Хидан знал, что у каждого были свои стадии принятия ситуаций, просто все их называли по-разному. Первая стадия описывалась его ёмким «Да блядь». Второе слово обязательно нужно растягивать, чтобы показать всю степень недовольства. Эта фраза обозначает крайнюю степень нежелания делать что-либо.

Вторая стадия обозначает готовность разрешить ситуацию, хотя бы попытаться. Так блядь. В эти два слова вкладывается даже та самая мотивация, которой практически нет, чтобы что-то выполнить. Эта стадия еще не оседает на языке безысходностью, но уже морально подготавливает к тому, что всё стремится в полную задницу.

Ладно блядь. Третья стадия. Полное смирение и покорное выполнение задачи.

Поэтому, когда он пришел в полицейский участок, удостовериться в том, что детектив не шароёбится где-то там, методично уничтожая себя, он был в крайней степени удивлен, когда застал её на своём месте, сразу в трех стадиях. Она сидела за рабочим столом, глядя на выключенный монитор.

— Так. Ладно. Хорошо. Я не хочу этим заниматься до конца жизни, но мне нужно на что-то жить. Нужно. Не ной. Ты сможешь. Даже с дебилами под рукой. — Убедила саму себя, включая монитор. Хидан покашлял в кулак, привлекая внимание, но Андо не повернулась, показывая ему жестом, чтобы он сам растворился где-нибудь в пространстве. Перевёл взгляд на непрозрачный чехол для одежды, который она прикрепила к шкафу с документами и хмыкнул. Был уверен, что там наряд для фестиваля. Интересно, он такой же традиционный, как те, которые он видел на школьниках, бродивших по городу с самого утра? И вновь не мог представить её в чем-то ином, кроме этой огромной куртки, толстовки и брюк из грубой ткани с непозволительно большим количеством карманов. Заметил новую черную обувь на её ногах. Сразу был виден её настоящий размер, отчего теперь Андо казалась мельче, снова было тяжело воспринимать её всерьез. Он даже с пистолетом её никогда не видел, был уверен, что тот однозначно перевесит. Вспомнил, что, когда она оголялась для массажа, оружия при ней не было. Ну он же не мог не заметить кобуру и пистолет, да?

— Ну ты мне хоть какую-то работу дай. — Пробасил лениво, оскалившись. Она лишь подняла голову, задумавшись.

— Отвлекай стажера. — Усмехнулся. С этим он мог справиться, но всё еще не понимал, почему она не хочет принимать помощь. Подошел ближе, заглядывая ей через плечо и шумно выдохнул. Бумажную волокиту он даже на своей работе не любил, на которой не появлялся уже несколько дней. Какузу, как только он появится в офисе, загрузит его по самую глотку, заставляя возненавидеть жизнь в принципе. А здесь словно сам Сатана разгулялся, поскольку чертовых бумажек было столько, что Хидан начал разочаровываться в профессии детектива. Да, он представлял их, до встречи с Андо, как мрачных ребят в шляпах и плащах, которые буравят город тяжелым взглядом откуда-то с крыши небоскрёба и толкают непозволительно долгие и пафосные речи, носясь от информатора к информатору в поисках улик. А на деле же детективы были вот такими вот задохликами, жрущими мало и редко, имеющие тяжелый взгляд, но недостаточно тяжелый чтобы напугать Дзимпачи, из пафосного был только цвет глазок, поскольку он уже видел Хьюго. Тот ничем не выделялся, разве что цвет глаз был странного бледного лавандового оттенка, а зрачки, как казалось издалека, словно отсутствовали. Хотелось пошутить про катаракты у всей семьи старшего детектива, но тот был таким угрожающе мрачным, что шутки, как по волшебству старого фокусника, исчезали еще на стадии открывании рта. У детективов не было плащей, которые бы развивались при быстрой ходьбе, у них был прогрессирующий сколиоз от вечного сидения за ворохом бумажек. Еще у них были пистолеты. Они могли пристрелить всю документацию, но по словам Обито, после этого волокиты только прибавится. — Слушай, а тебе не надо быть где-то ещё? — Спросила, словно прочитав мысли. Андо раздражало его нахождение за спиной, как и его нахождение здесь в принципе.

