Скотту всегда нравился голос сестры – журчащий, затекающий прямо в уши, словно вода, обволакивающий обманчиво сонными интонациями, всегда хриплый, словно она заядлый курильщик или – только встала с постели, ещё не отошла ото сна.

И сейчас, слушая её неторопливую, мало эмоциональную речь, Скотт ощущает себя снова ребёнком, которому шесть лет, и они с сестрой вытащили все подушки и одеяла из дому, чтобы построить себе убежище. Тогда Сара из-за какого-то запрета отца рассердилась на него, деловито взяла младшего брата за руку, другой – схватила плед и тяжёлую для маленькой шестилетней девочки подушку и попёрла на задний двор, заявив, что раз так! – то она уходит из дому и будет жить на улице, чтобы все увидели какой папа плохой.

Скотт хорошо помнит, как мама тогда хохотала, закрывая рот рукой и сдавленно бормотала "как же так, как же так", помогая дочери обчищать дом от всех мягких предметов.

Они тогда правда устроили очень большое и уютное убежище, прямо под раскинувшим листья дубом, и даже почти остались ночевать – Сара очень долго рассказывала всякие истории Скотту, – но, как итог, они оба по привычке пошли спать в свои комнаты, а сама Сара – даже забыла о своём уходе из дома.

Отец на утро довольно искренне извинился, Сара его крепко обняла, и тот с чистой совестью снова уехал в командировку.

Скотт невольно хмыкает, слишком глубоко погрузившийся в воспоминания, и громко ойкает, когда машина подскакивает на выбоине, и улыбается на пару с замолчавшей сестрой, слушая тщательно отфильтрованную брань мамы. 

– Ма, мы уже не маленькие, можешь не стесняться.

Сара смешливо фырчит, словно кошка, и поддаётся вперёд, опираясь локтями о сидения, глядя на дорогу. Скотт недовольно косит глазом в её глубокий вырез на майке и старательно давит в себе желание натянуть на неё что-то вроде толстовки. Сара, конечно, не лыком шита, и в челюсть может прописать, будь здоров, но всё же эта её любовь к открытым вещам...

Сестра, почувствовав его взгляд, по-детски показывает ему язык и тут же усмехается, натягивая свою светлую маечку ниже так, что становится видно ненавязчивые кружева на её бюстгальтере. Скотт краснеет вплоть до ушей, но стойко выдерживает взгляд, шлепнув её по руке.

– Не растягивай вещи.

– Завидуешь? – Тут же прилетает ему в ответ, и Скотт надувает щеки, словно грустный хомяк, собираясь демонстративно отвернуться к окну, как Эллен резко дёргает машину вправо, цепляя боком бордюр, а Сара едва не заваливается набок, вовремя удержав себя. 

– Мудак! – Ошалело орёт Эллен проносящейся мимо чёрно-синей Широн и, проехав пару метров, останавливается, продолжая цепляться побелевшими руками за руль.

Близнецы переглядываются, быстро оглядывая друг друга на наличие каких-либо повреждений, и, убедившись, что оба в норме, разве что глаза огромные, совиные, и поддаются вперёд, чуть не стукаясь головами.

– Мам? – Спрашивают они хором и касаются её руки. – Ты как?

Эллен закрывает глаза, медленно дыша, и встряхивает волосами, убирая, наконец, руки от руля и растирая своё лицо. Обернувшись к близнецам, она слабо улыбается, а голос – дрожит.

– В норме, я в норме, вы сами?..

– Хорошо.

– Хорошо... Отлично. Ух...

Она выходит из машины, мягко хлопнув дверью, и осматривает бок машины – неглубокие царапины, слезшая краска, ничего серьёзного, кроме едва не случившегося инфаркта.

Эллен переводит взгляд на взволнованных детей за тонированным стеклом и тяжко вздыхает.

Вот тебе и свозила детей в университет в их первый день.

