Уён начисто забыл, с чего всё вообще началось, к тому моменту, когда кулак Сана уже стремительно приближался к его лицу. Людей вокруг собралась целая куча, но, видимо, сухого авторитета Сана было достаточно для того, чтобы никто не вмешался, пока Сан очень хочет начистить чье-то лицо. К несчастью, Сонхва поблизости не было, лица вокруг были незнакомые, и Уён даже сначала растерялся. Парень с какой-то внутренней покорностью приготовился к удару, однако... его не последовало. 

Ох. 

Ох, вау.

Уён заблокировал удар Сана в очевидно какой-то стойке с такой легкостью, что и сам не понял, как это сделал. Когда он вообще успел ее принять? Тело, лёгкое и практически уже восстановившееся, будто само двигалось. Уён не понимал, откуда он знал, что сейчас после неудачного удара Сан сдаст назад, перенесёт вес на другую ногу и попробует снова, но быстрее, попытается ударить вновь, уже справа и левой рукой. Как будто Уён ему позволит - левая Сана всегда немного тормозит, и сама сила удара будет никакая, Уён подобное одной рукой заблокирует. Как раз для того, кстати, чтобы успеть перехватить правую и не оставить Сану ничего, кроме тактического отступления. Мышечная память. Уён никогда не испытывал ничего подобного в прошлом, однако иначе объяснить подобную реакцию он не мог. Он ведь даже ни разу не дрался! Физическое насилие в системе координат Уёна не занимало даже нишевой позиции, Уён не терпел насилие ни в каком его проявлении, он всегда старался решать конфликты словами через рот, и у него здорово получалось.... ну, до знакомства с Чхве Саном. Мышечная память, которой Уён по итогу полностью доверился, не имея других вариантов, позволяла ему успевать блокировать удары Сана. Ответно бить его Уён не собирался, хотя сначала явно хотел, однако неожиданные способности тела отвлекли его от собственной агрессии. Это было целым открытием, Уён чувствовал неподдельный восторг, ощущал себя до ужасного хорошо. Он не беспомощный. Все это время с момента пробуждения и даже после того, как Сонхва выгнал своего подопечного из уюта личной комнаты, Уён не ощущал себя в своей тарелке до самого конца, чувствовал себя белой вороной даже когда Сонхва старался окружить его заботой как умел. Но сейчас Уён вдруг ощутил эту тонкую нить, что связывала это тело с реальностью, окружающей его. Оно отсюда, он тоже теперь отсюда. Он сильный, сильнее всех прошлых себя и всех возможных будущих, сколько бы их не было. 

Судя по всему, Сан постоянно тренировался с ним в спаррингах, иначе Уён не мог объяснить, почему он так хорошо читает соперника. Сан к слову тоже заметил, что оппонент ничуть не уступает, и его движения стали более рассеянными, он ловил глазами каждое движение и, Уён видел, узнавал. Его лицо исказилось от какого-то детского недоверия и обиды. Кажется, он тоже быстро осознал, что чужая реакция не более чем бесконтрольная память мышц, и в какой-то момент он резко отскочил в сторону, тяжело дыша. Уён тоже только сейчас осознал, насколько он запыхался. Его физическое состояние все ещё не приветствовало такую активность, и парень, забыв о гордости, упёрся ладонями в колени, переводя дух. Видок Сана оставлял желать лучшего, даже брошенные хозяевами на обочине дороги собаки и то выглядели веселее. Уён снова почувствовал укол стыда - он правда старался убеждать себя в том, что он не украл чью-то жизнь, пусть Сан слишком очевидно был уверен в обратном. Уён бы как никто хотел знать, что с ним произошло и возможно ли все исправить, но сейчас он был не более чем выброшенной на берег рыбой, беспомощной и обреченной. Сан не добавлял красок к его существованию, один его случайно перехваченный взгляд - и Уён всерьёз размышляет о том, продолжится ли эта всратая цепочка переселений душ, если с ним в теории что-то необратимо случится? Сонхва бы с радостью пришиб его за подобные мысли, однако Уён все равно думал об этом с пугающей частотой. Эйфория от осознания того, что он невероятным образом все ещё жив, таяла с каждым днем. Сонхва, конечно, старался социализировать его, Юнхо и Минги тоже играли в этом непоследнюю роль. И, что самое обидное, Уёну все равно нравилось жить. Он стремился жить, он как никто жаждал жизни, он ловил каждый момент, каждую живую каплю, ему нравилось нестись навстречу неизвестности несмотря ни на что, широко раскинув руки, будто он вот-вот обнимет весь этот новый странный мир. Он может сколько угодно думать о том, какой Чхве Сан теперь разнесчастный, однако Уён нисколько не был в этом виноват. 

