Солнечные лучи, пробиваясь сквозь облака и шторы, проникали в светлую комнату, освещая интерьер и заползая на кровать. Клэр, будто бы соответствуя имени, была очень чувствительна к свету и из-за восточного расположения спальни всегда просыпалась довольно рано, даже когда не очень этого хотела. Готовясь к привычным утренним потягиваниям, она вдруг почувствовала некую тесноту и касание чего-то теплого и непохожего на ткань одеяла. Глаза открылись, и девушка наконец вспомнила о том, что вчера уснула не одна. Красивый парень тихо сопел на ее кровати, создавая невероятно умилительный вид. От него слегка пахло неприятным дымом, но Клэр просто счастливо смотрела на него.

«Как же можно быть таким очаровательным?»

Солнечные лучи были в комнате уже какое-то время. Однако, взглянув на часы, она лишь убедилась, что будить ДжейДи рановато, и решила подготовить ему маленький сюрприз. Француженка аккуратно встала с кровати, поправила после себя одеяло и направилась на кухню: хотелось сделать что-то особенное и вкусное, чтобы порадовать парня с утра.

«Можно ли назвать это подарком в честь первого дня отношений?..» — почему-то именно вчерашний день казался Клэр началом, несмотря на то, что целовались они и днем ранее. Должно быть, из-за того, что выигранный в шахматной партии поцелуй и последующие за ним объятия сблизили их настолько сильно, что вызвали ощущение зарождения нового и большего. И это ощущение опьяняло.

«Немного неправильно, наверное, решать такое в одиночку. Дождусь пока он проснется и спрошу.» — сейчас, когда его улыбка и игривое озорство не мешали, девушка могла адекватно мыслить и здраво рассуждать, что ощущалось довольно необычно спустя два дня безмерной и отшибающей мозг влюбленности. Отбрасывая идентификацию их отношений немного в сторону, Клэр вернулась к их будущему совместному завтраку и с задумчивым выражением лица открыла холодильник.

Из примечательного на полке были нутелла и заготовленное в начале недели домашнее слоеное тесто, что наталкивало на идею испечь круассаны с шоколадно-ореховой пастой внутри. Поставив воображаемую галочку рядом со сладкой частью завтрака, Клэр решила придумать еще что-то более сытное. Поначалу ей казалось, что мысли о необходимости «чего-то сытного» возникли из-за того, что она не знала, сколько обычно ест ДжейДи и предполагала, что тот, будучи парнем, ест больше нее. Потом же журчанием в животе девушку настигло воспоминание, что последний раз она полноценно ела позавчерашним вечером, и за прошедшие полутора суток съела лишь наполеон и сэндвич.

Теперь, когда причиной размышлений служил собственный голод, определиться с сытным завтраком было проще — она мигом достала с полки холодильника ветчину, сливочное масло и яйца, решив сделать яйцо бенедикт и вместо тоста использовать половинки слоеной выпечки. Итого она решила испечь шесть круассанов, из которых четыре будут с шоколадом, а два пустыми, чтобы в последствии украсить их яйцом бенедикт. Клэр пододвинула стул к кухонному столу, посыпала поверхность мукой и выложила пару листов слоеного теста. Расскатывая тесто потоньше, она сложила его еще пару раз, чтобы вкусных масляных слоев стало больше.

Разрезав ножницами тесто на большие треугольники, она выложила на четыре из них шоколадную пасту. Следующим шагом француженка элегантно завернула кусочки теста в милые рогалики, а пустые свернула обычными прямыми круассанами, чтобы не перепутать.

Духовка послушно запищала о своей готовности принять круассанные заготовки. Клэр надела перчатки и с должной аккуратностью поставила противень внутрь, засекая время. Далее она зажгла плиту и поставила кастрюлю с водой греться, пока сама она пожарит ветчину и сделает голландский соус. Довольная своей многозадачностью и предвкушающая радость парня, Клэр подошла к плите с намерением приготовить пашот с первой попытки.

