Дома двух друзей всегда были по соседству. С детства они жили бок о бок, разлучались, когда меняли школы — но на каникулах оба мальчика снова встречались, хорошо проводили время и каждый раз обещали друг другу провести самые запоминающиеся каникулы.
Миядера всегда была образцом для малышей: и для многочисленных сестричек Амами, и для их брата, и для своего младшего братца. Девочки завидовали тому, какая она взрослая и ответственная, стремились стать похожей на неё. Когда старшая из Шингуджи начала учиться в школе, все спрашивали её, каково там, в этом странном месте, куда надо ходить каждый день.
Годы летели, годы приближали не самый приятный момент их жизни.
Сначала Рантаро решил принять участие в юношеской Данганронпе — и он оказался в числе выживших. Матушка его не оценила стремление участвовать в подобном, но сыном она гордилась.
И это повторилось.
Видимо, у Рантаро была невероятная удача — ведь несколько раз к ряду ему удавалось побеждать, а один раз он побывал протагонистом!
Тогда он пригласил Корекиё — принять участие в следующем сезоне.
Но сам Шингуджи не знал, с каким талантом ему попробовать принять участие — ведь ему нравится изучать колыбельные и сказки, легенды и мифы; ему казалось, что с таким талантом его в Данганронпу не примут. Когда Миядера рассказала своему братцу, что это, оказывается, изучают, и что есть целая наука, которая это изучает, он принялся за разные книги: от сборников мифологий разных народов до некоторых научных работ, доступных подростку.
И когда Шингуджи услышал от Амами, что он может обратить своё новое хобби в талант для Данганронпы, он решил попробовать себя.
***
— Обед готов.
Миядера громко стукнула тарелкой с остывшим карри, поставив его под нос Корекиё. Тот мог только услышать этот звук, сильно ударивший по барабанным перепонкам, и съёжиться.
— Ешь.
Юноша наощупь нашёл тарелку и палочки — они были воткнуты в рис. Он сглотнул слюну и напрягся: сестрица, видимо, была очень зла на него.
***
— Не смей даже соваться в эту твою Данганронпу! — кричала во всю глотку девушка, швырнув подушку в брата. — Никуда ты не пойдёшь!
— Я просто хочу попробовать! — кричал подросток ей в ответ. — Ничего плохого не случится же! Вон, Амами-кун уже столько сезонов в финал выходит! Всё будет хорошо же…
— Ему просто везёт, — фыркнула Миядера. — Это не значит, что тебе так повезёт.
— Дай мне хоть попробовать! — Корекиё упал к ней в колени и стал просить. — Я всего-то схожу на кастинг, дел-то!
— Ты не пойдёшь.
— Но…
— Никаких «но»! Я обещала маме с папой приглядывать за тобой, пока они в командировке, и в подобные места я тебя не пущу!
В тот вечер, пока Миядера ушла в магазин, Корекиё сбежал и подал заявку на кастинг. Организаторам понравилось его представление: сразу видно, малец готовился днями и ночами к одному только прослушиванию!
***
— Поел?
— Да.
Корекиё с трудом поднялся из-за котацу и, нащупав себе дорогу, отнёс посуду на кухню. Ему повезло, что руки помнили, сколько жидкого мыла надо налить на губку, чтобы помыть всё содержимое раковины.
— Нээ-сан, прости меня…
— Я объяснила всё родителям, Корекиё. Мы обо всё договорились.
От Миядеры веяло северным холодом. Её голос был так сух и напряжён, что брат прикрыл рот, чтобы не издать лишний звук.
— Что они сказали? — робко поинтересовался юноша.
— Ты будешь жить здесь, а я пока поживу у подруги.
— Я буду здесь один?..
***
Миядера снова объявила бойкот.
Она постоянно объявляла его, если Корекиё чем-то ей не угодил. Не помыл посуду, забыл что-то убрать, задержался на прогулке с Рантаро. Корекиё привык, что она постоянно играла с ним в молчанку.
Настолько привык, что каждый раз, когда девушка снова истошно кричала, что больше не будет с ним разговаривать, это не вызывало ничего, кроме желания закатить глаза и заняться своими делами. Разбираться, чем он опять ей не угодил, хотел он всё меньше.
В тот день она ещё и побила его. «Братья и сёстры же не могут жить без ежедневных ссор на пустом месте, верно?» — думал про себя Корекиё, бинтуя очередной след от кулака.
