Туманные очертания, эхо голосов. Оживляющий деревню дождь, ощущения надежды и долгожданного спокойствия. Лица во сне смазаны, но знакомы, они переселяются в сознание Ксандра из чужих воспоминаний.

Стэнхоуп просыпается рано — сновидение будит его и шевелит сонные мысли. Царство морфея распадается, как только парень начинает думать о картинах из Омута памяти чуть подробнее, вспоминая детали. Он раскрывает глаза и смотрит в темный потолок.

Уже второе чужое воспоминание слегка приоткрывает завесу тайны — помимо Ксандра и раньше были волшебники, способные пользоваться древней магией. Он узнает о четырех профессорах из Хогвартса и о девочке, которая так же обнаружила в себе подобные силы в семнадцать лет.

Странным образом полученная информация успокаивает. Стэнхоуп начал переживать — почему ему стала доступна сила, закрытая от любого другого волшебника? Почему ему, недавно открывшему для себя волшебство? Сейчас волнения стихают — знание, что он не один такой, утешает.

Тихий Хогвартс еще умиротворенно спит. До общего подъема еще час, и Ксандр идет по пустым коридорам школы. Утренний мягкий свет льется через окна, вокруг — тишина, разбавляемая шагами парня. Стэнхоуп чувствует хрупкое умиротворение и наслаждается моментом.

На улице прохладно и свежо, и все так же ни души. По мокрой от утренней росы траве парень добирается до обособленно стоящей совятни. Это высокая башня со множеством окон и перил. Здесь резко пахнет птицами и звучат уханья. Десятки сов сидят на своих местах в арках, кто-то спит, кто-то — только что влетает в небольшие окна, которыми усеяны все стены башни.

Почти под самой крышей Ксандр находит свою сову, которую купил перед самым поступлением в Хогвартс. Он влюбляется в нее еще в «Волшебном зверинце» в Косом переулке. Небольшая сипуха со светлым оперением с карамельным отливом сидит на мягкой поверхности из опилок и дремлет. Она будто чувствует приближение Ксандра и раскрывает большие, внимательные глаза. Он называет ее Иви — и это имя ей в самый раз. Она — само олицетворение изящности и нежности, легонько тянется вперед, вытягивая округлую голову.

— Доброе утро, красавица, — шепчет Ксандр, чтобы не тревожить других сов, и мягко поглаживает Иви по голове. Та прикрывает глаза и принимает ласку.

Ксандр садится за рядом стоящий стол и берет пергамент из общей стопки. Он, наконец, находит время написать близким и замирает над пустым листом. Мистеру Барлоу он перед отъездом сообщает, что поступает в дальнюю частную школу, и, по сути, не врет. В письме он рассказывает правду — об уроках, успехах, преподавателях и замке, опуская все магические подробности. Ладно, немного привирает — в конце пишет, что скучает по Лондону и по работе с бумажной волокитой на заводе отца. Расспрашивает опекуна, как у него дела и какие есть новости, и складывает письмо пополам, отправляя его в плотный конверт.

Доктору Торну Стэнхоуп пишет о Хогвартсе подробно, утаивая лишь детали о древней магии и Ранроке. Перо само порхает над пергаментом, парень рассказывает обо всем — о полетах на метле, о занятиях по заклинаниям, зельеварении, о гиппогрифах и нюхлях… Немного подумав, Ксандр пишет и о новом друге, опуская детали о нарушении с ним школьных правил в первую же неделю учебы.

Стопка бумаг с трудом помещается в узком конверте. Ксандр складывает письма вместе, вспоминая о договоренности с доктором Торном — письма для мистера Барлоу будет доставлять он через обычную магловскую почту, чтобы не напугать мужчину внезапным прилетом совы. Парень размашисто пишет адреса и привязывает конверты к уже окончательно проснувшейся Иви. Птица широко взмахивает крыльями, отдаляясь от башни. Ксандр смотрит ей вслед какое-то время и возвращается в Хогвартс.

На завтраке он мельком встречается с Себастианом. Парни смотрят друг на друга за длинным столом в большом зале и заговорчески улыбаются. Воспоминания о Запретной секции еще свежие и отдают послевкусием адреналина и разделенного на двоих приключения.