***

Солнце беспощадно греет макушку и плечи, лижет открытую кожу, оставляя за собой влажный след выступающего пота, и Скотт почти готов стянуть с себя не только футболку, но и кожу заодно. А ещё лучше, чтобы от него остался только скелет – костям уж точно будет всё равно на такую жаркую погоду. 

Рядом с ухом назойливо жужжат Сара с Лиамом и, судя по интонациям, снова о чём-то спорят, но Скотт выхватывает из их речи только обрывки и совершенно точно не хочет даже пробовать вникать в то, иногда странное и совершенно непонятное, что они произносят друг в друга. 

– ...да нам и на автобусах неплохо, – улавливает Скотт, когда Сара поправляет лямку сумки на плече и берёт его под руку, отвлекая от угрюмого изучения списка нужной литературы.

– Но зачем вам тогда права? – Лиам смешно насупливается и тоже переводит взгляд на Скотта. – Вы вообще ездили?

– Лиам, отстань, - Сара закатывает глаза и хмурится, – что ты как наш отец?

Тот примирительно поднимает руки и очень осуждающе вздыхает.

– Первый день, а он уже снова превращается в ботаника, – с трагичным вздохом сетует Лиам и, обежав их со спины, встаёт с другого бока, – чувак, ты так и не научился расслабляться.

– ...сказал ботаник ботанику, – Сара смеётся и отпрыгивает в сторону, когда Лиам пытается дать ей шутливого подзатыльника, и они начинают носиться вокруг Скотта, на что тот лишь закатывает глаза. 

– Иногда я сомневаюсь, что это Сара тут старшая, – Кора оказывается рядом совершенно неожиданно, и Скотт готов поклясться, что даже не слышал её шагов, но он искренне ей улыбается, коротко приобняв и поправив ярко-розовую маргаритку в её волосах.

– Ты не представляешь, как часто меня посещает эта мысль.

Они вместе смеются и уворачиваются от беснующихся Лиама с Сарой, чуть не налетевших на какого-то старичка-преподавателя, проходящего мимо. Тот что-то грозно ворчит в их сторону, и они на мгновение замирают, дожидаются, пока старик пройдёт и снова начинают носиться, отбежав ближе к поляне – если и сбивать кого-то, то лучше таких же студентов. На них, хотя бы, можно в ответ наорать.

Скотт опускает глаза вниз, подстраиваясь под широкий и уверенный шаг Коры, и убирает распечатки в сумку.

Кора старше их с Сарой и Лиамом на год и уже второкурсница; когда-то они посещали совместные лекции в школе, и Скотт каким-то магическим образом смог завязать с ней знакомство, хотя обычно этим промышляла сестра, и даже несмотря на редкое и довольно короткое общение, смог сдружиться с ней. Ближе к её выпуску, Кора познакомилась с Лиамом и сестрой, и они, максимально разные по характеру и темпераменту, как-то, всё тем же, скорее всего, магическим образом, образовали довольно дружную компанию и даже выбрали один университет, не желая расставаться. Идея, в основном, принадлежала Коре, которая тщательно перебирала все доступные варианты и помогла определиться с выбором, да и этот университет N был в соседнем штате. Райдеры, вечно кочующие по Америке из-за военной службы отца, решили перебраться в тот штат без каких-то долгих разговоров, а Кора с Лиамом поселились на кампусе.

Сара, правда, возмущалась тем, что тоже хотела бы жить без родителей, но всё же сдалась, когда Скотт сказал, что кроме неё некому будет поднимать его из постели по утрам.

Сам он никогда особого трепета не испытывал перед этой мнимой взрослой жизнью и не стремился улизнуть побыстрее из родительского гнезда – зачем, когда и так всё хорошо? Да и с отцом, который ушёл в отставку, наконец, можно было проводить больше времени, чему тот, безусловно, только радовался, хотя особо не показывал, периодически называя Скотта "домашним мальчиком".

