***

Тишина казалась почти непреодолимой. Ключевое слово «казалось». Ее ведь нарушал звук их шагов. Сигма потёр затылок и последовал за Колей. Идея казалась ему отстойной. Нет, даже хуже. Он все ещё хмурился.

Место выглядело вымершим, хотя ведь здесь должно быть полно охраны. Нет, на некоторых они наткнулись и достаточно быстро избавились, но что-то ему не нравилось. Для них с Гоголем вроде бы никакие замки не помеха, но все же сверлило предчувствие, покалывало иголочками кончики пальцев. Сигма вроде не так уж много существовал…не нравилось ему это слово…существовал вместе с этими людьми, но своей интуиции доверять привык. Порой только она его и спасала.

– Ты вообще что об этом месте знаешь? – глухо спросил он у идущего впереди Гоголя. Тот нацепил привычную свою улыбочку.

– А что тут знать? Тюрьма для смертельно-опасных эсперов с повышенными мерами безопасности!

Сигма тяжело вздохнул. Как бы Гоголь не придуривался, идиотом он не был, без плана сунуться не мог. Точно темнил. Может, ещё поэтому так и раздражал недостаток информации. Сам Сигма предпочитал иметь ее на руках, а не довольствоваться крохами с барского стола.

Вот что он тут делает? Зачем вообще ввязался в эту дурацкую авантюру? Риторический вопрос, как ни крути.

Металлический пол стучал гулко под подошвами ботинок, а пустота начинала его нервировать.

– И охрана вся где?

– Может у них сбор?

– Ха-ха. Очень смешно, – Сигма поджал губы. Они остановились возле одной из дверей из отсеков. Коля тут же ухватил его за руку и перетащил на другую сторону.

Сигма закатил глаза на подобную бесцеремонность. Он, своего рода, даже привык к тому, что его дёргают туда сюда, но ему изрядно надоедало, что Гоголь никогда не удосуживался даже поинтересоваться его мнением. Впрочем, вероятно, понятие такта вообще никогда не появлялось в этой голове.

– Да нет, тут ты прав. Странно, – Гоголь крутанулся на каблуках и подошёл к одной из дверей, дёрнул ее за ручку на себя. Пусто. Ни потоков крови, ни каких-то жутких вещей, которых ты бы ожидал от фильмов ужасов, которые Сигма, к слову, терпеть не мог. Ему в собственной жизни кошмаров хватало, чтобы себя дополнительно пугать. Особенно в последнее время. Зато вот Гоголь не был согласен и как-то пару раз стаскал его в кино.

Придурок.

Помещение с белыми стенами. Стол. Стулья. Шкафы какие-то с непрозрачными стенами.

Оно даже на тюрьму не особо похоже, если уж подумать. Тут, на верхних ярусах. Интересно, чем они тут занимаются вообще?

– Ты идёшь?

Сигма моргнул, обнаружив, что, похоже, задумавшись, застыл посреди коридора, а Коля уже ушел вперёд. Вот стоило же задуматься не к месту именно сейчас?

– Почему бы нам просто не переместиться туда, куда нужно? – прямо спросил он. Иногда с Гоголем чем проще, тем лучше. Тот моргнул, широко улыбнулся, и посмотрел на него несколько непонимающе, и во взгляде забрезжило осознание, словно он только что сообразил.

Пальцы в белой перчатке плотно сжали его запястье, и…ничего не произошло. Совершенно ничего.

Они переглянулись.

– Моя способность, – неверяще прошептал Коля. Сигма ощутил, как внутренности сжали ледяные пальцы страха. Ещё никогда они не оказывались в такой ситуации. В безвыходной ситуации.

Их лидер или стратег обычно предусматривали нечто подобное и всегда готовили запасной план, но сейчас это скорее их собственная инициатива. Своего рода план в плане.

Стены едва заметно задрожали и встали на место. Сигма моргнул и прищурился. Возможно, ему всего лишь показалось, но он мог поклясться, что ему не чудится.

– Идём к следующей двери, – решил он и поспешил дальше коридору. Теперь уже ему пришлось тащить Гоголя, на некоторое время впавшего в оцепенение. Вероятно, ему нужно время, чтобы переварить новость. Но тот пришел в себя уже по дороге. Сейчас способность сработала как по маслу, пропустив их дальше.

Кто бы это ни был, он соглашался пропустить их дальше. Пока они следуют правилам.

Сигма покосился на Колю. Тот недовольно хмурился, и на его всегда вечно улыбающемся лице сосредоточенность выглядела странной, почти чуждой. Пожалуй, ему иррационально хотелось сейчас, чтобы тот улыбался. Даже фальшивая, словно прибитая гвоздями к лицу, эта улыбка словно служила гарантией безопасности. Стабильности. Дурацкие мысли. Прочь их, выкинуть из головы.

Однако серьёзность не продлилась долго. Сперва Коля улыбнулся, а после его лицо исказилось, осветилось хищным холодным выражением. Сменившимся все той же лёгкой беззаботной улыбкой.

– Идём дальше?

– Коль? Тебя это не беспокоит? – Сигма смотрел на него внимательно, выжидающе, но немного встревоженно. Он прекрасно понимал, что сейчас они оба ничего не могут сделать. Тем более отсюда. Да и стоять посреди коридора не выход. Но хотелось бы, чтобы Гоголь хоть что-то ему объяснил, но тот, похоже, не собирался утруждаться.

– Неа. Посмотрим, что получится, – беззаботно отозвался тот, но этому тону уже не получится его обмануть. Сигма видел выражение отчётливой растерянности на лице парня, когда тот не смог применить способность. Кто-то их переиграл, но кто? И зачем? Мог ли это быть тот японец? Нет, слишком сложно, и он, по их расчётам, все ещё в клетке. Тогда в чем дело?

Сигма недовольно тряхнул головой, но Коля не слушал его больше. Тем более, теперь у них появились проблемы. Едва они переместились снова, его оглушил шум – голоса, чужие шаги. Похоже, пуст только тот блок, откуда они спускались, а здесь кипела жизнь: люди в халатах, охрана.