Едва закинув в себя пару тостов, Ксандр сбегает с завтрака, надеясь успеть поймать профессора Фига до начала занятий. Когда парень рассказывает о Запретной секции, волшебник открывает в удивлении рот и замирает, не зная, какую эмоцию испытывать сильнее — возмущение от нарушения школьных правил или восторг от новой зацепки.

Книга, найденная в очередном древнем подземелье в Запретной секции, довольно старая. Ее страницы хрустят при перелистывании, а края местами уже осыпались и потемнели. Профессор Фиг изучает ее внимательным взглядом, едва касается потертых иллюстраций. Она полностью на латыни, и Ксандр не понимает ни одно слово, лишь изредка цепляясь за что-то похожее на выученные ранее формулы заклинаний.

Волшебники выдыхают с разочарованием одновременно — из книги вырваны несколько страниц. Профессор Фиг обещает изучить находку, но придется сделать это на пути в Лондон — нужно обсудить с министром лично то, что произошло с Джорджем Озриком. Перед уходом Ксандра волшебник советует ему спокойно продолжать обучение и ждать вестей. «И по возможности… старайтесь больше не нарушать правила» — говорит он как бы для галочки и мягко улыбается.

На последнем уроке Ксандр немного задерживается, сдавая дополнительные задания профессору Ронену. Когда он в спешке приходит к библиотеке, Себастиан уже ждет его у фонтана, скучающе осматривая зал и студентов вокруг. Парни еще днем получают по записке от мисс Пергамм — их наказание на ближайшую неделю заключается в сортировке старых проектных работ выпускников.

— Вам нужно разобрать свитки по категориям и прикрепить к ним соответствующие бирки. Многие из них не в лучшем состоянии, поэтому какие-то нужно отремонтировать, а какие-то — переписать полностью. Пока даю вам работы студентов за последние два года. Я не тороплю, но в ваших же интересах выполнять работу быстро и качественно, — чеканит мисс Пергамм и неизменно сверкает очками-половинками.

На большом продолговатом столе в коморке библиотеки — Ксандр даже не знал, что здесь есть такая комната — куча свитков. Их не десятки, их сотни. Какие-то пергаменты уже совсем разваливаются из-за их прошлых хозяев. Должно быть, писались они за обедом в главном зале и впитали в себя немало тыквенного сока.

Парни осматривают крохотную комнатку — по периметру она уставлена заколдованными шкафами архивов. Здесь нет окон, единственный источник света — большой канделябр с мерцающими свечами. Злополучный большой стол расположен по центру, а к нему с противоположных сторон приставлены две низкие скамьи. Себастиан и Ксандр переводят полные безысходности взгляды со свитков друг на друга и тяжело вздыхают. Библиотекарша удовлетворенно кивает на реакцию студентов и уходит.

— Мерлин… — Разочарованно тянет Себастиан и рассыпает кучу свитков на всем столу. — Мы до конца года не закончим.

— Существуют какие-то заклинания по выявлению краткого содержания в тексте? — С надеждой спрашивает Ксандр, с неохотой опускаясь на скамью. — Может, по поиску слов?

— Быстрее будет изобрести такое заклинание, — недовольно говорит Сэллоу, и садится напротив.

Сначала ребята просто сидят и смотрят на кучу свитков подавленным взглядом, не зная, с какой стороны подступиться. Им нужно прочитать содержимое, а потом прикрепить к связывающим свиток веревочкам бирку из воска. Тогда каждый желающий сможет найти нужную работу из архива, просто выбрав тему и призвав свиток с помощью Акцио.

Первое время это даже интересно. Ксандр с увлечением читает «Феноменологический анализ явлений левитации и телекинеза в магической практике» и даже забывает, что вообще-то у него еще куча работы. Но после десятого свитка голова идет кругом от количества новых знаний и иногда непонятного чужого почерка.

— Это какой-то кошмар! — Вдруг восклицает Себастиан и со злостью бросает свиток некого Сильвера на стол. — Это нереально! Мы никогда это не закончим. Я рассортировал уже двадцать два свитка, а они не уменьшаются!