Скотт не слишком-то возражал, потому что таким он и был – это Сара в генетической лотерее сорвала джекпот, забрав себе всю экстравертность, неусидчивость и чрезмерную активность, вместе с неутолимым желанием копаться во всяких старых и порой опасных вещах, требуя ото всех взрослых ответов на все её "а что это? а как это? а почему это?".

Не то, чтобы Скотт сам многим не интересовался, ноон предпочитал вопросам сразу лезть в книги, а потом – интернет, или просто наблюдать за чем-то, самостоятельно познавая тайны мироздания или древней газонокосилки.

– Слышала, что вас утром подрезали по дороге, – Кора обеспокоенно осматривает Скотта и, заглянув ему за плечо, Сару, – всё в порядке?

Скотт тяжело вздыхает – не язык, а помело.

– Да, всё окей, – он мягко ей улыбается, бросив короткий взгляд на трепло, что зовётся, почему-то, его сестрой, – когда Сара уже успела растрепать?

– Да уже полунивера знает о том, что каких-то первокурсников чуть не сбил козёл на спорткаре, – Кора качает головой и сдувает с глаз пряди волос, – думаю, к концу дня окажется, что вас действительно сбили.

Скотт кривится от этой мысли и передёргивает плечами, сбиваясь с шага, когда Сара запрыгивает ему на спину.

– Эй! – Возмущённо сопит он, но сестру не скидывает, поудобнее подхватывая её под ногами.

– Не эйкай мне тут, должна же я получать моральную компенсацию за то, что ты вымахал таким длинным.

Кора смеётся и дёргает Сару за хвостик, следом щёлкая торчащей лямкой её бюстгальтера, пропуская мимо ушей всякое возмущение, но на всякий случай всё же отходит на несколько шагов.

– Это пахнет эксплуатацией младших братьев, мисс Райдер, – строгим тоном говорит она, забавно пытаясь не улыбаться от кислых рож Сары, которые та корчит, обнимая брата за плечи.

Лиам налетает сбоку и насмешливо смотрит на Сару, всем своим видом демонстрируя готовность продолжить перепалку.

Скотт улыбается, пару раз подбрасывая сестру, и всё же скидывает её с себя, когда спине становится слишком жарко, а чужая кожа противно прилипает к его. Сара обиженно насупливается, но быстро переключает внимание на Лиама, зачем-то заведя старую шарманку про Стартрек. У тогосразу же загораются глаза, и он с улыбкой, больше подходящей маньяку, приобнимает заворчавшую Сару, притискивая ближе к себе, начиная что-то нашёптывать в самое ухо, и они снова абстрагируются от окружающих. 

Кора снова подходит к Скотту и ласково проводит по его руке, отчего тот едва не урчит, и кивает на часы на своём тонком запястье.

– У меня лекции ещё есть, так что мне уже пора.

Скотт даже не пытается скрыть своего разочарования и грустно опускает глаза, почесав гладкую щёку – мама заставила его и отца утром побриться, а то "ну что вы как эти, ну!". Кора треплет его по голове, и Скотт невольно ассоциирует себя со щенком, на которого у хозяев не хватает времени.

Не самые приятные мысли.

– Давайте вечером соберёмся, м? – Вдруг подаёт голос Лиам, всё ещё тискающий Сару, уже успевшую смириться с этими душными объятиями.

– Отметим всё как следует, ага, – кивает Сара и широко улыбается, выжидающе глядя на Скотта, – я только за.

– Я тоже, –соглашается Кора и тепло улыбается, убрав, наконец, руку с головы Скотта, – Скотт?

– Он тоже согласен! – Сара складывает брови домиком – знает, что отец может легко загнать её домой после одиннадцати, если брата рядом не будет. Он всегда считал его, Скотта, более ответственным и рассудительным и не без причины. Скотт вполне себе ответственно и рассудительно умалчивал о половине того, что происходило с ним по вине сестры, потому что знал, что узнай отец об этих приключениях, головы оторвать мог обоим сразу, не разбирая особо, кто прав, а кто виноват. 