– Вот и у нас появится способ выяснить, в чем же дело, – Коля жизнерадостно ему улыбнулся. Сигме было не до того. Направленные на тебя дула автоматов не слишком настраивают на душевное спокойствие. Коля вышел вперёд и развернул порталы вперёд, перенаправляя выстрелы обратно в их владельцев, а также в прочих работников тюрьмы, кем бы они ни были.

Однако интуиция подсказывала Сигме, что все это продлится недолго. Им нужно как можно быстрее спуститься вниз и закончить начатое. Он не был брезглив, однако кровавая баня не вдохновляла его, стоящий запах совершенно не радовал, а крики и стоны умирающих не добавляли хорошего настроения.

Переступив через пару отрезанных конечностей, он догнал Гоголя, потирая плечи руками и раздумывая, что стоило надеть что-нибудь потеплее. Почему-то ему было зябко.

– Вы с Достоевским ведь уже некоторое время знакомы, верно? – спросил он, скорее чтобы выбить из головы настойчивое стрекотание автоматов. Наяву оно уже стихло, а внутри, в черепной коробке, все ещё продолжалось. Иногда даже ему снилось. Там, где он появился, это было частым явлением. Все равно что фон пейзажа.

– Ага. Можно и так сказать, – согласился Коля, вытаскивая у одного из солдат рацию. Оттуда слышались встревоженные крики. Паника. Ярусом или двумя ниже кто-то, похоже, тоже устроил охранникам кровавую баню. А после затрещали помехи, и передача оборвалась.

– Тогда почему ты все же хочешь это сделать?

Сигма не слишком хотел знать. Просто не хотел молчать, но, как назло, ни одна нормальная тема не лезла ему в голову. Хотя он вообще не слишком хотел признавать, что нормальность и они находятся на разных границах спектра. Однако понимать и не хотеть признать – разные вещи.

Коля мгновенно оказался рядом, почти нос к носу и ухватил окровавленными перчатками его за пальцы.

– А что? Любопытно, Сигма-кун? Хочешь знать?

Сигма отвел взгляд, слишком внимательно Гоголь на него смотрел, и этот яркий горящий взгляд ему не нравился. Почти полыхал тем неприятным ощущением, которое ему не нравилось.

– Не слишком…

– А зачем спрашиваешь? – все тот же до неприличия раздражающий бодрый голос.

– Может все же любопытно, зачем ты хочешь избавиться от человека, которого знаешь.

Коля сделался на мгновение задумчивым, таким, снова себе несвойственным.

– Может я его и не знаю, – и, выдав парадоксальную фразу, сообщил. – Нам надо идти дальше.

Сигма посмотрел на окровавленные пальцы – уже совсем скоро кровь застынет, и они слипнутся – и страдальчески поморщился.

– Подожди. У меня руки грязные. Давай найдем раковину где-нибудь поблизости.

– Где я тебе ее найду? – даже возмутился тот.

– Или салфетки, – не сдавался Сигма. – Это же ты меня цапаешь окровавленными руками без меры. Тебе хорошо, ты в перчатках.

– Я тебя не цапаю, – надулся Коля, но послушно исчез с его глаз в поисках той самой раковины. По счастью, не прошло и пяти минут, как он появился снова и указал на левое ответвление коридора, закончившееся туалетами.

Сигма мылил жидким мылом пальцы и ладони, однако, как он со вздохом заметил, на рубашке можно поставить крест. Рукава безвозвратно испорчены, если их не отстирать. А сейчас этим заниматься некогда. И ладно. Черт с ними.

Коля стоял здесь же, у соседней раковины, и также оттирал свои перчатки. Сигма попробовал на него разозлиться, но так и не смог. Да и вообще у них проблемы поважнее, чем цапаться друг с другом. Неприятное ощущение нарастало.

– Ничего не чувствуешь?

– В смысле? – это непонимание на лице сбивало с толку.

– Забудь. Пошли, – бесполезно с ним разговарить. Всё. Стоит забыть.

Парень фыркнул.

– Я тебя не понимаю. То ты злишься, то торопишься, то ещё что-то. Ты можешь нормально сказать…?

– Доставь нас вниз поскорее. Твой план, вот и действуй, – Сигма чувствовал себя крайне неловко. Его вообще не должно здесь быть. И ситуация эта не для него.

Однако спустя два яруса они стояли посреди бойни – изуродованные искореженные тела, отвратительный запах режущий ноздри пропитывающий одежду, проникающий под кожу.

Сигма так это все ненавидел, словами не передать. Ни словами. Вообще ничем. Не знал он как даже для себя описать, не то что для кого-то другого. Хотя когда его спрашивали о том, чего он хочет вообще?

– Что это, как думаешь?

– План Достоевского, – Гоголь произнес это безмятежным будничным тоном, но Сигме хотелось опустошить желудок. Он не делал так уже некоторое время, попривыкнув к подобному. Но иногда на него накатывало.

А после снова спуск вниз. Их ждёт череда коридоров, и, как он надеялся, исполнение плана. Их собственного плана.

Сигма сделал глубокий вдох. Почему же его надежда кажется ему такой слабой?

***

Дазай сидел, откинувшись затылком на стену. Стекло холодило кожу. Он отсчитывал минуты до начала неизбежного финала, но что-то нарушало его расчеты. Он знал с самого начала. С первого дня в Мерсо. Казалось, он обратил свою слабость в силу. Даже заполучил место здесь, на нужном ярусе, с человеком, против которого весело сыграть.

Но его преследовало смутное, почти неуловимое ощущение, что он что-то упускает.

Фёдор читал книгу – из-за расстояния и позы не разглядеть названия. Темные волосы скрывали выражение лица, но Дазай не сомневался, оно не выражает ни единой эмоции. Безразличный, словно статуя. Чтобы его расшевелить недостаточно череды букв или иероглифов на плотной бумаги.

