Masquerade

Неделя. Три месяца. Семь лет. День. Сколько раз часы отбили полночь? Сколько ему почудилось?

Лави не знает.

Лави в своей голове и неделю, и год, и месяц, и нисколько — здесь вместо времени водоворот, кипящая вода, лабиринт чужой жизни, спутанной, искажённой, выпавшей из временного механизма. Лави — выбитая шестерёнка.

Этот мир ненормальный. Он мираж, иллюзия, бредовая шутка сознания Ноев. Другая реальность на пару веков вперёд. Поле для игры в человеческие жизни. «Найди выход, маленький Книжник, и мы отпустим тебя». Сделка с демонами. А демоны, как известно, лгут.

Только у Лави выбора нет. Между пустотой и действием он называет призрачное действие. В разуме? Пускай. Он найдёт выход.

Бездействие равно поражению.

И Лави ищет. И год, и два, и семь лет. Лави смотрит чужими глазами, перекрыв травяную зелень радужки могильной землёй карего, улыбается незнакомо — осколками витражей судеб, — и носит чужое имя, не принимая. Лави все ещё Лави, сорок девятый. Просто в маске.

Лави маску расписывал небрежно, наспех. Резал основу грубо, вплавлял черты торопливо — не свои, других, друзей и врагов прошлого мира, чтобы ни за что не забыть. Маска вышла кривая: то смеётся, то плачет, то шут, то палач, да всё не ко времени, как в битом зеркале, как сломанная марионетка в театре. Неправильная маска. Но для неправильного мира сойдёт и такая.

У маски под бинтами имена, даты, события — те, которых не существует здесь. История, история мировая и личная, дневник, что не доверить бумаге. Лави выписывает на правом веке специальными чернилами список — короткий, всего два имени, своё-номерное и спасительное, и три плана — и прикрывает маске глаз белой повязкой; высохнет, отпечатается, врастёт в кожу и личность — снимет. Лави на ходу поправляет образ, речь, голос, шлифует грани, рисует дождевыми каплями и чужими эмоциями новые узоры. Лави делает маске её собственное имя, чтобы спрятаться под ним, как рак-отшельник. В нужное время он покинет эту раковину.

Игра начинается. У Лави три пути.

Первый тлеет тёмным в глубине зрачков. Тот, что разбивает любые цепи и иллюзии. Смерть. Лави старается: подставляется, падает, режет. Самые опасные места, попытки самоубийства, мафия, шальные пули. Не работает. Спасение приходит в последний момент. Спасение — привет от Ноев, знак, что Лави ещё в игре. Смерть «здесь» — просто выход «наружу», а им быстрое окончание игры не нужно. Лави спасают. И раз, и два, и тысячу. Но попыток он не бросает.

Второй почти привычен. Наблюдать и следовать. Сюжет. И Лави следует. Творит. Пишет размашисто, перечёркивает, перескакивает со строки на строку. Вот мафия, а вот стражи порядка. Ближе, ещё сильнее нажим, прорывается страница — Книга, ему нужна Книга, всесильный артефакт. И Лави строчит, как безумный, без отдыха, заплетает интриги паучьим кружевом и даже, может быть, немного понимает Графа.

Лави перед теми, кто в этом неправильном мире, капельку стыдно. Может быть, никакая это не игра, а настоящая реальность, просто другая. Может быть, он своими действиями ломает жизни. Но у Лави нет времени и нет выбора. Он нужен не здесь. Его место не здесь. Он должен выбраться. Это неправильный мир.

Ему мешают: каждый второй похож на тех, кого он знал прежде. Давят на разум схожестью. Убеждают, что среди них лучше. Только Лави, кажется, от Канды чутьём заразился: не переносит лживых подделок. Накаджима Ацуши похож на Аллена, но это не он. Доппо Куникида похож на Ривера Венхама, но это не он. Фукудзава Юкичи напоминает Мари Нойза, но это не он. Всего лишь схожесть. Фальшивка. Как и всё здесь.

Лави вспоминает вкус чужого гнева на искусственные улыбки и продолжает искать.

Третий. Самый сложный. Самый опасный. Проводник. Даже в мире, полном фальши, есть что-то настоящее. Неизменное. Единое во всех вселенных. Что-то… Или кто-то. Отвергающий ложь. Острый, как истина. Верный тому, что принял сам. Действительно реальный. Способный разносить иллюзии и розовые очки вдребезги.

Проще говоря, Лави нужен Канда. Канда Юу этого мира. Непростая задачка.

Лави идёт. Неделю, три месяца, пять лет. Лави обязательно справится. Он одержит победу в этой игре. Или затянет её, продержится до подмоги извне. Главное, чтобы там, снаружи, учитель продержался тоже. А уж здесь Лави справится. Он сможет. Ему нельзя сдаваться. Там, в настоящем времени, есть то, ради чего возвращаться.

А пока…

— Прекрасная леди, не желаете совершить со мной двойное самоубийство?

Время писать Историю.