Ведь так? 

- Что тут происходит? - Уён даже не вздрагивает от громкого баритона, однако верещит сиреной, когда обычно такие ласковые пальцы сейчас неожиданно цепко хватают его за ухо. От полного позора спасает только то, что в другой руке у Сонхва ухо Сана, который морщится, шипит, но визжать себе не позволяет, пытаясь сохранить последние крохи достоинства. Ничего, Сонхва это точно скоро исправит.

- Хонджун тебя за главного оставил, а не меня, тогда почему я тут должен за всем приглядывать, включая тебя самого, а? - цедит сквозь сжатые зубы Сонхва, Сан мужественно молчит. Гнев Сонхва обращается к Уёну, и он пытается убедить себя в том, что жалко сглатывает потому что хочет пить, да. 

- Ну а ты куда полез? Я думал, ты разумнее себя и уж точно куда умнее.. - Хва намеренно делает выразительную паузу и безжалостно встряхивает Сана за ухо, продолжая: -... вот этого!

От возмущения Сан забывает, что надо терпеть, и сдавленно охает, хватая Сонхва за запястье. Уён притихает в надежде, что о нем забудут.

- Почему ты вообще на его стороне?! - Сан мужественно предпринимает попытку высвободиться, но мужественного в ней только его решение оставить Сонхва свое ухо на светлую память. Иначе Уён не мог объяснить, почему Сан решил, что будет прямо крутая идея начать извиваться ужом, в надежде на то, что запястье Сонхва достаточно пожилое, чтобы не вращаться настолько во все стороны сразу. К счастью, запястья Сонхва ещё вполне ничего. 

- А ты почему с ним бодаешься? - Хва отвечает вопросом на вопрос, и Сан выглядит искренне возмущенным. 

- Нет, ты ещё спрашиваешь? Ты посмотри на него! - кипятится парень, и Уён чувствует, что снова начинает заводиться. 

- Да ты на себя посмотри, говнюк, тебе что шесть лет?! - вякает Уён, пока Сан театрально закатывает слезящиеся глаза. 

- Тебе тогда все три года, придурок, вообще не лезь ко мне, блять! 

- Да когда я к тебе лез, ты сам за мной таскаешься! Если хотел, чтобы я тебе в жбан прописал, то мог бы и не стесняться, я не жадный!.. 

Дурацкая перепалка заканчивается красиво - Уён и Сан синхронно воют от того, что Сонхва снова встряхивает их за уши. Парень морщится от неожиданного резонансачужих голосов:

- Помолчите оба, у меня от ваших истерик уши вянут уже.. 

- Нет, ну ты серьёзно сейчас жалуешься на уши, пока пытаешься оторвать наши? - громко возмущается Уён, и Сонхва окончательно теряет терпение.

- Так, - он ищет кого-то среди людей глазами и тут же продолжает: - Минги, помоги мне.

Подоспевшему парню Хва вручает обиженно сопящего Уёна, а сам крепче перехватывает Сана. 

- Пока вы блять не поговорите и не решите все свои тупые проблемы как взрослые люди, я запрещаю вам показываться в социуме, поняли? - тон у Сонхва такой, что ответить как-то, кроме как положительно, опасно для здоровья, поэтому Уён благоразумно закрыл варежку. В отличие от Сана. 

- Сонхва, у тебя нет полномочий!.. - попытка кажется жалкой оттого как выразительно Сонхва гнёт бровь в ответ на неё. Очевидно, это провал. 

Сонхва запихивает их в какую-то кладовку и запирает дверь снаружи, снова повторяя свой неутешительный ультиматум - либо дружба, либо совместное проживание на неопределённый срок, о котором никто не просил. Сан яростно пинает закрытую дверь и выругивается, пока Уён с кряхтением сползает по стеночке, держась за бок. Опыт, конечно, бесценный, но себя все ещё стоило поберечь. 

- Я не буду с тобой разговаривать, понял? - огрызается Сан и аналогично влетает в противоположную стену спиной, чтобы обреченно сползти вниз и плюхнуться на задницу. Уён лениво следит за ним взглядом. 

- О! - Уён удивлённо распахивает глаза и театрально вертит головой из стороны в сторону. - Что за звуки? Тут что водятся призраки? 

Сан едва не задыхается от возмущения.

