Изменения в поведении Скарамуччи заметили все. Даже Катерина, которая обычно в ответ на предложенный список поручений получала недовольные вздохи и пачку язвительных шуток. С той самой тренировки уже неделю бывший Предвестник вёл себя как шёлковый – почти не грубил, не жаловался на глупые задания и всё делал даже с излишним усердием. Например, в бою. Иногда отряд ещё не успевал добраться до врагов, когда Скарамучча вырывался вперёд и одним ударом ноги выводил всех противников из строя.

Лётный экзамен он тоже, естественно, сдал без проблем. Сначала друзья связывали перемену в настроении Странника как раз с этой победой, но триумф как-то подозрительно затянулся. Особенно тревожило его дружелюбное поведение маленькую Паймон, с которой он теперь общался без издёвки и раздражения. А однажды он даже ласково потрепал её по голове, что повергло фею в шок.

– Я точно тебе говорю, он что-то задумал, – после этого боязливо прошептала Паймон, вплотную подлетев к Итэру. – Я думала, что он пугал меня в форме Секи но ками… Но сейчас Скарамучча ещё более жуткий, потому что не знаешь, что от него ожидать. 

– Расслабься, Паймон, – отмахнулся от неё Путешественник. – Он наконец-то перестал вести себя как эгоист, который считает себя выше остальных. Разве не этого мы хотели? 

– Я хотела, чтобы он больше не пытался нас убить, и он вроде уже это перерос, – феечка фыркнула и задумчиво почесала голову. – Может, это остальные так на него влияют. Например, он видит Кадзуху, который всегда умел мотивировать весь отряд… 

Паймон и представить не могла, насколько она была близка к истине. Каэдэхара действительно вдохновлял Странника, но дело было совсем не в мотивирующих речах или показательных примерах. Просто, чем лучше Скарамучча вёл себя при свете дня, тем больше обжигающих поцелуев и прикосновений он получал ночью. Кукла быстро просёк такую закономерность и начал ею пользоваться, поэтому сладостную для души и тела награду он стал получать ежедневно. 

Очень часто Скарамучча просто поступал по совести – например, однажды во время изучения одного из мондштадтских подземелий он без задней мысли спас Беннета от смертоносного удара стража руин. За этот героический поступок уже вечером Кадзуха начал хвалить бывшего Предвестника прямо в коридоре гостевого дома – он затянул его в тёмный угол, где их бы никто не заметил, прижал к стене и не оставил на чужих плечах, шее и лице ни одного сухого места. 

Дальше поцелуев и нежных прикосновений эти двое так и не заходили: Кадзуха сомневался в правильности своих действий, а Скарамучча всё ещё привыкал к таким “взрослым”, как назвал бы их Беннет, чувствам. Их обоих такой расклад устраивал, хоть и с каждой ночью сдерживать сильнейшее желание было всё тяжелее. 

А ещё они много разговаривали. Кто бы мог подумать, что у молчаливого самурая и искусственного социопата найдётся много тем для диалога. Кадзуха рассказывал о своих странствиях и даже пытался читать стихи, которые, правда, Скарамучче совсем не нравились. Он же сам делился историями из прошлого. Единственное, что они никогда не обсуждали была Эи. У Скарамуччи она стала запретной темой – парень без остановки мог рассказывать о достаточно болезненных операциях Дотторе в Сумеру или признаваться во множественных убийствах и других злодеяниях. Но говорить о своей создательнице он наотрез отказывался. 

Несколько раз возбуждённый Скарамучча чуть не проболтался своему ночному “наставнику” о мировых тайнах, которые Кадзухе явно знать не стоило. Из таких секретов он чуть не выдал настоящую личность Венти, а ещё в один из вечеров снова сказал лишнего про “поддельное” небо. Когда он понял, что проговорился, то взволнованно поднялся на локтях и вгляделся в скрытое в полумраке лицо Кадзухи. 

