Ночью Дазай в тревоге вскочил с постели, начиная рвано дышать, оглядывая комнату, в которой царил полумрак. В голове проскакивал хаус непонятных мыслей, которые словно душили мутное сознание.

До ушей стал доноситься тихий звук гитарного перебора, заставляющий нахмуриться и потереть переносицу, пытаясь понять, что сейчас происходит. Мозг начал постепенно складывать картинку целиком, заставляя вновь пройтись по комнате глазами в поисках лишь одного человека, постепенно привыкая к темноте и осознавая, что рядом никого нет.

В голове был лишь звук непонятной, но спокойной мелодии, которая доносилась, судя по всему, из соседней комнаты.

Немного погодя до Осаму дошло, что Накахары действительно сейчас не было рядом, а значит, играл именно он.

Нашарив телефон, взглянул на время, удивленно осматривая цифру, словно не доверяя ей. Чёрт, там было действительно 5:16 утра.

Спустив ноги на холодный пол, прикрыл глаза, начиная обдумывать происходящее. Да и в голове было лишь одно.

Он точно не ранняя пташка, поэтому явно еще не ложился. Плед остался нетронутым у стены, как он и сложил его изначально.

За окном 29 октября. Начал идти мелкий снег. Первый снег в этом году.

Накахара всегда, абсолютно каждый год ждал первый снег, думая о том, что как только он выпадет, покрывая улицы белоснежным ковром, жизнь изменится, станет гораздо легче жить и дышать. Но этого никогда не происходило, всегда становилось лишь хуже.

Чуя думал, словно это время года разорвет его, заставляя зажмуриваться и содрогаться, когда внутри холод окатывал горячее сердце.

Чуя был подобен своей маленькой гавайской гитарке. Его струны так же были натянуты до предела. А когда начинался снег, он затягивал и зашивал свои раны мелодией, которая не несла в себе чего-то глубокого. Лишь звук гитарного перебора, успокаивающий трясущееся тело.

Сейчас Чуе 22 года. И сейчас абсолютно всё выглядит и чувствуется иначе, когда внутри разливается то самое тёплое ощущение.

Ощущение и понимание, что он не один. В его постели лежит спящий взлохмаченный парень, который словно вырвался с самого ада, пытаясь начать жить как человек, ради проявления своей любви.

Неправильной и колкой любви.

Через тернии пробираясь к самому дорогому и важному.

Месяц поистине соединял их сотни раз. Тёплые губы на шее, на других таких же теплых губах.

Мысль, что чувства действительно не имеют времени, когда понимаешь, что это твоё. То самое желанное.

Сейчас, когда тихо идёт первый снег, Накахара сидит на подоконнике с гавайской оранжевой гитарой, играя привычную, заученную до самой подкорки мозга мелодию. Впервые за последние лет пять вместо ноющей, пронзающей боли он чувствует облегчение и покой.

Сердце стало биться медленно, а внутри всё так же ни грамма тревожности и паники, только умиротворённое чувство, что начиналось что-то новое.

Даже эта мелодия не казалась такой болезненной, как прежде. Она была отдушиной, заставляющей расслабиться. И Накахара солгал, если бы сказал, что сейчас он не хотел играть её Дазаю.

Он очень хочет… Чтобы тот слышал и смотрел своими карими глазами со всей нежностью и неприкрытым восхищением.

Осаму буквально впитывал этот простой звук гитары в себя, буквально наслаждаясь её звучанием.

Он бы хотел, черт, надеялся, чтобы она играла для него.

Пара еле слышных шагов и открытая дверь в ранее закрытую комнату.

Разглядеть что-либо в такой мгле было тяжело. Но он четко видел рыжего парня, который сидел на подоконнике с маленькой гитарой под цвет его волос. Перебирая пальцами по струнам, он выглядел несравнимо великолепно.

Чуя и вправду хорошо играл. Складно и мелодично.

Но как бы ни хотелось слушать это еще примерно так вечность. Вскоре мелодия закончилась. Наступила тишина.

Пройдя вглубь комнаты, Осаму встал рядом, улыбнувшись своей приятной манерой, тихо хлопая, благодаря за игру.

— Что ты тут делаешь, Дазай?

— Рассматриваю твои «скелеты в шкафу». Не хотел меня сюда пускать, да?

