«Стой! Это плохая идея! Стой, ты пьяна!»

Хивэл насильно заглушила Источник, левым плечом открывая жалобно скрипнувшую дверь и вваливаясь в крохотную квартиру. Внутри разило смесью вони протухшей выпивки и чего-то заплесневелого, но гномке было абсолютно плевать. Шатающимися ногами она прогарцевала сквозь царивший на полу бардак из пивных бутылок и с грохотом водрузила завернутую в парусину увесистую штуку на такой же ветхий, как дверь, стол.

— Ду-у-ух! – позвала она, икнув и трясущейся рукой подожгя лучину. – Ты здеся?!

«Здесь,» — ответил тихий шёпот где-то в левом ухе.

— Ты-ы можешь кое-чё-а сделать? – Кадаш содрала парусину, обнажая затхлой комнате очередной тёмный протез руки, слишком роскошный для окружающей обстановки. Не нужно было говорить, что именно, она хотела: Непреклонность в её голове и так хорошо считывала мысли.

«Могу. Но будет больно.»

Услышав ответ, гномка тут же удовлетворённо стащила с себя шитую-перешитую рубашку, и, кинув ту в груду бутылок, принялась надевать прилагавшуюся к приобретению кожаную портупею со множеством ремней, креплений и чехлом для защиты культяпки от натирания.

«Стой! Ты искажаешь её!» — Источник попытался остановить её, но Хив, в которой сейчас было столько алкоголя, что её разум совсем-совсем ничего не соображал, вцепилась зубами прямо в бинты не до конца зажитого ожога на плече. От острой боли древние эльфы отпрянули.

— За-аткнулися! Ясно-вам?! – рявкнула она в пустоту, возвращаясь к застёжкам.

«Не надо. Тебе это не нужно.»

«Но ей же нужно остановить Соласа!»

«Она справится и без этого!»

— Без чего?! – подала голос Кадаш, застёгивая на культе чехол портупеи. – Без чего?!! Легко вам говорить, не вы ж, уёбки – ик! – п-потеряли тут всё!

Он лежал перед ней на парусине. Такой чёрный. Такой металлический. Прошлый расплавился в потоке магического фиолетового пламени. Этот должен быть устойчивее. Меньше дагнина работа, больше тевинтерская. Но разве это важно, если совсем скоро он станет с ней единым целым и зафункционирует, как нормальная полноценная…

«Ты больше, чем твоя рука!»

— Вовсе нет! — Кадаш окончательно застегнулась и, тяжело дыша, оперелась на стол, — Я проиграла ему!

Она решила пойти на Соласа в одиночку. В лобовую. За что поплатилась куда сильнее, чем обожжённым лицом и окончательно отказавшими от переломов из-за падения с высоты ногами. Смерть наконец-то настигла Инквизитора, и ей до сих пор не было полностью известно, что случилось тогда, на дне озера, но очнулась гномка с ещё одним жильцом в своей и без того перенаселённой голове.

И этот жилец поддерживал в ней жизнь, здоровье и силы куда лучше драконьей крови.

«Поэтому должна взять реванш любой ценой,» — подозрительно ласково улыбнулась где-то внутри черепа Непреклонность.

Она погладила протез и бережно взяла его целой рукой. Ещё пара мгновений и экс-Инквизитор наконец-то расстанется с главной своей слабостью. Снова крепко возьмёт оружие. Прекратит чувствовать каждую ночь боль от того, чего нет. Наконец-то подрежет сильно отросшие волосы и переправит прическу так, чтоб пряди скрыли пиздец на правой половине черепа. И уберёт ту часть помойки в комнате, которую чисто физически не могла бы. Дракон внутри пьяно заурчал. В предвкушении трясшаяся Кадаш перехватила протез и попыталась впихнуть в тёмную трубку культю. Ключевое слово: попыталась, ведь координации у набитой алкоголем до отвала Хив практически не было.

И Источник воспользовался заминкой.

«Бойся своих желаний.»