- Нет, ну ты уже переигрываешь, херни кусок! - бубнит он, зачем-то надувшись.

- Что-что? Чхве Сан херни кусок, говорите? - Уён ахает от удивления. - Воистину. 

- Блять, я тебя ненавижу, - Сан устало роняет голову на свои колени, которые ко всему прочему обнимает руками, превращаясь в совсем крошечного Сана, и что-то внутри Уёна мгновенно успокаивается. Дразнить его весело, но, кажется, сейчас стоит сделать паузу, поэтому они просто сосуществуют в полной тишине какое-то время, пока Уён лениво изучает полутемное помещение глазами. В какой-то момент Уёну даже показалось, что Сан просто уснул, поэтому парень беззастенчиво разглядывает себя в старом битом зеркале в углу.

 Это было самым странным. Уён выглядел собой. Почему-то парень был уверен, что он отныне не похож на себя, что он теперь другой человек с тем же именем, ведь тело сначала и правда ощущалось чужим, непривычным. Однако у него даже родинки нашлись в тех же местах, где и должны были быть. Он был того же роста, но чуть крепче прошлого себя - явно результат тренировок. Здесь Уён был в идеальной форме, будто лучшая версия себя. Прическа правда дурацкая. Волосы то ли просто были запущены, то ли здешний Уён любил носить длину, раньше таких длинных волос у него никогда не было, серьёзно. Ещё и окрашивание было не менее дурацким, чем стрижка - очевидно, что тут все стригли себя сами как умели, но, в его случае, красили явно тоже.

- Твоё творчество? - вдруг спрашивает Уён, и когда Сан поднимает на него взгляд, тянет себя за светлую нижнюю прядь под "шапкой" родных тёмных волос. Сан отупело рассматривает его, а потом, видимо, вспоминает, что рот у него все еще открывается.

- С чего ты взял? - недовольно бухтит парень. Уён цокает языком. 

- У тебя вся башка обесцвечена и убита в хлам, совсем как половина моей.

Сан хмурится, явно жуёт внутреннюю сторону щеки, рассматривает Уёна словно видит его впервые, и парень изо всех сил держится, чтобы не спиздануть чего-нибудь этакого из категории "дружить мы после такого точно уже не будем". 

- Это ты захотел, - наконец сдаётся Сан. 

- Да быть не может, ты мне врешь, не мог я с собой это добровольно сделать! - Уён возмущенно перебивает парня, однако быстро затихает, потому что Чхве Сан неожиданно улыбается, черт возьми. Улыбается! Уён замирает, даже не дышит, кажется, будто это могло бы спугнуть чужую неосторожную улыбку. 

- Ты сказал, что если волосы все же отвалятся, то у тебя останется немного сверху, а я буду лысым, - Сан играючи отдаёт ему нечто по ощущениям настолько драгоценное, священнее, чем любой Грааль, и Уён даже засмеяться сразу не решается, только вслед за Саном. Сердце сбивается с единого ритма, и Уён шумно выдыхает, прежде чем зайтись тихим смехом. 

И правда ведь похоже на него. 

- Я не спас его, да? Не смог же? - вдруг спросил Сан, едва призрак их первого совместного смеха отзвучал в воздухе. Уён замирает. Нет, он не готов говорить об этом, только не сейчас. 

- Ответь, - нотки в голосе Сана с каждым мгновением становятся все более умоляющими, и Уён обнимает себя за плечи. 

- Не знаю, - отзывается он. - Я не совсем понимаю, что произошло. Там, у себя я умер, но почему оказался здесь - не знаю. Но, думаю, что... - Уён отводит взгляд. - .. я один. 

Уён знает, что здесь он тоже умер. Сан тоже знает, однако все равно хочет услышать. Уён надеется, что чтобы отпустить окончательно, а не найти новый повод ненавидеть Чон Уёна. 

Сан смотрит на него долгим взглядом - Уён не видит, не смотрит в ответ, но чувствует - и вздыхает. 

- Мне жаль. 

- Мне тоже. 

Сонхва заглядывает только часа через два. Уён по его лицу видит, что парень в целом был готов к тому, что они тут с удовольствием поубивали друг друга, поэтому выглядит приятно удивленным, когда обнаруживает, что единственные повреждения на этих двоих он оставил самостоятельно - уши что у Уёна, что у Сана все еще красные. На самом деле они больше ничего друг другу не сказали. Сан пялил в одну точку, размышляя о чем-то своём, а Уён задремал, свернувшись калачиком в каких-то старых тряпках. Он две недели не мылся, ему терять было нечего. Однако Сонхва они не сговариваясь одновременно сказали, что конфликт исчерпан. От греха подальше. 