– Скажи, а у тебя есть друзья?

– Это провокационный вопрос?

Они оба замолчали на некоторое время. Дазай понял, что ответа ему не дождаться, но хотелось скоротать время в ожидании, и именно поэтому он продолжил говорить.

– Ты не выглядишь общительным человеком. Учитывая твои хобби, – он все же не удержался от смешка, но любопытство в голосе было совершенно несдержанным. – И все же?

Фёдор неохотно поднял голову от книги и чуть пожал плечами в неопределенном жесте. В неопределенном, почти опасливом, как ему показалось. Но действительно ли это так?

– Говорят, дружба предполагает то, что ты отдаешь много другому, – он смотрел Дазаю в глаза не мигая. Оттенки фиолетового словно искажались, от светлого темного из-за падающего света. – Желание защитить. Сберечь кого-то. Искреннее.

От последней фразы губ коснулся привкус желчи и горечи, не пойми откуда взявшийся. Он перекрыл все – те эмоции, которые Дазай пытался осознать; вариации, которые он просчитывал; отчётливое предчувствие, диктующее появление новых проблем, которые помогут помешать.

– Есть ли у тебя или у меня друзья? – продолжал тем временем Фёдор всё тем же мягким спокойным тоном, перекатывая слова на языке как леденцы. – Полагаю, ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, и он тебе очень сильно не нравится.

– Полагаю, что ты считаешь, что знаешь обо мне все, покопавшись в моем прошлом? – в тон ему ответил Дазай. Стереть можно многое, но не все. Всегда есть каналы, по которым струится-течет информация. Всегда можно найти лазейку.

Фёдор все также смотрел на него. Странное изящество соседствовало в нем с вопиюще холодным безразличным спокойствием.

– Необязательно изучать досье, чтобы читать кого-то, ты знаешь это не хуже меня, – отозвался Фёдор. Он по-прежнему не двигался, застыл в одной точке и смотрел куда-то. Холодный и недвижимый. Интересно, а в той далёкой стране, откуда он прибыл, есть свои скульпторы? Они бы сделали нечто подобное?

– Но так надёжнее, – отозвался Дазай. Он доверял буквам, пусть и предпочитал составлять свое впечатление. Любопытно, правда, было, вел ли себя Достоевский также. Пока все намекало на то, что скорее да, чем нет. Давало ли ему это какую-то новую информацию о нем? Не слишком.

Да и неважно. Они оба просто убивают время.

– Сам человек надёжнее, – отозвался вдруг Фёдор. Он зашевелился и посмотрел на Дазая. В его амарантово-фиолетовых глазах на мгновение сверкнула провокационная хитринка. Словно в зеркало взглянул. – Он и есть досье. Если верно его прочитать. Его движения, его действия, его желания.

Дазай смотрел ему в глаза и пытался понять, какую игру тот ведёт. Но не понимал. Радужка оставалась кристально-чистой, не затуманенной лишними эмоциями. Безразличная, безмятежная. Словно вода горного источника.

– Значит, говоришь, сам человек важнее, чем собранная на него информация? А как же прошлое, окружение? То, чем можно надавить на него?

Фёдор улыбнулся краешками губ, и эта улыбка, режущими гранями, остриями лезвий, казалась почти искренней.

– Можно попросить его рассказать о нем. В конце концов, ты сейчас сам выдал себя самого, – уголки губ поднялись выше. – Прошлое. Окружение, – он пошевелился и приложил палец к губам в чудом неискреннем жесте, копируя кого-то. В его исполнении это казалось искусственно кукольным. Его маска, в упор предыдущему выражению казалась шаткой, колыщущейся, нарочито искусственной. Словно даже не края колыхались. – Надавить. Ты говоришь как человек, не чуждый насилию. Жестокий, бескомпромиссный, холодный. Почти лишенный привязанностей, никому по сути сам неинтересный. Сомневаюсь, что за несколько лет что-то изменилось. Окружение – возможно, но не ты сам. Мне продолжать?

Дазай смолчал. Однако, неприятная горечь на губах разрасталась, камнем оседая в желудке. Русский с лёгкостью читал его. Но, возможно, и ему было что предложить взамен. Чем его обезоружить.

– А ты говоришь как человек, который прячется за чередой масок. Сколько основ у твоей личности: две, три, пять? – Дазай заметил мелькнувшие оттенки эмоций в темных глазах – ещё более шаткие колебания очертаний его выражения вряд ли заметные их невнимательным тюремщикам. Малейшие движения мускулов, словно механические, но легкое изумление, недоверие, нежелание слушать. – Не твои движения, постоянное подражание чему-то. Ты стремишься чего-то достичь, для этого хороши любые средства, но тебе все это безразлично. В тебе нет ни гордыни, ни смирения. Все это – твои маски. Мне продолжать?

Даже несмотря на расстояние, Дазай заметил, как сильно изящные пальцы впились в обложку закрытой книги. Он его задел. В его словах определенно что-то зацепило этого человека. Узкие плечи на мгновение напряглись, чтобы практически сразу же расслабиться.

– Полагаю, мы оба по своему правы, и у нас один:один, – мягко сказал Фёдор. Он снова играл, словно пытался подобрать нужную интонацию, нужный тон. Такой он, этот человек. Каким ты его хочешь видеть. Ему проще считать себя непобедимым, но Дазай слишком хорошо знал по себе – Достоевский не обманывается и не тешится иллюзиями. Какой-то план у него определённо есть в запасе. Только это его тревожило? Или они оба не учитывают кое-что третье?

Но сейчас не время об этом думать. Он стряхнул эти мысли с собственного сознания так, словно они не значили ничего.

– Надо же, ты признаешь, что и ты не так неуязвим, каким хочешь казаться, – Дазай все же не удержал улыбки.

Фёдор посмотрел на переплет книги, и на его лице отразилась задумчивость – реальная, как Дазай мог судить.