— Может, мисс Пергамм сжалится, когда мы достаточно настрадаемся? — Устало произносит Ксандр, откладывая свой двадцатый свиток. «Магическая астрономия: исследование влияния положения звезд и планет на магические явления» окончательно уничтожает способность усваивать информацию.

— Нет, это точно не в ее стиле. Мы поселимся в этой каморке, а она ни за что не отменит наказание еще и добавки даст.

Ксандр тяжело вздыхает. Рука даже не тянется к следующей работе. Впервые от знаний становится тошно. Себастиан встает со скамьи, рассерженно оттолкнувшись от столешницы, и начинает ходить по комнатке, разминая затекшую спину.

— Я думаю, нам нужна еще пара рук… — Задумчиво говорит Сэллоу и останавливается. — Можно было бы попросить Оминиса помочь. Вы же знакомы?

— Да, мы познакомились еще в первый день. Думаешь, он будет не против? Это же не его наказание.

— Может и отказаться, да, — досадно морщится Сэллоу и садится на место. — Я что-нибудь придумаю.

Себастиан достает палочку и колдует себе пергамент, перо и чернила прямо из воздуха. Ксандр смотрит на это с удивлением, завидуя белой завистью. Нет, он знает много заклинаний, и продвинутые в том числе. И точно умеет пользоваться теми, которым учат в Хогвартсе. Но, похоже, такие базовые заклинания, необходимые исключительно в быту, волшебники изучают самостоятельно с родителями или друзьями. У Стэнхоупа такой роскоши как магическое детство не было, да и необходимости в отправлении записок кому-то — и подавно. Поэтому он завороженно смотрит, как Себастиан заканчивает писать, взмахивает над пергаментом палочкой, и тот тут же сам складывается в самолетик. Когда записка скрывается за дверью, Ксандр просит научить его этому трюку, и Сэллоу самодовольно усмехается и соглашается побыть профессором на какое-то время.

Учитель из Себастиана, честно сказать, посредственный. Для него все очевидно, он не рассказывает подробности и объяснения его звучат на уровне «просто почувствуй». А когда у ученика — Ксандра — не получается, он сердится и начинает повторять все то же самое теми же словами, но теперь повысив голос. Когда у Стэнхоупа, наконец, получается материализовать жалкий клочок пергамента, дверь в коморку библиотеки открывается.

Оминис долго не появляется в библиотеке, и парни начинают думать, что он просто не придет. Ксандр не может его винить — он бы тоже не пришел ради кучи работы. Но вот Мракс здесь, садится на скамью рядом с Себастианом, отодвигает свитки и на освободившееся место кладет смятый самолетик. Записка не могла попасть в гостиную Слизерина и долго парила возле стены, пока кто-то из студентов, наконец, не зашел.

— Однозначно твой лучший поход в Запретную секцию, — иронично отзывается Оминис, палочкой с горящим на кончике огоньком указывая на свитки. — Еще и Ксандра втянул.

— Это он меня втянул!

Стэнхоуп отрывается от эссе по зельям и поднимает возмущенный взгляд, улыбаясь.

— О, конечно, — «охотно» верит Оминис. Он кладет локти на стол и упирается подбородком в сложенную ладонь, невидящим взглядом утыкается в груду свитков.

Стэнхоуп смеется под возмущенные возгласы Сэллоу.

— Это правда, Оминис, — неловко отзывается Ксандр. — Мне нужно было попасть в Запретную секцию, и без Себастиана я бы не справился.

— Что ты хотел найти в Запретной секции? — Оминис в удивлении поднимает брови, игнорируя самодовольное «ха» справа.

Бирка с пометкой «Ядовитая тентакула» останавливается в воздухе, так и не прикрепившись к свитку в руках замеревшего Ксандра. Парень поднимает неуверенный взгляд на Сэллоу, тот смотрит на него так же — они не знают, стоит ли рассказывать Оминису об их приключении в Хогсмиде.

Паршивое чувство появляется в груди. Тайны должны оставаться тайнами. Но невыносимо держать в себе такую информацию. Ранрок, магические способности гоблинов и союз с волшебником, тролли. Ксандр борется с собой. То, во что он ввязался, определенно опасно и может навредить кому-то. Нельзя об этом рассказывать, он уже нарушил просьбу профессора Фига, поделившись этим с Себастианом.

