Тихо. Так тихо, что собственное дыхание кажется постыдным. Холодные капли, срывающиеся с высоких сводов, и те падают бесшумно в небольшие лужицы, образовавшиеся на неровной поверхности пещеры.

Два сидящих рядом человека молчат уже какое-то время, но ни один не спешит нарушить этот затянувшийся момент. Один понимает чужие чувства, другой просто силится собраться с мыслями и выдать из себя хоть что-то приемлемое. Слишком много слов было сказано, слишком много воспоминаний обрушено, слишком много вылилось боли и правды.

Если в начале рассказа Хао Нин слушал внимательно и с интересом, то к середине ему с трудом удавалось совладать с собственными эмоциями. Несколько раз он порывался остановить Вэй Хуаня от продолжения повествования, но после мужественно брал себя в руки, не смея показать столь позорной слабости. Он хотел быть сильным ради Хуаня, таким же сильным, каким тот был для всех жителей Поднебесной.

Поведанная правда действительно лишила Хао Нина каких-либо слов. Боги оказались людьми. Невероятно сильными, вознесшимися на Небеса по разным причинам, но людьми. И один из них, тот самый, кого ныне принято считать предвестником всех бед… сидит прямо рядом с ним. Человек, который до последнего бился ради счастья других, но был вероломно предан, спустя века превратился в нелепую, глупую страшилку. При этом самые уважаемые Небожители, допустившие столь злостную несправедливость, трепетно почитаются в каждом храме. В том числе и… Юй Бин Хань.

Почему? Как так можно? Где в этом хоть капля справедливости?

Хао Нин поджал губы, вцепляясь пальцами в ткань своих штанов, и шмыгнул носом. Этот звук Вэй Хуань не смог проигнорировать, медленно поворачиваясь к юноше и удивленно смотря на него.

- А-Нин? Почему ты плачешь?

- Ты… - Хао Нин не стал вытирать слезы, а подполз к Хуаню ближе, прислоняясь лбом к его плечу. – Прости меня.

- За что? – на губах генерала появилась легкая, утешительная улыбка. – Ты не сделал ничего плохого.

- Я был слеп. Ко всему. – Его руки скользнули на талию мужчины, крепко обнимая. – В самом начале я думал, что ты грубый и холодный. Затем не понимал твоего отношения к Богам. А теперь не могу сделать ничего, чтобы облегчить сердечные муки.

- А-Нин, на самом деле, - Хуань задумчиво посмотрел на свод пещеры, – моя боль не так сильна, как ты думаешь. Конечно, неожиданная встреча с Юй Бин Ханем сорвала покрывшийся коркой нарост, но я давно уже перестал думать о тех событиях.

- Как? – Хао Нин резко отстранился, непонимающе смотря на мужчину. – Как ты можешь не злиться после всего того, что с тобой произошло?!

Ладонь Вэй Хуаня мягко легла на макушку расчувствовавшегося адепта. Принявшись перебирать пшеничные локоны, он спокойно пояснил:

- Я очень злился, как только попал сюда. Поверь мне, та необузданная ярость и ненависть захлестывали меня с головой. Средний мир стал ловушкой, из которой я не мог выбраться. Не живой, но и не мертвый. Блуждающий дух без возможности возвратиться и свершить месть. Когда я узнал, что выход все же есть… - Хуань усмехнулся, словно вспомнив что-то забавное, – я превратил этот мир в очередное поле сражений. Я должен был вернуться в мир живых, и готов был ради этого пойти на все. Я пытался достичь врат днями, месяцами, годами, веками. Мой гнев не ослабевал, Хао Нин. Это была страшная пора едва не превратившая меня в мстительного демона. Наверное, я бы просто сошел с ума, продолжив в таком духе.

- Как ты… смог преодолеть это чувство? – ясные глаза Хао Нина заглянули в бездонную тьму напротив.