Плоть дёрнулась, прорвала ткань, соприкоснулась с металлом и острая боль пронзила всю культю от кончика до шеи, молниями отдавшись в мозг и заставив заорать во всю глотку. Мясо, кожа, кости – всё заплавилось, как в тот день, когда Якорь разбушевался окончательно, и начало с глухим чавканьем облеплять тёмный металл протеза, кисть которого вдруг ожила и задёргалась в конвульсиях. Гномка отступила, запнулась об одну из бутылок, упала на пол, корчась в муках и хватаясь за всё ещё чуждую ей руку. Оно ползло вверх и тянуло вниз. Оно забирало, чтобы построить заново. Оно мяло и лепило, будто из свежей глины. Когда всё закончилось, одержимая желанием пошатываясь поднялась с пола, ошалело разминая когтистую металлическую кисть с вросшими в неё кусками кожи, плоти, ткани и вен.

Наконец-то.

От неожиданности увиденного, Хив отпрянула от стола, уронив протез, точно так же, как в видении, споткнулась об бутылку и рухнула. С той лишь разницей, что схватилась за начавшую раскалываться голову, а не за кисть. Опьянение ушло так, будто его и не было.

— Нет! Верни! Нет-нет-не!..

Её начало рвать всем, что она выпила за этот вечер, заставив резко перевернуться на карачки. Сдерживая порывы, она быстро добралась до стоявшего в углу кувшина с водой и вывернула всё туда.

«Твоя одержимость была крайней мерой и ты это знаешь,» — холодно заметил Источник. – «Так что, будь добра, следи, чтобы твой дух не перестал быть твоим.»

— Зат… книтесь… - Кадаш трясло, из носа и глаз что-то тоже начало течь, как и изо рта, неправильно застёгнутые в пьяном угаре ремни от надетой на тело кожано-тканевой конструкции начали казаться тесными. Она вытерла тыльной стороной руки рот и потянулась за ближайшей тряпкой, чтобы вытереть пролившееся пол. Не сразу до неё дошло, что это оказалась её рубашка.

— Да чтоб вас! – бедная «тряпочка» полетела в стену. Следом за ней гневно полетела одна из бутылок. А затем ещё одна. Нет! Бутылок мало! Нужно уничтожить что-то крупнее!

«Успокойся, помнишь же минратоские цены на мебель,» — зашелестел Источник, видимо увидев, что гномка потянулась за стулом. – «Ты всё ещё можешь его использовать, но без таких крайностей. И лучше больше не пить.»

«О, а про выпивку я с ними согласна! Да и постираться нам тож' пора было.»

«А с тобой у нас сейчас будет отдельный разговор!»

Голоса заругались о чём-то своём, малопонятном, а их горе-носительница обречённо плюхнулась на стул и вцепилась рукой в голову, пытаясь подавить накатившие эмоции. Дура, совсем потеряла голову от простой возможности вернуть утраченное, едва не осквернив единственное, благодаря чему была ещё жива. Чем она тогда лучше Соласа, которому позорно проиграла в прямом столкновении? Из отражений в бутылках на неё смотрело истинное уродство с серо-жёлтыми глазами. Она зажмурилась, ей не хотелось себя видеть с тех пор, как она содрала с головы бинты. Кисть невольно сползла на остатки уха на обожённой половине головы, но даже так Хив не могла заглушить шепот в темноте своих и совсем не своих мыслей.

Ободранные потемневшие ногти провели по щеке, оставляя красные борозды в и без того изуродованной коже. Хотелось зареветь, удариться в истерику, но сил на это будто не осталось. Да и зачем?..

Был лишь один способ на время заткнуть голоса в голове и ту часть себя, которая ненавидела жалкую беспомощную развалюху, которой Кадаш на этот раз по-настоящему стала. Забыть о проигрыше и одиночестве, снова почувствовать себя прежней.

— Пошли вы все, — буркнула она и потянулась за одной из целых бутылок с гномьим элем. Взгляд метнулся к свёртку и только сейчас она заметила в нём диск с шафтом, как у прошлых протезов.

Плевать.

В горло потекло пойло.

«Мда, придётся что-нибудь придумать…»