Но Оминис выглядит надежным. И почему-то Стэнхоуп чувствует — Мракс держать тайны в секрете умеет.

— Эм, Оминис… — Начинает Себастиан, пытаясь поменять тему разговора. Он протягивает парню свиток. — Держи, помогай. Это надо починить.

— Нет, это ваше наказание, — отказывается Оминис и протянутую вещь не берет, даже не поворачивает в ее сторону голову. — Ты написал, чтобы я пришел просто составить вам компанию.

— Да, но ты все равно здесь, не сиди без дела, — Сэллоу упрямо тычет свитком в плечо друга. Тот вздыхает, строит недовольное лицо, но все равно берет пергамент и колдует над ним Репаро.

Ксандр сидит в раздумьях, опустив голову, когда парни обсуждают, какую бирку крепить на эту работу. «Это будет честно, вряд ли Себастиан в восторге от того, что ему приходится что-то скрывать от друга. И я все еще не собираюсь рассказывать им продолжение всей этой истории».

— Насчет Запретной секции… — Начинает Ксандр, поднимая на Оминиса неуверенный взгляд. Себастиан замирает и прекращает перепалку из-за бирок, в удивлении поднимая брови. — Я тут попал в одну… передрягу.

Оминис слушает молча, и его брови с каждой минутой сдвигаются на переносице все сильнее. Ксандр рассказывает то же, что и Себастиану, а также описывает ситуацию в Хогсмиде. Сэллоу выглядит расслабленным — похоже, ему действительно не нравилось что-то скрывать от друга, и теперь с радостью дополняет рассказ о троллях и Руквуде.

— О Ранроке давно пишут и никто не верит… — Задумчиво произносит Оминис и стискивает в пальцах палочку. — Но дракон и Гринготтс… Ты свидетель уже двух убийств от его рук! Ты должен рассказать это Министерству.

— Профессор Фиг сейчас как раз там, — устало отзывается Ксандр. Свитки никто уже не читает, и они все так же раскиданы по столу. — У нас нет никаких доказательств, а гоблинское серебро — лишь предположение.

— Мерлин… Кто-то же должен что-то предпринять… — Оминис выдыхает и опускает голову, свободной рукой касается лба и сдавливает виски. — И это точно не ты! Оставь это профессору Фигу, взрослым. Уму непостижимо, чтобы студент вел расследование о такой… угрозе!

— Да ладно, Оминис, вроде не заметно, чтобы хоть кто-то руку приложил к проверке Ранрока, — вдруг вступается Себастиан. — Министерство плевать хотело на все это восстание и не делает абсолютно ничего, чтобы утихомирить этого чертового гоблина. Мы так продвинулись в расследовании всего за один день в Хогсмиде, а эти бездельники даже не начали!

— Мы? Подожди, — Ксандр смеется и удивленно смотрит на Сэллоу. — Я просто рассказал вам, что произошло, вот и все. Мы не ведем расследование. Я и профессор Фиг просто… идем по зацепкам.

— Это называется расследование, — скептично подмечает Оминис. 

— Если гоблины что-то замышляют, я в деле, — твердо говорит Сэллоу и смотрит упрямо, сжимая кулаки.

— Себастиан, правда, спасибо за твою готовность помочь, но я даже рассказывать это не должен был.

Стэнхоуп с опаской смотрит на сокурсника. Тот злится от всей этой истории сильнее, чем следовало бы обычному человеку, и Ксандр все никак не может понять, почему.

— Просто… Тролли в Хогсмиде и управляемый дракон — это серьезно. Если вдруг Ранрок предпримет еще что-то… вы будете готовы.

Повисает тишина. Оминис хмурится и нервно кусает щеки с внутренней стороны. Ксандр смотрит на Себастиана и пугается. На долю секунды в его глазах появляется чистая жгучая ненависть. Парень смотрит в пол между архивами за спиной Ксандра и хмурится, катая неведомые тяжелые мысли у себя в голове.

— А вообще, может, я преувеличиваю, — Стэнхоуп говорит это через чур громко и весело, пытаясь разрядить обстановку. Он незаметно впивается ногтями в ладонь, всем сердцем сейчас виня себя за то, что рассказал. — Не забивайте себе голову. Правда. Возможно, все не так, как нам кажется.