- На меня повлияли два фактора. – Хуань приобнял юношу, прижав его к себе крепче. – Юй Цзинь Мин оказался здесь. Мой лучший друг, верный товарищ и самый надежный капитан. Сказать по правде, я до сих пор не знаю, что с ним случилось после моей смерти. – Голос предательски сорвался, но Вэй Хуань быстро прокашлялся, чтобы продолжить. – Когда я спросил у него, он ответил: «Пожалуйста, генерал, не спрашивай меня. Это единственный вопрос, на который я тебе никогда не отвечу». С того момента мы не поднимали эту тему. Да и лично мне было все равно, потому что я понимал одну нерушимую истину – мой друг умер. И сильно изменился, словно став тенью того Юй Мина, которого я когда-то знал. С тех самых пор он неотступно следует за мной.

- А вторая?

- Возможно, это прозвучит неправдоподобно, но я просто устал. Устал от переполняющей меня злости и ненависти. От разрушающего желания мести и всепоглощающего чувства вины. Я злился несколько веков, Хао Нин, веков! – Хуань резко втянул носом воздух. – Я действительно хотел получить ответы, хотел добиться справедливости. Но это меня разрушало. – Он замолчал на некоторое время, продолжив лишь после обдумывания своих дальнейших слов. – Мне понадобилось действительно очень много времени, чтобы восстановиться и перестать оглядываться через плечо, ожидая ножа в спину. Я был истощен и замучен собственными едкими чувствами. – Он прикрыл глаза, заставляя себя слегка улыбнуться. - Ты встретил меня в лучшие дни, Хао Нин. Тот Вэй Хуань тебе бы не понравился.

- Нет.

Резкий и непреклонный ответ вызвал искреннее удивление у генерала. Он посмотрел на Хао Нина, который слегка отстранился, сев на колени. Его ладони были сжаты в кулаки, а подрагивающие губы выдавали всю печаль юноши, которую тот отчаянно пытался подавить.

– Ты понравился бы мне любым. Я… хотел бы быть рядом в самые тяжелые моменты твоей жизни. Но я родился слишком поздно, из-за чего не смог предотвратить твою гибель. И умер слишком поздно, не сумев вывести тебя из тьмы на свет. Я опоздал, А-Вэй. Везде, где хотел бы быть в нужный момент – опоздал.

Вэй Хуань пораженно осмотрел сидящего напротив человека: на первый взгляд хрупкого и изящного, но хранящего внутри неоспоримую смелость и силу. Придавленный грузом обрушившейся правды, Хао Нин терзался сопереживанием и болью по давно минувшим событиям в жизни другого человека. Это была его натура – чистота и искренность, открытость и любопытство. Подобно ребенку, вырвавшемуся на просторы бескрайнего мира, он пропускал все новые эмоции через себя. Хуань мог лишь догадываться о жизни адепта в изолированной обители последователей Богов, но почему-то был уверен в благостных учениях, взрастивших в Хао Нине сострадание и наивность. 

Возвышенный подобно Небожителю Юй Бин Хань умело скрывал в душе тьму и коварство, которых юный Вэй Хуань до последнего не замечал. Ослепленный чувствами, он столкнулся с болезненным предательством, лишившим его веры в благие помыслы людей. А испытываемое на смертном одре неутешимое горе приковало его душу к Среднему миру. Вэй Хуань действительно ненавидел долго, мучился и винил себя безутешно, старался и пытался безмерно, хотел жить нестерпимо, но все это привело лишь к пониманию бесполезности собственных действий. Осознание по крупицам просачивалось в голову, невольно заставляя переосмысливать поступки и проясняя затуманенный взор.

Вэй Хуаню не хотелось никому доверять, никому помогать, никого подпускать. Однако время брало свое и частые размышления даровали ему мудрость принять то, что произошло. И пусть мысли порой уносили в потоке далеких воспоминаний, а похороненная вина тихо напоминала о себе оставленными на сердце фантомными шрамами, он больше не погружался в холодный омут самобичевания.

Его внутренний покой был вызван многовековыми тренировками, упорной медитацией и сражениями с озлобившимися духами этого мира. Он заново учился улыбаться, шутить, сопереживать, помогать. Неотличимый от обычного человека, на самом деле Вэй Хуань так до конца и не смог вернуть себе естественное, искреннее желание довериться кому-то.