— Раз ты пошёл на кастинг, хотя я говорила тебе не идти, — шипела Миядера, как змея, — ты мне больше не брат!
***
— Да, ты будешь здесь один. Живи, как хочешь, привыкай.
— Но… Почему?
— Потому что ты мне больше не брат.
Корекиё не мог увидеть, как смотрела на него Миядера, но всё его тело объяло холодом. Такое ощущение, что ещё мгновение, и она сорвётся на него и придушит.
— Родители будут передавать еду с одеждой и оплачивать твоё проживание, я тоже буду навещать по возможности. Но больше ты не член семьи, Корекиё.
— М-Мия…
— По крайней мере, для меня.
По всей квартире раздавался шорох и шуршание, гневный топот ног.
З-зип — застегнулась молния на одежде. З-зип — застегнулся, кажется, чемодан.
— Я уехала.
— П-постой, нээ-сан! — Корекиё бросился ей в ноги.
— Пусти! — Миядера пнула его, освобождая ногу.
— Н-но я ничего не вижу! Я ослеп… Я правда не смогу…
Сестра взяла брата за длинные чёрные волосы и посмотрела в глаза — хотя, скорее, сквозь них, куда-то вовнутрь:
— Корекиё, хватит строить из себя жертву и прекращай ныть и врать. Хватит вызывать к себе жалость.
— Но…
— Раньше надо было думать!
Хлоп.
Дверь закрылась под носом Корекиё.
***
Такие драмы не были редкостью. И Шингуджи, увы, не первая семья, в которой случился раскол из-за популярного «вирт-реалити» шоу.
Само участие в Данганронпе травмировало не один десяток подростков. Кто-то проводил годы в кабинете психотерапевта, кто-то пытался мириться с этим сам. Кто-то уходил из жизни, не желая оставаться в холодном, жестоком мире.
А кто-то, войдя во вкус кровопролитий виртуальных, переносил это в реальность.
Таких людей, конечно, были единицы, но именно они наделали шуму, когда по всей Японии прокатывалась волна убийств бывшими участниками шоу. Подростки и некоторые взрослые не придавали этому значение: на компьютерные игры они гонят точно так же! И это правда, они не причиняли столько же вреда — наоборот, куда меньше, чем Данганронпа.
Те, кто не верил слухам об убийствах, продолжали подавать заявки.
Под руку одному такому бывшему участнику попался какой-то из знакомых девушки. Старшие Шингуджи тоже об этом слышали и старались убедить своих детей всеми силами не принимать в Данганронпе участие.
Миядера, как хорошая дочка, слушалась родителей.
Корекиё, сынок с горячей кровью и жаждой попробовать что-то новое, поддавался магнетизму запретного плода.
Девушка в принципе относилась свысока ко всем, кто попирает общепризнанные моральные ценности, даже если люди, её окружавшие, только имели склонность к их нарушению. Она не любила лжецов, лицемеров, обманщиков, всех, кто не умеет сдерживать обещания, и испытывала презрение к ворам и убийцам.
И, увидев, на что потенциально способен её брат, сестра сказала себе и ему:
— Ты мне больше не брат.
По крайней мере, это была не единственная причина, по которой она так говорила.
Она не стала озвучивать это — но ей было тошно смотреть на происходящее в убийственной игре не только из-за убийств.
Неужели Корекиё так думал о ней и так смотрел на неё?
Неужели он правда любил её не как сестру?
Это неправильно. Это мерзко. Это отвратительно.
Но что ей оставалось говорить? Она и так решила порвать с ним все связи.
— Ты мне больше не брат, — вторила она себе, чтобы не забывать это тяжёлое ощущение себя и своего тела.
***
В комнате всё так же было тихо.
Сколько времени прошло? Много, но Миядера не возвращалась.
Прошло так много времени, что за окном уже стемнело.
Тишину нарушали только редкие мухи, случайный скрип или стук веток в окно. Иногда за окном слышалось птичье пение. Иногда раздавался тяжёлый вздох слепого, одинокого человека.
Корекиё встал с колен не сразу: он просидел очень долго, ноги успели затечь. Они стали как ватные, будто сплошной белый шум. В горле засохло, но лицо было всё мокрое от слёз. Они успели высохнуть, но горячие солёные борозды не давали юноше покоя.