❈ ═══════❖═══════ ❈

ДжейДи и не помнил, когда в последний раз просыпался от чего-то настолько приятного. Привычно было пробуждаться от буйств пьяного отца или просто от его домогательств; от голода или пробирающего холода; иногда от будильника или шума с улицы. Но не от запаха чего-то сладкого, светлого солнца и тихого шелеста занавесок. Испытываемый уют почти доводил до слез, невольно навевая воспоминания о прежнем счастливом детстве. Странным образом оно закончилось значительно раньше смерти матери: тогда, когда она перестала испытывать волю к жизни. Джейсон осознал, что его мать мертва, когда ему было около шести лет. Она убила себя тремя годами позднее, но мертва она была уже тогда.

Сейчас, слушая бурление воды со стороны чужой кухни, все ощущалось совершенно иначе. Он не знал, готовит ли Клэр порцию и для него, но даже простое осознание, что она не прогнала, не разбудила, не назвала произошедшее «ошибкой», пробуждало самые теплые чувства. Парень сел на кровати, закрывая глаза ладонями и глупо, по-идиотски улыбаясь. На миг голову посетило осознание, насколько приятно быть идиотом и просто радоваться тому, что происходит.

Силы на то, чтобы выйти на кухню, были, но было так страшно уходить из ощущения этого безграничного уюта — вдруг он все-таки просто придумал себе все, боясь сталкиваться с реальностью? Иного он определенного не заслуживал.

ДжейДи решился спустя пару минут. Он вышел в гостиную, застав, наверное, самую светлую и приятную картину за всю его жизнь: девушка, освещенная солнечными лучами, складывала ароматные и великолепные на вид круассаны на тарелку, пока на столе рядом стояли заполненные ее стараниями яркие раскрашенные миски. Кажется, порция для него там все-таки была — он вновь улыбнулся, решаясь подойти ближе. Клэр заметила его:

— Доброе утро, ДжейДи, — она удивилась, заметив того ярко улыбающимся, и не могла не выразить свое восхищение, — Ты такой… прекрасный.

— И правда доброе, — парень не верил сам себе, чувствуя, что впервые за долгое время искренен в этих словах, — Если я прекрасен, то ты, должно быть, реальная богиня.

— Льстишь в страхе, что иначе не накормлю? — переложив все круассаны, она отвлеклась на нежные объятия ДжейДи; он начал трепетно поглаживать ее по волосам, чуть дрожа и колеблясь в движениях. Подобная дрожь уже представлялась Клэр знакомой, и это ее пугало.

— Будет грустно, если мне придется просто смотреть на эту красоту, но поклоняюсь я совершенно искренне. — успокоившись и прекратив объятия, сказал парень. Заключая, он кратко поцеловал ее в уголок губ.

— Не грусти, я все равно столько не съем, — Клэр подарила ему ответный поцелуй, уже в щеку. — Так вот: через три минуты тебя ожидают круассаны с яйцом бенедикт, а сейчас можешь поесть только-только вылезшие из духовки шоколадные.

— Кажется, сегодняшнее утро даже чересчур доброе. Я подожду бенедикт, чем бы они не были. Хочу поесть вместе с тобой.

— Бенедикт это яйцо пашот с голландским соусом и ветчиной… Ну, то есть, вообще надо с беконом, но у нас будет ветчина, — привычно пояснила девушка, надеясь, что у ДжейДи нет никаких аллергий. Ей тоже хотелось бы поесть вместе.

— Я все еще не улавливаю смысл половины слов, но с радостью съем все, что ты приготовишь… — он завороженно смотрел, как Клэр размешивала кипящую воду и разбивала в кастрюльный тайфун яйца. Джейсон привык готовить самостоятельно, а воспоминания о трудящейся за плитой спине уже стали слишком далекими и размытыми, поэтому он, смотря на орудовавшую на кухне девушку, просто счастливо улыбался.

