Со дня смерти Наруто канул уже второй месяц, и пересчитать дни, что Сакура провела, находясь в трезвом рассудке, можно было по пальцам. В больнице ее отправили на принудительный отпуск по состоянию здоровья, так что исключениями могли стать разве что периоды миссий. Но в мирное время все задания направлялись исключительно на работы во благо деревни и какой-либо внимательности не требовали.

В первое время Сакура искренне поражалась тому, как легко народ принял пост своего нового Хокаге. Но позже все встало на свои места. Она осознала не только всеобъемлющую беспомощность, но и беспросветное лицемерие как в лице гражданских, так и в лице других шиноби: большинству было откровенно наплевать на Наруто. В нем видели лишь огромную силу, а следовательно, и личную выгоду в защите, которую он любезно предоставлял чуть ли не каждому встречному. Однако в своей последней битве Наруто не справился и Саске одержал победу. А победителей, как известно, не судят. Позже и вовсе выяснилось, что сей факт огорчил лишь близких людей Узумаки. Но, несмотря на его общительность, этих самых «близких» оказалось подавляющее меньшинство. Большинство же не имело ничего против политики Саске и, более того, было ему благодарно за истребление биджу. Народ видел сильного во всех смыслах лидера и ощущал такую безопасность, коей обладали лишь жители во времена правления Хаширамы. Вопреки ожиданиям Сакуры, Учиха не начал следующим же днем после своего самопровозглашения заниматься восстановлением клана, уделяя все внимание приоритетной задачи, ради которой все и затевалось.

Саске никогда не обладал стратегическим мышлением — это первый общеизвестный факт. Но он также и не был глуп. Поэтому на должность советника был выбран Шикамару. Нара презирал Саске еще с глубокого детства — это второй общеизвестный факт. Однако он был предан деревне, и действовать на благо своей родины по-прежнему оставалось его основной целью. Так что, несмотря на личную неприязнь, которая после гибели Наруто лишь углубилась в его сознании, он принял новую должность как данность.

Огромное количество ресурсов было выделено на улучшение инфраструктуры: повысились социальные выплаты, изменилась медицинская страховка, в частности, для ветеранов войны. Начали отстраиваться новые здания, административные центры и больницы. Многое находилось только на стадии планирования и разработки, но официально утверждено и предано огласке. В обозримом будущем Коноха обещала стать самой прогрессивной деревней. Откуда Хокаге черпал ресурсы на столь внушительные траты, Сакура не представляла и, по сути, даже не задумывалась. Однако была убеждена в одном: Учиха таким образом рассчитывал отмыться от крови своего единственного друга, пытаясь придать его смерти хоть какой-то смысл.

***

Сегодняшнее утро для Сакуры исключением не стало. Морщась от головной боли после литров выпитого алкоголя, она потерла глаза и тяжело вздохнула. Сконцентрировала взгляд на обветшалой оконной раме и попыталась понять, где находится. Пребывая все еще в горизонтальном положении, потянула носом, различая смрад табачного дыма и приторно-ванильный аромат дешевых духов, и сделала вывод: она у Наоми в борделе.

— Дорогая, без обид, но твой парфюм убивает во мне все живое, — простонала Сакура, направляя к своим вискам чакру, тем самым избавляясь от симптомов похмелья.

— Думаешь, в тебе осталось хоть что-то живое? — саркастично бросила Наоми, туша бычок о фасад подоконника.

— Сколько сейчас времени? — игнорируя выпад в свою сторону, она свесила ноги с кровати и побрела к подруге, хватаясь за бутылку с саке.

— Да как бы вечер уже, — фыркнула брюнетка, приглаживая волосы в отражении окна. — Скоро клиент придет.

— То есть ты меня выгоняешь? — усмехнулась Сакура, отпивая уже привычную обжигающую горькость из горла стеклянной тары.

— Боже упаси, ты всегда можешь ко мне присоединиться, — наигранно улыбнулась Наоми.

— Мне такое неинтересно, — равнодушно протянула куноичи.

— А что тебе интересно? Спать с кем попало за бесплатно? — огрызнулась Наоми, но в ее голосе не было ни осуждения, ни злобы.

— Нет, — поникши прошептала Сакура. — И я не сплю ни с кем.

— Ну а в чем тогда дело? Знаешь, я не собираюсь учить тебя жизни или что-то в этом роде, но тебе не кажется, что пора закругляться?

— Ты о чем? — Сакура шмыгнула носом и принялась отряхивать засохшую грязь со своих леггинсов.