— Надо, но я хочу быть здесь, когда ты возьмешь след.

— Я тебе, что, собака? — Хмыкнула девушка, жалея, что в их прогрессивном мире не существует никаких простых телепортаторов. Она бы сейчас отправила по частям этого затейника и убийцу нервных клеток по разным секторам, а потом бы прислала, допустим, Какузу точки, где можно забрать ту или иную деталь. Какузу выглядел как человек, которого подобный ребус с мелкими деталями может заинтересовать.

— Обито сказал, самая лучшая. — Подтвердил он, вызывая у неё раздраженный вздох и непреодолимое желание вернуться к бабуле, чтобы забрать спрятанное табельное оружие, которое лежало у неё с того самого проклятого дня их знакомства. Нужно всё же его забрать, проверка не за горами. Да и ходить с нелегальным было небезопасно для неё самой в первую очередь. Вдруг Главный Демон решит провести досмотр. — Ладно, придумаю развлечение для твоего стажёра.

— Погоняй его по уставу. Мне кажется, он его вообще не читал. — Хидан согласно хмыкнул.

— А потом мы пожрём?

— Я скажу да, если ты сейчас растворишься, вместе со своим одеколоном. — Уткнулась в папку, жалея о том, что её модель монитора не способна оцифровать это всё. Как бы было просто и даже немного изящно, имей она возможность сделать сортировку. Дзимпачи, стоявший позади и не ведающий о мечтах детектива, принюхался к себе, не понимая, какие претензии могут быть к его парфюму, но ушел в сторону каморки Наруто, чтобы не быть лишний раз раздражителем.

***

— Какие планы на вечер, душа моя? — Обито пришел в её уголок, рассматривая часть данных на мониторе, которые Андо занесла вручную. На полу валялись папки, в воздухе стойко висел парфюм Хидана, бродившего где-то неподалёку. Сейчас он, кажется, ушел за обедом для детектива. Обито его понимал. Андо была такой тощей, что любой порыв ветра был для неё попыткой покинуть эту страну с перелётными птицами. Стажёр, обнаглев, отпросился ещё два часа назад, быстро тараторя про подготовку к фестивалю. Отпустила его, надеясь, что второй исчезнет по такому же волшебству. Пользы от него все равно не было.

— Пойду на фестиваль. И проведаю. Его. — Обито хмыкнул, всё понимая. — Скотина, ты зачем явился? — Обито встрепенулся, вспомнив причину своего прихода.

— А, ты отправляла запрос в Рю? — Повернулась, кивая. — Тогда иди в переговорную, там на связи их капитан. Он Мадару не переваривает, Мадара не переваривает их, поэтому я ему не скажу.

— Так у нас много общего, мы все не перевариваем Мадару. — Протянула она устало, блокируя монитор и посмотрела на мужчину со слабой благодарностью, мелькнувшей в этих ярких глазах. Встала, следуя за Обито, который покосился на её ноги. Это что, на ней были новые кроссовки её размера? — Ничего не говори, он припёрся ко мне домой вчера вечером и украл обувь. — Недовольство сочилось сквозь усталость. Учиха это развеселило. Хидан не изменял сам себе. Дебил, он в любой стране дебил. — Он вчера сделал мне массаж и когда я расслабилась, он их стащил.

— Это да, массаж он делает прекрасный. Он мне как-то сустав вправил, до сих пор благодарен. У него отец вроде мануальным терапевтом был, видимо, научился. — Андо хмыкнула. Она знала, что покойный муж бабули был мануальным терапевтом, но мозг как-то отказывался проводить эту родственную линию. Даже не догадывалась, что изначально Дзимпачи изучал записи своего отца, чтобы вправлять суставы себе, а потом уже править тела других людей. Не знала, что его это успокаивало. — Правда, на этом его плюсы заканчиваются. — Произнес он с усмешкой, прежде чем пустить девушку в переговорную и закрыть за ней дверь. Подошла к овальному столу и внимательно посмотрела на монитор, висевший на стене.