– Прости, ты что-то сказал? – тяжело дыша прошептал самурай, нависнув над лежащим под ним полубогом. – Если честно, я прослушал, потому что всё это время смотрел только на твою грудь. 

К тому моменту парень уже сорвал с куклы кимоно и чёрную облегающую майку. Кадзуха немного приподнялся и со стороны любовался стройным необычным туловищем. Обнажённое тело сразу выдавало в Скарамучче искусственное создание – на уровне рёбер и в районе пресса проходили аккуратные узорчатые швы, которые подсвечивались неизвестной простым людям жидкостью, а на спине остались следы от трубок, которые раньше подпитывали божественной силой.  

– И перед кем я тут распинаюсь! – Скарамучча начал подниматься и обиженно запустил в Кадзуху первую попавшуюся подушку. Тот легко отклонился и вернул Странника на место, снова нагло прижав к кровати своим телом. 

– Хватит разговоров, а то нас могут услышать, – самурай приложил к мягким губам указательный палец, а другой рукой откинул со своего лица непослушные белоснежные волосы. Скарамучча послушно затих и всю оставшуюся ночь иногда нарушал тишину невнятными стонами, которые ему никто не запрещал.  

***

В одно из таких безмятежных свиданий в спальню Кадзухи настойчиво постучали. Он открыл не сразу, перед этим постаравшись немного перевести дыхание.

– Тигнари? – в его тёмную спальню хлынул жёлтый свет из коридора. В дверном проёме чернел силуэт лесного стража. – Что-то случилось? – Кадзуха пытался изобразить сонливость, но внутри у него всё дрожало от волнения. Правой рукой самурай придерживал дверь, а другой зажимал рот впечатанному в стену Скарамучче, который стоял в нескольких сантиметрах от выхода. Ночной гость зашёл в чужую комнату буквально за несколько минут до прихода Тигнари и уже успел получить минимальную дозу эйфории, поэтому всеми силами пытался остановить громкое сбитое дыхание. Как искусственному созданию ему это быстро удалось, но синие глаза все равно с опаской косились в сторону двух товарищей. 

– Нужно поговорить, – серьёзно сказал лесной страж. Кадзуха не понимал, в чём причина такого удрученного настроения друга.

– Хорошо, – самурай изобразил зевок и перевёл взгляд на скрытого за стенкой Скарамуччу. – Давай встретимся в общей гостиной… минут через 40? – на вопросительный тон Кадзухи бывший Предвестник утвердительно кивнул. Для их “прекрасной вечности” и столько хватит. 

– Нет, нужно сейчас, – холодно отрезал Тигнари. Скарамучча раздражённо закатил глаза и кое-как удержался от возмущённого мычания. 

– Ладно, как скажешь, – Каэдэхара быстро собрал волосы в хвостик, поправил своё распахнутое ночное кимоно чёрного цвета и вышел в коридор. Он громко захлопнул дверь и закрыл её на ключ, как бы сообщая оставшемуся в спальне Страннику, что разговор будет долгим, поэтому ему лучше вернуться к себе. 

“Как хорошо, что он легко может сделать это через окно”, – с облегчением подумал Кадзуха, переступая порог комнаты Тигнари. 

Выглядела она также, как временное пристанище Кадзухи, вот только здесь царил лёгкий творческий беспорядок. На тумбочках и столе были разложены множество писем, книг и тетрадей. В углу были свалены научные приборы, с которыми лесной страж не расставался. 

– Учёный в любых обстоятельствах учёный? – нервно пошутил Кадзуха, опускаясь на единственный во всей комнате стул. 

Тигнари ещё несколько минут прислушивался к тишине коридора и только потом плотно закрыл дверь. 

– Он точно не решит нас подслушать? 

– Кто он? Ты о ком? – Кадзуха изобразил на лице удивление. 

– Не делай вид, что не понимаешь, – Тигнари скривился и сказал чуть громче: – Я говорю о скитальце, который в последнюю неделю каждую ночь наведывается к тебе в спальню. 