— Я понимаю, — Наоми осеклась, делая паузу. — Нет, я могу представить: твой друг погиб, и ты страдаешь… но так не может продолжаться всю жизнь. Милая, нужно жить дальше. И проститутка вроде меня — не лучшая компания для ветерана войны и ученицы одной из трех легендарных Саннинов. Я кроме как сосать, ничего и не умею больше, но ты…

Наоми не успела договорить: ее монолог прервала звонкая пощечина, отпечатавшаяся красным следом на мягкой бархатной коже.

— Не смей так про себя думать, — прошипела Сакура. — Никогда.

Брюнетка обиженно коснулась щеки и покачала головой, сразу же бросившись к зеркалу, опасаясь, что может остаться синяк. Она все еще забывала, что ее подруга является одним из лучших шиноби-медиков и какие-либо травмы — не то, чего ей следует опасаться.

— Прости, — виновато пролепетала Сакура. — Дай взгляну.

Она осторожно подошла ближе, погладила ее по щеке большим и указательным пальцами и направила в них чакру, устраняя последствие своей вспыльчивости.

— Да забей, все нормально, — грубо отмахнулась она.

— Нет, Наоми, когда тебя бьют — это не нормально, — отрезала куноичи. — И позволять с собой так обращаться тоже не нормально.

— Ты же не специально.

— А я не только про себя, — Сакура взяла в руки ее запястья, на которых еще вчера, после одного из клиентов, красовались огромные фиолетово-желтые пятна, и тяжело вздохнула. — Я просто убью его, если это повторится вновь.

— Ками… — взмолилась Наоми. — Не лезь в мою жизнь. Займись лучше своей.

— Я не собираюсь повторять дважды, — несмотря на случившееся, голос Сакуры звучал по-прежнему мягко. И это слишком сильно контрастировало с ее нынешними эмоциями. — Если этому ублюдку дорога жизнь, то ему следует пересмотреть свое отношения к слабому полу. И даже не смей мне сейчас говорить, что он имеет на это право только лишь потому, что платит.

Наоми молча закатила глаза, демонстративно вздохнула, поглядывая сначала на часы, потом на дверь, и перевела взгляд на подругу:

— Тебе пора, — в привычной пассивно-агрессивной манере бросила девушка. — И постарайся не уснуть в каком-нибудь из баров. Нет никакого желания бегать и искать тебя после ночного марафона.

— Так не ищи, — Сакура холодно улыбнулась и, не прощаясь, захлопнула за собой дверь.

Куноичи вышла в коридор, стены которого были окрашены в безвкусные красный и розовые тона, местами обтянутые дешевой драпированной тканью, что скрывали под собой сырость и плесень стен почти аварийного здания: борделям новоиспеченный Хокаге решил не уделять совсем никакого внимания. Ароматы приторных благовоний, сладковатые и провокационные, наполняли воздух, не маскируя ничего, кроме отчаяния. Дешевый декор в виде зеркал в позолоченных рамах, старинные статуэтки и пышные шторы казались неестественно яркими и броскими, будто каждый предмет создавался исключительно для того, чтобы привлечь внимание, конкурируя друг с другом, так же, как и девушки, работающие здесь. Все это не вызывало ничего, кроме отвращения и жалости.

— Эй, красотка! — позвал озорной женский голос, и в поле зрения появились две рыжие девчонки, на вид которым не больше восемнадцати. Но Сакура всегда считала, что они гораздо младше.

Это были сестры-двойняшки Харуми и Ханако. Позитивные, светлые и абсолютно невинные душой создания, несмотря на порочность девичьих тел. Их глаза пока еще были полны радости и надежды на то, что этот греховный путь не на всю жизнь. Девушки искренне верили, что они лишь подзаработают денег и начнут все с чистого листа. После смерти родителей на их хрупкие плечи свалился полуразрушенный дом с протекающей крышей в сезон дождей и тонкими неутепленными стенами, особенно остро ощущающимися в зимнее время, вкупе с круглой суммой набранных отцом долгов, за которые они не рассчитались бы за всю свою жизнь, прибегая к обычному заработку. Так что их выбор был действительно невелик. Впрочем, они не были исключением: никто не шел в бордель от хорошей жизни, за исключением клиентов.

— Новые юкаты? — спросила Сакура, подмечая красивую атласную ткань, отливающую серебром, и плотный оби, украшенный сверкающими стразами. — Глаз не оторвать.

— Сами никак не налюбуемся, — кивнула Ханако, игриво вращая свою сестру, в демонстрации наряда.

— Мне все никак не дает покоя вопрос: сколько же вам лет? — аккуратно поинтересовалась куноичи.

— Восемнадцать, конечно же, — синхронно ответили сестры, хихикая между собой.

— Очень сомневаюсь, — Сакура цокнула языком, на что те лишь так же одновременно пожали плечами и побежали дальше.

