?

Геральт замечает на лице Гюнтера волнение. Почему-то это выражение вызывает у него чувство глубокого удовлетворения.

– Ты сейчас серьезно?

– Почему нет? Надо же как-то отблагодарить тебя за подарок.

Гюнтер замирает. Сокращает расстояние между ними на милиметр, но затем решительно отстраняется.

– На сей раз я прощу тебе твое безрассудство и твою... жертвенность. Поверь, ни одно живое существо не пожелает добровольно подвергать себя такой боли. Разве что...

О’Дим посмеивается.

– Разве что такие, как ты. Но я ценю жест, Геральт.

Тихо вздохнув, Геральт вновь опускается на подушки. На сей раз Гюнтер ложится рядом. Притягивает Геральта в объятья. Ведьмак не сопротивляется.

– Меч не стоит такой благодарности, – рука о’Дима скользит по волосам, усыпляет. Геральт прикрывает глаза. – Уж поверь мне.

Пальцы погружаются в висок, и Геральт замирает от сладкого напряжения. Ласка знакомая и непривычная одновременно, но теперь его чувства не притуплены алкоголем.

– В таком случае... – выдыхает Геральт, а пальцы становятся более настойчивыми, будто специально, чтобы не дать ему договорить. Он до крови закусывает губу. Слова вылетают из головы, а из горла – стон.

– Просто расслабься, Геральт. Знаю, сложная задача для тебя.

Геральт шумно выдыхает. Не получается взглянуть хмуро, получается – умоляюще. На губах Гюнтера о'Дима лежит тень улыбки.

– Повторяешься... – с трудом выговаривает Геральт. Буквы сбегают с языка, а сознание немеет, что даже одно единственное слово дается с трудом.

– О, а ты, стало быть, хочешь, чтобы я внес разнообразие?

Пальцы выскальзывают из виска, с губ срывается вздох разочарования. Геральт даже немного злится. Разгоревшийся под кожей адский пламень требует высвобождения. Приподняв голову, Геральт смотрит на о'Дима.

– Частенько скалишься на меня, хотя на самом деле не хочешь укусить, – спокойно говорит о'Дим, касаясь огрубевшей ладонью его щеки. Проводит большим пальцем по линии губ, приподнимает верхнюю, обнажая крепкие белые зубы и десны. Геральт клацает зубами, и Гюнтер отнимает руку.

– Такой уж у меня вредный характер, – говорит он, стараясь скрыть нетерпение в голосе. О'Дим смеется.

– Не злись, Геральт. Я пытаюсь внести разнообразие.

– Пока не вижу особых отличий.

Господин Зеркало не обижается на его выпад. Проводит пальцами по его подбородку, Геральт кусает его руку. Невсерьез. Касается солоноватой кожи языком.

– Кажется, душа фон Эверека немного тебя опьянила, – тихо усмехается о'Дим, высвобождая ладонь. – Не могу сказать, что мне это не нравится. Или ты просто осмелел в моем присутствии? Где же твоя ведьмачья осторожность?

– О, а ты, стало быть, хочешь, чтобы я был осторожен?

О'Дим укоризненно цыкает языком, тянет Геральта за волосы. Геральт скалится.

– Нет. Не хочу. Если ты будешь осторожен, мне будет сложнее заманить тебя в ловушку.

Говорит ли он серьезно или шутит – это сейчас не имеет значения.

– Ты все так же летишь, как мотылек на огонь.

Геральт закрывает глаза, когда горячий влажный язык касается его губ. Геральт выдыхает, желая более настойчивого прикосновения, но о'Дим не исполняет его желания.

– Если я сделаю это, Геральт, боюсь, тебе будет очень больно.

– Ты так отвратительно целуешься?

Гюнтер посмеивается, разжимая пальцы. Отстраняется, хотя Геральт тянется к нему.

– Мне необязательно к тебе прикасаться, чтобы доставить удовольствие. Я делаю это лишь из... прихоти. Так приятнее – для меня.