Мысленно Чуя уже проклял себя за то, что вообще затеял это, но ликовал, что Осаму слышал. Слышал эту простенькую игру.

Шатен вновь лучезарно улыбнулся, подошёл вплотную и поцеловал руку Чуи, аккуратно проводя по струнам гитары.

Так нежно и ласково. Струны играли странные мелодии. Можно было считать - удивительные.

Так легко и сладко лилась нота, поддаваясь их дуэту.

Чуя тихо напевал что-то своим хриплым голосом в такт музыки. И чёрт, как же всё-таки это охуенно ощущалось в 5 утра. Накахара казался чем-то новым сейчас, раскрываясь абсолютно по-другому. Он сейчас и он весь месяц до этого – словно разные люди.

После их «совместной» игры Дазай вновь поцеловал руку Чуи и, склонив голову вбок, совсем по-птичьи предложил пройти на кухню, цепляясь за пальцы Накахары.

— Дазай, ты правда хочешь пойти и выпить чая?

— А почему нет? В любом случае, мне казалось, это не плохой идеей. У тебя есть зелёный?

— Да, думаю, найдётся.

На кухне царил полумрак, давая лишь небольшой свет от уличного фонаря. Часы пробили отметку в 6 утра.

Дазай и Накахара сидели и болтали о чём-то затрагивая буквально самые различные темы. Словно рамок и ограничений для них не существовало. Точно не здесь и не сейчас.

Нежные поцелуи в щеку, пальцев рук сопровождали разговор целиком и полностью. Сейчас Дазай правда хотел провести эту ночь спокойно. Ему это нужно было. Он знал, что Чуя тоже этого хотел. Он готов был дать ему это и всё, что только тот захочет, лишь бы они были счастливы.

Дазай умеет смеяться, умеет шутить и действительно поднимает Чуе настроение в такой напряжённой и щепетильной ситуации.

Он счастлив лишь от одной его улыбки.

Пальцы Чуи переплетается с пальцами Осаму, аккуратно сжимая их.

— Ну, веришь мне? Я обещаю, что всё наладится.

«Даже если сложно, я всегда помогу тебе». – Остаётся не озвученным.

Слезы рыжего юноши текут с глаз. Даже если это сон, то пожалуйста, пусть он не заканчивается. Он чувствовал себя дико уязвимым и слабым. В его руках, словно вся его душа была вывернута наружу.

Именно так думал Чуя, пока цепко держался за руку Дазая, а кареглазый, в свою очередь, гладил его по голове и утешал, потому что ощущал, что он чертовски в этом нуждается.

И Чуя проникся. Он сможет поверить. Пусть и не сейчас отдаст себя полностью и с концами. Но пока что у них есть только этот момент.

Пускай они ничего не знают друг о друге, лишь какие-то мелочи на их подкорке мозга, но им большего и не надо. Не в этот момент. Только не сейчас.

Осаму хватает рыжего за руку, уводя того с кухни на кровать. «пожалуйста попробуй поспать». И он укрывает его пледом, согревая жаром своих рук в надежде «усыпить» под свои бормотания.

Но, не смотря на все старания, оба понимали, что смысла это не имело никакого в данную минуту. Сложно понять, а ещё сложнее поверить, что к тебе, такому разбитому человеку, кто-то смог найти подход.

И в данный момент шатен вспомнил одного своего друга, с которым он в студенческие годы, хоть и был на курс старше, часто гулял.

Он уверял, что разбитое уже не склеить, но из осколков можно сделать нечто новое. И он был прав. Дазай обязательно поможет и себе, и Чуе. Конечно, достать звезды будет сложно. Но он постарается хотя бы немного приблизиться к ним.

Прикосновения его рук греют и убаюкивают, заставляя задуматься о том, что ранее и в голову прийти не могло. Каждое касание вводило в транс, словно сейчас они самое дорогое друг для друга. Губы, что касаются нежной кожи, столь сладки и нежны. Они замечены бездной, которая готова поглотить их без остатка за то, что позволили так сильно приблизиться друг к другу. Раскрылись и показывают себя обнаженных.

Но нет. Дело вовсе не в снятой одежде. Точно не в ней.

Оба. Два ненормальных и сумасшедших полушария, которые друг друга сводят с ума, убивая так страстно, словно искусство смерти спустилось с небес в их побитые от боли ладони. Они – то самое несчастное бедствие, в честь которого дают имена ураганам и бурям, которые сносят и убивают целые города.