Будучи совсем юной, Сакура в глубине души осуждала и не понимала таких девушек. И относилась к ним, мягко говоря, пренебрежительно. Но теперь, когда в ее жизни наступила черная полоса и все друзья от нее отдалились, рука помощи протянулась оттуда, откуда Сакура вообще никак не ожидала.

На одной подпольной вечеринке Сакура связалась с не очень-то хорошими людьми, которые, по словам Наоми, имели на нее отнюдь не манерные планы. Наоми проявила к ней небезразличие. Помогла привести себя в порядок, уберегла, как она считала, от проблем и притащила пьяное тело к себе домой — так они и подружились. Для Сакуры все было в новинку, ведь она прежде не имела подруг, не считая Ино, с которой все время приходилось соревноваться. Вероятно, это и не было дружбой. У Наоми, несмотря на превалирующее женское окружение, с подругами отношения тоже как-то не складывались. Разве что сугубо рабочие: клиенты бывали разные, и, на удивление Сакуры, многие девушки предпочитали также девушек. А Наоми обладала исключительно красивой внешностью и пользовалась спросом у обоих полов. Что у них было общего? Обе поставили на своих жизнях крест, но отчаянно пытались помочь друг другу. Со стороны это выглядело не более чем забавно, но в основном, конечно же, печально. Потому что смысла эти жалкие попытки не имели абсолютно никакого.

Сакура уже пару недель не появлялась у родителей, и по-хорошему нужно было бы к ним наведаться, но явно не в такое позднее время. Она подумала, что если завтра сможет проснуться в первой половине дня, то обязательно к ним заглянет. Постучится в дверь, натянет на себя маску, делая вид, что все не так уж и плохо, и позволит им жить в неведении дальше. Кизаши и Мебуки совсем необязательно знать, во что превратилась их дочь. Хотя они не были слепыми, как и все остальные окружающие ее некогда люди, которые также подмечали деструктивные изменения оптимистичной прежде девушки.

Вечерняя Коноха, переполненная людьми в свой выходной день, как и всегда, давила на нервы. Сакура шла и искренне не понимала, как все они могут радоваться жизни, когда Наруто мертв. Она до глубины души презирала всех, кто осмелился быть счастливыми. И в какой-то мере даже завидовала. Потому что сама не могла себе этого позволить. Все, что Сакура себе разрешала — это напиваться до беспамятства: в таком состоянии ей хотя бы не хотелось себя убить. Наруто всегда был ей дорог, но она так часто вела себя эгоистично по отношению к нему, что чувство вины после его смерти навалилось вдвое больше прежнего. А значимость друга в своей жизни Сакура осознала, лишь потеряв его. И это было совершенно точно не то, с чем она могла бы справиться. Все говорили, что со временем станет легче, но ей становилось только хуже. Она буквально ощущала, как с каждым прожитым днем что-то живое и светлое, что еще теплилось в глубине ее маленькой души, умирало.

Куноичи старалась не смотреть по сторонам, не желая кого-либо видеть. Сакура безвольно устремляла свои шаги вперед в неизвестном направлении, разглядывала под ногами свежевыложенную брусчатку и считала полосы, разделяющие плитки. Легкий ветер обдувал мягкие розовые пряди, приятно касаясь кожи, и навевал хаотичные воспоминания, связанные с тем или иным событием ее жизни. В воздухе пахло уличной едой, намешанной с разных заведений, но один аромат выделялся особенно сильно, разливаясь по телу ностальгическим теплом, а после режущей болью — раменная Ичираку. Сакуре очень не хватало этой еды, но она не могла там больше появляться. Это оказалось слишком болезненно. Она остановилась посреди улицы и закрыла глаза, вспоминая многочисленные моменты того, с каким удовольствием Наруто объедался лапшой, упрашивая повара Теучи положить в порцию как можно больше мяса. Вскоре под ресницами защипало, и по щекам побежали щекочущие кожу дорожки слез.

— Тоже не можешь здесь больше кушать? — раздался подавленный мужской голос.

Сакура медленно подняла взгляд, часто заморгала, избавляясь от застилающей зрение пелены, и увидела перед собой Ируку. Он попытался улыбнуться, но его улыбка оказалась слишком печальной: теперь он выглядел так почти всегда.

— Не могу, — согласилась куноичи.

Повисла неловкая пауза. Оба хотели что-то друг другу сказать, но совсем не находили слов. Однако разминуться, следуя каждый своим маршрутом, они тоже не могли. Сакура неловко перенесла вес с одной ноги на другую, тяжело вздохнула, рассматривая вечерние огни, виднеющиеся с разных заведений и магазинных вывесок, пытаясь хоть за что-то зацепиться, чтобы найти тему для разговора. Но все было тщетно. Она вновь вернула взгляд к Ируке, рассматривая его такой же добрый, но уже потускневший взгляд, и снова вздохнула.