– Да-да, – Скотт неловко улыбается всем, – конечно. Мы давно так не собирались из-за поступления и вообще...

Сара даже подпрыгивает от радости и снова набрасывается на брата, на этот раз целясь поцеловать его в щёку. Скотт уклоняется, и губы мажут ему по подбородку и шее, – Сара несерьёзно обижается на него и пытается проткнуть пальцем живот, но быстро успокаивается, когда Кора ещё раз со всеми прощается, убегая на занятия.

Скотт провожает её фигуру печальным взглядом и тихо вздыхает.

***

Сара отчаянно написывает ему сообщения, и телефон столь же отчаянно, уже кажется из последних сил, квакает, оповещая о новых уведомлениях, и вибрирует так, что у Скотта начинает чесаться нога, но он старательно игнорирует писк, заранее предполагая, что там только видео с котами или какие-нибудь смешные картинки, не несущие в себе никакой информации.

Сестра решила остаться на кампусе с Лиамом, чтобы поиграть с ним в баскетбол, но, видимо, баскетбола не случилось, раз она так активно мучает его телефон и нервную систему. 

Ему, конечно, не привыкать, они иногда и сидя в одной комнате могут переписываться, но порой это раздражает. Особенно – когда не вовремя. 

Скотт уныло вздыхает и одёргивает футболку, липнущую к телу – решение пройтись пешком, чтобы залезть в автобус на малолюдной остановке, подальше от кампуса, а не торчать как минимум полчаса в душном, переполненном транспорте, уже не кажется ему столь прекрасным, каким было в самом начале.

Бегло глянув по сторонам, Скотт решает срезать себе путь через проезжую часть – до перехода идти долго, да и расположен он странно, что постоянно приходится тратить лишние пятнадцать минут, когда можно просто перебежать дорогу так. 

Не будь на улице настолько жарко и не будь воздух такой горячей слизью, он бы даже прогулялся, но сейчас асфальт едва не плавится под ногами, а голова отказывается принимать правильные решения.

Скотт мысленно смеётся – и это его отец зовёт рассудительным – но всё же, в своё оправдание – машин здесь почти нет, только автобусы и то, которых дождаться, то ещё испытание на терпеливость.

Быстрым шагом пройдя половину дороги, Скотт, в итоге, лезет карман штанов, чтобы достать затихший (ненадолго) телефон, и делает неосторожное движение рукой – сумка слетает с плеча, падая на асфальт, а из неё вылетают несколько тетрадей и ручек. 

Скотт глупо ойкает и нервно сует телефон обратно, не сразу попав в карман, – он слишком много видел подобных ситуаций в фильмах и в новостях, когда кто-то что-то ронял на дороге, а из-за угла летела какая-нибудь фура, раскатывая человека, впоследствии, по земле. Такие мысли не успокаивают совершенно, и он несколько раз наступает на лямку своей сумки, прежде чем, наконец, её поднимает, а когда добегает до тетрадей – всё происходит как в тех фильмах. Разве что рёв мотора слышится издалека, но Скотт превращается в глупую маленькую уточку, словно по велению крёстной феи из сказки, и тупо пялится на поворот. 

Язык прилипает к нёбу, и он, даже если бы очень захотел, не смог бы даже крякнуть. 

Тело внезапно немеет, будто не его совсем, а в ушах стоит оглушающий гул крови, перекрывая все остальные звуки; Скотт быстро хватает тетрадки, больно шкрябая ногтями по асфальту, и поднимает голову как раз тогда, когда из-за угла вылетает в управляемом заносе та самая утренняя чёрно-синяя Широн, с диким визгом оставляя следы от шин на земле. 

Сердце ухает куда-то вниз, а желудок скручивается в неведомый прожжённым морякам узел, когда Скотт понимает, что машина движется слишком быстро и прямо на него, а он, как распоследний дебил, как всё та же самая тупая уточка на земле, – господи, да даже морские огурцы умнее! – замер и не может сдвинуться с места.