Как по таймеру, спустя три минуты она поставила на стол два аппетитных круассана с будто бы желейным яйцом меж хрустящих поджаренных половинок — судя по всему, один для себя и один для ДжейДи.

Он не был абсолютно уверенным в том, как стоит есть нечто выглядящее настолько изысканно, и потому, поблагодарив, решил дождаться, как начнет есть Клэр и взять с нее пример. Она же в свою очередь ждала, пока тот попробует и выскажет впечатления. Заметив намерения друг друга, они рассмеялись, и девушка заговорила:

— Не беспокойся, можешь есть, как удобно. Главное — наслаждайся своим «добрым утром», — они ярко улыбались друг другу, и Клэр решила все-таки первой начать есть, взяв нижнюю половину с яйцом в руку, и парень напротив последовал ее примеру, — Приятного аппетита.

— Спасибо за завтрак и пожелание, тебе тоже приятного, — незнакомое блюдо оказалось невероятнейше вкусным, пусть часть красоты вкуса и была обеспечена тем, что для ДжейДи давно никто не готовил, кроме Snappy Snack Shack'а.

Доев сытные круассаны, они принялись за сладкие шоколадные. Наслаждаясь плодами своих трудов, Клэр решилась поднять беспокоившую ее с момента пробуждения тему:

— Мне хотелось бы сделать этот завтрак подарком в честь чего-то, — говорила девушка, стараясь завернуть все наименее навязчивым образом, — не подскажешь, будет ли это подарком в честь первого дня отношений или первой совместной ночевки?

— Мне нравится идея стать твоим парнем, — честно признался ДжейДи. — Если ты предлагаешь мне выбирать, я предпочту «первый день отношений», дорогая.

Засмущавшись и покраснев, Клэр кивнула и продолжила есть.

— Ты потрясающе готовишь, — заключил парень, облизнув палец от шоколадной пасты с последнего круассана. Словив смущенный взгляд на своем пальце, он хитро улыбнулся и облизнул уже чистую фалангу еще раз.

— Я безумно рада, что тебе понравилось. Останешься еще ненадолго в качестве благодарности?.. — сказала старшеклассница, взглянув на Джейсона умоляющими глазами.

— Разве могу я просто уйти? — ответил ДжейДи, подходя к девушке и вовлекая ту в поцелуй; не такой глубокий и длинный, как вчерашний, но чувственный и искренний. Клэр обняла его, опуская руки на лопатки парня, пока тот в ответ придерживал голову девушки и, поглаживая ее по щеке второй рукой, посвящал всего себя краткому мигу любви.

Остаток дня они договорились провести, смотря глупые шоу на телевизоре и обнимаясь под пледом на диване. Задумываться о предстоящем не хотелось ни одному из них, поэтому ДжейДи и Клэр просто наслаждались своим сладким выходным.

❈ ═══════❖═══════ ❈

Вероника боялась. Дом Хезер возвышался над дрожащей девушкой, которая искренне желала извиниться; пугал своей красотой, равно как и его владелица.

Она вошла в дом, веря, что Чендлер по обыкновению пропускает субботник. Белый интерьер выглядел очень пусто, даже одиноко. В голову быстро пришла идея сделать опохмелительный напиток, чтобы извиниться за произошедшее ночь назад на вечеринке в университете. В холодильнике она обнаружила сливки и мед, а в морозилке лежал лед, и Вероника решила сделать опохмелин.

Она тихо поднялась по лестнице в комнату подруги; по крайней мере, самой девушке хотелось верить, что она имеет права быть для Хезер подругой.

— Доброе утро, — трудно было скрыть виноватый тон, да и в лишней игре не было необходимости. Она хотела быть искренна.

Укутанная в красное одеяло, словно королева в мантию, блондинка потянулась и резко схватилась за голову, охваченную неожиданной болью. Вероника побежала к ней, в руках держа стакан с водой и кружку с опохмелином, желая предложить их в качестве помощи.

