— …вы почти сорвали пару, вы понимаете это? — грозно наседает на них Кандакия. Сайно надеется, он выглядит хотя бы чуточку виноватым, хотя он уж точно не виноват в том, что аль-Хайтам мудак. На его противной физиономии и сейчас ни капли раскаяния. Сайно буравит его взглядом и пропускает половину мотивирующей речи Кандакии и слышит только, когда она резюмируют: — В общем, вы не встанете из-за этого стола, пока не научитесь вести себя по-человечески. Считайте, это ваш стол дружбы.

Она улыбается, постукивая по столешнице изящным ноготком, и у Сайно все внутри переворачивается. Кандакия практически того же возраста, но рядом с ней кажется, что ты, как непослушный сын, попал на суровый разговор к матери.

А Сайно даже не помнит своей матери.

— У меня нет на это времени, — хмурится аль-Хайтам. Сайно кривится — посмотрите-ка, кто подал голос. Думал бы об этом до того, как говорить одногруппникам: «До настоящих книг вы еще не доросли, может, начнете со словарей?». Тьфу.

— На бесполезные споры у тебя время находится, — отбривает его Кандакия. Сайно бы ей поаплодировал, если бы не был непосредственным участником этого тупого наказания. — Я рассчитываю, что мне не придется повторять дважды.

Кандакия наконец отходит в дальний угол аудитории поворковать с Дехьей, и они с аль-Хайтамом мрачно переглядываются.

— Не понимаю, почему мы должны это делать, — подает голос тот. — Мы взрослые люди, а она всего лишь староста, у нее даже нет административных прав нас наказывать.

— Хочешь сказать ей об этом? — предлагает Сайно. Они синхронно поворачиваются в ту сторону, Кандакия с улыбкой машет им рукой.

— …не особенно, — через силу выдавливает из себя аль-Хайтам. Ну да, признать, что у тебя вызывает какой-то иррациональный страх одна единственная женщина, — это задачка не из легких. Хоть в этом Сайно его понимает. Он вздыхает.

— Вот и я тоже.

На следующий же день выясняется, что одним днем Кандакия ограничиваться не собирается. А еще — что аль-Хайтам предусмотрительный сукин сын и сидеть с ним смертельно скучно. Он просто утыкается в свою книгу и сидит безмолвной статуей пару часов, не испытывая от этого, кажется, никакого дискомфорта.

Сайно пытается тоже — на третий день он приносит конспекты и раскладывает их на столе, но сконцентрироваться под чужими взглядами сложно. Да и после пар в этой аудитории остается позаниматься немало студентов, так что, как бы они ни пытались быть тихими, шум все равно стоит довольно раздражающий.

Он вздыхает и утыкается лбом в стол, закрывает голову капюшоном толстовки и отчасти надеется, что уснет и проспит все оставшееся время наказания.

…у меня ничего нет…

…это очень плохо…

…говорят, преподаватели начали следить за этим…

…я вздернусь, если не удастся получить новую…

…обратись к Тигнари, у него всегда что-нибудь да найдется…

Кажется, ему и правда удается задремать, потому что разговор где-то над ухом сливается в малоразборчивую, но раздражающую речь. Сайно поднимает голову и мрачно оглядывается, но студентов, которые говорили тут недавно, уже нет.

— Кто такой Тигнари? — спрашивает он вслух. Аль-Хайтам ему, конечно, не отвечает, так и сидит, уткнувшись в книгу, а в своих наушниках он наверняка вообще ничего не слышит. Сайно пинает его под столом.

— Не разговаривай со мной, — аль-Хайтам морщится, но даже не поднимает на него взгляд.

— Разве наш «стол дружбы» не предполагает, что мы должны общаться?

— Необязательно. Фактически цель этой затеи в том, чтобы мы могли мирно сосуществовать на одной территории. Пока ты меня не трогаешь, мир не подвергается никакому риску.

От его нравоучительного тона у Сайно сводит зубы. Как будто он тут единственный, из-за кого их оставили на скамье переговоров.

— Неважно, — бурчит он. — Глупо было полагать, что с тобой можно контактировать как с человеком, а не представителем инопланетной агрессивной цивилизации.

Аль-Хайтам чуть приподнимает брови, Сайно из-под стола показывает ему фак.