Поэтому, смотря на то, как вроде бы посторонний человек оплакивает его личные грехи и ошибки, Вэй Хуаню впервые за многие века захотелось открыться, как когда-то очень давно. Это чувство пугало, вселяло неуверенность и возрождало забытые эмоции.

Юй Бин Хань пошатнул спрятанную, но неисчезнувшую вину, клубившуюся в недрах его бестелесной умерщвленной оболочки вместе с обидой и злостью. Хао Нин же заставлял чувствовать себя живым.

Сражаться на поле боя было много легче, чем разбираться в искренности другого человека.

Мог ли он довериться Хао Нину? Вновь поверить тому, кто вызывал в нем простые человеческие желания? Совершит ли он ту же самую ошибку во второй раз? Говорило ли в нем проснувшееся отчаяние или же пресловутая надежда, некогда растворившаяся в молчании жестоких Богов?

- А-Нин…

Сорвавшееся с губ имя прозвучало тихо, нерешительно, с примесью сомнений и ощутимой на кончике языка горечью. Раздавшийся облегченный вздох Хао Нина был наполнен восхищением чужой стойкостью. Прекрасная спокойная маска Вэй Хуаня была завораживающей, но ощутимая отдаленность и недосказанность прослеживались с самого начала, обозначая границы. Именно поэтому мимолетная хрупкая эмоция, испугавшая великого генерала, была столь ценной.

- А-Вэй, ты такой невероятный. – Прошептал Хао Нин. - Ты сумел найти в себя силы пережить ужасающие воспоминания. Ты улыбаешься, заботишься, двигаешься вперед. – В его глазах отразилось столько нежности, что Вэй Хуань смутился. – Если ты разрешишь, я хочу пойти по этому пути вместе с тобой. Позволь мне разогнать все оставшиеся отголоски твоего прошлого. Ты веками заново учился чувствовать, я готов веками доказывать свою верность.

- Хао Нин, сколько раз за сегодня ты лишишь меня слов? – простая фраза, скрывшая за собой тяжесть испытываемых эмоций, далась Вэй Хуаню с трудом.

Он запустил пальцы себе в волосы, слегка их сжимая и раздумывая над всем произошедшим. Нужно было ответить хоть что-то, но он не мог. Хао Нин, судя по всему, в этом и не нуждался. Его последующий вопрос задевал поднятую тему, однако касался чуть более глубокой, личной стороны.

- Скажи, А-Вэй… - впервые за долгое время их разговора, в голосе Хао Нина зазвенели нерешительные нотки. – Те чувства, что ты испытывал к нему, помимо восхищения, товарищества, безграничного доверия… в них ведь было что-то большее?

Вопрос без определенного имени, но лишь об одной конкретной фигуре сейчас могла идти речь. Прикушенная губа Хао Нина алела, ему хотелось хорошенько всыпать себе за глупый порыв, вот только произнесенные слова забрать назад уже было никак нельзя. Реакция Вэй Хуаня, к счастью, была куда спокойнее, чем во время откровенного пожелания Хао Нина.

- Ты спрашиваешь, любил ли я его? – он пожал плечами, бесстыдно, но простительно слукавив. – Уже не помню. Это сложное чувство.

- Которое тебя не отталкивает? – адепт аккуратно склонил голову набок, стараясь заглянуть в чужие глаза. – Которое… ты можешь вспомнить?

Вэй Хуань посмотрел Хао Нину в лицо. Тот – открытая книга, пестрящаяся безудержными эмоциями, сменяющими друг друга: неловкость и решительность, смущение и надежда, любопытство и волнение. Эти живые, яркие чувства ослепляли.

- Одна из сторон любви – это доверие, – звенящие, хрупкие слова повисли в воздухе. – Оно дается мне с трудом, но ты пообещал вековую верность. Значит, шанс есть.