— Доброе утро, Сойер, — не было секретом, что по фамилиям Хезер обращалась к Хезер, когда те ее в чем-то не устраивали, и появление Вероники сейчас было словно олицетворением слов «не устраивает». Говорящая обратила внимание на кружку в руке, — И что за дрянь ты мне принесла?

— Хезер, пожалуйста, прими это как извинения, я прошу тебя. Это поможет тебе почувствовать себя лучше.

— Ты опозорила меня на весь Ремингтон, и предлагаешь это в качестве извинения? Как я вообще могу почувствовать себя лучше? У тебя совесть вообще есть?

Хезер была зла. Не из-за рвоты на ковре университета, не из-за просьбы вылизать ее, даже не из-за того, что Вероника отказала какому-то студенту. Она злилась, потому что все ее старания ради репутации Вероники были безразличны девушке. Чендлер знала, что та не уважает ее методы, но вчерашнее стало словно плевком в лицо. Вера в то, что ее действия идут во благо хоть кого-то, уже не просто пошатнулась, а развалилась на части.

Хотелось не столько стереть Сойер из своей жизни, сколько навсегда исчезнуть из ее, раз уж даже она, такая чистая и невинная, искренне светлая, не способна принять ее добрые намерения.

Но Вероника не понимала.

— Хезер, прости, мне правда жаль, я была пьяна…

Страшно. Что будет с ней, если Хезер не поверит? Она правда переедет в Джефферсон или Вашингтон, и больше не сможет увидеть ничего из того, чем дорожит? В том числе и Хезер..?

— Да какая нахер разница, под чем ты там была?!

Больно. Что будет с ней, если Вероника так и не поймет? Она просто сбежит в Джефферсон или Вашингтон, или вовсе из-за издевательств лишит себя жизни, столь важной для многих? В том числе и для Хезер..?

— Я не хотела делать тебе плохо, правда, Хезер…

Страшно. «Если она покинет меня, я…»

Веронике не важно, что подумают о ней другие; было важно раньше, но сейчас была важна лишь Хезер.

— Но ты сделала!

Больно. «Если я не покину ее, меня…»

Хезер было очень важно, что подумают о ней другие; она не знала, как перестать давать мнению других властвовать над ее решениями.

— Да, сделала…

Вероника отринула гордость. Она резко поставила стакан и кружку на прикроватный столик. Решилась высказать то, что сидело глубоко внутри и не принималось на деле даже самой Вероникой. То, от чего она пыталась скрыться с помощью того новенького в столовой. То, почему она не желала секса с придурком из Ремингтона. То, почему она на самом деле проплакала весь вчерашний вечер.

— Да, я отказала тому дебилу, как отказала бы любому, кто… Кто не является тобой! Потому что нахер мне не нужен никто, кроме тебя, и ни секса, ни романтики, ни гребанных разговоров о любимых предметах мне не надо!

Вероника тяжело выдыхает и в ту же секунду вновь вбирает воздух всей грудью.

— Я и напилась из-за чертовой ревности, потому что терпеть не могла, как те дрочеры в открытую на тебя наяривали! Потому что терпеть не могла, что не могу быть тебе даже просто подругой… Потому что терпеть не могла, что хочу гораздо большего, чем «просто подруга»!

Хезер молчала в шоке. В недоумении. В замешательстве. В страхе. В непонимании.

— Я пойду…

И Вероника ушла, не дав подруге — уже бывшей, полагала девушка — и шанса себя догнать. Впрочем, Хезер и не была готова сейчас гнаться. Слишком многое ей предстояло осмыслить, и размышления она начала, выпив странный коктейль сбежавшей девушки.