Вот и поговорили.

В кафе при университете, как всегда, шумно и полно народу. Сайно предпочитает никогда не задерживаться там надолго: куда как проще взять что-нибудь перекусить на ходу и выскользнуть на улицу.

Но в этот раз очередь почти не двигается, Сайно отвлекается на акашу и пропускает момент, когда где-то впереди начинает нарастать шум — испуганный ворох голосов прокатывается сквозь ряды словно лавина. Он вытягивает голову, но из-за кучкующихся людей ничего не видно. Да и роста он небольшого, так что обычно только и остается что утыкаться взглядом в чужие затылки. Сайно этим довольствоваться не любит. Так что он пускает локти в ход и протискивается вперед.

На полу сидит какой-то парень, вид у него потерянный, будто он вообще не понимает, где оказался. Кто-то порывается его поднять: тот дергается и почти заваливается на бок, пытается что-то сказать, но вместо речи получается только какое-то мычание. Выглядит это, откровенно говоря, плохо. Настолько плохо, что Сайно подумывает, стоит ли вызвать скорую.

И пока он только думает, мимо него протискивается еще один студент.

— Разойдитесь, — спокойно командует он. В его голосе нет никакого давления, но его все равно слушаются. — Вынесите его на воздух, возьмите с двух сторон. Ты, вызови скорую.

Он так легко координирует чужие действия, что в нем безошибочно угадывается человек, привыкший брать на себя ответственность за других . Староста курса? Сайно присматривается: ростом не выше него самого, черные волосы собраны в низкий аккуратный хвост. Черты лица рассмотреть не удается, он слишком быстро отворачивается, и вся собравшаяся небольшая группа спасения покидает помещение. Все происходит так слаженно и молниеносно , что Сайно толком не успевает ничего понять. Он думает некоторое время пойти за ними, а потом слух его улавливает обрывки чужих разговоров.

...говорят, это уже четвертый за месяц…

...видимо, все из-за той дряни…

...хорошо, что я не стала пробовать…

Сайно ищет взглядом говоривших, но стайка девушек уже тоже торопливо огибает его и убегает из кафе. Впрочем, они бы все равно не стали с ним разговаривать. В качестве информации к размышлению достаточно и этого.

Ситуация увлекает его настолько, что весь вечер и утро следующего дня он читает новости за последние полтора месяца. Больше всего информации, как ни странно, оказывается в университетской газете — в этой смеси слухов наконец-то прорезается что-то любопытное.

— Ты знал, что в нашем университете распространяют какой-то новый наркотик? — спрашивает Сайно, когда они с аль-Хайтамом снова оказываются за одним столом. — Уже несколько человек оказались в больнице.

Аль-Хайтам вздыхает с чрезвычайно обреченным видом.

— Почему ты снова со мной разговариваешь?

— Потому что это кажется важным, а ты иногда кажешься умным, — Сайно поверить не может, что говорит такое, но он всегда был прямолинейным, а это правда, как бы аль-Хайтам его ни раздражал. Это неожиданно работает. Тот откладывает книгу и смотрит на него с долгим невыразительным прищуром.

— Ты не думаешь, что этим должна заниматься полиция? Каждому положено заниматься своим делом.

Сайно постукивает ручкой по столу и пожимает плечами — может быть, он и правда пересмотрел слишком много детективных сериалов. Но ему кажется, будучи студентом, проще заметить то, на что полиция даже не обратит внимания.

— Ничего такого. Просто подумал, что мы можем присмотреться. Изнутри. Наркотики распространяет кто-то среди студентов. Этот кто-то должен быть достаточно общительным и компанейским парнем. Те, кто отравились, так его и не сдали.

— Возможно, это кто-то из администрации. Или просто имеет достаточно влияния по учебной части, — аль-Хайтам запоздало спохватывается и утыкается обратно в книгу. — Забудь. Я не буду в этом участвовать.

— А уцеловать? — почти не задумываясь, переспрашивает Сайно. В глазах у аль-Хайтама, разом окаменевшего, отчетливо читается системная ошибка. — Ну знаешь, участвовать от слова «части» и уцеловать… а, забудь.

