Постепенно отчаянный плач юноши начал утихать, но вампир все еще чувствовал дрожь и напряженность в его худом теле. И всё-же это до чертиков странная ситуация — так прижиматься к ласковой руке, которую еще совсем недавно ты норовился укусить.

Тяжело вздохнув вампир потянул за ворот Хьюстона, заставляя того вздрогнуть и приподняться, открывая вид на миловидное заплаканное личико и пронзающий взгляд полный сжатой в нем ненависти. Мурашки потянулись по позвонкам, но чудище виду не подало, проглатывая смешанные чувства, захватившие его сознание.

Взгляд же напротив был спокойным, даже слегка безразличным из-за холодного блеска в нём, выдавая лишь малую часть озадаченности своего владельца. Они так и продолжили смотреть друг на друга, едва моргая, пока всё это не начало походить на гляделки. Вампир сделал первый шаг.

— Значит... не будешь со мной разговаривать? — прозвучал его бархатистый голос в полной тишине комнаты.

Его ласковая рука потянулась пригладить растрепавшиеся волосы на чужой голове, как это было с лопатками мгновение назад, но Хьюстон, не жалея, ударил по чужой ладони.

— Нет, — чуть ли не прошипел он. — И не смей меня трогать.

— Не ты ли вжимался в меня пару минут назад? — бровь на чужом угловатом, но прекрасном лице приподнялась, а взгляд похолодел еще сильнее, будто намекая обеозруженному Хьюстону, что хамить терпеливому чудищу не стоит.

Ответа не последовало. Юноша лишь стыдливо отвел глаза, выглядя еще более напряженным. И снова переглядывания длинной в минуту, пока еще более озадаченный вампир всматриваясь в чужие глазки, пытаясь понять, что же всё-таки происходит в чужой голове. Но в этот раз, первым голос подаёт Уингфилд:

— Ксено... меня зовут Ксено. — он нервно перебирает ткань своей накидки, так и не взглянув упырю в глаза.

Ну точно загнанное в угол животное, испуганное и озлобленное на весь мир. Стэнли с трепетом вздыхает, шепотом произнося своё "хорошо" и наконец поднимается с пола, утягивая следом новоиспеченного знакомого.

— Можешь звать меня Стэнли, — дружелюбно кивает вампир и юношу аж пробирает от этого жеста.

— Пф, такое чудище как ты имени не достойно, — хмуриться Уингфилд, смотря на Снайдера исподлобья, с презрением, показушно отступая на пару шагов и отводя свой колкий взгляд, будто собираясь улизнуть, но у самого на лице всё написано. Все тревоги, и страхи, и растерянность. Что же ему делать дальше?

— И как же мне его заслужить? — неожиданно для юноши прозвучал голос вампира, отражаясь от стен и полок огромного помещения.

И тот ошарашено взглянул в эти полные обнаженной честности холодные глаза, дёрнувшись от такого взгляда. Слишком человечного взгляда. Неужели вампир и впрямь произнёс это всерьёз? И Ксено так и остался бы ошарашенным взглядом гипнотизировать Стэнли, если бы тот вновь не подал голоса, вновь ломая что-то в юноше:

— Ну же, Ксено, научи меня быть человеком. — острый изящный подбородок приподнимается и холодный взор пронзает сердце несчастного Уингфилда, что ощущал себя ужасно беспомощным в сиянии этих красных рубинов, что переливаются чем-то голубоватым или даже темно-синим, в свете догорающего камина.

...человеком?

...

Как бы заманчиво не звучала идея "сделать из чудовища человека", Уингфилд чётко понимал — это всё не более чем сказки. Сладкие сказки. Но даже так, он точно не свершит свою месть и совесть его так и останется запятнаной из-за предательства собственного деда. А потому принципиальной разницы, куда дальше завернет судьба чудовища, как таковой не было, было только туманное будущее и ожидание чего-то тревожного. Они проиграли в этой борьбе друг другу, а потому ни прогнать вампира, ни убить, он не мог. И эта неопределённость удручала, делала из Хьюстона вновь того забитого тревожного мальчишку. От глаз Снайдера это не скрылось.

