— Матушка?

Тихий голосок пробился в затуманенное усталостью сознание. Тьма сомкнулась подобно глубокому озеру над головой, затаскивая всё глубже и глубже, на самое дно. Щупальца кошмара обвили конечности, погладили по шее, чтобы в следующую секунду придушить. Лисса тонула в собственном ужасе. И будто бы не желала из него выбираться.

— Матушка!

Её схватили за плечи, начали с силой трясти — голова, словно марионетка без верёвочки, мотнулась назад, ударилась об стену. Боль пришла внезапно, стоном вырываясь изо рта.

— …трогай её! Фри… — ещё один голос, на этот раз мужской. Острые когти зарылись в волосы у виска, когда рука легла на затылок, придерживая от дальнейшего вредительства. 

Глаза разлипались тяжело. Над ухом неизвестные ненавязчиво переговаривались, и Лисса едва ли не провалилась во тьму снова. Но нечто тянуло её в реальный мир. 

Этим нечто оказалось нависшее прямо над ней бледное лицо со знакомыми чертами. На Лиссу смотрела… она сама?

— Матушка! Ты очнулась! — девушка подорвалась с места, восторженно блеснув огромными глазами.

Не сразу удалось сопоставить факты — мысли текли засыхающим ручейком где-нибудь в Муспельхейме. Жажда обрушилась всей мощью на беззащитное горло.

Один всё-таки выполнил её последнюю просьбу. Позволил детям спуститься в темницу.

— Во… ды…

К губам приставили деревянную чашу, заливая необходимую жидкость в рот. Лисса прижалась к холодному боку сына, принимая его помощь. Никогда она не позволяла себе опуститься до подобного. И всё же была рада, что мгновения её слабости достались не жаждущим зрелища асам.

— Нам разрешили побыть с тобой до рассвета, — рокочущий голос Сверра успокоил. Они не очередное видение. Они не исчезнут.

Бывшая королева не видела его лица, но могла поспорить, что высокий лоб расчертили задумчивые морщины, в чёрных, как Бездна Гиннунгагап, глазах бликами переливалась ненависть, а широкий рот презрительно скривился. Пусть внешне он и пошёл в Эйнара, Лисса знала, что её яростная часть всегда будет жить в сыне.

— Почему ты так выглядишь, Фрида?

Брови дочери удивлённо взлетели, а взгляд заскользил по ладоням. Лисса хмыкнула, ожидая хоть каких-то слов. Не каждый день синяя кожа сменяется белой, а черные провалы вместо глаз — белком с ядовито-зелёной радужкой. Лишь только ресницы цвета снега остались в напоминание об истинной сущности.

— Фрейр сделал мне предложение, — пропищала она, потупившись. Сверр рядом издал нечленораздельный звук, почти искрящийся недовольством. — Фрейя сказала, что в Ванахейме лучше ходить во второй форме.

Лисса медленно кивнула и устало завалилась на бок. Сын ещё крепче обнял её, поддержал за спину и словно делал всё, чтобы отсрочить неминуемое расставание. Какой же он всё-таки ещё ребёнок, как бы ни пытался доказать обратное, размахивая мечом. Бывшая королева подтянулась и нежно уткнулась носом ему в щёку. 

— Фрейя права, — женщина пихнула застывшего изваянием йотуна в бок. — После моей казни вам обоим было бы неплохо покинуть Йотунхейм. И отказаться от родства со мной.

— Никогда! — Сверр едва не вскочил, но вовремя вспомнил, что на нём повисла мать. С обиженным сопением он уселся обратно. — Вы с отцом — величайшие правители Йотунхейма! И я не собираюсь прогибаться под Одина, только потому что того пожелали норны.

Он будто становился больше с каждым яростным словом, дышал как умирающий от удушья на виселице, заставлял себя придумывать пути отступления. Лисса понимала его. Пару дней назад она и сама горела этой войной, этой ненавистью, доспехами сжимающей тело в тиски. Сейчас сил не осталось. Жуткая фурия оказалась заперта глубоко внутри под гнётом усталости и смирения. Дети не должны закончить как она.

— В тебе говорит сердце, — вздох расползся тяжелой атмосферой вокруг. — Слушайте мой последний наказ, дети: убирайтесь из столицы. Чем быстрее, тем лучше. Фрида, даю тебе своё благословение. Фрейр — хороший правитель. Он о тебе позаботится, — отчаянная улыбка расчертила губы. — Сверр, отправляйся в Железный Лес. Ангрбода приютит тебя и заодно научит всему, что требуется. Пока ты с ней, я не беспокоюсь, что ты совершишь глупость.

— Но, матушка!

— Довольно, — холодно отрезала Лисса. — Не смей противиться моей воле. Не то окажешься в Хельхейме раньше срока, покрытый позором.

Ответить он не посмел. Фрида тихонько примостилась рядом, ласково поддалась рукам, тут же потрепавшим её по волосам. Согретая её дыханием, Лисса позволила себе устало расплыться на камнях. В этот миг не существовало ничего, что разрушало её жизнь. 

Только кровь от её крови.

— Локи просил передать, что сожалеет о случившимся, — наконец, подала голос Фрида.

— Неужели? — насмешка вырвалась сама собой. Ближе брата у неё не было никого, но его натура не позволила бы ему не вывернуть ситуацию в свою пользу.

— Один… не лишил его титула.