Себастиан смотрит на него с укором, и от этого Ксандру становится еще более неловко, хотя куда больше…

— То есть гоблины убивают члена Министерства, других гоблинов, а мы просто…

— Себастиан, хватит. — Прерывает тираду друга Оминис. — Этим займутся люди, которые должны заниматься такими вещами. А ты… сортируй проектные работы.

Сэллоу возмущенно открывает рот, но злость свою усмиряет. Он с остервенением берет ближайший свиток в руки, резко его разворачивает и начинает читать. Ксандр думает, что он просто водит взглядом по неровным строчкам, но если ему это поможет справиться с эмоциями — ради… Мерлина.

— Давайте сменим тему, — предлагает Оминис, глубоко выдохнув.

Он находит самый поврежденный свиток — бумага изгибается и рвется, местами плывут чернила. Кто-то, должно быть, сильно не любил историю магии и это эссе. Мракс легко колдует писчие принадлежности из воздуха, как Себастиан получасом ранее, расслабленно взмахивает палочкой над пером, и то вдруг оживает. Парень берет в руку испорченный свиток, также прикасается к нему палочкой и сосредотачивается. Заколдованное перо начинает самостоятельно выписывать строчки на чистом пергаменте красивым почерком.

— Ксандр, как ты попал в Хогвартс? — Оминис отвлекает Стэнхоупа от созерцания необычной магии. Перо продолжает писать, даже когда Мракс переключает свое внимание. — Почему на седьмом курсе?

Себастиан поднимает голову и тоже с интересом обращается к Ксандру. Ладно, эта тема для разговора сильно лучше обсуждений Ранрока. Стэнхоуп убирает готовый свиток с бирками в сторону, вздыхает и начинает рассказ. Парни слушают про не сразу появившиеся магические способности, про учебу у доктора Торна и про годы наверстывания упущенной волшебной практики. Когда Ксандр доходит до момента с письмом с зачислением в Хогвартс, они с энтузиазмом подхватывают историю и начинают рассказывать свои случаи. Гнетущее ощущение от тени нависшей опасности пропадает, и ребята весело обсуждают свое детство.

Работа летит быстрее. За оживленными разговорами парни быстро расправляются с проектными работами выпускников, и куча из свитков на столе незначительно, но становится меньше. Оминис и Себастиан слушают про магловские города, а потом рассказывают про мир волшебников, время от времени перебивая друг друга и дополняя.

Никто из них не обсуждает семьи, но Оминис вдруг упоминает Анну. Сэллоу подхватывает, и ребята вспоминают, как они чудили втроем в Хогвартсе в первые курсы учебы. Ксандр слушает с интересом и через рассказы постепенно узнает сестру Себастиана — ранее яркую, боевую девушку с неиссякаемыми сумасшедшими идеями. У Сэллоу глаза горят от воспоминаний беззаботного времени, но сложно не увидеть, как где-то в глубине плещется боль и досада.

После нескольких часов сидения Ксандр тяжело встает и разминает одеревеневшие спину и ноги. Он переносит отсортированные свитки к архиву и скидывает их в бездонные ящики по алфавиту. Парни к этому времени заканчивают с замудренным эссе и тоже устало тянутся. Оминис впервые выпускает из рук палочку, кладет ее на стол прямо перед собой и касается ладонями загривка, слегка сдавливая.

— С этим наказанием найти бы еще время на тренировки по дуэлям, — жалуется Себастиан и складывает ноги на всю длину скамьи, спиной нагло упираясь в Оминиса.

— А вы прямиком настроены на победу? — Оминис усмехается и для виду толкает друга плечом, когда тот все никак не может устроиться поудобнее.

— Было бы неплохо, — отзывается Ксандр и заводит руки за голову, растягивая уставшие мышцы шеи и спины. — Люкан говорил, что приз в этом году намного лучше, чем в прошлом.

— Да! — Себастиан оживляется, глаза его загораются в огненном азарте. — А в прошлом году был кошель из ишачьей кожи и невидимые чернила.