— Детектив Андо, слушаю.

— Капитан Ооцуцуки, приветствую. — Раздался такой же усталый нежный мужской голос, заполняющий всё пространство. — Мы получили ваш запрос и крайне удивились тому, что Коноха запросила помощь. — Промелькнуло что-то похожее на смешок, но Аканэ только втянула носом воздух, ощущая чей-то обед. Рю и Коноха уже давно были в контрах, с тех пор как столицей стала последняя. А центральные управления рассорились относительно недавно, когда предыдущий капитан Учиха при совместном расследовании присвоил все лавры себе. Выдохнула, подбирая слова, чтобы они были убедительными, правильными и сочетались с её головной болью.

— Помощь просила не Коноха и не капитан Учиха, помощь запросила я. Скажите, имелись ли схожие происшествия, как в присланном отчете? — Тишина, давящая на сознание, заставляя ощущать кипение в крови от волнения. Сейчас он скажет «нет», и она уйдёт копаться в накладных, даже не веря в то, что это поможет. Прикрыла глаза, склонив голову.

— На самом деле было нечто похожее. Я отправлю к вам своего помощника, он вызвался помочь вам в вашем деле, но я бы хотел пойти в обход вашего капитана, если это возможно. Расскажем ему потом. Когда на деле будет пометка о закрытии. — Пухлые губы тронула улыбка. Едва заметная, больше напоминающая мимолетный нервный тик. — Ашура очень хотел в отпуск, я отправил его к вам. Иначе он деградирует еще сильнее. — Аканэ ничего не произнесла, но ощутила, как надежда, огонёк которой она лелеяла как младенца, была стремительно задута капитаном центрального управления полиции города Рю. — У вас же не будет никаких претензий к тому, что оно станет общим у вас со старшим детективом Ооцуцуки? — Спросил мужчина, думая о том, что детектива из Конохи такие слова должны убить морально. Она думала о другом, но кивнула.

— Мне важно найти преступника. — Этот ответ его удовлетворил, а Андо продолжала думать.

Их будет трое. Трое идиотов на её и без того устающей шее.

Три считалось счастливым числом.

Но вместе с ней выходило четверо, что было созвучно со смертью. Это не было похоже на счастье.

Поблагодарила, отключив монитор и вышла в коридор, прислонившись к стене. Ей нужно было вернуться к накладным. Оставалась еще папка Сасори, которую он передал лично. Вернулась обратно, найдя поверх монитора коробку с едой на вынос и записку, в которой Хидан, искажая почерк до невозможного, сообщал, что ему нужно уехать до конца дня. После была приписка о том, что, если она найдёт зацепку, пусть напишет ему. Коснулась пальцами коробки. Горячая. Положила сверху записку и убрала коробку на одну из полок, оглядывая пол. Взгляд зацепился за нужную папку, которой было посвящено всё время до вечера. Она не хотела тратить время, чтобы переводить всё в цифровой вид, а потому села в кресло, вооружившись ручкой, полученной у Сакуры, и начала отмечать покупки Нарколана. Через два часа, когда в глазах уже рябило от столбиков с именами и цифрами, она решила поесть. Хидан поступил достаточно умно – заставив бедолагу повара сделать стандартную порцию в три раза меньше. Может он не хотел, чтобы еда пропадала, может ему нравилось издеваться над людьми, а может он просто хотел, чтобы Андо наконец поела – придумывать объяснения его поступкам она могла до бесконечности, тратя способности мозга на логические построения, необходимые ей сейчас для дела.