Сломленные судьбой.

Они - чёртов бушующий океан, сносящий судна людей на своём пути. Не щадя ни себя, ни других. Убивать - это искусство. Они - твари божьи, что отмаливают свои грехи в слезах и истериках.

Расплата за жизнь? Только смерть.

– Мы лишь покалечим себя, не давая шанса на счастливую жизнь. – Сдавленно произносит Накахара, чувствуя подступающий ком в глотке. Осаму перебирал его мягкие пряди волос, чувствуя спокойное биение своего сердца.

– Но ты хочешь этого? Тебе ведь нужно это, Чуя. – Дазай аккуратно и нежно оставляет поцелуй в уголке губ, начиная смотреть в голубые очи, которые казались страшнее обычного. Широко раскрытые глаза, взгляд пустой, пронизывающий до костей своей кровожадностью. – Я действительно хочу понять тебя.

ㅤㅤГлаза уже закрыты, сердцебиение спокойное. Он спит.

*

Проснувшись ближе к обеду, Накахара подошёл к зеркалу и начал разглядывать себя. Всё те же растрёпанные волосы, лицо словно побитой псины и ещё более заметные синяки под глазами в совокупности с усталым взглядом. Но было кое-что ещё, что удивляет взор.

Его удивила лёгкая улыбка на лице, еле заметно приподняты уголки губ.

Впервые за последние несколько лет Дазай проснулся со спокойствием и неким умиротворением. Внутри напрочь перекрыты воспоминания минувшего вечера, но отчётливо помнятся события ночи, переходящей в ранее утро.

Осаму без стеснения воспользовался ванной комнатой Накахары и направился на кухню, решая похозяйничать. Заваривая нашедшее растворимое кофе для Чуи в той манере, как всегда делал ему в кофейне. Себе предпочёл зелёный чай, лежавший на той же полке, что и банка кофе. Его руки с кружками невольно вздрогнули, когда чьи-то другие руки опустились ему на плечи, начиная мягко оглаживать их.

- Эй, ты чуть всё не разлил.

- А ты почему без приветствия заходишь?

Кофе действительно получился отменный. Дазай точно знал, как нравилось Чуе, и сделал его идеальным.

Рядом с Дазаем Накахаре многое казалось, может и не идеальным, но уж точно выше обычного.

*

Первое ноября ударило в спину слишком незаметно, намекая, мол, пора что-то делать, понял? Чуя считал, что это очень токсичный месяц.

Он так и добивал своим холодом, а мысли стали путаться всё сильнее, словно он ебучий умалишённый полудурок.

В данный момент хотелось сидеть расслабленно на каком-нибудь пуфике и попивать горячий кофе. Но Чуя сидел в холодной аудитории и ожидал, когда этот, дословно говоря «ебучий старикан завалит свой ебальник и отпустит нас домой». Но чёрт, Накахара, признайся себе, что чудо существует!

Мысли материальны! И прямо сейчас Чуя и Рюноске вываливаются из кабинета, впопыхах надевая верхнюю одежду, буквально мчась за горячими напитками.

Сейчас от первого снега на улице не осталось и следа. Будто его действительно не было, но был невыносимый холод, который пробирал до костей. В голове лишь одно – засесть в уютной кофейне и выпить чашку, а то и две американо без сахара.

С того самого дня Осаму и Чуя больше не виделись и не разговаривали. И даже сейчас, придя в излюбленное место, два студента уселись за столик у панорамного окна, а не за барной стойкой, как обычно. Таково было желание Накахары сесть подальше. Складывалось впечатление, что между этими двоими действительно ничего не было. Причудилось. Или же это такой способ отмщения за случай в парке?

Нет. Просто эти два молодых человека /ладно, Дазай не очень то и молод/,

словно играют в игру. Только непонятно, что же это была за странная игра. Пару дней назад так нуждались в тепле друг друга. Но что происходит в данный момент? Сухое приветствие и нулевое внимание. Как будто они правда были не знакомы. Два глупца, что продолжают мечтать о тепле, но так старательно убегают от него. Как малые дети.

- В зачётный месяц у нас намечается выставка. Что планируешь выбрать? Портрет тушью или работа с пенокартоном?