— Чем особенен этот кошель? — Спрашивает Стэнхоуп и садится обратно на свое место.

— Из него что-то может достать только хозяин кошеля, — объясняет Оминис. Ксандр впечатленно кривит губы.

— А еще Люкан сказал, что будет секретный приз, — заговорчески говорит Сэллоу и наклоняется ближе к парням. — Мы обязаны выиграть! Оминис, ты же придешь поболеть за нас?

— Я подумаю, — Оминис улыбается и отвечает уклончиво, но тон пропитан посланием «куда я денусь». — Волнуешься, Ксандр?

— Э-эм… Да, наверное, — Стэнхоуп хмурится и лишь сейчас понимает суть турнира. Турнир. Бой и публика. — Вообще-то не волновался до твоего вопроса.

Парни смеются. Становится так легко и весело, что работать и корпеть над свитками не хочется.

— А ты? — Оминис ехидно улыбается и наклоняет голову в сторону Себастиана.

Тот улыбается, еще посмеиваясь, и задумывается. Затем равнодушно пожимает плечами и принимает обычное сидячее положение.

— Нет, — кратко отвечает Сэллоу и берет следующий свиток в руки. — Это просто турнир, ничего важного.

Оминис удивленно приподнимает брови и улыбается. Выражение лица его нечитаемое, но он ничего не говорит.

Время близится к отбою, но хоть и работа идет быстро, свитков не становится сильно меньше. В какой-то момент Мракс подавляет зевок и заявляет, что на сегодня ему хватит бесконечной бессмысленной писанины выпускников. Оминису постоянно попадается что-то типа «Квантовой теории времени и ее применении в магических артефактах» и «Антропологического анализа культурных различий в магических традициях восточного и западного мира», что сильно наскучивает и клонит в сон. Мракс уходит в гостиную Слизерина, а парни остаются, надеясь добить еще пару десятков свитков, чтобы на потом осталось меньше работы.

С уходом друга в каморке тише не становится. Себастиан и Ксандр обсуждают чужие эссе и иногда зачитывают друг другу что-то интересное или наоборот глупое, когда выпускникам уже нечего писать и они льют очевидную воду.

— Слушай, — вдруг говорит Себастиан и отрывается от очередного свитка. — Почему твои магические способности пробудились так поздно? Ты не узнавал?

— Не знаю… Откуда? — Стэнхоуп поднимает растерянный взгляд. Это так важно? Если волшебство просыпается в ребенке сильно позже, в этом мире это так плохо?

— Твои родители не заподозрили, что что-то не так? Не водили тебя на обследование в больницу Святого Мунго? — Сэллоу сворачивает свиток и смотрит парню в глаза. Взгляд у него полный интереса, взгляд ученого, и Ксандру становится некомфортно.

В ушах вдруг на секунду появляется звон и тут же стихает. Виски точечно простреливает острой болью, и мелкая неприятная рябь идет от них в сторону затылка, будто голову сдавливает металлический обруч с иголками. Так, спокойно.

— Нет, я думаю… думаю они были маглами, — отвечает Стэнхоуп и сам не знает, верить ли своим словам. Родители могли понять? Папа мог.

«И ничего не сделал».

— Были? О, прости, — Сэллоу теряется. Он моргает и замирает, не зная, как продолжить разговор. Он утыкается взглядом в свиток, чтобы снять неловкость.

Были. Пустые глаза мамы. Обгоревшие тела.

Ксандр опускает голову и пытается взять себя в руки. Он старается сфокусироваться на чем-то. Пергамент в его руках едва заметно трясется — вибрация передается от мелко дрожащих пальцев. Нет, нужно что-то другое, статичное… Остальные свитки вокруг парня тоже резонируют, и Себастиан этого не замечает.

— Мы схожи с тобой в чем-то, — Себастиан безуспешно пытается наладить обстановку, невесело улыбаясь. — Мы с Анной живем с дядей после смерти родителей.

Он не был на похоронах. Нет-нет-нет… Не думай. Свитки, стол, скамья, канделябр… Пергамент шероховатый, запах старой бумаги…

— Они были преподавателями. Наверное, я от них перенял любовь к исследованиям. — Сэллоу не помогает. Он бездумно пялится в эссе и продолжает говорить. «Мы с ним похожи еще сильнее, чем я думал» — думает Себастиан.