Аканэ уже давно не ощущала вкус еды. Просто что-то жевала, унимая внутренний голод. Сегодня было так же. Очередное наполнение страдального желудка, чтобы прожить еще один день. Сора знал это и добавлял огромное количество специй, чтобы её рецепторы хоть что-то улавливали.

— Сегодня все валят домой пораньше! — Раздался голос Обито, который намеревался убежать с работы и оставить всю работу на тех, кто собирался добровольно заступить на дежурство. — Прощайте, неудачники! — Донесся его радостный крик, заставивший всех выдохнуть практически одновременно. Обернулась, глядя на чехол. Ехать домой было бы бесполезной тратой времени. Поднялась, убирая документы в рюкзак, а после повесила его на плечо, забирая чехол с одеждой, направившись к Шизуне.

Её подруга только запихнула новое тело в холодильную камеру, устало разминая шею. Обернулась, заметив подругу и слабо улыбнулась.

— Тебя накрасить?

— И сумочку маленькую. — Ровно проговорила Аканэ, вызвав умиление у своей знакомой.

— Рюкзак как обычно, прячем в холодильник?

— Да, пусть скотина Обито думает, что я решила переночевать в морге. — Она нашла этот жучок уже давно, споткнулась о рюкзак в темноте, и эта блямба призывно мигала среди мусора, разваленного на полу, стоило большей части вещей вывалиться через раскрытую молнию. Ей потребовался торт, улыбка и парочка милых фраз, за которыми скрывалась прямая угроза, где этот торт окажется, чтобы техники признались в том, что Учиха присматривал за своей, на тот момент, девушкой. Шизуне рассмеялась, доставая из своего стола косметичку. И маленькую сумку, в которую должен был поместиться телефон, ключи, самооценка того, кто толкнет Аканэ во время танца. Села на указанное место, прикрывая веки.

— Цвет наряда красный, под стать имени? — Кивнула. — Тогда не буду делать слишком яркий, как в прошлый раз.

— Я тот сорок минут смывала. — Вспомнила детектив. Тот вечер был для неё самой настоящей пыткой, когда она приползла домой, напившись на фестивале до полного отключения мозга и стонала над раковиной, не в силах смыть с себя буйство красок на бледной коже.

— Потому что нужно пользоваться специальными средствами, а не раздирать кожу ногтями! — Упрекнула подругу, закончив с макияжем. — Всё! Теперь я займусь собой, а ты одевайся. И расчешись!

— Если ты так переживаешь о том, что у вас с Какузу будет секс, то не срывайся на мне. — Всё так же ровно подметила Аканэ, направляясь к чехлу.

— А ты на секс не рассчитываешь?

— Да как-то уже… — Эта фраза была наполнена ленью, явным нежеланием отвлекаться сейчас на плотские радости жизни. Для неё было бы радостью найти того, кто убил псевдоуправляющего. Хидан явно умеет держать слово — отстанет, обратится ветром, будет жить свою разгульную жизнь, напиваясь до беспамятства и трахаясь по календарику.

— Просто подцепи опять красавчика. С твоей внешностью. — Андо махнула рукой, открывая свой чехол. — А что с Хиданом?

— А что с ним? — Не поняла Андо. На её взгляд с мужчиной всё было в порядке. Он ходил, дышал, к сожалению, ещё и разговаривал.

— Ну, вы были на свидании. — Посчитала своим долгом напомнить Шизуне, хоть это и было вот недавно. На днях. Но складывалось ощущение, что он въелся, как маленький камень, попавший в узор подошвы при ходьбе, и она ходит с ним так уже несколько месяцев, ощущая дискомфорт, но пальцами вытаскивать брезгует.

— Были. Он редкостная заноза, раз выбил себе пропуск сюда. Нахал. Грубиян. Матерится. Утащил мои кроссовки. Правда он массаж восхитительный сделал вчера. Обед купил. — Хмыкнула, пожав плечами. Мысли о Хидане напоминали изжогу, которую она имела и не лечила. С Дзимпачи поступала точно так же. Он был, но она старалась его игнорировать. Сложно было делать что-то подобное, закрывать глаза на огромную проблему, но изжогу рано или поздно она вылечит. Как всё, в своём организме. А Хидан рассосётся самостоятельно.