Скотт издаёт задушенный вскрик, когда Широн, словно в замедленной съёмке, приближается нему, и – самое страшное – он видит, как водила, совершенно точно, наклонился вниз, пытаясь что-то достать, и совсем, абсолютно точно, не видит его. 

Скотта попускает в едва ли не самый последний момент, он снова роняет тетрадку, и та попадает прямиком под переднее колесо, рвётся, превращаясь во что-то непонятное, а сам он отпрыгивает назад, падая на землю, запутавшись в ногах, под оглушительный визг тормозов.

Буггати истошно вопит, её разворачивает, из-под колёс поднимается вонючий дым палёной резины, и из машины ошалелым тёмным пятном вываливается мужик, глядящий огромными, на половину лица точно, глазами. 

Его трясёт так же, как и самого Скотта, смуглое лицо кажется слишком бледным, в отличие ото всей остальной кожи, да и ноги у него заметно подкашиваются. 

Он в два широких, но нервных шага подлетает к Скотту, так и валяющемуся на асфальте, и падает на колени рядом, начиная его облапывать, болтая что-то непонятное на иностранном языке – кажется, похоже на испанский, а Скотта вдруг начинают душить истерические смешки. 

Горло сильно сдавливает, а глаза начинают болеть и слезиться, когда дым доползает до них, и Скотт откашливается. 

– Парень, эй, – наконец выдаёт тот на английском, но с таким жутким акцентом, что его трудно разобрать. Наверняка от волнения, отстранённо мелькает в голове у Скотта, – ты живой? Эй, посмотри на меня! 

Скотт моргает раз, другой, а потом смотрит на грязную и порванную тетрадь, на кровавые ошмётки пластика раздавленных ручек. Его потряхивает, но гул в голове пропадает, а на лицо лезет какая-то совершенно дурная улыбка.

– Вы мне конспект испортили, – выдаёт он, заикаясь чуть ли не через слово, и тыкает пальцем на случайную жертву этой нелепой аварии. 

– Блядский ты ж боже мой, – выдыхает мужик, оседая на землю, и Скотт мельком отмечает его неуместные кожаные штаны и куртку. В такую погоду носить подобные шмотки сродни самоубийству. 

Тот хватается за голову, потом за лицо, закрывая его руками в перчатках без пальцев – кто он, чёрт подери, такой? Извращенец, любящий солнечные удары? – и сидит так, почти не двигаясь, вместе со Скоттом. 

Мимо проезжает одинокая машина, но при виде них замедляется, и до Скотта наконец доходит, что они всё ещё посреди дороги, и буггати создаёт помеху для других. Из окна выглядывает пожилая женщина и смотрит очень растерянно, даже испуганно.

– Вы в порядке? Нужна помощь? 

Мужик машет рукой, в конечном итоге, отлепив одну от лица, – не находя слов видимо – и встаёт, следом дёргая вверх Скотта, ухватив подмышками. Он оказывается неожиданно сильным и горячим – ну ещё бы, хорошо, что не латекс на себя нацепил.

Скотт смотрит перед собой дикими, оленьими глазами, чувствуя, как горит локоть и левая ягодица, смотрит на свои кроссовки, снова на мужика – тот оказывается немногим выше, может, на несколько сантиметров, но всё же куда шире в плечах, – и разводит руками. Он правда не понимает, страшно ли ему, но тело довольно красноречиво подрагивает; сам же он не до конца осознаёт, что произошло, но чувство вины перед этим водилой заполняет изнутри – в конце концов, по большей части, это он виноват в своей же нерасторопности, хотя ездить на таких скоростях по городу явно нарушение закона…

– Не знаю, – честно говорит Скотт, отходя вместе с водилой к его машине, попутно подбирая зачем-то тетрадь, – вроде нормально.

А потом, оглядевшись по сторонам, спрашивает, натыкаясь на ореховые, перепуганные глаза:

– А вы?

В ответ ему лишь несколько истерически смеются.