На самом деле эти рубиновые глаза были прикованы к статной фигуре Хьюстона постоянно. Пока тот сортировал книги или убрался, пока готовил или в полудреме лежал на каком-нибудь диване, сжимаясь калачиком. И взгляд этот прекрасно ощущался юношей, заставляя его нервничать и с трепетным беспокойством сжиматься в одно напряженное пятно. Высыпаться ему тоже не удавалось, не столько из-за ощущения на себе взгляда чужих глаз, а скорее от самого факта присутствия вампира поблизости.

Вполне возможно что Ксено просто чертов везунчик, раз за всё то время, что он оставался в бессознательной обеозруженности своих тревожных снов, вампир ни разу не воспользовался моментом, чтобы вкусить сладкой юной крови. Даже наоборот, он был подозрительно заботлив — когда Уингфилд случайно отключался на одном из диванов в окружении книг, Стэнли учтиво укутывал его в мягкое пуховое одеяло, а на щеке ощущалось нежное касание. Он будто стремился его утешить.

Пускай даже все эти жесты и заставляли юношу напрягаться в очередной волне тревог, но со временем он начинал привыкать. Привыкать к этому бархатному голосу и их утренним перепалкам, к приятному поглаживанию во снах и к тяжести одеяла на своих плечах. Он так долго был один, что сейчас даже эти крупицы нежности казались раем и Снайдер может это понять...

...

Изящная рука тянется к верхней полке, в попытке зацепиться за корешок нужной книги. Здесь даже довольно высокому Хьюстону приходится вставать на носочки, что было чертовски неудобным, но по-другому, к сожалению, все эти книги не уместить. Всё должно быть на своих местах, всё должно быть упорядочено. И вот, казалось бы, юноше удалось наконец нащупать нужный том издания "О звёздах и галактике", но он с подозрительной лёгкостью ускользает из его рук. Ксено поднимает свой раздраженный взгляд к самой верхней полке книжного шкафа и встречается с этими горящими рубинами чужих глаз.

— Что на этот раз? — хмуриться Уингфилд, складывая руки на груди и наблюдая за Снайдером, что с удобством расположился прямо на верху шкафа, заинтересованно вертя в руках книгу, которую он выудил из-под носа у юношу мгновение назад.

— Да так... — загадочно начинает вампир, протягивая книжку обратно, будто дразня. — Хотел попросить тебя об одном одолжении.

— И что же это? — хмуро интересуется Ксено, неторопливо потянувшись за томом, который Стэнли тут же одергивает обратно, хихикая, чем раздражая юношу лишь сильнее.

И пока он так отчаянно пытается отвоевать книгу обратно, вампир с хитрейшим взглядом роняет её прямиком на умную голову своего сожителя, ловко спускаясь с высокого шкафа.

— Угости меня своей кровушкой, Ксено, — вполне серьёзно, но не без сладковатого соблазнения, просит Снайдер, наблюдая как Хьюстон потирает ушибленную голову.

— Глупые у тебя шутки. — недовольно бурчит он, будто даже и не веря, что вампир надеется на что-то подобное.

Но стоит Снайдеру склониться ближе, вынуждая Уингфилда отступить к полке, уперевшись в неё лопатками, как картина приотретает ясности: рубины в его глазах горят сегодня особенно ярко. Взгляд этот голодный, практически отчаянный и если присмотреться, последствия голода просияют в прекрасных вампирских чертах.

— Пожалуйста, — завораживающие хлопает ресницами монстр в овечьей шкуре, вызывая у Хьюстона отвратительную смесь из противоречий к этому прекрасному, но в то же время отвратительному созданию.