– Настоящей неуязвимости не существует, – наконец, медленно произнес он почти перекатывая на языке слоги, также, как и слова недавно. – Всегда найдется противовес. На тебя. Или на меня.

Дазай немного удивлённо приподнял брови. Он не ожидал, что беседа пойдет именно в таком ключе.

– Это принятие своей роли? – в голосе звенели неопределенные нотки, которых он сам не замечал, хотя его собеседник, бесспорно, прекрасно заметил.

– Скорее уточнение, – Фёдор задумался, сцепив пальцы в замок перед собой и положив их на колени. – Мы можем быть уязвимы друг перед другом, или перед кем-то ещё…

Дазай моргнул непонимающе. Он действительно не мог поверить. Неужели этот человек действительно знает? Он понял? Но когда? Как? Его план был безупречен. На какой фазе всё могло раскрыться? Всё это решительно не имело смысла…

Фёдор смотрел из-под ресниц темными глазами все таким же безмятежным взглядом. Дазай хотел злиться, хватать ртом воздух, но в основном ощущал восхищение и восторг.

– Эта уязвимость…– Дазай задумался, пытаясь подобрать слова, чтобы не выдать собственного нетерпения. Возможно, он ошибся в собственных прогнозах. Тогда он попросту даст этому человеку то, чего он желает. – Тебя это раздражает?

Фёдор покачал головой.

– Если ты будешь злиться на существующий порядок вещей, далеко не уйдешь и долго не проживёшь, – ответил он. В его словах звучало скорее безразличие, нежели принятие. Этот человек был настолько же безразличен к себе, насколько и к другим. Дазая разбирало искреннее любопытство, совершенно неподходящее случаю, но он ничего не мог с собой поделать.

Да и не хотел.

– И что нужно? Принять?

– Что угодно. По желанию. Я делаю так, как считаю нужным в рамках, которые есть. Возможно, я могу их расширить… возможно нет, – Фёдор окинул взглядом свою клетку. – Ты любишь подстраивать ситуацию под себя? Твои…друзья, они не обижаются? Полностью тебе доверяют?

Дазай кивнул. Незаметно для себя самого среагировал быстрее, чем ему хотелось бы. Возможно, потому что ему почудился в чужих интонациях тот же искренний интерес, который испытывал он сам. Или он сам хотел бы в это верить по какой-то непонятной ему самому причине.

– Понятно. Это бывает интересно, – отозвался парень, но Дазай не мог понять, какая эмоция звучит в его голосе.

– Полагаю, твои друзья не знают, что такое доверие? – уколол его Дазай. Он и не пытался сделать ему больно. Провокация без цели именно спровоцировать. Ведь Фёдор не мог воспринять буквально и наверняка прочитает его желание просто убить время. И, раз уж они все равно ничего не делают, узнать его получше. За все это время русский помалкивал на тему некоторых вещей, но Дазай заметил, что тот не пытался солгать. Чаще замолкал и начинал говорить о другом, игнорируя любые попытки вытянуть из него правду. Или мягко перетекал на другую тему.

– Мы коллеги, соратники, идущие к одной цели. Но не друзья, – Фёдор усмехнулся, и это была одна из немногих относительно реальных эмоций, которые мелькали на его лице. Так мало, что хоть от скуки коллекционировать начинай. – Дружба сложная вещь. Я ее не слишком понимаю и не люблю ввязываться в обязательства.

– Полагаю, твои друзья, если они у тебя есть, так не считают.

Фёдор почему-то задумался, и на его лице мелькнула тень задумчивой улыбки.

– Пожалуй. Возможно, не мне об этом судить, – он снова на него посмотрел. – Но врать нехорошо, – не дожидаясь реакции, Фёдор продолжал. – Если бы твои друзья действительно тебе полностью доверяли, они бы относились к тебе иначе. А так…ты им важен, но отчасти незаменим, потому что некому им помогать в ситуациях, подобной этой. Скажи, мне, Осаму, сколько нужно поражений, чтобы от тебя отвернулись?

Дазай молчал. Темнота чужой радужки словно расплескивалась, сливаясь с невидимой сейчас способностью. Фёдор смотрел на него выжидающе, он действительно хотел услышать ответ, которого сам Дазай не знал. И, если честно, и не желал. И думать об этом тоже. Похороненные много лет назад чувства снова всплыли на поверхность и рисковали его утопить. Ему действительно было все равно на себя, на окружающих, на мир, на множество разных вещей, но разговор с Достоевским воскрешал старые воспоминания, воскрешал то, о чем он не желал думать.

– Ладно, о чем это я, – вдруг пожвл плечами Фёдор, и на его лице появилась лучезарная улыбка, словно зеркало той, которую Дазай носил каждое утро. Словно надевал на собственные губы, сажал на клей. – Ведь настоящие друзья ценят других за совершенно другие вещи. По крайней мере, так я слышал…

Дазай смотрел на него также спокойно, теперь уже он ощущал то сверхъестественное спокойствие, которое словно распространял русский вокруг себя.

– Скажи, зачем ты существуешь?

Губы зашевелились, словно он задаёт ему другой вопрос: «Ради чего ты вообще…»

И только теперь он увидел долгожданную реакцию – глаза расширяются, а после становятся пустыми и мертвыми, как отражение того, что находится внутри него. Дазай, возможно, испытал тень странной эмоции. Кажется, помнится, Мори-сан называл ее злорадством. Сами по себе вопросы не несли ничего особенного, и вряд ли заданные в иной ситуации могли вызвать такую реакцию, однако сейчас казались правильными. Даже нужными своего рода.

Или он просто рад сбить с него эту маску превосходства.

– Нет определённой причины. Возможно, я выбрал сам. Или мне сказали, – в голосе все ещё звучали нарочитые нотки безразличия, а вторая фраза резанула так, словно по губам ударили кулаком. – Не все ли равно? А теперь, ты не думаешь, что нам пора?

