– Геральт... Как тебе удалось переманить его на нашу сторону?

– Ты о Гюнтере?

– Да. И давай впредь без имен. Мне кажется, он чувствует, когда его называют по имени.

Геральт тихо усмехается.

– Не беспокойся об этом. Он мне должен.

– А долги принято возвращать.

Цири вздрагивает, рука ее дергается к мечу. О'Дим, выступив из-за левого плеча Геральта, улыбается.

– Ты права. Я чувствую. В том числе, когда обо мне говорят.

Геральт кидает на него внимательный взгляд.

– Кажется, тебя звал Лис, – мягко говорит Гюнтер. – У нас с ним сейчас была крайне увлекательная беседа.

– О чем?

– О том, чего следует знать, а чего знать не следует. Впрочем, спроси у него сам.

Когда Геральт покидает комнату, Цири остается. Нервничает, хотя не хочет этого показывать. Гюнтер пытливо на нее смотрит.

– Так ты хотела о чем-то поговорить, девочка?

– Какие цели ты преследуешь?

– Я возвращаю долг.

– А кроме этого?

Гюнтер вопросительно приподнимает брови.

– Я видела, как ты... что-то делал с Геральтом. Ты знаешь, о чем я! В ночь после того, как он велел тебе уходить. Ты даже взглянул на меня.

Цири кусает губы. Гюнтер молчит, но смотрит на нее. Просто-таки пронизывает своим внимательным взглядом.

– Вы... вместе? Поэтому ты остаешься здесь?

– Можно и так сказать.

Он делает шаг к ней, и Цири тянется к мечу. Этим вызывает у него смешок.

– Тебе это противно? Отношения между двумя мужчинами? – спрашивает он, приближаясь еще на один шаг. Цири отступает и чувствует за спиной холодную стену. Молчит. – Нет, погодите-ка. Ты ведь и сама такой была. Когда-то. Помнишь Мистле?

– Замолчи. Это тебя не касается.

Господин Зеркало цокает языком. Его взгляд обжигает.

– Все гораздо проще. Тебе хочется, чтобы твои «родители» были вместе. Весьма эгоистичное желание, если учитывать то, что Геральт не питает к госпоже Йеннифэр романтических чувств.

Рука упирается в стену рядом с ее головой.

– Я не устраиваю тебя как мачеха? Боишься меня, Ласточка?

Цири делает глубокий вдох, сама подступает к о'Диму. Смотрит ему в глаза.

– Нет, не боюсь, – говорит она. Улыбка Гюнтера становится шире.

– Ты мне нравишься, Ласточка. В тебе есть стержень, как в твоем отце. Ты его достойна.

Гюнтер отстраняется, отступает, открывая Цири путь к двери.

– Правильно. Тебе не стоит меня бояться. Моя цель – твоя защита.

– Я тебе не доверяю.

– Мы с твоим отцом уже через это проходили. Все может измениться.

Цири фыркает, выражая недоверие, и уходит. Но, даже закрыв за собой дверь, чувствует на коже прожигающий взгляд о'Дима.

– Ты мне неприятен. Что Геральт вообще в тебе нашел?

– Я хорошо готовлю.

Цири откладывает книгу в сторону, смотрит на о’Дима, чуть прищурившись.

– Не утруждай себя попытками наладить со мной отношения, – говорит она наконец, поднимаясь с кресла. Улыбка о’Дима вызывает у нее мурашки. – Все равно не получится.

– Поверь, у меня есть опыт в осуществлении невозможного.

Гюнтер, приблизившись, протягивает руку к ее волосам. Цири отстраняется, чем вызывает у него смешок.

– Не бойся меня.

– Я не боюсь.

– Тогда почему шугаешься, как маленькая мышка?

Он вплетает в ее волосы цветок. Цири смотрит в зеркало, неуверенно касается белых лепестков. Жасмин. Отражение о’Дима смотрит на нее внимательно, в то время как он сам отступает к окну.

– Прекрати эту жуть.

– Прости. Привычка.

Отражение Гюнтера уходит с зеркальной глади, и Цири вздыхает чуть спокойнее. Разглядывает цветок.

– Что с этими цветами такое? Сначала лапчатка, теперь это... Они что-то значат?

Она кидает на Гюнтера взгляд, просто проверяет, что он все еще стоит у окна. Господин Зеркало задумчиво проводит пальцами по подоконнику.

– Все в этом мире что-то значит, Ласточка. Каждый случайный жест. Каждый взмах крыльев бабочки.

Цири ждет, пока он ответит и на другой вопрос, но о'Дим молчит. Вздохнув, вновь отворачивается к зеркалу. Выуживает из волос жасмин.