- Все точно нормально? - поинтересовался Сонхва, провожая взглядом Сана, пока Уён пытался незаметно размяться. Спать на полу было отвратительной идеей, но Уён не жалеет. Вынести два часа молчаливой рефлексии Чхве Сана он бы все равно не смог. 

- Ага, - отозвался Уён. - Думаю, я хорошо выдрессировал его уважать любых Чон Уёнов. 

Звук подзатыльника разносится по коридору во все стороны, а спустя мгновение и отвратительный визгливый гогот.

***

На смену обжигающего раздражения пришло ледяное безразличие. Нет, в целом, Уён осознавал, насколько Сан блефует, когда так старательно игнорирует его существование, даже когда Уён, повинуясь порыву, иногда опирается о его плечо локтем. Со стороны, правда, выглядит комично, Сан немного выше, поэтому Уён едва ли не на носочки встаёт, чтобы с комфортом мешать ему жить, однако Сан уходит в глухую бессознанку. Серьёзно, всякий раз! Едва Уён решает хоть как-то повзаимодействовать с ним, то Сан просто становится статуей - это сравнение даже до смешного точное, потому что Уён чувствует, как плечи под его ладонью буквально каменеют. Сан вежливо не двигается, ждёт, когда все закончится, а потом просто отправляется по своим делам, не дожидаясь, когда Уён дорасскажет свой очередной до слез тупой анекдот. Ох, Уён был настоящей находкой для общества, что годами было лишено величайшей ценности человечества - мемов. Пусть концепция не всегда и не всем была понятна, однако Уён все равно очень старался, иногда даже старательно перерисовывая любимые мемы. Получалось не особо хорошо, художник из Уёна был откровенно никакой, однако от того, что нарисованы картинки были ну просто отвратительно, над ними все равно смеялись. Большего Уён и не желал. Сан наверняка не особо был этому рад, однако Уёна очень быстро полюбили, несмотря на то, что парня было слишком... много. Сонхва даже как-то раз признался, что Уён всегда был шумным, но не настолько. Сложнее всего сближение с Чон Уёном давалось Чонхо и Ёсану - достаточно спокойные и тихие молодые люди терпеть не могли навязчивый шум вокруг себя, а новый Уён, к несчастью, оказался тем ещё суетологом. По итогу они даже несколько раз крупно ругались, и пусть Ёсан со скрипом, но принял, что спокойно с Уёном отныне не поговорить, то Чонхо оказался непримиримым. Возможно, на Ёсана во многом повлияло мнение Сонхва, однако Чонхо оказался более непрошибаемым и ценил личный комфорт больше извечного желания Уёна пиздеть обо всем на свете одновременно. Он вообще был интересным человеком, по мнению Уёна. 

Чонхо из всех, с кем Уён имел честь общаться больше всего, был самым младшим. Он был даже младше Уёна, пусть последний и ошалел от данного факта. Чонхо в плечах был шире Сана, а ладони у него были длиннее, чем у Юнхо, и он бы единственным, с кем Минги упорно отказывался армрестлить. Юнхо со смехом рассказал, что однажды Чонхо случайно вывернул Минги запястье, когда под их локтями во время очередного спарринга сломался стол. Не специально, конечно, то была вина недостаточно крепкого стола, однако результатом стал вывих запястья Минги, Чонхо же отделался синяком и чувством какой-то незавершенности, однако Минги наотрез отказался выяснять до конца, кто из них все-таки сильнее. Впрочем, ответ и так был очевиден. Чонхо по праву считался одним из сильнейших бойцов базы, под его началом каждый, кто так или иначе участвовал в активной деятельности повстанцев против диктатуры, обязательно проходил силовую подготовку. Люди могли и не блистать талантами, как, например, Сонхва или Ёсан, однако Чонхо гарантированно мог научить каждого выжить, принести пользу для их маленького свободного мира, отчего молодого человека и уважали. Нельзя было сказать, что Уён совсем на ножах с Чонхо, нет, Уёну он вполне нравился, однако самому Чонхо тишина и покой нравились все-таки чуточку больше, чем Уён. Впрочем, последний не обижался. Более того, Чонхо однажды рассказал, что он с Уёном изначально ладил из рук вон плохо, потому что методы работы Сана и Уёна зачастую не оставляли новобранцам ни единого шанса выжить. Уён долго отказывался в это верить, однако его реальность была такова - Сан и Уён, отчаянные до такой степени, что, образно говоря, кричали во все горло там, где страшно было просто дышать. Они пролезали в такое непроходимое пекло и ненавидели с такой силой, что Уён не захотел знать, через что они вообще прошли в жизни, чтобы позволять себе подобную ненависть. Сонхва не считал своим долгом рассказывать (а может быть и действительно ничего не знал), а Сана спрашивать было бесполезно. Да и Уён не горел желанием опять видеть то несчастное выражение на его лице. Не то, чтобы его было жаль, скорее Уён не располагал никакими моральными силами снова созерцать муки этого страдальца. В этом плане он был полностью солидарен с Минги, который однажды сказал, что был бы рад, если бы его погибший друг не погиб, а остался рядом, неважно в какой ипостаси. Да, это было сказано настолько непрошибаемо-глупо, что Уён и Юнхо ещё полчаса катались по полу от смеха, однако было в этом всё равно нечто сакральное, глубокое. Да, Уён до конца не был той личностью, к которой был так сильно привязан Сан, однако в какой-то степени судьба сделала Сану подарок - наверняка, ему было бы куда хуже, если бы Уёна больше не было. Вообще никакого. 