Шингуджи умылся и попытался приготовить себе чай. Рукой наощупь отыскал чайник, тыкался носом в горлышко, щупал конфорки, чтобы зажечь их и поставить чайник на плиту. Когда послышался свист, Корекиё умудрился пару раз обжечься прежде, чем выключить газ.
Он потянулся к шкафу, где лежали чайные пакетики, но неаккуратно двинул рукой — и содержимое кучи коробок полетело прямо на юношу. Послышались звуки и разбитого стекла.
— Ауч, ауч, ауч! А-а-а…
Всё лежало на полу, на столе, на голове. По ламинату рассыпаны специи и осколки стекла, чайные пакетики и кофейные зёрна — повсюду. Шингуджи попытался ощупать всё руками, чтобы понять масштабы разрушений, но услышал…
Звонок в дверь.
— Этого только не хватало!
Юноша, спотыкаясь и скользя на стекле и специях, доплясал до двери и открыл её.
— М-Мия, прости, я тут…
— Шингуджи-кун?
Корекиё предположил, что, судя по голосу, это Рантаро.
— Как ты тут? — обеспокоенно поинтересовался Амами.
Парень замолк — видимо, он хотел осмотреть друга с ног до головы. Шингуджи, как ему самому казалось, выглядел неважно: волосы растрёпаны, лицо раскраснелось и распухло; хилые тонкие руки дрожали, как и такие же тонкие ноги; ногти и губы были слегка синими от того, что он замёрз. Одежда перепачкана специями и пылью из коробок с чайными пакетиками.
— М-могло быть и лучше, — проворчал Корекиё. — Прости, что я в таком виде…
— Не переживай, всё ж хоро…
Рантаро, зайдя на кухню, увидел, что тут случилось и почему его друг так выглядел.
— Давай вот как, — Амами взял кружку и переставил её на обеденный стол. — Ты садись и пей чай, а я тут приберусь.
— Н-но, Амами-сан…
— И я попью чай с тобой. Ты не против?
Помолчав, Шингуджи кивнул в знак согласия и сел впритык к стене. Амами тут же начал убирать рассыпанные чай и кофе, сахар и другие специи. Достав веник с совком, он замёл разбитое стекло.
— Слушай, ты ноги не поранил?
— Не проверял.
Рантаро долго молчал и, когда он закончил уборку, приблизился к ногам Корекиё.
— А-Амами?! — испуганно хотел отпрянуть Шингуджи, но упёрся в стенку.
— Вроде целы, — Амами закончил осмотр и отпустил юношу. — Но ты поаккуратнее в следующий раз, ладно?
— Постараюсь…
Послышался шорох — в какую-то другую кружку насыпали сахар. Ложка забренчала о керамику. Соседний стул слегка скрипнул, когда его выдвинули из-под стола.
— Шингуджи-кун…
Голос Рантаро слышался где-то рядом. Он протянул руку к холодной кисти Корекиё. Тепло от ладони так приятно разливалось по коже…
— Я тут краем уха услышал… Вы с Мией разругались?
Корекиё кивнул, ничего не сказав.
Парень тоже привык: ссоры у брата и сестры были частыми, часто и он сам становился свидетелем. Но теперь, видимо, дело серьёзное, раз Миядера до сих пор не вернулась.
— Хочешь, я буду с тобой рядом и помогать тебе?
— Помогать?..
Обе руки Рантаро положил на кисти Корекиё. Тот не мог не почувствовать, как к его скулам прилил жар.
— Я буду помогать тебе готовить еду и держать дом в чистоте! А ещё буду приходить и общаться с тобой, чтобы тебе не было так скучно!
— А-Амами-сан… — юноша стал щуриться: глаза начало щипать от слёз.
— Я ещё с мамой поговорил сегодня: она сказала, у её подруги где-то был учебник для чтения для слепых… На каком-то шрифте, как его…
— На шрифте Брайля?
— Да-да, вот на нём! — Рантаро тихо засмеялся от неловкости и стыда.
От этого звонкого, но приятного смеха в груди Корекиё начало теплеть. На лицо невольно поползла улыбка. А на душе отчего-то стало немного спокойнее.
— Я буду рядом, Шингуджи-кун. Ты можешь положиться на меня.
— Спасибо… — юноша сорвался на слёзы и упал головой на их руки. — Спасибо тебе… Амами-сан…