Дазай не успел и дернуться, как фрагмент пола перестал существовать, и он провалился вниз. В темноту.

***

Фёдор давно ожидал чего-то подобного. Именно по этой причине он предпочел перестраховаться. У них оставалось очень мало времени, прежде чем способность Брэма закончит обратный отчёт. Он не сомневался, что Дазай скоро поймет, в чем проблема. Вернее, наверняка уже понял. Но осознал ли истинную суть? Осознал ли, к чему привёл его план?

Эпидемия вампиризма? Дурной вкус и чушь. Сказочки, которые ты рассказываешь детям перед сном.

– Дос-кун!

Если Коля хотел выразить восторг, он ничуть не поверил. Переигрывает. Пальцы в перчатках сжимали кисти крепко, возможно до боли. Если бы не притупленный болевой порог, и ему не было до этого дела. Он не сомневался, что Коля знал, но, вполне вероятно, эта информация затерялась на фоне всего того шума, который тот слышал.

– Я тоже рад вас обоих видеть, – отозвался он и растянул губы в улыбке. Сигма радостным не выглядел. Неудивительно. На фоне той неудачи с Ищейками, где рухнуло его основное желание. Точно также совершенно неудивительно, кто станет для него главным виновником.

Фёдор равнодушно отсчитывал вероятности. Он примерно прикидывал, что задумал Дазай и также примерно прикидывал, чем это может кончиться для них всех.

– Ну так что, пойдем?

– А он нам зачем? – Фёдор посмотрел на стоящего поодаль Дазая, все ещё потирающего место пониже спины. Падение вышло не из приятных. С ним Коля церемониться не стал.

– Так разве так не веселее? – Коля уставился на него круглыми невинными глазами, этим своим типичным не предвещающим ничего хорошего взглядом.

– Ты уже решил со мной расстаться? – Дазай приблизился, широко улыбаясь. – Мне казалось, мы хорошо общались там, – он ткнул пальцем наверх. – Это, как оно называется, родство душ! Во!

Фёдор безразлично на него посмотрел и окинул их всех взглядом. Времени точно не хватит. С той самой минуты, как он знал, что они сюда проникли, таймер запустился. Почти беззвучный и неслышный. Но и он сам, и Дазай знали, что скоро время кончится.

– Я пойду. Вы можете оставаться здесь.

Он проследовал по левому коридору, игнорируя их троих. И Коля, и Сигма показались порядком обескураженным этим фактом.

– Федя! – Дазай бесцеремонно уцепил его за плечо и обнял за шею. – Как насчёт соревнования? Кто первым выйдет на поверхность? Раз уж все равно пойдём разным путём?

Фёдор покосился на одухотворенное лицо японца. И кивнул.

– Давай.

И дал ему щелбан. Оставив его обескураженно хлопать глазами и приставать к Коле с требованиями разъяснить значение жеста, он проследовал к самой левой двери. Та распахнулась сама, не дожидаясь, пока он начнет предпринимать какие-либо манипуляции по ее открытию. Не пришлось даже снимать панель с кодового замка.

Вот значит как. Забавно получается.

Не вслушиваясь в громкие голоса за спиной, Фёдор сделал шаг в коридор, а потом ещё один и ещё. Дверь беззвучно закрылась за его спиной. Прохлада металла под ногами казалась почти привычной.

Он сделал глубокий вдох, воскрешая в памяти заученный план служебного этажа, и побежал к лестнице. Дазай не позволит ему долго пользоваться преимуществом и попробует его обойти. Пока что он считал, что вполне может доставить ему пару неприятных сюрпризов, что бы японец не задумывал.

Охрана, наконец, сориентировалась и наводнила все нижние этажи как раз к тому времени, как он туда добрался из служебных помещений. Хорошо, что к тому времени его козырь уже появился. Накахара стоял возле одной из дверей, от которой остался лишь проем. Металл смят и валяется в стороне.

– Накахара-сан, – Фёдор кивнул ему вежливо и сделал несколько шагов вперёд, кивнул в знак приветствия. Парень мученически поморщился. Его глаза – один с полопавшимися сосудами, а второй почти посеревеший. Верный признак подходящего заражения.

– Хватит болтать. Это не доставляет никакого удовольствия ни мне, ни тебе, – парень отвернулся. Степень заражения зашла слишком далеко. Однако он был все ещё жив. И не потерял разум, пусть и попал под влияние Брэма. Однако удивительно, настолько наивны бывают люди.

– Я не думал, что уважение может быть настолько навязчивым, – только и сказал он. – Если ты расчистил путь, то показывай дорогу. Нам бы стоило подняться поскорее.

Накахара развернулся и пошел впереди. Фёдор следовал за ним, с таким расчетом, чтобы не выпускать из виду, но, в то же время, присматривать за окружением.

Он плавно ступал по полу, перешагивая через распластанные повсюду тела, не вслушиваясь в редкие передачи, передаваемые через затухающие радио, которые ещё оставались у некоторых солдат.

Нельзя сказать, чтобы все эти люди сами по себе представляли для него особую угрозу, но он предпочел подстраховаться. По ряду причин.

Давно привычный запах крови пропитывал одежду, и он даже не трудился не наступать в лужи крови, которые намекали из-под некоторых трупов.

Привычная картина бойни воскрешала то, от чего он отказался, уйдя в подполье. Пожалуй, в чем-то они с Осаму были похожи. Каждый из них отринул определенные вещи, оставив их позади. Альтернатива…

Фёдор сделал глубокий вдох и растянул губы в улыбке. Пожалуй, ему было безразлично. Или нет. Так или иначе, он чувствовал себя в своей стихии.

Накахара остановился, покачнувшись, и чуть не упал. Фёдор встал поодаль, наблюдая. Он прекрасно знал, как этот человек отнесётся к симуляции заботы. Вспышка. Резкое отторжение. Скорее в его характере.