Внутри глухо. Акутагава мог застать врасплох такими вопросами, заставляя задуматься о том, а надо ли это всё на самом деле? Ну что это даст Чуе? Работу, которая будет выжимать из него все соки и силы? Сидеть до утра с заказами очередных вычурных постеров? Логотипы? Макеты? Для чего?

Спустя три года его чаще стали посещать мысли, что это становится чуждо и невыносимо, хотя месяцем ранее казалось, что он любит графический дизайн. Ему перестаёт это нравится, потому что он ожидал совсем иного. Ему хотелось… Он и сам не понимал, чего конкретно хотелось. Ожидания были иными, более яркими и будоражащимися. А сейчас что? Нудные задания, слишком сильный напор на его мыслительный процесс.

Это не его. Ему не нравится графический дизайн.

Он годами ждал, что всё вокруг изменится, станет лучше. Что жизнь действительно поменяет свой ход в лучшую сторону.

Только вот жизнь - другая вещь. Она всё время ждала, пока изменится он сам. И сейчас, проговаривая это неуверенное предложение, он меняется. Меняет себя, жизнь и всё вокруг.

- Я хочу отчислиться.

- Погоди, что? – На лице Акутагавы немой шок, заставляющий впервые так широко распахнуть глаза. – Погоди, может, ты просто торопишься с выводами? Тебе нравилось же.

- Дело и заключается в том, что мне это нравилось. Но сейчас это отягощает меня. Я чувствую и понимаю, что ёщё немного, и я взорвусь. Я итак из последних сил рву задницу, лишь бы угодить этим уебанам. Но послушай. Я не этого хотел, мне не это было нужно. Не спорю, мне нравится заходить в Иллюстратор, что-то создавать, отрисовывать разные чертежи и эскизы. Но я хочу этого тогда, когда мой разум хочет. Хочет реализовывать свои собственные идеи, а не ебашить третий год подряд ебучие вазы, да портреты. Понимаешь?

- И что же? Решил, чем хочешь заняться, если отчислишься?

- Неа, как-то мысли не было. Просто хочется свалить и, наконец, вдоволь отдохнуть от всего этого дерьма. Стану очередным разочарованием в жизни родителей. Конечно, куда мне до старшего брата…

- Есть у меня одна идея, как отдохнуть хотя бы один вечер. – Рюноске ухмыльнулся и отпил из своего бокала чай, устремляя хитрый взгляд на вопросительный взгляд Чуи. – Предлагаю завалиться сегодня к Мичизу и скурить по косяку другому.

- Да ты ебнулся что-ли? Во-первых я уже давно не принимаю подобное дерьмо. Во-вторых я аптечный наркоман, а не обычный.

- Да ладно тебе, это же органика, а не химия.

Вот и внутренний коллапс из мыслей. Одна часть кричит соглашаться, а другая бьёт тревогу, что к чёрту бы это дело, но?

- Допиваем и погнали, пока я не передумал.

Подбегая к барной стойке, Рюноске показывают Юичи два пальца - указательный и безымянный, начиная махать ими в разные стороны, совершая абсолютно хаотичные движения. Под непонимающий взгляд Осаму Юи замешкался, как бы невзначай спрашивая: «сейчас???». Отложив стакан и полотенце в сторону, наклонился ближе к Акутагаве, хватая того за ворот рубашки.

- Я не могу уйти, ты время видел? До конца смены ещё очень долго. Дазай не управится один.

- Мы можем сберечь один и принести тебе.

- Я говорил, что люблю вас, ребята? Так вот. Я люблю вас. Мори-сан сегодня отсутствует, поэтому пригоняйте сюда. На заднем дворе поставили беседку с навесом для перекура сотрудников.

Схватив свои сумки, Чуя и Рюноске быстрым шагом вышли из кафе. Убежав в непонятном для Осаму направление.

Ладно, это действительно выглядело странно. Особенно если учесть жесты и разговор между Юичи и Акутагавой.

- Объяснишь?

- Нет. Точнее не сейчас? Давай обсудим это позже.

И на этом моменте Юичи удалился, приступая к обслуживанию клиентов. Чёрт! Это дико сбивало с толку, заставляя нахмуренно мыть бокалы и думать. Очень много думать. Какого хрена вообще происходит? И почему Чуя так себя ведёт? Дазай не был какой-то дикой истеричкой, да он и сам понимал, что у него нет прав закатывать сцены Чуе. Но почему? Разве тот день не имел никакого блядского значения?