«Проклятье». Сердцебиение учащается, дыхание становится частым и неглубоким. Ксандр до крови кусает нижнюю губу изнутри и зажмуривается.

— А твои? Какими они были? — Сэллоу поднимает заинтересованный взгляд и осекается, видя, как парень дрожит. — Черт, извини, я, наверно, зря спрашиваю… Просто я иногда вспоминаю родителей, когда мы с Анной были детьми и…

— Да, зря. Это не твое дело, Себастиан. — Ксандр отвечает слишком резко. Он повышает голос и звонко приземляет ладонь на деревянный стол, и все свитки вокруг подскакивают немного сильнее, чем от простого удара. Какие-то пергаменты с шелестом падают на пол.

Стэнхоуп поднимает затравленный взгляд — глаза его темные. Себастиан смотрит удивленно, замерев. Через пару секунд он дергает бровями и опускает взгляд, сжимая губы в тонкую полоску.

Работают в тишине. Слышится лишь шелест пергамента и скрип скамьи, когда Ксандр поднимает упавшие свитки. Становится очень неуютно и будто бы даже холодно.

Ксандр успокаивается. Выбросы магии сейчас слабее — он научился их контролировать со временем, но не купировал совсем. Повезло, что Себастиан не заметил. Стэнхоуп восстанавливает дыхание, сосредотачивается на эссе, но буквы упрямо не складываются в слова. Мысли улетают.

Все нормально. Все хорошо. Не первый раз. Еще работать и работать, но он справился и не разнес комнату и не нанес никому ущерба. Уже прогресс.

Нервы полностью успокаиваются. Ксандру удается расслабиться и абстрагироваться, монотонная работа с докладами помогает. Себастиан все так же молчит. Парень пропитан напряжением, и Стэнхоуп начинает чувствовать грызущую вину. Сэллоу не хотел ничего дурного. Он поддерживал разговор, встретив кого-то, кто мог понять его. Разделить их схожую боль.

Ксандр смотрит на парня из-под ресниц. Себастиан сосредоточен. Движения выточенные, ни одного лишнего жеста. Его лицо — каменная маска. Напряженные скулы и челюсть, слегка сжатые губы. Россыпь веснушек на светлой, отливающей бронзой коже в таком освещении. Яркие карие глаза, сейчас хранящие в себе режущую сталь. На лоб спадает прядь волнистых каштановых волос, и парень ее упрямо игнорирует.

«Красивый» — думает Ксандр и осекается от своих мыслей.

— Прости, — Стэнхоуп прерывает тишину. Себастиан замирает, прикрепляя бирку. — Эта тема довольно… ранящая. Мне больно вспоминать их.

Себастиан поднимает голову и смотрит на Ксандра, взгляд его смягчается.

— И ты извини. Я не должен был… В общем, затыкай меня иногда, — парень усмехается. Напряжение постепенно улетучивается, парни улыбаются и расслабляются. 

— Мои родители погибли, когда мне было, наверное, десять, — вдруг говорит Ксандр, не поднимая взгляд со свитка.

— Нет, — прерывает его Сэллоу. — Если так тяжело, то лучше не говори.

— Сейчас нормально. — Сейчас и правда «нормально». Возможно, выброс магии помог. А вот чувство вины за то, что он огрызнулся на друга, когда тот поделился своей болью, сжирает его изнутри. — Их смерть была… кошмарной. Меня иногда клинит, если вспоминаю это.

Себастиан молчит и смотрит внимательно, будто бы даже с осторожностью. На его лице сожаление, а не жалость, и Ксандр благодарен за это. Сэллоу понимает это чувство, когда все кругом причитают «бедный ребенок».

— Я жил с ними всю жизнь и не знал о магии, — продолжает делиться Стэнхоуп. Слова льются неожиданно легко, и теперь парень понимает, что имел в виду Себастиан о воспоминаниях о родителях.  

— Так ты маглорожденный?

— Я так думал. До одного момента.

В глазах Сэллоу немой вопрос, и он даже неосознанно наклоняется ближе. Как этот парень любит тайны, с ума сойти…

— На первом уроке прорицания профессор Онай позволила нам попробовать погадать на хрустальном шаре. И я увидел в нем отца. Молодого, и в его руках была палочка.