— Как вы, Ирука-сенсей? — она поинтересовалась неожиданно для себя. Это вырвалось непроизвольно. Сакура даже не понимала, зачем спросила, ведь и так было очевидно, что ему паршиво. Так же, как и ей.

— Просто Ирука, — он покачал головой. — Я уже давно не твой сенсей, — игнорируя вопрос, ответил Умино. — Может, присядем? — он кивнул в сторону скамейки.

— Да, конечно, — согласилась Сакура, делая неуверенные шаги в сторону деревянной лавочки.

— Я теперь директор Академии, — поделился он, облокачиваясь на спинку. — Обязанностей много. В основном, конечно, бумажная волокита, но…помогает отвлечься.

— Это хорошо, — протянула Сакура, — что помогает.

— Сакура? — Ирука решил осторожно начать издалека, но по интонации уже было понятно, к чему он ведет.

— М?

— Скажи честно, у меня есть повод переживать за тебя?

— Нет, Ирука-сенсей, что вы, — Сакура замотала головой. — Все в порядке.

— Я так не думаю, — уже серьезней ответил Умино.

— Не стоит верить всему, что слышите, — парировала Сакура.

— Я опираюсь только на то, что вижу сам, — мягко произнес он. — Почти два месяца от тебя ни слуху ни духу, но я наблюдал за тобой издалека, и каждый раз, когда пытался подойти к тебе, ты исчезала, — он сделал паузу. — Ты меня избегаешь меня?

— Может быть, — призналась куноичи. — Не только вас.

— Я заметил, — согласился Ирука. — Но ты всегда можешь поговорить со мной. Ты же знаешь, я всегда поддержу тебя?

— А кто поддержит вас?

— Сакура, я справляюсь сам. А ты нет.

— Осуждаете меня? — куноичи отвернулась в сторону, закрывая лицо волосами, когда из глаз вновь побежали слезы.

— Нет, — уверенно ответил он. — Каждый справляется, как может. Но ты убиваешь себя. Я понимаю, что никак не могу на это повлиять, но и бездействовать я тоже не могу.

— Я не знаю, что вам ответить, — прошептала Сакура. — Честное слово…не знаю.

Ирука опустил голову, понимая, что, возможно, Сакуре потребуется чуть больше времени и сейчас не следует поучать наставлениями, после чего решил сменить тему, чтобы просто отвлечь ее. И, быть может, оттянуть время, не дав напиться так же сильно, как и всегда.

— Как дела у Наоми? — внезапно спросил он, на что куноичи чуть не поперхнулась. И предвещая вопрос, продолжил. — Я не ее клиент. Она моя давняя подруга.

— А я уж подумала… — Сакура пожала плечами. — Какие у нее могут быть дела? Она себя не любит и не ценит. Я не знаю, что у нее приключилось в жизни, раз она выбрала такой путь, но Наоми считает, что недостойна ничего другого. Иногда мне и вовсе кажется, что она себя ненавидит. Однако она очень талантлива, — в ее голосе послышались нотки восторженности. — Вы знаете, одежду для девочек она шьет сама, — Сакура в демонстративном жесте откинула руку, начиная перечислять. — Корсеты, костюмы, различные аксессуары и украшения…она все это делает своими руками! Снимает мерки и шьет! Из нее вышел бы превосходный модельер…постойте…а как вы вообще познакомились?

— Мы вместе учились, — растерянно ответил он.

— Что? — Сакура удивилась настолько, что ее глаза невольно округлились. — Она куноичи?

— Была когда-то…

— С ума сойти, — она цокнула языком и поджала губы. — А что случилось?

— Я не думаю, что это это было бы честно по отношению к ней рассказывать что-то, о чем она сама решила умолчать, — Ирука пожал плечами. — Это тебе лучше у нее узнать.

— Да, вы правы, — согласилась Сакура. — Ладно, поздно уже…

— И куда ты пойдешь? — обеспокоенно спросил Умино, разглядывая ее повзрослевшие зеленые глаза, которые раньше вселяли умиление, а теперь в них хотелось утопиться.

— А вы хотите со мной? — с иронией спросила она.

— Боюсь, моя печень не выдержит подобных приключений, — тактично отказался Ирука. — Береги себя, пожалуйста.

— Хорошо, — подозрительно быстро согласилась Сакура.

— Если тебе будет плохо или вдруг станет хорошо, не важно, ты всегда знаешь, где меня найти. Договорились?

— Да. Доброй ночи, — поднимаясь со скамьи, прошептала куноичи.

— И тебе, Сакура. Однако спать ты, как я понял, не собираешься.

