— Миледи? Миледи!

Боль засела в голове, мешая думать. Боль пронзала сломанное ребро, мешая двигаться. Боль пульсировала в каждом шраме, что она когда-либо получала в своей короткой жизни. Спрятав лоб в ладонь в тщетной надежде, что от этого тот станет гудеть чуть меньше, Хивэл попыталась сесть и едва не рухнула на пол.

Кто-то заботливо снял всю броню и верхнюю часть одежды, оставив ей лишь брюки. Грудную клетку же пересекали и прятали от любопытных глаз тугие плотные бинты. Голова кружилась. Многочисленные старые травмы ныли. Она была в лазарете Зимнего Дворца, но почти не помнила, как сюда попала.

— Миледи Инквизитор, вам нужно лежать… — затараторила где-то рядом служанка — судя по очертаниям в расплывавшейся картине мира, эльфийка — но гномка её не слушала.

Всё её внимание приковала единственная часть тела, которая не болела.

Потому что той больше не существовало.

Часть левой руки, что была ниже потемневшего плеча, не чувствовалась. Вообще. Выглядывавшая в паре мест из-под обильных бинтов кожа была чёрной, обугленной. Но самым жутким и противоестественным было то, что ниже приблизительного локтя плоть и кости резко заканчивались. Обрывались. А дальше пустота. Ничего.

Она знала, что подобное рано или поздно произойдёт. И думала, что будет готова.

Она ошибалась.

Воспоминания о последнем походе через элювианы огненным кинжалом разрезали мозг.

Немой судорожный крик содрогнул тишину. Ему вторил обеспокоенный звонкий возглас.

А затем откуда-то извне пришли голоса.

Священный Совет был в самом разгаре.

Гнев сменил отчаяние, распустил свои щупальца, заглушая боль и проясняя зрение. Эти ублюдки не могли подождать, пока она очнётся? Не могли чуть-чуть повременить со своими дрязгами?

Всё встало на свои места, когда гномка осознала, что никого, кроме умолявшей её лечь обратно служанки, в лазарете не было. Никто из знакомых, как встарь, не дежурил рядом с кроватью Инквизитора. Никто не побежал оповещать вышестоящих, что та очнулась. Боялись побеспокоить? Или же ставшая калекой Вестница отныне никому не сдалась?

Кадаш пихнула ноги в стоявшие рядом с кроватью сапоги, со скрипом поднялась и решительно направилась к выходу.

— Миледи Инквизитор, вам нужно… — снова затараторила эльфийка, преграждая ей путь.

— С дороги! — рявкнула Хивэл, грубо отталкивая нерадивую служанку. Та со вскриком рухнула на пол, но взбешённой гномке было всё равно.

Она широкими быстрыми шагами пересекала коридор за коридором, не обращая внимания на перепуганных её мимолётным появлением обитателей Зимнего Дворца, на их возгласы, на попытки её притормозить. Каждое движение отдавалось болью, лишь разогревавшей внутренний костёр негодования. В каком-то полуамоке она добралась до своих покоев и с ноги вынесла запертую дверь.

Им нужно решение — они его получат.

Кадаш с корнем бесцеремонно вырвала один из ящиков стола. Влетит в копеечку вместе с дверью, но ей было глубоко плевать. Толстенная книжища с глазом-солнцем на обложке с глухим ударом упала на пол. Инквизитор присела за ней, почти не нагибаясь, подняла и зажала подмышкой, прижав аккурат к больному ребру.

Одна из немногих поддерживавших её все эти годы вещей была сломана.

Из залы дворца, в которой проходил Совет, раздавались громкие голоса. Сомнений не было, там шли ожесточённые и абсолютно точно не ведущие ни к чему путному дебаты о Соласе, кунари и дальнейшей судьбе Инквизиции. Её Инквизиции.

Той самой Инквизиции, когда-то сильной, а ныне истерзанной внутренними и наружными распрями под стать своему лидеру.

Сторожившие вход орлесианские солдаты явно не ожидали разъярённой Инквизиторши. И не они одни. В зале воцарилась мёртвая тишина, когда перед Вестницей с хлопком распахнулись двери. Кто-то тихо охнул. Герцог Сирил замер, открыв рот на полуслове. Не сбавляя темпа, гномка твёрдой походкой пересекла помещение, нагло заняв своё место рядом с пребывавшей в ужасе от такого появления Жозефиной.