— Естественно, — ядовито выплюнул Сверр. — Старый змей пошёл на сделку. Небось и Йотунхейм за заслуги перед Асгардом получит, предатель скользкий.

— Я знаю, — так спокойно, как никто от неё не ожидал, вымолвила Лисса. Две пары пораженных глаз прожгли в её макушке дыру.

— Но как?! 

— Такова его суть, — просто пожала плечами женщина. — Его верность стоит дёшево, оттого я и рада: Один ещё не раз настрадается от его козней. А Йотунхейм будет в хороших руках.

— Матушка, ты здорова? — обеспокоенно осведомился Сверр.

— Да. Что-то не так?

— Ты не злишься, — почти прошептала Фрида. — Твои глаза потухли. Ты сама не своя.

— Не думайте о таких глупостях за пару часов до моей смерти.

Камера погрузилась в тишину. Слипающиеся под гнётом утомлённости веки умоляли дать себе время отдохнуть. 

Хель пока ещё не добралась до неё.

~ ~ ~

Бегающий туманный взгляд упёрся куда-то вперёд, в точку, которую никому не дано было разглядеть. Грубые гвардейцы подталкивали в спину, недовольно ворча себе под нос. Лисса не разглядела их лиц — шлемы не только защищали, но и скрывали своих обладателей. Её выдернули из беспокойного сна в руках сына, едва ли не за шкирку поставили на ноги и заковали в цепи. Будто действительно думали, что она способна выкинуть нечто опасное. 

Ухмылка на миг расчертила губы: слава бежала впереди неё.

Детей увели, не дав шанса проститься. Теперь уж точно навсегда. Рычащий голос Сверра ещё долго отбивался эхом от заплесневелых камней подземелья. В прошлом Лисса повела бы себя так же. Сейчас…

Смирилась. 

Успокоилась.

Сдалась.

Женщина путалась в ногах, спотыкалась на ступеньках, и воинам приходилось хватать её за локти, удерживая от падения. Впереди ждал эшафот — а она никак не могла взять себя в руки. Не могла не выглядеть жалкой на фоне Всеотца, которому победа далась столь же дорого, что и Лиссе поражение. Голова безвольно опустилась к груди. Может, удастся придушить себя массивным ошейником?..

Цепь дернулась, и её глаза взметнулись вверх. Зачем… Зачем они мучают её? Зачем заставляют смотреть? До помоста оставалось тридцать шагов.

Измождённые долгой войной йотуны глядели на неё словно на предательницу. На их усталых лицах клеймом отпечатались непонимание, злость и беспомощность. Сколько ещё продлится асгардский гнёт, когда уже второй правитель пал от руки Одина Всеотца? Мысли народа шепотками доносились до изувеченного сознания бывшей королевы. Вплоть до своего конца она будет с ними. Как когда-то давно поклялась.

Двадцать шагов.

В первых рядах Лисса заметила тех, кого могла бы назвать ближним кругом несколько лет назад. Расчувствовавшаяся Фрейя жалась к боку Локи в попытке согреться. Ни одна шуба не способна укрыть от ледяных лап тоски, сжимающих саму душу. Даже на расстоянии бывшая королева улавливала щемящую грусть и скорбь ванской красавицы. Казнью оборвалась многолетняя дружба с привилегиями. Вот ирония.

Задумчивый взгляд единственного глаза умудрился поймать Фрейр. Несмотря на окружавших его веттиров, он казался оторванным от реальности, обособленным от завывающего ветра, царапающего щёки маленькими льдинками. Фриды нигде не было. Лисса благодарно прикрыла глаза, точно зная, что он поймёт. Уголки губ короля Ванахейма на секунду взлетели вверх. 

Не стоило дочери видеть происходящий абсурд. Её нежная натура могла и не выдержать. Уважение к Фрейру в очередной раз возросло. 

Десять шагов.

Сверр тоже здесь. Из камеры прямиком в гущу толпы, согнанной поглядеть на провал королевской семьи Йотунхейма. Его кулаки сжаты столь сильно, что казалось, он вот-вот ударит ближайшего гвардейца, устроит потасовку, хоть как-то отвлечёт внимание от неё. Но он не смел. Знал, что будет только хуже. Лисса не могла больше смотреть на сына — духу не хватало. 

Впереди короткая лесенка, палач с мечом наготове и вечная тьма Хельхейма. Зато разделит участь мужа. В робких грёзах юности она надеялась на любовь столь крепкую, что и смерти не дано разлучить её с избранником. Должна же хоть какая-то мечта сбыться?

Её колени с громким стуком бахнулись о дерево наскоро сколоченного эшафота. Гвардеец открыл ошейник, давая ей мнимую свободу. Голос глашатая разнёсся на всю главную площадь Утгарда:

— Лисса, дочь Лафея, бывшая королева Йотунхейма и Муспельхейма, обвиняется в разжигании самой масштабной войны в Девяти Мирах, неподчинении Всеотцу, убийстве множества высокопоставленных персон Асгарда…

Из последних сил Лисса держала глаза открытыми, глотала ртом воздух, неспособная надышаться перед кончиной, и запоминала черты Всеотца, разместившегося на возвышении в нескольких метрах от неё.

Именно он довёл ситуацию до такого исхода.

Именно он во всём виноват.

— …и приговаривается к смерти через обезглавливание!

Лица коснулась повязка. Мир померк, в груди застрял последний вздох. Секундная вспышка боли…

И всё кончилось.