Он смотрит на Геральта, и от его взгляда тело пронзает сладкая дрожь. С тихим стоном Геральт утыкается лбом в подушку. Удовольствие просто пульсирует в теле. Удовольствие без истока и причины, звенящее, как струна. В сантиметрах от его кожи проскальзывает ладонь о'Дима. Наслаждение следует горячей волной вслед за его рукой. Геральт переворачивается на спину, опускает голову на подушку. Ловит на себе внимательный, изучающий взгляд Стеклянного человека, который вновь сидит по-турецки, теперь просто сложив руки, соединив их кончиками пальцев.

– Тебе хорошо? – спрашивает он с лисьей ухмылкой. Геральт закрывает лицо предплечьем. Наблюдение кажется чем-то постыдным, неправильным, будто его застали за мастурбацией.

– Коснись меня, – просит ведьмак тихо. Гордость встает на дыбы, рвет морду в кровь об уздцы.

– Что? – коварно спрашивает о'Дим, притворяясь, что не услышал. Геральт стискивает зубы, показывая чудеса самоконтроля, когда повторяет громче и настойчивее:

– Коснись.

Прикосновение к груди обжигает, рождает маленький пожар в клетке костей. Геральт стонет и кусает собственное запястье, чтобы заглушить стон.

– Нет-нет, так не пойдет.

Пальцы о'Дима сжимаются на его руке, вжимают в подушку рядом с головой. Геральт смотрит в янтарные глаза напротив и чувствует, как постепенно приближается к тому схожему с безумием состоянию, которое всегда сопряжено с осознанием.

О'Дим вновь ловит его дыхание, будто в отголосках выдохов действительно может найти что-то ценное. Это дразнит, эта далекая, косвенная близость. Сладкий мед, который он испил, взглянув в черные провалы глазниц.

Заскулив, Геральт выгибается, когда рука Стеклянного человека медленно погружается в грудную клетку. Теперь нет даже инстинкта, говорящего, что сейчас будет больно. Даже когда на коже вспыхивают огненные узоры.

Их пальцы переплетаются, и Геральт судорожно и рвано дышит, впиваясь ногтями в огрубевшую кожу. Беспомощно ловит второй рукой предплечье о'Дима, поднимается вверх к плечу, а от плеча – к шее и лицу.

О'Дим касается губами его пальцев, чертит линию кончиком носа на подрагивающей ладони.

Кульминация не заставляет себя долго ждать, хоть Геральт и пытается сдерживаться. Удовольствие всеобъемлющее. Ему невозможно долго сопротивляться. О'Дим осторожно высвобождает руки, и без его горячих прикосновений становится значительно холоднее.

– Прости. Я опять повторился, – говорит о'Дим. Геральт видит, как трепещут крылья его носа.

– Не извиняйся, – говорит ведьмак подрагивающим голосом. – Можешь повторяться.

– Это станет слишком... привычным. Потеряет свой лоск новизны.

Геральт непонимающе сводит к переносице брови.

– Что в этом плохого? Со временем все новое становится старым.

Гюнтер тихо усмехается. Геральт чувствует, как пальцы касаются его руки. Сжимают ее, и Белый Волк отвечает тем же.

– Все-таки решился подарить мне немного романтики?

– Не слишком зазнавайся.

Геральт подается вперед. Целует о'Дима у самого края губ.

– Уже зазнаюсь, – насмешливо выдыхает Господин Зеркало.

– Расскажи мне еще что-нибудь, – просит Геральт, когда Гюнтер, обняв его, устраивается на кровати.

– Геральт, свет очей моих... Ты действительно очень любопытен. Когда-нибудь твое любопытство заведет тебя в опасные края.

– Уже завело, – отвечает ведьмак, прикрывая глаза. – Я пытаюсь об этом не задумываться.

– Боишься того, что я могу с тобой сделать?

– Нет. Если бы ты захотел сделать что-то, ты бы уже сделал.

– А чего же тогда?

Геральт тихо хмыкает.

– Может быть, потом тебе как-нибудь расскажу.

– Ты ведь знаешь, что я могу просто... забраться к тебе в голову и выяснить это?

– Но ты не станешь. Верно? Так будет слишком скучно.

Тихий смешок.

– Верно. Не пора ли нам возвращаться?

– Еще немного.