Сложно было сказать однозначно, стало на душе легче от встречи с Ирукой или же наоборот, почувствовав чужую боль, стало только хуже. Но Сакура совершенно точно была рада увидеть и услышать, что он хоть как-то со всем справляется. Она обдумывала встречу и свое существование за последние месяцы жизни, пока не поняла, что снова растворяется в собственной скорби, и решила отвлечься уже привычным способом. Однако на подкорке сознания пообещала себе не напиваться до обыденного состояния.

Сакура не успела заметить, как ноги сами привели ее в тот самый бар, где она и встретилась впервые с Наоми. Тот случай не отбил желания проводить время в этом небольшом подвальном заведении, сокрытом от посторонних, ничего не знающим глаз. Однако определенные лица все же были в курсе этого места, минусы которого начинались и заканчивались в не очень-то воспитанных людях, приходящих сюда время от времени. А вот преимущества в виде хорошей музыки, качественного алкоголя и разнообразия коктейлей существенно перекрывали этот маленький недостаток.

Куноичи неспешно спустилась по лестнице, толкнула бедром тяжеленную дверь, открывавшуюся вовнутрь, и зашла, погружаясь в атмосферу тех, кто так же, как и она, не вывозил хоть мирную, но реальность.

Это было не очень большое помещение в приглушенных темных тонах. По левую сторону у стены, украшенной фреской с изображением самураев, располагались столики с небольшими диванами, каждый из которых был отделен перегородкой. А справа находилась просторная барная стойка, где можно было сделать заказ и впоследствии присесть бармену на уши, чем многие и грешили, донимая вечно уставшего мужчину пьяными разговорами. Куноичи привычной манерой направилась к бару и забралась на высокий стул в ожидании, когда к ней подойдут.

— О, Сакура, — поприветствовал ее Генма, которого она здесь точно встретить не ожидала.

— Генма? — переспросила она так, будто уточняла его имя. Хотя прекрасно знала, как его зовут. Однако прозвучало все от обратного.

— Верно, — улыбнулся мужчина.

— А что вы здесь делаете? — смутившись, поинтересовалась куноичи.

— Ну, вероятно, то же, что и ты, — он коснулся языком сенбона и переместил его в другой уголок рта. — Я вот тебя здесь частенько наблюдаю.

— Да? — переспросила Сакура. — А я вас не замечала как-то.

— Оно и неудивительно, — Генма улыбнулся. — Можно на ты, кстати.

— Никаких проблем, — согласилась она и отвернулась, подзывая бармена. — Саке, пожалуйста.

— Сегодня одна пьешь? — поинтересовался он.

— Кацухито прийти собирался, если, конечно, сюда его брат не заявится, — равнодушно бросила Сакура.

— Оу, — протянул Генма. Эбису по таким заведениям не ходит. Он для этого слишком стар.

— Эбису твой ровесник, — буркнула себе под нос куноичи и потянулась к саке, что подал бармен.

— Стар душой, — отшутился Ширануи. — А я тебя все, помнится, затворницей считал и пай-девочкой.

— Когда мне было двенадцать? — по-доброму отмахнулась Сакура. — Вероятно, так оно и было.

— Ну да, — согласился он. — Время быстро летит.

Генма некоторое время молча наблюдал за тем, как по-взрослому пьет совсем еще молодая куноичи, расправил плечи и вновь обратился к ней:

— При всем уважении к Эбису, но Кацухито не лучшая компания для такой девушки, как ты. Да и вообще для любой девушки.

— Тебе есть до этого дело? — спросила Сакура, попутно выискивая знакомых, к кому бы можно было вежливо сбежать.

— Нет, — равнодушно ответил он. — Мне абсолютно без разницы.

— Это радует, — Сакура заказала себе еще пару коктейлей и слезла со стула, собираясь уединиться за дальним столиком в одиночестве. — Ты уж прости, что так ухожу, мне нужно еще некоторые моменты обдумать…

— Нет проблем, — отстраненно ответил Генма. — Я жду друзей.

— Надеюсь, таки не Эбису, — улыбнулась она.

— Не Эбису, — Ширануи закатил глаза и обернулся обратно к стойке.

Сакура прошла в самый конец помещения и расположилась за пока еще свободным столиком, смирно дожидаясь проклятого Кацухито, что вечно опаздывал либо вообще не приходил: человек, мягко говоря, ненадежный. За свои двадцать с небольшим парень успел обзавестись паршивой репутацией и часто позорил имя брата и всей семьи, ошиваясь с сомнительными мужчинами и толкая народу разнообразные наркотические вещества, которые являлись природным достоянием и на удивление, не противоречили местной юрисдикции. Но, тем не менее, порицались большинством граждан. Кто знает, быть может, новый Хокаге займется и этим, добавив подобные вещи в запретный реестр. Ну а пока этого не случилось, Сакура планировала пополнить личный список разрушающих ее деяний.