Уён уже окончательно здоров к концу шестой недели своей новой жизни и страшно хочет быть полезным, что становится настоящей проблемой. Из его талантов особо выделяются готовка, современные танцы (Уён, между прочим, почти закончил обучение на хореографа!), поразительное чувство равновесия, стрёмный, но заразительный смех, полезное умение давать сдачи Чхве Сану как физически, так и устно, и доведённый почти до совершенства навык выводить из себя Чонхо. Сонхва даже признался, что вообще впервые узнал, что в чём-то даже меланхоличный Чонхо может на кого-то так орать. Уён не должен, но гордится. 

В готовке он не выдержал конкуренции - конечно, парень жил один уже больше двух лет и столько же сам себе готовил, однако на базе оказалось достаточно людей, которые в этом поприще были успешнее. Большинство обитателей базы вообще стремилось занять достаточно спокойное место под солнцем, зазорного в этом ничего не было, поэтому у Сонхва было много помощников, у Ёсана была небольшая группа таких же помешанных радиолюбителей, Юнхо и Минги тоже не в одиночестве колупались в автомобилях. В общем, тут Уён пролетел. Садоводством парень даже не пытался заниматься, хотя Сонхва и предлагал его кандидатуру. Уён даже пробовать не стал - знал, что быстро заскучает среди грядок. Для Ёсана, Сонхва, Минги и Юнхо он был в общем-то бесполезен, ни черта не разбираясь ни в радиотехнике, ни в врачевании, ни в карбюраторах, у него даже прав не было, пусть в нынешних реалиях их отсутствие совсем ничего не решало. Чонхо помощники тоже были не особо нужны, да и таланта объяснить, почему Уён так круто двигается, у него не нашлось, а объяснение в духе "Я так чувствую." не впечатлило вдумчивого Чонхо, привыкшего своим подопечным раскладывать все по полочкам. 

Танцы, равновесие и, само собой, смех тоже пользы не приносили, пусть Уён и мог развлечь вечером новых друзей. Концепция танца была данному телу явно незнакома, руки и ноги были сильными, выносливыми, однако слегка деревянными. Уён потратил немало времени, чтобы вернуть себе привычную гибкость. Навык нещадно сраться с Саном и Чонхо тоже был забракован, и Сонхва принялся самостоятельно ломать голову над тем, чтобы снова найти Уёну местечко под здешним солнцем. Сам Уён ему особо не помогает - парню только в радость скинуть с себя часть забот насчёт собственного будущего, поэтому Уён без зазрения совести слоняется без дела, надоедает всем, кого видит, и в целом живёт на полную катушку. 

Первый от этого устаёт, что удивительно, Сан. Серьёзно, Уён был уверен, что сам этот тип к нему в жизни не подойдёт, однако был в итоге приятно удивлён. То ли он недооценил парня изначально, то ли Сан вовремя вспомнил, что его оставили за главного. Был ещё вариант, что Сонхва сдался и отдал Уёна на милость Сана, однако какая теперь уже разница, верно?

Уён неверяще слушает Сана с открытым ртом. Он серьёзно? 

