Побег я не готовила и не планировала. Знаешь, как собаки, неподдающиеся дрессировке, которые сбегают через открытые двери. Я была как эта собака. Я просто увидела возможность. Шанс.

Шанс…

У меня было с собой немного денег, должно было хватить, ну на неделю. Ну на полторы. Поэтому я их не тратила. Ела раз в два дня, спала на улице, обычно, пряталась от полицейских. Думала, что меня искали. Хах, я только в академии узнала, что ничего такого не было, заявление не подавали. Обо мне просто забыли. Но мне было страшно. Вернуться.

— Ты тогда познакомилась с моей матерью?

Не перебивай меня, прошу, иначе, я тебя за дверь выставлю. О чём я. А, да. Эти деньги, которые у меня оставались, я смогла растянуть на целый месяц. Правда, штаны, в которых я убежала, начали спадать, куртка порвалась, и я безумно хотела помыться.

Поначалу я делала тайники, чтобы спрятать туда вещи, но их находили и обчищали.

Ещё через месяц такой жизни и нескольких стычек с бездомными, я была уже готова плюнуть на всё и вернуться в родительский дом, жить на их условиях, выйти замуж за кого они скажут, посещать мероприятия…

— Что? Замуж за кого скажут? Блядь, даже у меня на родине от этого избавились лет сто назад, если не больше.

Заткнись. Здесь это все ещё практикуется. Ты меня опять сбил. Ты точно хочешь слушать? Я была как раз в двенадцатом секторе, когда потеряла сознание. Чувствовала, как меня тащили, слышала чужие голоса, такие охрипшие, усталые, но…радостные.

Пришла в себя от запаха спиртного. Мне под нос подсовывали какую-то флягу. Это был тот самый заброшенный дом в двенадцатом секторе. И меня окружали дети, подростки, все, с кем жизнь поступила несправедливо. Они просто приняли меня. Разделили со мной дом, одежду, научили всему. А я учила их. Как оказалось, моё среднее образование было выше, чем у остальных. Оно просто было. Я просто благодарила.

— Мм?

А как ты думаешь, что может банда беспризорников? Мы воровали. Среди нас были дети младше, им нужно было больше заботы. Нужна была еда. Вещи. В магазинах первых секторов камеры не поставлены разве что в заднице у продавцов, а потому мы воровали в порту. Сложно было влезть в контейнер, но охране глубоко плевать, что там творится. Нас ни разу не поймали.

— Прости, перебью, но вряд ли детское воровство можно считать таким уж грехом.

А если я скажу, что убила человека? Что ты так на меня уставился? Это было почти через год, как раз недалеко от пятого сектора. Я пошла за тетрадями для младших. У охранника в порту выпал кошелек, Сора его подобрал и отдал деньги мне, чтобы я купила все необходимое, и мы перестали царапать на стенах, поверх его каракуль.

Он был красивым. Тот человек. Подошел ко мне на станции, его не напугал мой внешний вид, и мы как-то разговорились.

— Тебя не учили не общаться с незнакомцами?

Учили. Но он казался каким-то знакомым. Немного старше. Да, раньше я была наивной до омерзения. Он отвел меня к себе. Не вздыхай так, раньше мне хотелось хоть какого-то проявления внимания и заботы. Оно нужно всем. А я доверилась.

— Слушай, а почему ты сбежала? Или основная — это нежелание жить по указке?

Ты опять меня перебил. Про причину побега рассказывать долго и об этом никто никогда не узнает. Даже бабуля. Просто прими как факт, хорошо? Мне рассказывать дальше?

— Можно угадаю? Он к тебе полез, ты его ударила, он отключился, ты подумала, что он умер и убежала?

Если ты такой умный, что на врача не выучился? Не так все было. Иди домой, Хидан. Зря это все затеялось, ты перебиваешь меня через предложение. Да и вставать завтра рано, просто иди домой.

— Но…

Иди домой.