– Все эти девчачьи штуки не для меня. Кто будет смотреть на цветок, когда на лице такой живописный шрам?

Она вновь разглядывает свое увечье, как делала сотни раз до этого. Отвратительная полоса, пускай и зажившая немного благодаря усилиям Аваллак'ха.

– Люди – забавные существа, – слышит она голос Гюнтера прямо за левым плечом. Вздрагивает, оборачиваясь.

Он все еще стоит у окна, даже не смотрит на нее, улыбаясь. Издевается.

– У Геральта дела какие-то, что ты меня достаешь? – спрашивает Цири раздраженно. – Спасибо, конечно, за цветок, но лучше забери его. Мне он не нравится.

Она протягивает ладонь с белоснежным жасмином на ней, но Гюнтер и теперь не поворачивает головы.

– Все еще злишься на меня из-за смерти Весемира?

– Даже имени его не упоминай.

– Весемир, Ласточка. Ты, бесстыжая девочка, подслушивала наш разговор. И слышала, что я сказал Геральту.

У Цири горят щеки. Она стряхивает с ладони цветок, и он падает на пол. Мнется под каблуком.

– Стоило принести танацетум, – хмыкает о'Дим, глядя на бело-желто-зеленую кашицу, в которую превратился жасмин.

– Если ты такой сильный, почему не мог уничтожить Дикую Охоту сразу же? Стереть их с лица земли? – Голос Цири подрагивает от злости. – Есть вещи, которые обязаны случиться? Что за бред! Как это может быть обязательным?

– Только не говори, что ты закричала бы от радости, если бы я это сделал, – спокойно отвечает Господин Зеркало. – Твоя сила, сила Истока, данная тебе кровью, запрятана слишком глубоко. Даже я не могу до нее добраться. Я...

– Ты уходишь от темы, – перебивает ведьмачка. – Я закричала, верно, и этим прогнала Дикую Охоту. Почему ТЫ не мог этого сделать?

Гюнтер посмеивается.

– Использование силы, как ты поняла, не остается незамеченным. Кто-то это чувствует. Видит. И этот кто-то может прийти к тебе. Ночью или днем, или за пределами времени. Кто-то, с кем тебе встречаться бы не хотелось. Понимаешь, Ласточка?

– То есть ты прикрывал свою шкуру?

– Поверь, это и для тебя, и для Геральта, и для всего рода людского вряд ли бы обернулось хорошо.

Цири недоверчиво хмурит брови.

– Кто за тобой охотится?

– Пока никто, хотя, возможно, они уже что-то подозревают. Я бы не стал испытывать судьбу.

Он опускается на корточки рядом с остатками цветка. Протягивает руку. Лепестки выпрямляются от его прикосновения, и цветок, будто только что сорванный, вновь ложится Цири в ладонь.

– Выброси его, если хочешь, – говорит о'Дим, касаясь тыльной стороны ее ладони. Теплые пальцы. – Но позволь больше не распространяться на эту тему. И я был бы признателен, если бы этот разговор остался между нами. Для Геральта я все еще хранитель приключений, а не осторожничающий трус. Именно это слово ты бы использовала, верно?

Цири вздрагивает и отдергивает руку, но цветка не выбрасывает.

– Тебе не надоело прятаться? – спрашивает она осторожно.

– В моем случае иного выбора нет, Ласточка.

Она не слышит в голосе о'Дима грусти или отчаяния. Он спокоен и смотрит на нее так же спокойно, чуть улыбаясь. Ей не по себе от этого взгляда.

– В конце концов, все ради того, чтобы оставаться на свободе.

Его ладонь, огрубевшая, человеческая ладонь касается щеки, и Цири почему-то не находит в себе сил отстраниться.

– Вот видишь, Ласточка. Мы не такие уж и разные.

Цири чувствует терпкий вкус яда на языке. Словесного. Глаза, черные, как уголь, как смерть, гипнотизируют.

– Ошибаешься, – выдавливает она через силу. Отстраняется, уронив жасмин, пытается быстрее пройти к двери. Гюнтер ловит ее за запястье, и она дергается, вскрикнув, царапает ногтями его руку, пытаясь высвободиться.

– Поэтому не бойся меня.

А его глаза говорят: «Бойся. Бойся, иначе я сделаю твою жизнь похожей на Ад. Бойся и не переходи мне дорогу». Его поблескивающие янтарем глаза. Он разжимает пальцы, не сводя с нее взгляда. Она убегает. Она ищет в переплетении коридоров Аваллак'ха.