- Сан, я не подхожу для этих ваших вылазок, меня всё это пугает, я просто... не готов, ясно? - Уён кусает губы и говорит искренне. Он так чувствует, Сан должен понимать. Уён может поставить под угрозу жизни тех, кому не посчастливится пойти с ним. Уён совсем ничего не знает о том, что творится снаружи, что может его ждать. Слушать рассказы о внешнем мире совсем не значит в полной мере подготовиться к встрече с ним лицом к лицу. Уён откровенно трусит и не собирается это скрывать. 

- На базе нельзя сидеть без дела, - Сан слегка раздражен и, кажется, ему вполне себе приятно наблюдать за тем, как Уён впервые за пару недель действительно в себе неуверен. 

- Я знаю, черт, я помню местные порядки, но дай мне ещё немного времени, - Уён звучит жалко и почти ненавидит себя за это. Нет, он правда не готов. Дыхание сбивается, и Уён чувствует подступающую волну самой настоящей паники. Сан качает головой. 

- Ты знаешь, что я не могу. Мы все должны быть единым организмом, все должны трудиться ради нашего общего блага, каждый важен и нужен, но ты, безалаберный и все ещё чужой, все чаще подбиваешь остальных пренебрегать своими обязанностями, - Сан говорит спокойно, медленно, явно смакуя каждое свое слово. Уён почти в ужасе. 

- Ты справлялся с этим лучше всех прежде..

- Сан, меня прежде здесь никогда не было! - Уён срывается, перебивая парня, и тот смотрит долго и с явным осуждением. 

- И что ты предлагаешь? - Сан, сузив глаза, выглядит непробиваемым, надменным. Уён может лишь смотреть на него и тяжело дышать. Ему нечего ответить. 

- Нахлебников здесь не любят, вышвырнут за пределы базы быстрее, чем ты успеешь дорассказать свою самую короткую и идиотскую шутку, и вернуться ты не сможешь,  дорогу назад не найдёшь, а если и найдёшь, Хонджун не позволит впустить того, кого однажды уже изгнали, - голос у Сана будничный, спокойный, он явно не в первый раз предупреждает о местных порядках, однако Уён все равно уверен, что никогда Сану не было настолько в радость кого-то осадить. Уён бесится не на шутку, яростно прожигает Сана глазами, зубами скрипит, но ответить ему нечем. Сан прав, и это раздражает сильнее всего. 

- Мне правда жаль, что ты оказался в такой ситуации, - Уёну хватает лишь мельком взглянуть на Сана, чтобы понять, что нихрена ему не жаль, однако парень не перебивает его, - но ты уже здесь. Никто не будет вечно носиться с тобой, как с маленьким ребёнком, подтирать твои сопли, как это делает Хва. Тут даже он ничего не решает. Ты научишься здесь жить или сдохнешь, третьего не дано. 

Уён хрипло выдыхает и чувствует, как липкий комок раздражения в груди все разрастается.  

- А в твоих интересах, чтобы я сдох по-быстрее, да? - малодушно язвит парень. Сан моргает несколько раз, но в лице не меняется. 

- Нет, - просто отвечает парень, на что Уён просто закатывает глаза. - Мы все равно пойдём вместе, мне как раз не помешает тот, кто прикроет мой тыл. 

Особо Уёна это не успокаивает. Вдали от базы и цепкого взгляда Сонхва Сан вполне мог бы избавиться от него. Вероятность того, что Сан действительно может думать о чем-то подобном не так уж и высока, если рассуждать здраво, но сейчас Уён слишком напуган своими невеселыми перспективами, чтобы думать головой. 

- Ладно, я пойду, - наконец, шипит Уён, яростно взъерошивая свои волосы на затылке. У Сана все еще каменное лицо, и Уён больше всего на свете хочет его ударить, чтобы проверить, что быстрее сотрется в кровавую пыль - его кулаки или лицо Чхве Сана. 

- Твоё согласие никому не нужно, - отчеканивает Сан. Жажда разбить ему нос становится просто нестерпимой, Уён сжимает кулаки из последних сил, впиваясь ногтями в ладони до красных глубоких лунок. 

- Сегодня я соберу списки необходимого, утром выдвигаемся. Выспись как следует и будь как штык в общей комнате к шести утра, - Сан договаривает и выжидающе смотрит на Уёна до тех пор, пока он не кивает сдавленно. Он сжал челюсти с такой силой, что у него уже ныли зубы. Ответа Сан не ждёт - по взгляду уже понимает, что загнал Уёна в угол, поэтому просто уходит, оставляя парня наедине с его страхами и неприязнью. 

Выспаться, значит, да?