— У всех свои недостатки. Он о тебе заботится. — Протянула Шизуне, считая, что раз в её личной жизни начались сдвиги, они должны произойти и у всех. Для Аканэ это было забавно и одновременно с тем пугающе в мыслях о том, что если Шизуне захочет ребенка, то Андо должна будет брать командировку в тот же Рю. Не хотелось ей пока что, чтобы и её затаскивали в этот семейный цирк. Она о себе позаботиться не может и знает это. Ей еще столько нужно сделать, прежде чем решиться на ребенка.

— На то есть причина. — Выдохнула Андо. На то есть причина. Если бы не бабуля, Хидан бы пришиб при первой возможности чем-то тяжелым. Да, так и было бы. Стянула с себя одежду и кроссовки, вытаскивая из чехла свой наряд. Широкие красные брюки из плотной ткани, и туника с такими же широкими рукавами, но из другой ткани. Тонкой, полупрозрачной, а потому черная обтягивающая кофта с подогревом должна была сохранить тепло её тела. На ногах должна была быть специальная обувь с подогревом, которая надевалась только на фестивали. Не слишком массивная и не отвлекающая от наряда.

— Ну и ладно. Сегодня будем веселиться. Я в театре, ты…где-то там. — Выдохнула Шизуне, достав свой чехол, в котором было платье для театра. – Эх, я буду в этом роскошна. И ты будешь роскошна. И Тон-Тон будет роскошна.

— Если Цунаде её не зажарит. — Усмехнулась Аканэ, приглаживая широкую тунику. Като недовольно фыркнула. — Вначале свинка говорит: «хрю-хрю», а потом твой дядя и Цунаде говорят: «Благослови, Господь, тот ужин, что вкушаем мы сегодня». — Вновь пошутила Андо, ощущая прилив странной теплоты где-то в грудной клетке.

— Я начинаю понимать, почему тебя считают высокомерной мегерой. Я верну свою свинку. Моя вина что ли в том, что в новой квартире нельзя держать домашних животных? — Не осталась в долгу Като, застегнув платье. Последнюю фразу она практически прошипела, ненавидя управляющего всем сердцем. Андо предлагала взять её любимицу на передержку, но Като, как бы сильно она не любила свою подругу, брезговала оставлять чистоплотную Тон-Тон в таком месте. — Пойдём? — Андо кивнула, набрасывая через плечо тонкий ремешок черной сумочки. Уже на выходе из центрального управления Аканэ, прощаясь с судмедэкспертом, усмехнулась.

— Презервативы дать?

— Милая, я не думала, что это скажу, но шла бы ты лесом! Я не пересплю с ним на втором свидании и у меня есть! — Расхохоталась Като, махнув рукой. Они пошли в разные стороны, хоть и планировали провести время в соседних секторах. Андо втянула носом воздух, слабо улыбнувшись. Уже здесь пахло пряностями, алкоголем и весельем, которое наполняло все пространство, заставляя на один день забыть обо всём.

Хотя бы попытаться. В детстве она любила фестивали. У неё был…друг. Они вместе обыгрывали его старшего брата, прекрасно зная, что тот поддавался. А потом они танцевали. Быстро, энергично, теряясь среди остальных людей маленькими вихрями, водоворотами, сносившими все на своём пути, и забываясь в этих запахах, окружавших плотным коконом, из которого нельзя было вырваться, да и не хотелось. Она зашла в магазин, покупая маленькую бутылочку саке и конфеты. Фестиваль, да, но вначале…

Это была уже традиция. Приходить к своему другу, навещать его и приносить подношения. Весь путь занимал меньше получаса. Садилась на плоский камень и ставила купленное перед фамильным надгробием, в котором даже тела не было — лишь прах, спрятанный под землей. Когда его хоронили, она помнила, как села на корточки и зачерпнула горсть земли. Где-то здесь, словно увидела себя маленькую, напуганную и любопытную. Попробовала её на вкус. Отдавало сыростью, горечью и непрожитой жизнью, которая оборвалась слишком внезапно. Слишком трагично. Дядя тогда не остановил её — лишь дал воды и вытер лицо платком, который был вытащен изящным жестом из рукава.