Она дожидалась приятеля еще около получаса, медленно потягивая коктейли, пока длинноволосый блондин, которого, если бы не широкие плечи и высокий рост, можно было принять за девушку, не замаячил на горизонте. Со старшим братом у него было лишь одно единственное сходство — темные очки. Но если Эбису носил их просто так, то Кацухито зачастую скрывал под ними расширенные донельзя зрачки.

— Меня ждешь, крошка? — в своей слащавой манере поприветствовал он, усаживаясь рядом.

— Ну а сам-то как думаешь? — потягивая напиток из трубочки, спросила Сакура.

— Какие планы на ночь? — Кацухито попытался обнять ее за талию.

— Руки, — прошипела куноичи, — убрал.

— Понял-принял, — блондин тут же отстранился.

— Я хочу попробовать то, что ты продаешь, — прошептала она, наклоняясь чуть ближе.

— О как! — воодушевился парень. — Я всегда за, ты же знаешь, но сейчас у меня на руках непроверенный товар, собранный из растений Суны. Не лучший вариант для первого раза, по правде говоря. Я и сам еще не пробовал…

— Сгодится, — Сакура оборвала его на полуслове и протянула руку под стол.

— Это не то чтобы дешево…

— Ты мне 10.000 рё торчишь, так-то, — лениво напомнила она.

— Злопамятная, — фыркнул Кацухито и, порывшись в сумке, протянул ей пакетик с таблетками ярко-зеленого цвета.

— Мне есть обе штуки? — уточнила куноичи.

— Одну я попробую сам, — он улыбнулся, заправляя за ухо выбившуюся белесую прядь. — Так и быть, составлю компанию. Солнце, только с алкоголем притормози, ладушки?

Сакура проглотила таблетку, ощущая на корне языка неприятный кислый вкус, от которого свело челюсти, и запила остатками коктейля, проигнорировав все наставления. Вскоре людей стало появляться все больше и больше, что и неудивительно: был вечер субботы. Музыка стала более громкой, а смешанные голоса перебивали друг друга, доносясь из разных уголков бара. Сакура ощутила, как ее бросает в холод, несмотря на то, что в помещении было явно тепло, судя по легкой одежде окружающих: кто-то был в майках, а кто-то уже и вовсе топлес. Но чувство пробирающего озноба лишь усиливалось. Куноичи закрыла глаза и в ту же секунду распахнула веки обратно, пугаясь абстрактной картины, появившейся в темноте. Невольно вздрогнула и прижалась к приятелю:

— Эй, — тревожно прошептала она, — Кацухито?

— Что такое, милая? — блондин коснулся ее ладони и, немного сжав ее, поднес к губам, целуя.

— Зачем ты это делаешь, если ты гей? — загоревшись внезапным любопытством, спросила Сакура.

— Не знаю, — честно признался он. — Я так общаюсь. Тебя это смущает?

— В принципе, нет, — куноичи в недоумении развела руки. — Просто выглядит странно.

За небольшим разговором она немного отвлеклась, но стоило замолчать, как сразу ощутился контраст холода с внезапно подступившим жаром.

— Кацухито? — снова спросила Сакура, укладываясь головой к нему на колени. — Я странно себя чувствую.

— Так и должно быть, — он попытался ее успокоить. — Есть приятные ощущения?

— Не уверена, — задумавшись, ответила куноичи.

— Ну, здесь все индивидуально, — объяснил блондин. — Но мне определенно нравится ощущать прикосновения, — продолжил он, разглядывая вдалеке широкоплечий силуэт. — И есть вероятность, что может стать еще приятней, — Кацухито решил подняться, тревожа лежащую на нем подругу. — Позволишь?

— Чт…что…что ты хочешь…с-с-сделать? — панически теряясь в словах, спросила Сакура.

— Переспать вон с тем красавчиком, видишь? — он кивнул в сторону толпы, но куноичи никого не увидела.

— Думаешь, это хорошая идея? — уже более внятной речью проговорила она.

— Вот и проверим, — Кацухито расплылся в улыбке и растворился в темноте.

Сакура чувствовала четкий шлейф эйфории, что от него исходил, но сама при этом не испытывала даже близко ничего подобного. И это пугало. Вскоре во рту пересохло, вселяя невыносимую жажду. Однако к алкоголю она решила больше не притрагиваться.

С трудом поднявшись и нащупав ногами пол, Сакура встала, придерживаясь за стену, и осторожно направилась в ту сторону, где была барная стойка. Она осторожно подошла ближе, но, увидев огромное столпотворение, поняла, что вряд ли сейчас сможет дозваться бармена, и направилась в туалет: вода из-под крана ничем не отличалась. В Конохе она была такая же питьевая, как и бутилированная с полок магазина.