И как бы не хотелось юноше сбежать, он не мог себе этого позволить, чувствуя определенную ответственность за каждую возможную смерть невинного от рук этого упыря. Хватило бы ему сил убить его тогда... А Стэнли тем временем всё ближе, чуть ли не вжимая юношу в деревянный шкаф, принюхиваясь к бледноватой юношеской плоти, будто надеясь ощутить железный запах сквозь неё.

— Я...я дам тебе крови. — сжимается от отчаяния Уингфилд, упираясь книгой в чужую грудь, будто стараясь оттолкнуть бесстыдное чудище. — Но только если ты начнёшь подчиняться моей воле.

Даже не смотря на дрожь и тревогу в своем голосе последнее предложение он произнес с особым холодом, прищурившись и смерив Снайдера колким взором. И это явно сбило голодного вампира с мыслей, заставляя того с удовольствием поддаться на эту колкость, хитро сощуриваясь в ответ.

— Если это всё, чего ты хочешь взамен, то я согласен, — в довольной улыбке расплывается Стэнли, прижимаясь у изгибу изящной шеи юноши, пока только расталкивая носом массивные рюши чужой рубашки и глубоко вдыхая, будто стараясь прочувствовать этот естественно сладковатый запах.

— Стой! — протестует возмущенный юноша, вжимая голову в плечи и раздраженно посматривая на бесстыжего зверя. — Не здесь. И не так.

И вампиру не остаётся ничего другого, кроме как поддаться, раздраженно тцыкнув. Всё-же они уже договорились "покорность взамен на кровь". Пускай Уингфилд делает по-своему.

...

Уже через мгновение Снайдер выглядел чертовски разочарованно.

Они с Хьюстоном уже где-то минут пять сидели в полной тишине на одном из диванов читального зала. Алые бархатные подушки легко прогибались под весом, создавая впечатления зефирного кресла. Ксено сидел прямо, даже не касаясь спинки мебели, держа в своей руке тот самый нож с расписной ручкой, пока Стэнли рядом, чуть ли не умирал от томительного ожидания, с разочарованием смотря на сжатого юношу. Он даже не был уверен, если Хьюстон ещё дышит.

— У тебя всё хорошо? — безразлично прозвучал голос вампира, отдаваясь в ушах Хьюстона лёгким трезвящим звоном, он вздрагивает, но не отвечает.

Снайдеру только и остаётся, что тяжело вздохнуть. Он даже покладисто согласился на эти глупые ограничения, кое-как смирившись с запретом на использование клыков, но чем дольше они вот так сидят, тем четче Снайдер осознаёт: Ксено не способен на это. Он не может добровольно сдаться в лапы чудовища.

— Всё это бесполезная трата времени, — шепчет себе под нос хмурый Снайдер, собираясь уходить.

Но почувствовав как за его рукав зацепилась элегантная ладонь тот замер, оборачиваясь на этот разбитый, жалостливый взгляд. Ох боже. Хьюстон будто вот вот разобьётся на мелкие осколки от переполняющего его беспокойства и тревоги. Этот взгляд будто просит о помощи и Стэнли не может ему отказать.

Он осторожно опускается обратно, глядя прямо в чужие глаза, грустные, но красивые, притягивает Уингфилда ближе и, едва касаясь, укладывает его голову на собственное плечо.

— Не бойся, — шепчет вампир, неосознанно задерживая каждый свой вздох, пока ласковая ладонь утешающе поглаживает несчастного юношу.

Тяжелая, но теплая рука ложиться поверх неуверенной руки Хьюстона, что крепко сжимает ручку расписанного ножа, и бережно направляет её, помогая Хьюстону решиться. Один бережный порез вдоль ребра ладони и по комнате поплыл сладкий железный аромат юной крови.

Стэнли едва сдерживал себя от необдуманных поступков.

Глубоко вдохнув он будто замер на мгновение, сосредотачиваясь, помогая дрожащему Уингфилду закасать рукав, и, прижав его поближе, ткнулся носом в порез на чужой ладони, проводя языком вдоль раны и жадно слизывая каждую каплю.

Сладкая, такая сладкая…