Катастрофа. На секунду он потерял бдительность — в тот момент, когда аль-Хайтам показался ему на какую-то крохотную долю нормальным парнем, но нет, и правда показалось. Достаточно было и того, что люди просто не понимали его шуток, необязательно смотреть на него так, будто он своими словами кого-то убил.

Сайно вздыхает и снова возвращается мыслями к своим рассуждениям. Кто-то достаточно популярный. На уме у него вертится только одно имя.

— Так кто такой Тигнари? — переспрашивает он второй раз за неделю. Ему кажется, в этот раз аль-Хайтам не ответит, но тот все же неохотно подает голос.

— Понятия не имею. Почему не спросишь у Кандакии?

И это неожиданно хорошая идея.

Кандакия смотрит на него недоверчиво, но Сайно стойко выдерживает ее взгляд. Когда она не отчитывает их с аль-Хайтамом за «неподобающее поведение», с ней становится не так уж сложно контактировать.

— Тигнари? — переспрашивает она. — А я думала, ты предпочитаешь учиться сам.

Сайно хмурится — конечно, сам. Он, может быть, не гений, и есть много вещей, которые кажутся ему ужасно скучными, но учеба для него не что-то из разряда невыполнимого.

При чем тут Тигнари?

— А, это же тот хорошенький пай-мальчик со второго курса! — встревает Дехья, до этого смирно переписывавшая конспект. Кандакия мимолетно хмурится и тычет пальцем в бумаги, как бы напоминая ей, что делать.

— Для тебя все хорошенькие, — бурчит она недовольно. — Пока дело не касается истории.

— Все хорошенькие, но одна ты — восхитительная, — без всякого намека на совесть или смущение парирует Дехья с широкой усмешкой на лице и снова послушно утыкается в записи. Щеки Кандакии едва заметно розовеют, и она прочищает горло, прежде чем повернуться обратно к Сайно с привычным строгим выражением лица.

— Так зачем тебе Тигнари?

— Просто часто слышу, как одногруппники говорят о нем, — и это даже правда, потому что несмотря ни на что Сайно не любит врать. Неважно, что это не вся правда. — Мне кажется, какая-то часть университетской жизни проходит мимо меня.

— О, вот как, — Кандакия закусывает губу и в ее взгляде появляется что-то, напоминающее сочувствие. Сайно надеется, она не будет учить его социальным взаимодействиями — у него с этим все в порядке. Некоторые люди считают его хмурым и неприветливым, некоторые просто его почему-то боятся, но в целом, его отношения с обществом он бы назвал нейтральными. Сайно это устраивает. Кандакия вздыхает и вертит в руках ручку. — Он староста второго курса, так что мы и правда немного пересекались. Я думаю, дело в том, что он хорошо учится и никогда не отказывает в помощи, так что некоторые… как бы сказать помягче, сели ему на шею. Если среди них есть наши однокурсники, тебе стоит сказать мне.

Голос ее приобретает обманчивую материнскую мягкость — и это опасный знак. Хорошо, что в этот раз объект ее гнева не Сайно.

— Я их не видел, — быстро предупреждает он. — Только слышал разговоры несколько раз.

Кандакия погружается в тихую задумчивость — и это, наверно, хороший шанс распрощаться. Сайно как раз поднимается на ноги, когда Дехья снова поднимает на него взгляд.

— Если захочешь познакомиться, после двух он обычно сидит в библиотеке у дальнего окна.

— Дехья! — мгновенно вскидывается Кандакия, но уже поздно — и Сайно ей очень, очень благодарен. Возможно, стоило с самого начала пойти к ней.

— Что? Я первый раз вижу, что Сайно кем-то интересуется, не лишай меня возможной романтической истории.

Сайно прикрывает глаза на секунду — нет, хорошая была мысль не идти к Дехье напрямую.

— Спасибо, — бормочет он. — Но дело, правда, не в этом.

Дехья еще посмеивается ему вслед, а Кандакия отчитывает ее немного сердито, но Сайно их уже не слушает.

На следующий день Сайно едва дожидается означенных двух. День скучный и тянется бесконечно долго. Как на зло, две пары у них с престарелым преподавателем, который рассказывает о своей жизни больше, чем о предмете. Сайно немного завидует аль-Хайтаму, который может себе позволить надеть наушники и игнорировать его бубнеж, вчитываясь во что-то свое. Когда в прошлый раз преподаватель пытался уличить его в невнимательности, аль-Хайтам без запинки ответил на все его вопросы по всей программе курса, а потом еще и прошелся по нескольким неточностям в лекциях. Они потратили на это целую пару, но больше его преподаватель не трогал.