Пожалуй, способность Стокера – одна из его любимых. И надо же агентству было так себя подставить. Оставь они страницу в покое, не пытайся вмешаться в переписанный порядок вещей, мир бы поразила относительно «приятная» кара. Ничто, по сравнению с истиной.

Стокер, впрочем, и сам не рад. Фёдор не испытывал в этом сомнений. Однако, есть вещи, которые ты делаешь, даже если сам не хочешь. Желание и нужда. Хочу и надо. Кажется, это так называется?

Пауза затягивалась, и он все же решил вмешаться. Пара шагов вперёд. Росчерки алого на стене.

– Ты в порядке? Ещё можешь идти?

– Сегодняшнюю закончу, – Накахара выдохнул и выпрямился, оглянувшись на него с холодной неприязнью. Его вел приказ чужой способности, которому он не мог сопротивляться.

– Ты здесь потому что Стокер отправил?

– Вы же знаете ответ.

– Он свободен?

На сей раз пауза затянулась. Несколько охранников прервали их разговор. Гравитация подхватила несущиеся в них пули и отправила обратно.

– Да. Уже к этому времени. Хотя бы относительно.

Фёдор кивнул. Он ощущал тень недосказанности, но никак не мог понять, ему просто кажется, или за выданным приказом стоит что-то ещё. Что-то, чего он сейчас не мог уловить. Это связано с Дазаем? Или что-то другое? Предчувствие немного стягивало в животе тугим узлом – с детства он ощущал это так. Но сейчас никак не мог подобрать нужные ассоциации.

Что он упускает? Почему? А ещё в голове непозволительно много места занимает пустая болтовня и сказанные в камере друг другу слова. Пустой трёп, но мало кто мог его читать с такой точностью. И это доставляло дискомфорт.

Ещё несколько шагов. Федя и его молчаливый спутник продвигались по этажам, не встречая практически никакого сопротивления, но он не обманывался.

– По пути сюда ничего необычного не замечал? Чтобы способность странно работала, например? – поинтересовался он у Накахары.

Тот, не оборачиваясь, отозвался.

– Да. Она стопорилась. Иногда слушалась не слишком хорошо, – он замолчал, словно не зная, стоит ли говорить, но все же продолжить. – Будто ее пытались погасить. Ты знаешь об этом что-то?

– Возможно, – легко ответил Фёдор, но когда парень обернулся к нему и прищурился подозрительно, приложил палец к губам, призывая его к тишине. Тот неохотно мотнул головой, нахмурился, развернулся и пошел дальше, поджав губы недовольно. Он очевидно хотел что-то сказать, но удержался.

Фёдор мог задуматься только над тем, что правильно выбрал себе союзника в данной операции. Впрочем, учитывая обстоятельства, выбор в принципе был невелик.

Пол под ногами едва заметно колыхался. Не все время, но он ощущал эти колебания, скорее потому что приноровился ещё в камере улавливать чёткий ритм. Если не отслеживаешь, не прислушиваешься – не заметишь. Волны расходились под босыми ногами и волнами по стене и поднимались к потолку.

– Почему ты выбрал такой странный маршрут? Мы могли пройти гораздо короче, – Накахара нарушил тишину через некоторое время. Та самая тишина нарушалась и раньше – криками и стонами людей, треском ломающихся костей или рвущейся ткани, но Фёдор настолько привык к этим звукам, что почти не обращал внимания, погруженный в свои мысли. Отодвинул их на фон и следил лишь за тем, чтобы не поскользнуться на лужах крови или чего-нибудь другого.

– Потому что Осаму ожидал того, что я пойду тем путём, – отозвался он просто. Единственное, что Фёдора вообще радовало в этой ситуации – внутренняя планировка никак не меняется, или все планы могли полететь во всем чертям.

– Но разве мы таким образом не опоздаем выбраться до прибытия подмоги наружу?

Разговор тек плавно и легко, скорее просто или того, чтобы существовать.

Металл заскрипел, но поддался. Фёдор следил за ним взглядом, почти в ожидании, но тень понимания, что стоит лезть не в свое дело, пока удерживала Накахару от неизбежных неудобных вопросов.

– Тюрьма умно скроена. Так или иначе, выход наружу как таковой здесь лишь один, – Фёдор сделал паузу. – Если его не сделать.

Он рассматривал варианты. Даже служебный вход не существовал. Парные помещения все в итоге сливались к остальными и выводили наверх. Один вход и выход. Одна точка, которую нужно защитить. Последнее препятствие.

Хотелось бы в это верить. Но вера – слишком наивная и неестественная вещь, чтобы на нее полагаться. Он не попадался в эту ловушку с раннего детства. Обычная надежда всегда только мешает – или увидеть нужные варианты, или расстаться с иллюзиями. Не подойдёт. И это. Неужели ловушка действительно захлопнулась?

Фёдор не боялся. Ему казалось, что он потерял эту способность очень давно. Мог ещё разозлиться, на мгновение. Или выказать тень недовольства. Но он и сам не знал, сколько искренности в его эмоциях, а сколько он выдаёт по привычке. Хотя иногда собственную реакцию он не мог дешифровать вообще.

Странные мысли для прогулки по полным трупам по коридорам, хотя когда от этом думать, если не сейчас?

– Я помню, но мне казалось, ты или Дазай придумаете что-нибудь, – Накахара неопределенно повёл рукой. – Как бы я его не ненавидел, он из всякого дерьма выкручивался.

Фёдор кивнул и посмотрел в металлический потолок. Пожалуй, выкрутиться…может и есть вариант, но не раньше, чем он поймет… Впрочем, зависит от некоторых других факторов.

Плотная металлическая пластилина опустилась посреди коридора, отрезая им путь вперёд. Накахара ударил её, но удар вышел ослабленным, едва ли не в три раза меньше обычного.

– Какого черта…?

Значит началось. На самом деле началось. То, о чем он думал. Его лицо исказилось.

– Не трать силы. Через комнаты. И теперь быстрее. Ускоряемся, – он указал рукой на ближайшую дверь.