— Это было прошлое? — Себастиан откладывает свиток и широко раскрывает глаза в удивлении.

— Да, профессор сказала, что шар может показать прошлое, если у «объекта гадания» нет настоящего или будущего. Я не знаю, что думать! Я магию-то увидел лет в тринадцать, а до этого ничего…

— Твой отец мог скрывать, что волшебник?

— Чем больше думаю об этом, тем больше это кажется правдой.

Повисает молчание, парни задумываются. Ксандр продолжает работу на автомате, встает со скамьи и начинает раскладывать по архиву последнюю порцию свитков на сегодня. Себастиан молчит какое-то время, полностью погруженный в свои мысли, взгляд затуманенный. 

— Если что, готовься меня прервать, но…

И Себастиан выкладывает череду предложений, как можно узнать что-то об отце Ксандра. О многом парень даже не задумывался, и так и стоит, спиной опираясь в жесткие шкафчики архива, и слушает друга.

— Или на крайний случай, может, у твоего отца есть дневник, стоит попробовать поискать. Наверняка он записывал туда что-то, — заканчивает Себастиан с горящими глазами и смотрит на Ксандра. Тот улыбается и не отводит взгляд. — Перебор, да?

— Может, слегка, — Стэнхоуп тянет губы и складывает руки в карманы. — Но даже если и был дневник, его больше нет. — В воспоминании вспышкой отпечатывается картина пожара, но парень ее молниеносно отметает. — Сто процентов.

Сэллоу досадно морщится и тоже встает из-за стола. Он взмахивает палочкой над кучей оставшихся свитков, и те складываются в ровную пирамиду.

Мисс Пергамм смотрит на проделанную работу достаточно долго и уже заставляет нервничать. Но вскоре кивает и даже хвалит их. Она говорит, что ребятам нужно прийти так еще на два дня и они свободны. Сэллоу неверяще таращится на затылок библиотекарши, а потом также смотрит на довольного Ксандра рядом с ним. «Что ты с ней сделал?» — спрашивает он одними губами, и Стэнхоуп прячет улыбку в кулак.

Всю дорогу до гостиной Слизерина парни обсуждают предстоящий турнир и назначают тренировки — каждый день после занятий перед отработкой наказания в библиотеке.

— Мы неплохо сработались, — подмечает Сэллоу об их дуэте, когда Стэнхоп высказывает опасения насчет оппонентов. — Уж не сочти за хвастовство, но никто из них мне не соперник, а против нас двоих они не смогут сделать вообще ничего.

— Никакого хвастовства, Себастиан, — иронично тянет Ксандр и смеется.

— Только мастерство и знания, Стэнхоуп, — Себастиан улыбается и пальцами стучит по своему виску. — Мастерство и знания.

Всю неделю Сэллоу гоняет Ксандра и в хвост и в гриву. Парень думает, что сейчас он сможет победить великих и ужасных Эмерика Отъявленного, Варнаву Деверилла и Мервина Злобного одним ударом как раз плюнуть. Но Себастиан все равно не успокаивается и даже тогда, когда до турнира остается всего ничего.

— Все, хватит, успокойся! — Кричит Ксандр, подвешенный за ноги заклинанием Себастиана, когда тот сыпет ударами особенно рьяно и тяжело дышит. — Мы тренируемся столько, сколько никто не тренируется! Мы не проиграем, даже если захотим!

Земля твердая и холодная, парень бьется о нее спиной, когда Сэллоу снимает чары. Ксандр негодующе смотрит на небо над головой и верхушки деревьев запретного леса неподалеку и отказывается подниматься.

— Вот именно, — перед глазами появляется перевернутый взъерошенный Себастиан. — Поэтому вставай и продолжай сражаться.

Стэнхоуп принимает протянутую другом руку помощи и поднимается, недовольно думая, что до финала он не доживет. И не благами их соперников. До дня Икс еще целых сорок восемь часов и тридцать четыре минуты, и Ксандр молится и Богам, и Мерлину, и кому угодно еще, чтобы это время пролетело как можно скорее.