Перед глазами все слегка плыло, однако это было не так, как при опьянении: предметы интерьера закручивалось в хаотичные узоры, что циклично повторялись, вырисовывая какие-то непонятные ей фигуры. Протиснуться сквозь стоящих на пути людей оказалось почти непосильной задачей, но Сакура справилась. Когда она вышла в небольшой коридор, темное помещение сменилось более светлым, и ориентироваться стало проще.

Куноичи толкнула первую попавшуюся дверь белого цвета, что чаще всего и свидетельства о входе в уборную, и она не ошиблась. С горем пополам доковыляла до раковины, думая, что если прямо сейчас не попьет, то сойдет с ума, и открыла воду. Мощный напор, который она не удосужился отрегулировать, срикошетил от раковины, забрызгивая все вокруг. Но Сакуре было наплевать. Она принялась жадно глотать воду, чувствуя, как жизнь возвращается к ней.

— Это выглядит слишком сексуально, — раздался позади мужской голос, эхом разлетаясь по комнате. — Ты так ненасытно ее поглощаешь, что это едва ли позволяет сохранять самообладание.

Не успела Сакура опомниться, как на ее заднице отпечатался сильный шлепок мужской ладони. Она попыталась разогнуться, цепляясь за края раковины до побеления пальцев, чтобы не упасть, и развернулась к оппоненту.

— Проваливай отсюда, — прохрипела она, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Это мужской сортир, детка, — усмехнулся мужчина, что был выше нее раза в два. Он сделал еще один шаг навстречу, становясь с ней вплотную, и коснулся бедра.

— Тогда уйду я, — она попыталась двинуться вперед, но ублюдок лишь прижал ее к стенке. Сакура попыталась сконцентрировать чакру в своих руках, но они предательски задрожали, когда ничего не получилось.

— Ты не знаешь, кто я? — огрызнулась куноичи, пытаясь выглядеть раздраженной, но ни в коем случае не испуганной, хотя сердце билось так, что готово было выскочить из груди.

— Подружка Наоми, — усмехнулся он. — И судя по тому, какая ты дерзкая, хуёв повидала не меньше.

— Не надо, пожалуйста, — трясущимися губами прошептала Сакура, бегая глазами вверх и вниз в поисках того, чем могла бы отбиться.

— Ищешь, чем бы меня ударить, маленькая блядь? — мужчина оскалился, хватая огромной ладонью хрупкую шею, и поднял куноичи в воздух, лишая ее опоры под ногами. А рукой ладонью принялся разрывать ее тунику.

— Не надо! — задыхаясь, простонала Сакура. — Прошу, не надо, я девственница, умоляю… — ее лицо начало синеть, а из глаз градом хлынули слезы, капая на оголенные ключицы.

— Я тебе не верю, но даже если это и правда, так даже лучше.

Сакура почти уже теряла сознание, когда послышался звук открывающейся двери.

— Отпусти ее, — произнес холодный, но до боли знакомый голос с неприсущей ему прежде интонацией.

Мужчина ослабил хватку, позволяя Сакуре коснуться ногами пола, и обернулся назад:

— Чувак, это не единственный туалет, блять, выйди отсюда.

Это было последнее, что Сакуре удалось услышать. В глазах потемнело, а тело накрыло дрожью, которую невозможно было унять. В ушах звенело противным скрежетом, а доступ к кислороду, несмотря на то, что его уже никто не перекрывал, никак не восстанавливался.

***

— Сакура? — Какаши провел ладонью перед ее глазами, печально убеждаясь, что она его не только не слышит, но и не видит. Она по-прежнему открывала рот в надежде сделать вдох. Сосуды зеленых глаз полопались, заливаясь красным, а руки дрожали отчаянным тремором.

Какаши, не мешкаясь, положил бывшую ученицу на пол, зажал ее нос и, стянув с себя маску, накрыл ее рот своим, искусственно проталкивая в нее воздух. И это помогло. Сакура сделала резкий глубокий вдох, насыщая легкие кислородом, и если бы она сейчас стояла, то совершенно точно упала бы от нахлынувшего головокружения. Потом медленно выдохнула и судорожно вздохнула вновь. Расфокусированное зрение начало возвращаться. Сакура испуганно вскочила, отталкивая от себя нависающего над ней человека, и, содрогаясь, поползла в другую сторону.

— Сакура, — мягко произнес Какаши. — Это я, успокойся.

Через секунду он встретился с потерянным взглядом своей куноичи, отражающим лишь животный страх и щемящую скорбь, от которой сердце готово было уйти в пятки. Он не видел Сакуру два чертовых месяца с момента окончания войны, и изменения, которые так внезапно перед ним предстали, разрывали душу.