Накахара кивнул и вышиб ее. Фёдор зашёл внутрь, мельком оглядывая обстановку и кивнул собственным мыслям.

Интересно, а он уже понял? Не должен был не понять, правда же?

***

Когда способность перестала работать, они шли по одному из коридоров. Благодаря Дазаю, им удалось даже обойти стороной те комнаты, где пряталась охрана, и заблокировать их.

Решение пойти с Дазаем и Сигмой было совершенно спонтанным. Сперва Коля хотел последовать за Федей и его спутником, но передумал. Федя даже ему спасибо не сказал. Вообще-то это была его инициатива прийти сейчас.

Обидно так-то. Ему наплевать.

Коля даже любезно ждал, пока Дазай разблокирует двери с помощью карт охраны. Да и не только карт. Глазные яблоки охраны сбоили, так что пришлось приложить штук пять, прежде чем их пропустили в следующую секцию. Систему усовершенствовали как-никак, и ИИ работала лучше. Кое-где требовались отпечатки пальцев.

Дазай даже посетовал, что в его тюремной одежде нет карманов, а если бы и были, то её бы пришлось запачкать кровью.

– Я не собираюсь ничего класть в свои! – Сигма отскочил в сторону и возмущённо сверкнул на японца глазами.

– Ну Сигма-кун, пожалуйста!

– Нет!

Коля сперва улыбнулся, хотел прокомментировать. Что-то щелкнуло. Нет, он не хотел пока ни о чем думать, но мысли то текли плавно, то перепрыгивали одна на другую рывками. Казалось, он тоже бежит вместе с ними, мечется туда-сюда бессвязно, путается в нитях, то одной, то другой. Они переплетаются. Снова и снова.

Может прекратишь тратить чужое время? Зачем ты вообще с ними пошел? Чтобы мешать?

Да нет же! Он хочет проследить, чтобы все прошло гладко. Ха! Как будто он не знает, что его планы не обречены на неудачу априори.

Коля только едва заметно поморщился и сосредоточился на реальности. Сигма стоял рядом с Дазаем и молчал, поджав губы. Недовольный чем-то. Какой-то его репликой видимо.

Надо проверить, как там Федя! Точно!

Коля сосредоточился, чтобы создать портал, но тот не сработал. Никак. Он хлопнул глазами недоуменно.

– Дазай-кун, способности…

Парень обернулся. Он сделал несколько шагов и распахнул дверь в комнату охраны.

– Ты что творишь? – воскликнул Сигма и сощурился, ожидая атаки, которой так и не последовало.

Коля заглянул внутрь. Снова трупы. Тут не осталось никого живого. Он теперь даже не знал, что и думать. Но невозможность задействовать способность беспокоила его гораздо сильнее трупов в комнате. Что-то было не так. Он этого не учел.

Естественно. Ты и не мог. А вот он – определенно. Неужели ты думал, что сможешь обыграть его на его же поле? Ты такой смешной!

Не издевайся. Дай придурку немного потешиться иллюзиями!

Коля сделал глубокий вдох и улыбнулся. Он знал, что чего-то не учел. Все эти четкие планы, весь идеальный расчет – это для них, для Феди, лидера или третьего. Он же набрасывал планы и ориентировался в них сразу же, едва изменялось течение. Он не настолько дальновиден. Он не...

Дазай хлопнул его по плечу и улыбнулся. Внешне они с Федей не так уж и похожи, но он видел внутреннее сходство. Неуловимое, но яркое, почти трепещущее. От этой мысли смешно. Она взрывается фейерверками.

Бабах! Пиф-паф. Ты убит. Кто?

Коля не вслушивался.

– Хотел сказать что-то?

Дазай лучезарно улыбался. Коля мог сказать, что тот ему нравился – он похож на фальшивку, искусно вылепленую подделку под человека. Коля знал в этом толк – сперва ему когда-то давно показал Федя, а потом он заинтересовался этим сам. Коле совсем немного смешно и чуточку грустно. Смешно, потому что Дазай – интересный. Грустно, потому что Дазай – тот, кто мешает. Оно смешивается, становится непонятным ему самому и тонет в переплетении прочих эмоций.

– Ты не удивлен. Ты не злишься. Чего ты хочешь на самом деле? – его голос звучал задумчиво беззаботно.

– Пришел освободить вас, – также беззаботно в тон отозвался Коля. Кажется, сейчас полагалось бояться, но его разбирал смех. Поэтому-то он и рассмеялся, не обращая внимания на озадаченно-рассерженный взгляд Сигмы.

– Отсюда? – Дазай обвел взглядом комнату охраны. – Или в более глобальном смысле?

Коля, все ещё смеясь, оперся ладонью о стол, чтобы удержать равновесие. Голоса вторили ему в такт, сливались в бесконечном шуме, уходили на фон и снова выплывали на передний план. Он смешон, они смешны, все в мире смешно и бессмысленно.

И, вместе с тем, наполнено глубочайшего смысла. Если он есть. Смысл ускользает сквозь пальцы. Он сочится сквозь пальцы, слезает вместе с кожей, обнажая мышцы. Нет, всего лишь иллюзия. Очередной мираж.

Коля сосредоточился и поднял голову.

– А ты бы как хотел?

Коля не хотел с ним играть. Не его поле, не его игра. Ему достаточно того, что он может предложить, что нового привнести. Не более того. Он не сомневался, что японец читал его относительно легко. Как мог Федя. Нет, тот и не хотел. Нет. Да. Да. Нет. Мешает. Вечно что-то мешает. Возможно, это они. Возможно, что-то ещё. Коля хотел знать ответ, и, одновременно, не хотел. Ему интересно. Нет. Ответами можно подавиться. Они застрянут св глотке, и ты задохнёшься.

С губ слетел непроизвольный смешок, хотя он почти успокоился.

– Может мне хоть кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – его вспышку перебил Сигма, вмешавшись в их разговор и, тем самым, развеял некое подобие иллюзорности происходящего. С ним Коля разговарить и не хотел. Зачем?

