Ирина проснулась в десятом часу. И хоть легла вчера поздно, но спать дальше совсем не хотелось. Молодую женщину одолевало любопытство. Встав с кровати, она лишь накинула на ночную рубашку лёгкий халат и, даже не расчёсываясь, направилась в гостиную. Открыла дверь и замерла на пороге. За столом, накрытым бархатной скатертью, сидел её муж и смотрел на стоящую посередине подарочную коробку.

— Что там, Пашенька?

— Не знаю, — пожал плечами молодой человек. — Твой подарок, ты и открывай.

Ирина подошла к столу, развернула обёртку и открыла коробку в которой оказался флакон духов и конверт. Эти странности начались в день их свадьбы. Тогда, они точно так же проснулись утром и обнаружили подарок для двоих и конверт с деньгами. Потом долго спорили, с чьей стороны был неизвестный даритель, но сошлись во мнении, что это не имеет значения. Ведь на подаренную им тысячу рублей и добавив ещё из приданого, они сумели купить у престарелой вдовы коллежского секретаря половину особняка. Пусть им достались лишь четыре комнаты, зато был отдельный вход и большой палисадник под окнами.

А спустя четыре месяца, наутро после именин Павла, на столе их ждал подарок. Серебряная табакерка, пятьсот рублей ассигнациями и открытка, подписанная инициалами «А.М.Ш.»

— Значит, тот подарок на свадьбу был от твоей семьи, — заметила тогда Ирина. — Смотри, «Ш» — это, скорее всего, фамилия. Потому что имён на эту букву практически нет. Тогда «А.М.» — это инициалы! Ну, Пашенька, кто у вас такой богатый любитель чудить?

— Да нет у нас такой родни, — усомнился Павел, но всё же задумался.

А поэтому, спустя месяц, при полной поддержке молодой супруги он решил навестить семью. Ирочка тогда просто очаровала его родственников искренним интересом к истории. Выслушала сотни семейных рассказов, пересмотрела все альбомы фотографий и поинтересовалась историей каждого человека на них.

— Я только одно совпадение нашла, — призналась она, когда молодые вернулись из гостей. — Двоюродная тётка твоего деда. Некая Амалия Марковна Шаповалова. Но она, судя по рассказам, старость свою проживала в нищете, да и почила уже больше пяти лет назад. Я тут знаешь о чём подумала, Паша… А если это чей-то побочный ребёнок? Отца твоего или деда. Если он обижен на твою родню за то, что его не приняли, но к нам с тобой благосклонен?

— А может, это кто-то с твоей стороны? — предположил тогда Павел.

— Так тебе же табакерка подарена! — возразила Ирина. — Да и деньги немалые. У нас такими разбрасываться некому.

И вот теперь молодые супруги рассматривали очередной подарок.

— Снова пятьсот рублей и открытка, — взглянула она на мужа, раскладывая на столе ассигнации. — И духи Михайловского дома!

«Вечерний Петроград» — это было не просто название. Михайловы создавали их при помощи Даров, а поэтому запах духов был почти осязаем. Как аромат спелой клубники. Ты его слышишь, и буквально чувствуешь на языке жаркую сладость лета, чуть сглаженную кислинкой сочной мякоти с едва заметными косточками. Вот и сейчас, размазав лишь каплю по тыльной стороне ладони, Ирина словно окунулась в блеск золота и бриллиантов, в шелест роскошных платьев и чувство праздника, которым наполнен роскошный и беспечный вечер.

— Такие стоят больше, чем я жалования в месяц получаю… — задумчиво произнёс Павел, выныривая из наваждения, навеянного ароматом.

— Не дороже твоей табакерки! — скрестила на груди руки Ирина.

На это у Павла не нашлось что возразить. Зато любопытства только прибавилось.

— Знаешь, Ирочка, я тут подумал, а не навестить ли нам твою семью?

В этот момент в гостиную вошла служанка с вопросом когда подавать завтрак.

— Через четверть часа! — велела Ирина и поспешила в свою комнату, чтобы выйти к столу полностью одетой, как и полагается замужней даме.