Самое нелепое признание в симпатии из возможных. Вероника, рыдая, бежала к своему дому на самом деле даже не видя, в каком направлении двигается. Слезы заполняли глаза и было не страшно даже выбежать на дорогу — будет даже здорово, если она отделается, попав под красный Porshe Хезер. Если Сойер умрет, то возлюбленная не сможет возненавидеть ее ещё сильнее, чем сейчас.

Спустя пятнадцать минут девушка оказалась у себя дома. Вспотевшая и выплакавшая все силы, она прошла мимо обедающих родителей в свою комнату. Уже тринадцатый по счету дневник за год готов был пополниться новыми импульсивными записями. В нем со вчерашней ночи красовались слова о желанной смерти Хезер и круглые следы от капавших без перебоя слез.

«Дорогой дневник,

Сегодня я полностью лишилась шанса на свое подростковое счастье. Послезавтра я стану посмешищем для всей школы, и никогда не побываю счастливицей на выпускном балу. Но что гораздо страшнее, так это то, что, даже сбежав, я не смогу забыть это место… Не смогу забыть Хезер и все те чувства, что она привнесла в мою жизнь. Ее властность и характер, серьезность, граничащая с помешательством, даже ее проклятая эгоцентричность — я никогда не захочу лишиться всего этого.

Дорогой дневник, я люблю ее. Люблю эту проклятую ведьму, разрушающую велением сердца чужие жизни. И теперь она превратит мою жизнь в ад. Неважно — травлей или своим безразличием.»

Игнорируя стук в дверь от родителей, Вероника уснула прямо за письменным столом, безвольно выпуская окуляр из глазной впадины на стол.

Она проснулась спустя пару часов — стук в дверь прекратился, но опустошенность, испытываемая Сойер, и не планировала покидать ее. Проведет ли она так теперь всю жизнь? Юношеский максимализм грубо наталкивал лишь на такие мысли, подводя глаза к выписанной цитате Бодлера на столе: «Я не могу себе представить красоты, не связанной с несчастьем.»

«Верно» — подумала Вероника, вымученно закрывая глаза.

«Хезер невероятно красива.»

Проведя еще минут десять в молчаливом самобичевании, она решила позвонить двум Хезер и Клэр, чтобы отменить завтрашнюю встречу. Какой смысл волноваться о домашней работе или крокете?

Хезер МакНамара посочувствовала уставшему голосу Вероники и пожелала ей хорошо отдохнуть на выходных. Дьюк посмеялась, решив, что та проведет воскресенье с парнем, которого подобрала в университете.

Клэр же…

— Ты уверена? Звучишь не очень.

— Нет, все в порядке… — Веронике было не до сочувствия, она хотела лишь исчезнуть.

— Наверное, я лезу не в свое дело. Пожалуйста, позвони мне, когда решишь, что помощь все-таки нужна, хорошо?

— Хорошо.

❈ ═══════❖═══════ ❈

— Так странно…

— И что же странного? — спросил ДжейДи, обнимая стоящую у телефона девушку со спины. Та повернулась и поцеловала его, обеими руками держа теплые щеки.

— Вероника гиперответственная. Она ни за что бы не отменила встречу просто так, да и с таким-то голосом. Но я не настолько к ней близка, чтобы иметь право ей самовольно помогать… — Клэр обняла парня, кладя потяжелевшую от кратких размышлений голову на его плечо. — Может, сообщить об этом Финн?

— Прости, что не могу тебе помочь. — ДжейДи корил себя за жгучую ненависть к Веронике Сойер за то, что она своим звонком прервала их нежную идиллию на диване. Корил и за необходимость Клэр теперь думать об этом, а не об их совместном вечере или может даже ночи. Но не мог остановиться. Что-то внутри не позволяло просто принять мир, существовавший у Клэр вне его поля зрения. И это что-то съедало изнутри.

— К чему извинения, ты ведь даже не знаешь, кто такая Финн! — девушка рассмеялась, и ДжейДи немного расслабился, однако его прежняя напряженность не осталась без внимания. — Ты расстроен?