Дазай отвернулся от него, словно потеряв интерес, и сделал несколько шагов вглубь комнаты,где и активировал спящие экраны. Его пальцы запорхали над сенсорной клавиатурой вводя команды.

– Их уничтожения добился я, – говорил он ровным, скучающим голосом. – Договорился кое с кем. Это дало мне доступ к определенным локациям тюрьмы в определенное время. В том числе и к заключённым. Я не мог вмешиваться своих друзей снаружи ещё сильнее, чем они уже замешаны, так что вот так…

– Значит говоришь, гулял по тюрьме? – Коля встал рядом, сложив руки на груди. Сигма сверкал глазами, так и оставаясь неподалёку. Ощущение неправильности усилилось. Он не мог четко его объяснить, и сейчас ему откровенно не хотелось искать нужные варианты. Импровизация давалась ему всегда лучше. От этого стоит отталкиваться.

– Вроде того, – Дазай задумался. – Потому сеанс получения информации всегда проходил с лёгкостью. А после я договорился с одним из эсперов. Именно с помощью него удалось обойти охрану и уничтожить ее.

Коля знал, что этот человек лжёт. Вернее говорит не всю правду до конца. Просто его это не слишком интересовало. Он всматривался в экраны и задумчиво хмурился, пытаясь понять, может ли это помешать.

– И мы здесь, потому что это кратчайший путь наверх? – уточнил Сигма спокойно. Он только с виду казался мягким. Его взяли в Небожители не только за способность. Кандидатов хватало, уж Коля знал об этом не по наслышке!

– Да. Но меня немного удивляет, что именно делает Достоевский, – Дазай побарабанил пальцами по столу. – Прежде, чем идти дальше, я попытаюсь понять…

Камеры поймали фрагмент коридора, где остановилась металлическая пластина. Дазай сжал пальцами край стола и нахмурился. С лица молниеносно исчезла улыбка. Он начал набирать команды. По блокировке комнаты и активации одной из экстренных систем, призванных помочь охранникам, стремящимся помешать заключённым сбежать.

Коля хмыкнул. Не выглядело убедительно, но догадаться так и не выходило. Впрочем, пока он мог только наблюдать и наслаждаться. Тем, собственно, и занимался.

– Пойдёмте, – Дазай быстрым шагом направился к выходу из комнаты, даже не глянув на монитор. Вода заполняла помещение, но его это, казалось, совершенно не волновало. Он не собирался ни смаковать победу, ни объяснять ничего своим попутчикам. Сигма со смесью скепсиса и опаски последовал за ним: вместе с Дазаем находиться не хочется, без него выбор ещё меньше. Логика простая. На то, чтобы отыскать третий вариант, нужно время. Его тоже нет.

Плотно сжатые губы, серьезный взгляд. Само воплощение решимости. Так мило, забавно даже. Он хотел это прокомментировать. Но Дазай успел раньше.

– Можно подумать, ты идёшь на свою последнюю битву.

– С кем воевать будешь? – поддержал Коля.

Сигма сперва засопел, но в итоге просто закатил глаза и ускорил шаг, словно стремился оторваться от них обоих.

– Отвалите оба.

Ни Коля, ни Дазай не успели ничего сказать. Сигма встал молча и устремил взгляд куда-то вперёд. Там, посреди коридора, стояла девушка – белокурые волнистые волосы, до прозрачности светлая кожа, огромные голубые глаза. Но глаза светились чем-то странным, отстранённым, пустым. Словно она находилась не здесь.

Носила она светлое платье с тонкими бретельками и завышенным поясом и, на контрасте, массивные черные кроссовки, словно никто не учил ее одеваться.

Девушка молча смотрела на Дазая, а тот на неё. Если безразличный пустой взгляд вообще имел хоть какое-то выражение.

Однако сам парень казался обескураженным.

– Я решила прийти лично, – тихо сказала девушка. Ее голос звучал немного глухо, словно она прикрывала губы платком. – И сказать, что разрываю наше соглашение, – она помолчала добавила. – Мне не следовало поддаваться и идти на сделку с самого начала, но все же я решила попытаться. Мне жаль.

Дазай выглядел серьезным, губы плотно сомнуты, а в тёмно-коричневый глазах читалось откровенное спокойствие, но, вместе с тем холод. Но до конца скрыть удивление ему так и не получилось – оно плясало в оттенках выражения его лица, в напряжённой его позе.

– Ты не думаешь, что уже слишком поздно поворачивать назад? Я не так далеко от выхода, – его тон звучал совершенно беззаботно.

– Прости. Но мы посоветовались и решили, что я была не права, – девушка прикрыла глаза ресницами, такими же белыми, как и ее волосы. – Я не могу позволить тебе уйти.

– Нехорошо нарушать условия сделки.

Она снова посмотрела куда-то мимо пустым взглядом.

– Если уж на то пошло, ты сделал это первым. Прости, – она сделала шаг назад, и перед ней опустилась тяжёлая металлическая пластина, отрезая им путь вперёд. – Лучше вернись к себе по-хорошему. Пока мне не пришлось перейти к крайним мерам… меня и так достаточно от тебя тошнит.

Дазай хотел сказать что-то ещё, но не успел. Металлический скрежет, тяжёлый удар об пол, и путь вперёд оказался отрезан несколькими сантиметрами металла. И только бесконечный коридор позади, такие же закрытые двери, за каждой из которых может таиться опасность.

– И что теперь? – спросил Сигма в наступившей тишине. Его голос, вопреки ожиданиям, звучал спокойно. Дазай отвечать не стал, все ещё глядя на стену напряженно-задумчивым взглядом. Коля несколько мгновений молчал, а после вдруг рассмеялся.

Он понял. Вот в чем он ошибся. Это место. Тюрьма. Название давало подсказку, а он не догадался. Оно тоже живое. Вернее не оно, а она.

И выпускать их наружу не входит в ее планы.