В другое время Ира бы наверняка нашла бы сотню поводов не встречаться с роднёй, но уж слишком заинтересовал её сей аноним. А поэтому, спустя две недели, молодые въехали на своём автомобиле в ворота поместья Ладошкиных. Нельзя сказать, что Ирина не любила своих родителей. Просто она считала их слишком консервативными. Настолько, что в современном обществе это уже даже неприлично.

Нет, ну правда! На сегодняшний день не иметь эфирника?! И не потому что финансы не позволяют, а лишь из-за личного пренебрежения! А эта традиция умываться утром над тазиком, когда тебе горничная льёт холодную воду из кувшина?! Значит, в кухне можно иметь даровую печь, а в комнаты надо носить горячую воду в вёдрах? В общем, в дом родителей Ирина приехала без удовольствия, но с энтузиазмом, который обязан был победить неудобства.

Молодую семью в доме встретили вежливо, но прохладно. Бабка не преминула заметить, что будучи в положении, даме не следует разъезжать по гостям. А после ужина недовольно нахмурилась, что Ира сидит без дела и попыталась всучить ей пяльца.

— Что же вы, Татьяна Дмитриевна! С дитём и иглой тыкать! Так же можно Дар ребёнку зашить! — возмутилась Ирина, на ходу придумав отговорку. — Вы лучше Пашеньке про род наш расскажите. Он очень хотел послушать и фотографии посмотреть!

Паша, с видом восторженного энтузиаста тут же подтвердил, что ему очень интересна история помещиков Ладошкиных. И буквально через несколько минут все склонились над огромным, словно амбарная книга, фотоальбомом. Выслушав историю свадьбы отца Ирины, сопровождающуюся множественными фотокарточками, Павел, вдруг, остановился на одной из них.

— Какой же вы тут статный красавец, Савелий Григорьевич! — восхитился Павел и, наклонившись к самому уху тестя, шепнул: — От весёлых вдовушек, видно, отбоя не было!

А затем достал подаренную на день рождения табакерку и со вздохом щелкнул крышкой, как бы намекая, что младшим не стоит курить без разрешения главы семейства.

— Не выпить ли нам с вами, Павел Емельянович, по пятьдесят грамм? — предложил тесть, которому явно наскучило разглядывание фотографий. — И покурить можно будет.

— Отчего же не выпить, — согласился Павел.

Двое мужчин споро покинули гостиную, а Ирина осталась в обществе матери и бабки. Они продолжили листать альбом, когда Ирина обратила внимание на несоответствие. Вставленная в середину листа фотография была явно меньше размером, чем сделанная прорезь, и под неё вырезали другие уголки. Да только надпись, что была на листе, осталась.

— Это же мама в юности, верно? — спросила Ирина. — А почему снизу написано «Анна и Елизавета»?

— Я с ними не общаюсь больше, поэтому и убрала из альбома, — фыркнула бабка и перелистнула страницу.

Чем более ранними становились фотографии, тем больше пустых мест замечала Ирина. И под ними всегда стояло имя Елизаветы, а дальше стало встречаться и просто Лизы. Но, видя как бабка избегает пропусков, Ирина больше вопросов не задавала. Только внимательно смотрела и, наконец, увидела. Фотографию троих детей. Старшей было лет восемь, второй девочке около пяти и совсем маленький мальчик. И снизу приписка: «Аня, Лиза и Савушка»…

В выделенную молодой семье спальню Павел поднялся уже после полуночи в изрядном подпитии. И тут же натолкнулся взглядом на серьёзную жену, которая и не думала ложиться.

— Ну что, узнал чего? — тут же спросила Ира, помогая мужу снять пиджак.

— Папенька ваш, Ирина Савелична, по молодости был ходок изрядный, — хмыкнул Павел. — Да вот только о внебрачных детях он не знает.

— А вот я провела время с пользой! — похвасталась Ирина. — Зря я раньше в альбом не заглядывала. Похоже, у папеньки не одна сестра была, а две. Вот только о Елизавете Григорьевне у нас в семье никто не упоминал ни разу. Маменька может и не знать, а бабку я спрашивать не буду. Я завтра с Аннушкой на прогулку схожу. Вот у неё и поинтересуюсь. Она же, как дитя малое, всему верит и отвечает честно. А сейчас, ложись-ка спать, Пашенька! Укатала, вижу, тебя батюшкина настойка.