Дазай искренне считал, что у них начались перемены, какие-то подвижки в их сюжете. Но он не понял одного. Они не в каком-то романтичном фильме, чтобы стать родными и близкими. Они фактически даже не знают друг друга. Не могут верить друг другу. Осаму не понимал Накахару. Ни его поведение, тон, намерения. Абсолютно ничего не понимал. Но?

На деле есть смысл и понимание только в длительных отношениях. Ведь если вы не знаете друг друга, то какой смысл? Для Чуи и Осаму прошёл минимальный период времени, чтобы они знали друг друга. И оба со своими тайнами.

Рюноске упоминал, что время не имеет значения, если ты понимаешь, что это твоё. Но как они могут быть тем самым, если каждый не понимает ничего на эмоциональном уровне. Не знают привычек.

Когда люди долго находятся вместе, то неосознанно знают все интонации партнера, чувствуют и видят настроение, знаешь все тайные секреты, знают подход и что вообще ожидать от него. Можешь нежно сказать ему «истеричка», принимать буквально все проёбы своей любви. Ты становишься самим собой с человеком. Постоянные и долгие отношения – это серьезно и ответственно. Но Накахара и Дазай не такие.

Оба гребанные безответственные придурки, которые толком разъяснить свои взаимоотношения не могут. Кажется, их фишкой становится сбегать от проблем и неожиданных обстоятельств.

Пока Осаму копошился в своих мыслях, уже битый час Чуя и Рюноске вовсю развлекались в квартире Мичизу. Грани и нормы для рыжего юноши не существовали как в алкоголе, так и в наркотических веществах. Он всегда «упивался» подобным до краев, пока его сознание не перестанет существовать в пределах его воспоминаний.

И сейчас, оглядываясь назад, он понимает, что вокруг изменилось абсолютно всё. В особенности за последний год, когда депрессия и галлюцинации усилились. Чуя понимал, на фоне чего это происходит, но сейчас продолжает лишь усугублять своё состояние.

Продолжает пить алкоголь и принимать наркотики, пусть даже и легкие. Психотропы, трава, грибы. Пытался сказать сам себе, что он не наркоман. Он не употребляет. Но если попробовать перечислить разы, когда он принимал подобное, насчитается число около сотни раз употребления за прошедший год.

И да, всё же за этот год многое поменялось.

Начиная с отношения к учебе, заканчивая личностью Накахары и его окружением. Странно, но он был значительно лучше на втором курсе, как и люди вокруг. То ли судьба такова, то ли просто невысокий юноша, как всегда, ищет приключений в своей жизни.

В те времена его часто стали мучить слуховые галлюцинации, словно кто-то в толпе постоянно зовёт его. По ночам разносился противный смех, а голоса рядом так и просили сделать Чую что-то ужасное. Навредить себе, чтобы осталось лишь бездыханное тело.

На третьем месяце второго курса всё становилось паршивее. В углу комнаты постоянно кто-то находился, пытаясь словно душу вырвать своими леденящими жёлтыми глазами.

Тогда то Чуя и наткнулся на Мичизу, который крутил самокрутки, находясь за последней партой в кабинете живописи. Накахара в тот момент закинулся психотропными, но ему не хватало. Жутко не хватало. И их знакомство с рыжим высоким парнем по имени Тачихара Мичизу завязалось очень крепко на фоне общей наркотической зависимости.

Накаджима Ацуши, Коё Озаки, Акутагава Рюноске, Накахара Чуя и Цусима Юичи так же входили как главные этой «банды».

С этим Чуя потерял близких друзей, которые ушли, как только узнали о зависимости товарища.

Йосано Акико, Джуинчиро Танизаки, Хината Мирэи и Кафу Нагаи потерял Накахара Чуя.

Столько людей он потерял. Но..

Но, что очень странно, он ни разу не пожалел не об одной потери в своей жизни. Почему же? Он увидел ту правду, которую не замечал ранее. Но разговор не про это.

Просто попробуйте только задуматься. Год назад он был совершенно с другими людьми, которые и не догадывались о скелетах в шкафах своего друга. Но так всё быстро вскрылось…

Год назад он был един с ними.

