закаты на планете люка прекрасные. за покатые холмы уплывают не два солнца-близнеца, окрашивая небо в мягкий розовый, как на его родной планете, зато эти холмы полны зелени, по ним бегут теплые реки, по ним бьют проливные дожди и воздух наполнен приятной влагой. дин смотрит на тёмно-оранжевый закат изнутри своего шлема и тяжелый вздох ударяется об обратную сторону бескара. закрывает глаза на мгновение. пора бы уже снять его. не чтобы посмотреть на темнеющее небо и вдохнуть чистый воздух полными легкими – чтобы увидеть реальность такой, какая она есть, неприкрытой ворохом сомнительных убеждений и древних традиций. чтобы побороть страх потерять себя и чтобы обрести, наконец, себя настоящего. чтобы посмотреть в голубые глаза напротив и увидеть в них собственное отражение. своего лица, а не блестящего шлема, прячущего внутри больше, чем он когда либо сможет быть способен показать.

сзади едва слышатся легкие шаги. можно даже не гадать кто это, потому что вариантов все равно слишком мало. гость мягко опускается рядом, закрывает глаза и поднимает лицо со светлой улыбкой к шумящим над ними ветвям дерева.

– это мое любимое место для медитаций. из тех, что достаточно близко.

он говорит спокойно, тихо. делится мыслями так легко, будто бы ему совсем нечего скрывать. его голос всегда отдается сладким медом где-то в груди, заставляет уголки губ ползти наверх и радоваться, что под холодным шлемом не видно потеплевших щёк.

– я не знал.

отвечает тихо, голос его заглушается шлемом. в этом голосе слышится будто некоторая грусть, заставляющая обратить на него взор ясных голубых глаз.

– я могу…

– мы с грогу медитируем тут вместе.

люк мягко прерывает его, не давая договорить. улыбается шире и смотрит своим таким честным взглядом, что нет даже малейшего сомнения в том, что он хочет видеть его здесь. в важном месте. в это важное место он привел своего ученика, чтобы дать ему знания, в этом важном месте он всегда будет рад видеть дина. просто, как дважды два. кажется, у люка нет таких мест, которые он хотел бы скрыть от людей. все самое важное он стремится показать тем, кому доверяет – кому хочет доверять. он стремится разделить все самое ценное, сидящее внутри него, не хочет прятать, не хочет утаивать. он не любит хранить секреты – он любит их раскрывать, раскрывать не азарта ради, а словно бутоны кувшинок, осторожно и нежно, чтобы не повредить. просто чтобы увидеть, чтобы показать кому-то, а потом отправить их плавать по озеру дальше, чтобы увидеть однажды распахнувшийся цветок. чтобы увидеть сердцевинку снова и как бы невзначай вспомнить, что видел её раньше.

кажется, дин был самой ценной его кувшинкой.

люк спросил про шлем лишь однажды, в одну из первых их встреч. он спросил то же, что спрашивают все – дин вздохнул тогда глубоко и приготовился отвечать на ряд вопросов, от которых он успел порядком устать за последнее время, что внезапно подарило ему множество возможностей для длинных разговоров. но люк просто улыбнулся уголками губ на короткий ответ и больше не спрашивал. не потому что ему не было интересно – интерес плясал на радужках его глаз при каждом взгляде, просто он будто единственный понял, как дину не нравится говорить на эту тему. будто единственный и вправду слышал весь его ответ, а не только сами слова, сложенные в короткое предложение. и дин знал, что они вернутся к этому разговору, это было очевидно. но еще более очевидно было то, что вернуться к нему есть право только у дина – люк же будет просто ждать, будто у него есть все время мира.

из легких будто внезапно выкачали весь воздух и стало необходимо сделать вдох. длинный выдох снова ударяется об обратную сторону шлема и дин поворачивает голову, смотря точно на люка, чьи голубые глаза искажаются цветом визоров. нужно вздохнуть.

сердце бешено бьется в груди и так жадно просит воздуха. на губах люка его мягкая улыбка, будто бы никогда и не сходящая с его лица. он снова смотрит своим ясным взглядом, за которым словно ничего и не прячется. он снова всецело выглядит так, будто вся его душа открыта нараспашку. он отворачивается от дина и, чуть сощурившись, устремляет взгляд на темнеющий закат.

– люк…

зовет совсем тихо, чувствуя себя виноватым за то, что отвлек его от неба, играющего красками над холмами. собирается с мыслями, с силами, не позволяет себе развернуться и сбежать от разговора, который только что сам же и начал.

– ты можешь… снять мой шлем?..

с его губ пропадает привычная улыбка, а глаза становятся больше, чем они и так казались. дин прикусывает губу и на секунду начинает жалеть о своих словах, но замечает, как люк едва заметно кивает, разворачиваясь к нему всем телом. его руки неуверенно и, кажется, даже едва дрогнув, тянутся к шлему и мягко ложатся по бокам от лица дина.

– ты…уверен в этом, да?

он спрашивает тихо, серьезно. он совершенно не хочет, чтобы дин даже не секунду пожалел о своем решении. он может только догадываться о том, как на самом деле много дина него значит его мандалорское кредо, его шлем и то, что он никогда его не снимает. однако же этих догадок хватает, чтобы знать наверняка – это действительно важно. и этого достаточно, чтобы уважать его принципы.

– я хочу найти свой собственный путь. поэтому да. я уверен.

люк кивает. он чуть тянет шлем наверх и дин закрывает глаза. задерживает дыхание. чувствует, как легкий ветер касается его щёк. хмурится, когда ветер заползает в его волосы и никак не решается открыть глаза. вдыхает глубоко и, замерев на секунду, шумно выдыхает. приподнимает веки, смотря вниз, на зеленую траву, куда бледные руки только что осторожно положили его шлем. чувствует касание нежных пальцев на своей скуле и снова замирает.

дин поднимает взгляд и смотрит в глаза люку. в его ясные голубые глаза. видит их настоящий цвет, неискаженный визорами шлема. люк снова улыбается. сияет ярче, чем когда либо на памяти дина. и дин улыбается тоже.

они наконец-то встретились лицом к лицу. а закат оказался совсем не темным. из-за холмов выглядывало красное солнце, а его последние лучи нежно окрашивали небо во все цвета теплого спектра. в глазах люка отражались все еще светлые облака и его вдруг захотелось поцеловать.

они успеют. у них в руках ведь и вправду все время этого мира.