Смущения не было. Были лишь злость, боль и усталость.

Все находившиеся в зале люди неприкрыто буравили изуродованное шрамами, бинтами и мышцами тело леди Инквизитора. Она же в ответ исподлобья смотрела на восседавшую перед ней троицу из Верховной Жрицы и послов Ферелдена и Орлея казавшимися почти белыми, светло-серыми глазами. И этот холодный прожигающий взгляд вкупе с побитым внешним видом гномки и залегшими в глазницах чёрными тенями красноречиво говорил о буре, что сейчас здесь начнётся.

Сирил невольно зажал рот, тщетно пытаясь скрыть отвращение от вида её испещрённой ранениями кожи. Банн Теган шокированно моргал, не в силах отвести взгляд от скрытой под бинтами культи. Вивьен же осталась невозмутимой.

— Леди Кадаш, как вы себя чувству…

— Вы все знаете, что это?! — бесцеремонно перебила Жрицу гномка, подняв над головой книгу. Тяжёлая, но намного легче родного двуручного меча. Почти пушинка. — Предписание Верховной Жрицы Джустинии Пятой о создании Инквизиции!

Её хриплый громкий голос многократно усиливался эхом и гремел в тихой зале, словно драконий рык перед самым извержением огня.

И огонь уже горел.

— Мы поклялись закрыть Брешь, найти ответственных за её создание и восстановить порядок! — гномка развернулась к орлесианской знати, приглашённой поглазеть на Совет в качестве свидетелей и понятых. Многие тут же потупили взгляды, отвернулись. — С чьего-либо одобрения или без! И мы это сделали!

Краем зрения она увидела в толпе Кассандру. Та была поражена не меньше других, но, тем не менее, дружелюбно кивнула, одобряя речь Инквизитора.

Это придавало сил больше, чем бушевавший в душе гнев.

— Мир спасли те, кто делал должное, несмотря ни на что! И это не вы! — она развернулась обратно к послам, смерив каждого красноречивым взглядом ледяных мрачных глаз. — Жителей Ферелдена спас не политический альянс или какое-то сверхважное решение королевы. С гражданской войной в Орлее покончила не бережная дипломатия. Церковь удержалась на плаву не благодаря собраниям Владычиц. Как таковой организованности у вас никогда и не было! Даже сейчас вы спешно собрали Совет, надеясь, что я не оклемаюсь до его окончания! Не повлияю ни на что! Но вы так и не смогли ничего решить!

По залу пробежал шёпоток. Не обращая на него внимания, гномка посмотрела прямо в глубокие глаза Вивьен, спокойно восседавшей между послами. На лице у той не дрогнул ни один мускул. Лишь лёгкая недоумевающая улыбка. Это она позволила им собрать заседание, не позаботившись об Инквизиторе. Это она позволила игнорировать ставшую ей бесполезной пешку. Добилась своего, заняв место на самой верхушке Церкви и Игры, и забыла о той, кому этим обязана.

Но Хивэл помнила. И больше не собиралась давать новоявленной Жрице Виктории играться с собой.

Откуда-то сбоку прилетел ветерок из сада, встрепенувший короткие светлые волосы и обжёгший и без того ноющие шрамы. На мгновение гномке показалось, что её отныне навсегда потерянная рука на месте, что пальцы у той сжаты в кулак в желании со всей дури заехать сидящим перед ней по высокомерным лицам. Всего на мгновение… Нужно закончить этот фарс.

— Но раз уж у вас так чешутся руки показать свою важность, то пожалуйста! Кичьтесь! Треплитесь! А я спасать мир! Снова!

И под испуганные возгласы она с силой и грохотом бросила книгу на пол. После чего на одних пятках развернулась и широкими шагами отправилась прочь. Словно боевой клич разъярённого дракона тишину громом разрезали её последние слова.

— С настоящего момента Инквизиция расформирована!

Отойдя от заскрежетавших за ней дверей и обескураженных стражников на безопасное расстояние, она с невольно прорвавшимся из уст смехом дала-таки волю слезам и, тяжело выдохнув, прислонилась к одной из стен, чувствуя, как предательски подкашиваются ноги.

Гнев медленно затихал, уступая место тягучей усталости, подпитываемой ноющей болью в ребре, шрамах и культе. Но впервые за долгие годы Хивэл чувствовала воистину огромное облегчение.