Хао Нин едва не задохнулся, когда глубокий, пронзительный взгляд затянул его в бездонный темный омут, вызывая слабость в коленях. Эти слова несли в себе двойной смысл? Стремление избавить Вэй Хуаня от отголосков прошлого было велико, но мог ли он надеяться на большее или же желаемое просто принималось за действительность?

Взгляд Хао Нина опустился на губы Вэй Хуаня. Промелькнувшая мысль быстротечно коснулась сознания, но содержащаяся в ней дерзость была недопустима и чересчур смела для адепта Десяти Богов. Хао Нина бросило в жар. Тело невольно дернулось в сторону, стараясь скрыться от проницательного взора.

Легкая улыбка тронула губы Вэй Хуаня, когда он коснулся их кончиками пальцев, будто пытаясь сохранить ощущение чужого робкого взгляда. Тот не был неприятен, ведь Хао Нин вызывал лишь самые теплые чувства, просто Хуань по-настоящему боялся вновь обжечься. Следующая за ним по пятам настороженность не желала так легко отпускать, несмотря на все его долгие старания.

Неловкую тишину вновь нарушил Хао Нин. Он отчаянно искал возможность сменить тему, однако все мысли сводились лишь к тому, кто наполнил сердце неистовым гневом и печалью за другого человека.

- Как думаешь, почему он здесь оказался?

- Не знаю. Не имею ни малейшего понятия.

Вэй Хуань пожал плечами. Ему не хотелось больше думать о Юй Бин Хане, хоть он честно пообещал ответить на все вопросы адепта. Вот только кое-что не давало покоя и самому генералу, позволяя увести их обоих от болезненной темы.

- А-Нин, что ты теперь думаешь о Десяти Богах? После всего, что услышал.

Тело молодого человека действительно расслабилось от этого вопроса, перестав напоминать натянутые струны эрху. Хао Нин сел удобнее в позу лотоса и без утайки осветил свои мысли.

- Я долгое время верил в Десять Богов, поэтому мне непросто принять правду. Все внутри будто смешалось. – Юноша глубоко вздохнул. - Они оказались людьми, которые не смогли помочь даже тому, кого избрали подле себя. Не стали останавливать разрушение Поднебесной и не уберегли простых людей от кровавой жестокости, нарушив данное обещание в чертогах святой обители. Если им было плевать тогда, на что мы можем надеяться сейчас? – заключительные слова дались Хао Нину с трудом, но он их все же произнес. - Кажется, они эгоистичны и коварны, как самые простые смертные.

Худые плечи осунулись, а выбившаяся из пучка прядка волос тенью легла на задумчивое лицо. Вышитый золотыми нитями иероглиф «десять» обжигал за сорвавшиеся с языка слова. Это было непростительно, но он ни о чем не жалел.

- Зато теперь я точно знаю, что они хотя бы реальны, - уголки губ Хао Нина приподнялись в легкой улыбке. - Кто бы мог подумать, что один из них даже будет сидеть здесь передо мной.

Вэй Хуань весело фыркнул, покачав головой.

- Я не полноценный Небожитель, я ведь так и не завершил порученное мне «испытание». И я не знаю, что случилось после войны, почему мое имя сохранилось на устах. Хотя, если судить из твоих слов, меня не очень-то и ценят?

Лицо Хао Нина резко омрачилось и исказилось, явственно демонстрируя все его отношение из-за несправедливости к девятому Богу. Вэй Хуань поспешил заверить, что его это нисколько не волнует, однако адепт был непреклонен в своем нежелании смиряться с подобным, особенно теперь, когда знал подлинную историю.

- В Поднебесной действительно славят Десять Богов, однако со своими условностями. – Принялся пояснять он. – В летописях Поглотитель Небес значится Десятым Богом, убившим Девятого, из-за чего многие уверяют - именно из-за его прихода начались все проблемы, а Небожители замолчали. Небеса никогда не выбирали смертного себе в равные, но Десятый Бог смог привлечь их внимание. К сожалению, будучи алчным, жестоким и коварным, он желал возвыситься над всеми остальными. Тяжело ранив Девятого Бога, он обезумел окончательно, однако был вовремя свержен. С тех пор Небесная Обитель погрузилась в вечную тишину. Небеса решили больше никогда не давать людям и шанса приблизиться к святым чертогам. Именно так смертные, в наказание за рождение столь хитрого и гнусного лжеца, лишись милости Богов. Поглотителя Небес нарекли предвестником смерти и беды, а душу Девятого Бога до сих пор отпевают песнью скорби.