— Какаши-сенсей? — прошептала она, пытаясь выровнять дыхание.

— Он успел что-нибудь с тобой сделать? — осторожно спросил Хатаке.

Сакура опустила взгляд на свою разорванную тунику, под которой не было даже бюстгальтера, и, зажмурив глаза от жгучих слез, начала прикрываться клочками ткани. Какаши в то же мгновение скинул с себя толстовку, оставаясь в черной безрукавке, и накрыл ей Сакуру.

— Сакура? — повторил он, поднимая ее подбородок и заставляя взглянуть себе в глаза.

— Нет, — выдохнула она. — Он всего лишь чуть не убил меня. — Сакура обняла себя руками и прислонила голову к стене холодного кафеля. Закрыла глаза, сосредотачиваясь на дыхание, и снова попыталась успокоиться, в то время как Хатаке просто находился рядом.

Вскоре дверь опять с силой распахнулась, ударяясь о дверной проем с такой силой, что Сакура вздрогнула, открывая глаза с вернувшейся к ней паникой. В туалет завалились двое: Кацухито и Суйгецу, раздевающие друг друга на полпути. Они даже не сразу поняли, что находятся здесь не одни.

— Блять, солнце мое, — закричал Кацухито, когда разглядел в распластавшейся по полу свою подругу и сразу же бросился к ней, застегивая штаны. — Что случилось?

Суйгецу смущенно начал натягивать на себя футболку, отойдя на пару шагов назад, а Какаши поднялся на ноги и схватил за грудки блондина.

— Что ты ей дал? — сквозь зубы прошипел он.

— Таблетки из Спинифекса, — испуганно отчитался Кацухито. — Это растение Суны. Я их тоже съел и чувствую себя отлично.

— Я заметил, — Какаши оторвал от него руку и сжал переносицу. — Ее чуть не изнасиловали, чтоб ты знал.

— Сакура, детка, прости, — виновато прошептал блондин, опускаясь рядом с ней на колени. — Кошечка моя, прости меня.

— Не извиняйся, — вздохнула она. — Ты не виноват.

— Виноват! — Кацухито покачал головой. — Не нужно было оставлять тебя…такую.

— В-в-в-с-е обошлось, — Сакура вновь начала заикаться. — П-п-п-рекрати.

— Можно что-нибудь сделать, чтобы ее отпустило? — с презрением спросил Какаши.

— Только ждать, — вмешался Суйгецу.

— Твою мать, — выругался Какаши. — Какие же вы кретины.

Хатаке вернулся к Сакуре, которой полоумный Кацухито уже помог просунуть руки в рукава и застегнуть толстовку, и взял ее на руки.

— Ты так и будешь у двери стоять? — бросил он Суйгецу, что находился в смешении эмоций эйфории и страха, как тот сразу же освободил дорогу.

***

Окончательно прийти в себя Сакура смогла, находясь уже у Какаши в квартире, завернутая в одеяло и выпившая несколько чашек горячего чая. Спустя пару часов прошедшего времени действие таблеток начало ослабевать, и она уже хотела вернуться домой, но бывший командир усадил ее обратно на кровать, предельно ясно объяснив, что до утра она отсюда не выйдет. Он сидел на стуле спиной к ней и читал книгу, пытаясь отвлечься, а Сакура прожигала взглядом небольшой стеллаж напротив двери.

— Объяснишься? — внезапно спросил Какаши, не поворачиваясь. — Или ты теперь так живешь?

— Вы ведь тоже там были, — пролепетала она севшим голосом.

— Но я не обожрался наркотой и меня не пытались изнасиловать, а после убить в мужском туалете, — он звучал мягко, в привычной флегматичной манере растягивая слова.

— Какаши-сенсей, — Сакура шмыгнула носом, — простите меня и…спасибо.

— Меня могло не оказаться там, ты это понимаешь? Десятью минутами позже туда могли также завалиться твои дружки, но ты бы не дожила до этого момента.

Сакура это прекрасно понимала, ведь находилась когда-то в абсолютно похожей ситуации. И ей повезло уже дважды. Просто повезло. Не больше и не меньше.

— Понимаю, — согласилась она.

— И ты собираешься как-то меняться или мне стоит заранее смириться с гибелью еще одного своего ученика? — Какаши обернулся, устанавливая с ней зрительный контакт.

— Вероятно, что собираюсь, — прошептала она.

— Рад это слышать, — бросил он, поднимаясь из-за стола. — Спи.

— А вы?

— У меня есть запасной футон. Лягу на кухне. И не пытайся сбежать, я услышу.

— Я и не собиралась.