Как же бесит.

Зачем он вообще тогда ходит?

Сайно скатывает шарик из листа бумаги и некоторое время подумывает запустить аль-Хайтаму в голову, но в конечном счете решает, что это уж слишком мелочно и по-детски.

А еще через ряд сидит Кандакия, и ее внимание Сайно тоже сейчас не нужно.

Пары заканчиваются в час, еще час он добросовестно отсиживает рядом с аль-Хайтамом — в этот раз они даже не разговаривают, потому что аль-Хайтам, как обычно, предпочитает его игнорировать, а Сайно слишком взбудоражен, чтобы чем-то делиться. К двум он оказывается свободен — как по часам, и, возможно, по тому, как он спешит в библиотеку, и правда похоже, что он спешит к возлюбленному, а не… подозреваемому?

Сайно не уверен, что подозревает Тигнари, но это имя повторяется слишком часто, и больше у него все равно нет зацепок. Тигнари явно популярен, так что, как минимум, должен бы что-то знать и слышать. Поговорить с ним будет не лишним, верно?

Пожалуй, пока можно оставить его в ранге свидетеля.

Нужное место он замечает сразу. За столом пока никого, зато там разложены книги, а на стуле висит рюкзак — значит, Тигнари и правда где-то здесь. Сайно оглядывается, так никого и не заметив, и подходит ближе. Раз никого нет, значит, это неплохой шанс осмотреться.

Книги на столе мало похожи на то, что должен изучать студент, квалифицирующийся на Древнем Сетехе. Ядовитые и галлюциногенные грибы и растения? Серьезно? Рядом — испещренные аккуратным, почти каллиграфическим почерком записи. Сайно едва успевает кинуть на них взгляд.

— Нужна помощь?

Голос безупречно мягкий и вежливый — такой тон, рядом с которым хочется сесть в кушетку психолога и рассказать обо всем, что тебя беспокоит. Сайно оборачивается рывком и чуть не отшатывается назад, потому что — о черт — это тот парень из кафе. Он и правда староста, вот ирония. Волосы у него сейчас распущены, передние пряди подкрашены зеленым, и хоть лица его Сайно не видел, уверен, что не ошибся.

Как там сказала Дехья, пай-мальчик? Вот он?

Она его вообще не разглядела. Сайно прямо сейчас готов биться об заклад, что простую широкую футболку без рисунка этот парень — Тигнари, это все-таки Тигнари — готов в любой момент сменить на какую-нибудь с жутким принтом и отправиться на рок-концерт. Если честно, для Сайно он выглядит тем человеком, что не пропускает ни одного. А еще в нем чувствуется твердость духа — так что Кандакия наверняка тоже не права. Он бы никогда не позволил сесть себе на шею. Сколько бы Сайно ни торчал в стороне, он на удивление неплохо научился разбираться в людях. И прямо сейчас он уверен: если Тигнари считают ангелочком, значит, он неплохо притворяется.

Сайно не любит людей, которые притворяются.

— Так вам помочь? — с нажимом повторяет Тигнари, в его мелодичном голосе четко слышится нетерпение, и Сайно только сейчас понимает, что вот уже несколько минут глупо его разглядывает. — Вы что-то потеряли?

— Голову при виде тебя, — быстрее, чем успевает об этом подумать, отвечает Сайно — и это вообще-то катастрофа. Он никогда не начинает знакомство с шутки — никогда. Это способ если не расположить к себе собеседника, то хотя бы показать, что он безобиден. Большинство считает Сайно чудаковатым, но не более, в этом и смысл. Начинать знакомство с шутки, поразительно похожей на подкат, — это плохо, очень плохо. Взгляд у Тигнари холодеет.

— Это я заметил. Что-то еще? Я немного занят.

Сайно мотает головой. Нет-нет, этот позор он лучше переживет в одиночестве. Он ретируется так быстро, что даже забывает, что вообще-то собирался с Тигнари поговорить.

Но это становится неважно. Потому что уж теперь-то он однозначно переезжает в ранг подозреваемых.