Она видела его насквозь, и это ощущалось гораздо приятнее, чем парень мог себе представить.

— Я беспокоюсь о своей излишней импульсивности. Слишком резко завожусь. — Джейсон хотел быть с ней, дающей столько неописуемого тепла, и еще больше хотел, чтобы та была счастлива или хотя бы не разочарована из-за него. Всего за пару дней она показала ему счастье, которое он даже не мог представить, и вероятность стать проблемой для нее, как ранее ДжейДи стал проблемой для собственной матери, заняла место самого пугающего из страхов.

— Я не думаю, что это так уж плохо. Меня вот твоя импульсивность вдохновляет на поцелуи, — она легко касается его потрескавшихся от напряжения губ большим пальцем, — и все же, если ты считаешь это проблемой, как насчет обращения к психологу? — они просто дурачились весь день, и Клэр была готова прекратить разговор о чем-то серьезном, если ДжейДи его не захочет.

— Сомневаюсь, что психолог мне поможет.

— Психотерапевты и психиатры работают только с доказанно больными людьми, так что первой ступенью так или иначе будет именно психолог… Мы можем сменить тему, если тебе нелегко. — смотря прямо в глаза парню, она заметила его дрожь и не могла не захотеть ее унять.

— Ты считаешь, что мне нужна помощь?

— Нет. Я не знаю ничего о твоих проблемах и тех переживаниях, что ты испытываешь, — держа за руку, Клэр повела своего дрожащего парня вновь на диван, села и усадила его рядом. Вновь устанавливая зрительный контакт, она добавила: — и это абсолютно нормально, если ты пока не готов со мной этим делиться. И все же я не имела бы права решать, нужна тебе помощь или нет, даже расскажи ты абсолютно все. — короткая пауза, чтобы Джейсон мог успокоиться и продолжить слушать. Клэр казалось, что разговор о психотерапевтии вызывал дрожь даже более сильную, чем о семье, но она чувствовала, что обязана завершить этот разговор. — Однако я люблю тебя, ДжейДи. — резкие, но отбивающие в висках от своей важности, громкости и честности слова вышли изо рта. — И если твои проблемы заставляют тебя чувствовать себя несчастным, я хочу, чтобы ты получил помощь и избавился от этих проблем. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Клэр заключила его в крепкие объятия, поняв, что сейчас ему слишком страшно смотреть ей в глаза. Она начала успокаивающе гладить Джейсона по голове, говоря, что тот может делать все, что хочет, — молчать или заговорить, включить обратно телевизор или расплакаться у неё на плече.

— Можно я просто буду обнимать тебя? — практически шепотом спрашивает ДжейДи.

— Можно.

Они опускаются лежать на диване, и Клэр накрывает их легким пледом, после чего полностью отдается дрожащим, но уже не так сильно, объятиям парня.

— Я тоже тебя люблю. — севшим голосом сказал он.

Любовь ощущалась так странно. Как она могла полюбить его? Как он мог полюбить его? Что же вообще такое любовь?

Джейсон Дин вспоминал фразу Шарля Бодлера, прижимая к груди такую теплую и уютную девушку: «У мужчины есть только два пути — либо он становится рабом женщины, либо превращается в палача, убийцу, терзающего её тело и душу.»

Какой путь предстоит ему? Или, может, он найдёт третий? Имеет ли он сам право выбирать, или лишь как и всю жизнь ранее будет подчиняться обстоятельствам?

Вопросы вертелись в голове, дополняемые еще одной всплывавшей в голове цитатой все того же автора: «Допустимо ли так низко пасть, чтобы вообразить себя счастливым?»

И голос Клэр в голове будто бы отвечал за него самого «Да».

«Быть может, поэтому она и говорит, что психолог или кто бы там ни был необходим? Из-за того, что я сам не считаю допустимым пасть настолько низко, чтобы принять счастье, которое она мне предлагает?»

«Но… Буду ли я собой, если позволю себе настолько измениться?»