Учиха Саске.

Умер в возрасте девяти лет.

Любимый сын. Брат.

Говорить было нечего. Да и не хотелось. У неё было не так много времени, прежде чем появятся другие Учиха.

— Ты мне снился недавно. То, как ты вырос. Выучился на юриста, как и хотел. Дурачок. — Тепло и мягко вырвалось у неё, даже не смотря на то, как она просыпалась от этих кошмаров, мучавших большую часть жизни. Она помнила тело. Окровавленное, растерзанное, словно от лап животного. Не должна была, но видела. Подглядела. Дядя и тогда не ругался, выполнив её просьбу. Банальную, но такую нужную. Он пошел с ней на похороны. Там она видела его брата последний раз. Недавно его имя всплыло, в рассказе Соры, отчего Андо прошибло током. Акацуки значит. Вот почему он пропал с радаров и больше нигде не появлялся. Признаться, в самом начале, она искала его в управлении. Бродила в форме патрульного, заглядывая в каждый закуток, чтобы столкнуться с его пронизывающим насквозь умным взглядом. Их взгляды были похожи, а она скучала по своему другу. — И брат твой дурачок. Да и я тоже, не лучше. — Тихо проговорила в пустоту, желая потереть уставшие глаза, но вспомнила о макияже. Слабо усмехнулась в пустоту. — Шизуне меня так накрасила, что жалко размазывать, но так хочется. Вот бы тебя сейчас сюда, чтобы ты начал цитировать вашего семейного врача и его лекцию о важности глаз, которые нельзя тереть пальцами.

— Мне он тоже снится. — Раздался спокойный голос за спиной, вызывающий мурашки. — Здравствуй. — Мягко произнёс он, но Аканэ только кивнула, страшась обернуться и встретиться взглядом. Бояться надо ведь совсем другого. Нужно было бояться тогда, в прошлом году, в портовой зоне, когда она полезла без подкрепления. Чуть с жизнью не рассталась, но поймала шайку, за которую ей выдали неплохую премию и цифровую благодарность с занесением в личное дело. — Как ты? — Тупой и банальный вопрос, но он не знал, что еще спросить. Только пожала плечами. Встала, отряхивая свою тунику, но всё ещё не обернулась. Сейчас она не искала с ним взгляда, поскольку не знала — а нужен ли ей его взгляд? Поддержка? Сам Итачи?

— Прости, я…

— Пойдём на фестиваль, Аканэ? — Прикусил губу, ожидая, когда её тоненькая фигурка обернется, посмотрит на него. — Нам есть о чём поговорить. — Обернулась, когда ветер сменил направление, обдавая лицо прохладой и донося до него запах девушки. Она пахла летней травой. Он пах солнцем, на которое, как в затмение, запрещено было смотреть, но она смотрела и ощущала странную боль в глазах и щипание от подступающих слез. Саске бы вырос таким же, да? Её чуть пухлый розовощекий друг детства стал бы таким же красавцем?

— Ты не изменился. — Врала. С его образом жизни лицо чуть осунулось, похудело. Черты лица слегка заострились, огрубели, делая его больше похожим на отца.

— Ты тоже. — Он не врал, потому что не замечал ничего, кроме ярких глаз. Его тонкие губы тронула слабая улыбка. Наклонил голову, позволяя распущенным волосам заструиться по черной тунике с красными вставками на рукавах. — Пойдём, Аканэ. Нам пора.

Пора двигаться дальше. Хотя бы ради Саске.