Каждые выходные ездил в Токио, чтобы навестит своих друзей, а сейчас же попросту даже и не вспоминает о них. Будто бы их никогда и не было в его жизни. Потому что он считал это наивысшим предательством от тех, кто был ему дорог. Они просто оставили его, даже не пытаясь помочь своему близкому человеку. Взяли и выкинули, как мусор, последний.

Сейчас Накахару действительно не волнует, что же с ними, как они и что чувствует. Потому что сейчас у него есть те, кто принимает его со всеми косяками, бардаком в голове и жизни. Абсолютно такого, каков он есть взаправду.

Сейчас в голове татуированного парня туман, который лишь пожирал последние здравые частички разума. Соображений ноль, как и адекватных мыслей. Но знал он одно точно. Ему дико хотелось кофе и что-то сладкое. Возможно, он бы хотел еще и потрахаться, но упустим этот момент.

Желание съесть что-то вкусное было больше, чем вставить в кого-то свой член и совершать лишние телодвижения для его слишком расслабленных конечностей.

Как бы то ни было, сейчас Акутагава, Накахара и Накаджима держали свой путь в «Энджой» дабы передать сбереженный косяк Юичи и, наконец, расслабленно отдохнуть на мягких диванах в кофейне, вкушая сладкие творения это мира. Часы пробили в отметку 19:46, что означало закрытие бара на час подготовки, а значит, они, вероятно, смогут отдохнуть вдвойне.

Только каков был до глупого напуганный и странный взгляд Дазая, когда в помещение ввалились трое угашенных студентов. Рюноске и Ацуши выглядели как обычные японцы, если честно. Так сказать, достаточно стандартно, со своими чертами лица. Но не Чуя.

Его глаза до безумия широкие, ярко-голубые словно океан. И бинтованный парень задумывался частенько о том, что Накахара на самом-то деле по происхождению, мало вероятно, то и японец. Но тогда что он делает в Японии? Сейчас это не так сильно волновало, как то, что его глаза в прямом смысле, как две голубые глубокие бездны, которые прожигали дотла. Стеклянные, неживые и огромные глаза с расширенными до краев зрачками устремились в карие, испуганные, которые словно под гипнозом смотрели в это самое стекло.

Перед ним явился труп, не иначе.

И пока они оба смотрели друг на друга не моргая, Юичи закрыл входную дверь, уводя Накаджиму и Акутагаву на задний двор.

- Что-то хотите? – пытался вымолвить Осаму спокойным тоном, но скорее получилось что-то из разряда дрожащего.

- Ванильный капучино с тремя ложками сахара и самый сладкий десерт. – Спокойный и размеренный тон, даже напористый.

- Ты вроде не любитель сладкого. С чего вдруг такое хотение?

- Настроение такое.

- Игривое?

- Возможно.

Барная стойка. Глаза в глаза. Даже когда рыжий юноша аккуратно ложкой черпал сладкую творожную массу с бананом и клал в рот по кусочку.

Трудно было сказать, что это. Тяжело описать, как и почему это вообще происходит. Но кажется, что им двоим надо бы поговорить. Нет, им точно надо поговорить.

- Зачем и для чего мы познакомились, Дазай? Что нам это даёт?

И о Боже, как же хотелось кричать о любви. О том, как Осаму каждый раз ищет в толпе Чую, пытаясь поймать хотя бы край его образа. И какое счастье, когда он просто сидит у окна. Медленно потягивает чёрный кофе, выглядя таким прекрасным даже в апатичном состояние. С растрепанными волосами, в домашней одежде. Чёрт, он всегда выглядит таким прекрасным, что это превращается в безумие. Дикое сталкерство, когда шатен ищет хоть какой-то шанс ухватиться за встречу с татуированным юношей.

Осаму сотни раз рисовал внутри своей головы тот самый идеальный образ, и когда вот он явился наяву, сердцу хочется выть и кричать. Кричать настолько сильно, чтобы каждый слышал этот душераздирающий вопль.

Только имеет ли право он на то, чтобы даже мечтать о нём? Хотеть быть рядом. Хотеть быть единым целым. Навсегда и навечно.

- Я не могу назвать это любовью, но это, думаю, достаточно неслабая симпатия к тебе и…

Нет. У него есть точное осознание того, что «их» никогда и не будет.

- Сейчас я хочу согласиться с тобой, Дазай.

Или стоп.

«ОНИ» всё же будут?