Последние слова Хао Нин едва не выплевывал из себя через стиснутые зубы. Теперь все это звучало жестоко, смешно и иронично, ведь правда представляла собой абсолютную противоположность нерушимым догмам.

- Беда действительно пришла вместе со мной. – Чересчур спокойно ответил Вэй Хуань. – Не в моем лице, но подле меня. Я не могу винить людей за то, что они истолковали историю именно так.

- А-Вэй!

Генерал прервал чужое возмущение, ласково накрыв своей ладонью чужую. Аккуратно сжав ее, он почувствовал мелкую дрожь, пробивающую все тело Хао Нина. Этот нежный человечек слишком глубоко пропускал через себя чужую боль, отчего его нестерпимо сильно хотелось обнять и успокоить.

- Все хорошо, А-Нин, все хорошо. Меня действительно это не волнует. Я никогда не думал становиться Небожителем и людей спасал не ради красивого словца в исторических документах. Ты не докажешь правды спустя столько времени. Не думай об этом больше.

Вэй Хуань заправил непослушную прядь чужих волос за аккуратное ушко адепта и улыбнулся ему столь мягкой улыбкой, что Хао Нину захотелось в голос разрыдаться. Тот, в чьем сердце было столько трещин, тот, кто по осколкам собирал его заново, тот, кто старательно возвращал себе любовь к миру… сейчас утешал его, согревая заботой. Хао Нин чувствовал себя жалким и бесполезным. Ему так сильно хотелось помочь, но он ничего не мог изменить. Великие мастера «Обители искупления» наизусть знали все посвященные Богам песнопения; даже во сне были способны процитировать самую сложную строчку из любой книги в обширной библиотеке; с легкостью могли отразить решившее нарушить покой пика зло, вот только… вот только адептов своих не научили, как справляться с эмоциями.

«Служа Богам, отринь все мирское и будь подобен недостижимым Небесам».

Хао Нин двадцать пять лет следовал этому возвышенному правилу, а затем умер и понял, как сложно на самом деле быть человеком. Приятно и хорошо находиться в защищенном коконе, огражденном от суеты мира, но больше так продолжаться не могло. Ему необходимо было взять себя в руки, поменяться и стать достойным нахождения рядом с генералом.

Губы Хао Нина приоткрылись, однако слова утонули в резком грохоте, раздавшемся снаружи пещеры. Вэй Хуань мгновенно обратился в слух, призывая меч себе в руку. Он достаточно восстановился за время разговора, энергия текла в нем пусть и не с первичной мощью, но приемлемо для защиты в случае неожиданного нападения.

Коварной атаки, к облегчению обоих мужчин, не последовало. Однако появившийся вместо этого У Чжэ Кай выглядел бледным и встревоженным. Быстро отыскав в темном углу пещеры своих друзей, он бросился к ним, не теряя времени на лишние объяснения:

- Нужно уходить! Срочно! Разлом открылся рядом с пещерой, Цзинь Юй Мин остался прикрывать, но…

Очередной оглушительный рокот сотряс каменистые своды, мелкой пылью осыпаясь на головы собравшихся людей. Хао Нин откашлялся, поднимаясь на ноги следом за вставшим Вэй Хуанем. Первостепенной задачей стало выбраться из пещеры, а уже затем решать, что делать дальше. Молчаливое согласие объединило друзей, готовых как можно скорее покинуть пещеру.

Первый шаг был практически сделан, когда снаружи зазвенел игривый, ласковый и чересчур счастливый голос, заставивший замереть всех троих:

- А-Вэй! Выходи ко мне скорее, ну же, Вэй Хуань! Я жду тебя.