Поражённый Кадзуха стыдливо опустил голову. Он и не ожидал, что друга удастся провести, ведь в отличие от многих других, он легко чувствовал любую перемену в настроении. А ещё обладал отличным слухом, поэтому одним Архонтам известно, как много он знает. 

– Я не люблю осуждать кого-то и читать нотации… 

– Да, конечно, – усмехнулся Кадзуха, продолжая разглядывать деревянный паркет. Тигнари медленно терял терпение. 

– Чем ты думал, когда начинал это? Я всё понимаю, мы молоды и в некоторые моменты действуем нерационально. Но ты вообще осознаёшь, что втянул в свои сердечные дела полубога, который встал на путь убийства после того, как его однажды предала мать? 

Кадзуха уронил голову на руки и обессиленно застонал. Тигнари, как всегда, попадал в самую точку и озвучивал мысли, которые всё это время грызли душу самурая. 

– А как же второй шанс, – с очевидной безысходностью усмехнулся Кадзуха. – Ты сам просил поверить в его исправление! 

– Не путай, – с раздражением отчеканил лесной страж и скрестил руки на груди. – Одно дело – постепенно увеличивать лимит доверия и помогать оступившемуся расти, а другое – ворваться в его жизнь и вернуть к краю пропасти. Ты занимаешься именно вторым. Ты, кажется, забыл, как совсем недавно утверждал, что Странник не человек, и не верил, что он способен на что-то хорошее? 

– Я ошибался. 

– Да, ошибался – Тигнари нахмурил брови и между ними тут же пролегла злая складка. – Но Скарамучча до сих пор до конца не понимает, как работает дружба, сострадание и прощение. Он сам нам это повторяет каждый день. А ты обрушил на него любовь, которую и адекватные люди не могут переварить. 

– Благодаря мне он становится лучше, ты же сам видишь. 

– Вот именно, что это из-за тебя! – ушастый путешественник громко ударил кулаком по дверце шкафа, на который всё это время опирался. – Он должен делать добро ради себя, ради своего искупления. Это было изначальным планом. А в итоге он делает успехи, но, только чтобы произвести на тебя впечатления и заслужить похвалу. 

Каэдэхара молчал. Он всё ещё сидел в сгорбленной позе, обречённо уронив голову на руки. 

– В общем, ты сейчас рискуешь не только своей жизнью, но и нашей безопасностью. Что будет со Скарамуччей, когда ты уедешь? Что если он от злости потеряет контроль и убьёт всех нас? Кстати, ты уже рассказал о своем уходе? 

Кадзуха отрицательно покачал головой. 

– Так и знал. Сделай это скорее, потому что, если Странник узнает это не от тебя, то нам всем точно не поздоровится. 

– Да, ты прав, я скажу, – подавленный юноша наконец нашёл в себе силы ответить и поднять голову. Тигнари наконец выговорился, поэтому взгляд его зелёных глаз смягчился. – Ты во всём абсолютно прав, но я это совсем не контролирую. Не знаю, как так вышло, но в итоге я по-своему всех вас подвёл. 

– Наш вечно правильный и ответственный лидер впервые поставил на первое место собственные чувства, а не приоритеты целой команды. Удивительно! – с иронией пропел Тигнари. Кадзуха в ответ горько улыбнулся. – На самом деле, я горжусь тем, что ты принял хоть одно эгоистичное решение в свою пользу, а то твоя преданность общему благу утомляла. Сейчас ты впервые с момента нашего знакомства выглядишь счастливым и свободным! Мы прежде всего друзья, поэтому я очень рад за тебя, хоть и не хочу знать, как именно Странник делает твою жизнь лучше. Так что, пожалуйста, избавь меня от подробностей.

Кадзуха грустно посмеялся и нервно закусил губу: 

– Самое печальное, что вся эта эйфория всегда заканчивается страшной болью. Уже проверял. 

– Будешь чай от душевных ран? У меня такой есть.