Он не любил её. По уважительной причине.

Дина вздрогнула и прикрыла глаза в испуге, когда кулак врезался в грязную бетонную стену в паре сантиметров от её головы. Минутой ранее Виктор резко и довольно грубо выволок её за руку из клуба, не позволив ни вырваться, ни выяснить причину столь внезапной вспышки агрессии. Здесь было темно и холодно, за стеной слышался приглушённый гул посетителей и биты современных танцевальных хитов, быстро заменивших живые выступления Канарейки. Сегодняшней ночью клуб Романа Сайониса был переполнен, и Дина не видела ничего зазорного в том, чтобы расслабиться вместе с остальными, немного выпить и, возможно, даже потанцевать, чего она не делала уже довольно давно. Утром у неё не планировалось никаких поручений от босса или деловых поездок вместе с ним, а потому Канарейка сразу обосновалась у барной стойки, решив начать свой вечер с текилы.

Дина заметила, как удовлетворённо кивнул Роман, когда она разговорилась с небольшой группой VIP-гостей, чьё постоянное присутствие приносило клубу немалый доход, и от чьего настроения вполне могла зависеть репутация и будущее заведения. Двое по виду состоятельных мужчин со своими очаровательными спутницами с удовольствием приняли участие в беседе, и пусть Дина не всегда понимала их юмор, связанный с бизнесом и экономикой, годами натренированная обворожительная улыбка помогала расположить к себе собеседников практически из любых слоёв общества, в том числе высших.

— Я рад, что хоть кто-то из моих ближайших подчинённых проявляет интерес к деятельности клуба, — с широкой улыбкой заявил Роман, подошедший к Канарейке после того, как завершился её разговор с новыми знакомыми.

— А разве… — Дина слегка оглянулась, ища взглядом Виктора, на что Сайонис, догадавшись, о ком она хотела спросить, лишь махнул рукой в перчатке из дорогой кожи чёрного цвета.

— Вас нельзя сравнивать, моя дорогая. Но, по секрету между нами, — он наклонился к ней ближе и понизил голос, в чём не было необходимости, поскольку из-за громкой музыки даже находясь рядом не всегда можно было друг друга расслышать, — кое в чём ты всё же его превосходишь…

Но услышать о паре пунктов превосходства ей так и не удалось. Романа отвлекли прибывшие деловые партнёры, и Дина снова осталась предоставлена сама себе. От алкоголя и приторной смеси всевозможных духов и одеколонов начинало мутить, однообразная мелодия прибавляла к лёгкому головокружению болезненную пульсацию где-то в области затылка. Рассчитавшись с барменом и подкинув щедрые чаевые, Дина поспешила к запасному выходу, стараясь не наталкиваться на танцевавших людей и обжимавшиеся у стен парочки. Ей срочно был необходим свежий воздух, пока не любой ценой, но уже на грани.

Она почувствовала, как сильная рука стиснула её предплечье и рывком потянула к железной двери, ведущей на улицу.

От Зсасза можно было ожидать чего угодно, именно поэтому Канарейка прикрыла глаза, морально приготовившись вернуться в клуб с разбитой губой или синяком на всю скулу. Или вообще не вернуться.

Это был всего лишь не самый сильный удар, направленный в стену, но в её ушах он прогремел подобно взрыву. Казалось, даже крысы, копошившиеся в больших мусорных пакетах, притихли, ощутив опасность. Но если у этих грызунов была возможность скрыться, то Дина в попытке сбежать рисковала словить пару идеально заточенных ножей в спину.

— Что ты сказала ему про меня? — голос Виктора был тихим, но вызывал неподдельный ужас, который Дина не должна была демонстрировать, если не хотела до конца жизни повесить на себя ярлык лёгкой добычи. — Отвечай, сука.

Она пропустила оскорбление мимо ушей и открыла глаза, встретившись со взглядом, полным ненависти — слишком обжигающей, чтобы пытаться бороться с ней. Зсасз не убирал кулак; видимо, ему нравилось ощущение абсолютного контроля над ситуацией. Некстати вспомнилась поговорка про «с кем поведёшься», и на мгновение уголок губ Канарейки приподнялся.

— Ничего я не говорила, — она старалась быть сдержанной, чтобы не спровоцировать новый поток агрессии, — Роман похвалил меня.

— Похвалил? — Виктор резко отстранился, и Дина скривилась от его напряжённого смешка. — А за что тебя хвалить? За тупое наштукатуренное лицо и задницу, которой ты, как последняя шлюха, вертишь перед боссом? Видал я таких, и, знаешь, как они все закончили?

Она знала.

— Элизабет, — он провёл указательным пальцем по длинному шраму на локте левой руки, — позволила своим грязным губам коснуться щеки босса. И лишилась их через два дня вместе с половиной лица. Мадлен и Анита, — он прикоснулся подушечкой пальца чуть ниже к двум отметинам, неровно пересекавшим друг друга, — недопевички, что были до тебя, уверенные в том, что смогут увеличить гонорар, раздвинув ноги перед Романом. Очень удивились, когда у них там оказались стволы пушек, но возразить не успели. Мне продолжать?

Она покачала головой, дав отрицательный ответ. За дверью запасного выхода послышался звук разбитого стекла. Скорее всего, очередной перебравший гость не справился с собственными руками, и стакан с какой-нибудь ядрёной смесью фирменного барменского пойла оказался на полу.

Зсасз тоже это услышал и изменился в лице. Дину всегда поражала его способность «переключаться»; он больше не излучал гнев — только собранность и готовность немедленно вернуться к работе.

Приоткрыв дверь, он последний раз повернулся к ней, всё ещё стоявшей у стены и не решавшейся делать лишних движений, после чего протянул руку и провёл большим пальцем по её щеке, будто стирая невидимую слезинку.

— Жду не дождусь, когда ты присоединишься к моей убийственно потрясающей коллекции.