Ночами Чжоу Цзышу становится хуже: пусть он и бодрится, скрывать боль непросто. Вэнь Кэсин рядом, он пытается помочь, но лишь острее чувствует свою беспомощность. Приятного в этом мало для обоих, но ему хочется верить, что Чжоу Цзышу от его присутствия хоть самую малость легче. В конце концов, хотел бы — давно бы прогнал.
Он не любит демонстрировать слабость, и всё же, когда ему совсем худо, терпит присутствие Вэнь Кэсина. А может, и наслаждается им. Вэнь Кэсин же реагирует привычно: в ожидании — а скорее, жалкой надежде, — пока очередная попытка унять боль сработает или та отступит сама, мелет языком так, будто от бессмысленной досужей беседы зависит его жизнь. По крайней мере, порой эта болтовня хоть немного веселит их обоих. Порой — просто заполняет тяжёлую ночную тишину.
Лунный свет заливает подворье поместья Четырёх сезонов, а Вэнь Кэсин разглагольствует обо всём подряд, лишь бы помочь отвлечься: Чжоу Цзышу — от его страданий, а себе — от собственной беспомощности. Мысли скачут, словно кузнечики в траве — он не поспевает за ними и то и дело ловит себя на том, что бормочет полную ерунду.
— Рано сдаваться, А-Сюй. У тебя наверняка есть на примете какая-нибудь зазноба — держись ради неё, — Вэнь Кэсин сам не понимает, что несёт, но Чжоу Цзышу бледно улыбается между приступами боли, и это важнее всего.
— Есть… Но больно уж непокладистый у неё характер.
Вэнь Кэсин хмыкает и пододвигается ближе. Заносит ладонь над судорожно вздымающейся грудью, да так и не решается опустить, чтобы не сделать хуже.
— Но раз ты положил на неё глаз, стало быть, она красавица, каких свет не видывал? Тебя должно радовать хотя бы это.
Глаза Чжоу Цзышу, два тёмных омута, поблёскивают в темноте озёрными бликами.
— Спросить её — она выбрала бы среди своих любимых стихов самое возвышенное сравнение. А я в этом не силён. Скажу только, — он морщится, но прижимает к своей груди руку Вэнь Кэсина, и у того заходится сердце, — что подобной красоты я больше не встречал и, пожалуй, уже не встречу.
Сердце под ладонью Вэнь Кэсина колотится гулко и часто — Вэнь Кэсину чудится, будто это его ритм отбивается у него в висках.
Он отводит взгляд и поводит плечами, но руки не отнимает.
— Ну, полно. Едва ли она так уж хороша, чтобы прощать дурной нрав. Моя, вот, к примеру, — он мимоходом ловит тень улыбки в ночном полумраке, — тоже не подарок: упряма, словно ослица.
— И что же, ты спускаешь ей это с рук? — пальцы Чжоу Цзышу скользят по щеке Вэнь Кэсина подобно крыльям бабочки, и он невольно льнёт навстречу скупой ласке.
— А как иначе, если она — моя судьба, — отвечает он хрипло и тихо, неожиданно сам для себя. — Другой такой я не найду.
Тишина звенит тревожно и глухо — но, по счастью, быстро обрывается.
— Может, оно и к лучшему.
Вэнь Кэсину хочется кричать, но он лишь вздыхает. Повинуется призывным касаниям к щеке, наклоняется ближе и невесомо припадает к пересохшим губам — двигается тихо-тихо, будто с ними в комнате, как в первые ночи, по-прежнему спит Чэнлин, чей крепкий детский сон нельзя нарушать.
С каждым редким проявлением чувств между ними Вэнь Кэсин удивляется как в первый раз: ему это позволено, А-Сюй его не отталкивает — хотя поди пойми по этой непроницаемой физиономии, рад ли он. Но когда поцелуй становится смелее и глубже, его выдаёт собственное тело: предательски сбивается дыхание — хочется верить, что не только от боли в груди, — глаза сами собой жмурятся от удовольствия, из горла рвётся негромкий низкий стон — и замечая всё это, Вэнь Кэсин замирает от восторга, будто влюблённый юнец. На языке вертятся тысячи слов, но он проглатывает их вместе с ночным воздухом, который распирает лёгкие и заставляет мурашки бежать по коже. А может, дело не в ночной прохладе, а в том, кто рядом и держит его в объятиях — хотя куда ему миловаться, лежал бы спокойно, пока не полегчает. Но, видно, боль сегодня не так уж сильна, или её удалось на время изгнать, или — и Вэнь Кэсин упивается сладким ядом этой мысли, — именно рядом с ним Чжоу Цзышу самую малость, но легче.
— А-Сюй, твоя… дама сердца слишком много себе позволяет, — качает головой Вэнь Кэсин и цокает языком. — Моя, впрочем, не лучше: ведёт себя так, будто мы с ней давно женаты.
Чжоу Цзышу утыкается лбом ему в плечо, жмётся так, что оттолкнуть не найдётся сил — да и он столь редко позволяет себе быть слабым при ком-то, что Вэнь Кэсин дорожит этим драгоценным знаком доверия.
— Прости ей такую малость, лао Вэнь. Может, у неё осталось совсем мало времени и она об этом знает.
У Вэнь Кэсина в груди что-то обрывается, и хочется отругать Чжоу Цзышу на чём свет стоит, но он сдерживается. Днём они могут браниться сколько угодно — но ночью всё иначе. Пусть ночь несёт боль, взамен она дарит шанс на то, что невозможно при свете дня.
Вэнь Кэсин кладёт ладонь на затылок Чжоу Цзышу, ласково ведёт пальцами по мягким волосам и баюкает любимого в объятиях, пока приближение рассвета не румянит небо снаружи и птицы не начинают заливаться звонкими утренними трелями.
Первые лучи солнца касаются нежных соцветий на деревьях вокруг поместья Четырёх сезонов, с печалью провожают опадающие лепестки, которым уже не вернуться, когда они коснутся земли.
Времени и впрямь катастрофически мало, но Вэнь Кэсин хочет провести рядом с Чжоу Цзышу каждое мгновение из тех, что остались.