Song: Happier than ever — Billie Eilish

На днях Лев позвонил Кенме и пошутил, мол: «ужасней автобусов от Префектуры Мияги до Сендая я ещё не видел», а вот сам город потрясающий, даже небо не накрывает плотным куполом давления, а легко расстилается над головой. Воздух другой, природа дышит и цветёт в умопомрачительной скорости. Сендай необъятно красив. Чего только стоит университет Козуме — город в городе. Он перевёлся на другой курс, в новый город. Саито Хидеаки посоветовал этот университет. Всё-таки журналистика не для Кенмы, а вот новый факультет — веб-дизайн и разработка игр — пришёлся по вкусу. Место освободилось (парочку студентов погнали отсюда за неуважительное отношение к учёбе), и администрация с распростёртыми объятиями приняла Кенму к себе. Ну и парочкой вступительных экзаменов. Пришлось переезжать.

В последний день перед отъездом, Козуме встретился с Куроо. Тецуро искренне порадовался за него, обещая писать не только сообщения, но и отправлять открытки по почте. Лев тоже пообещал приехать в гости. Дорога не близкая, и теперь видеться так часто они не смогут, за исключением Козуме и Хинаты. Эти двое теперь снимают квартиру, а кварплату пополам. Первые дни Кенму мучала страшная бессонница; стоило прикрыть глаза, как тут же накатывала тревога, и он просыпался с дрожью по всему телу. Шоё отвлекал его как мог: заваривал чай, сидел рядом, показывал забавные видео с котятами или новую интересную игру на телефоне. Кенма их знает. Кенма уже во все переиграл. Это слегка расслабляет Козуме, но спокойно уснуть он уже не мог, а через недели две бессоница прошла. Тревоги тоже не было. Вот только какое-то странное ощущение пустоты внутри.

Кенма сходил в больницу по настоянию Шоё. Никто не в силах противостоять напору Хинаты. Там прописали курс успокоительных и парочку «сонных» таблеток — лёгкое снотворное — на первое время. Сон приходил теперь легко и быстро, однако, в душе ютилась странная боль. Неописуемая. Козуме ничего не чувствовал. Две недели он провёл в апатии и было далеко не до учёбы. Чувства с эмоциями перемешались, было очень трудно понять, что же это на самом деле. В один такой серый день телефон завибрировал от звонка. Это был Лев.

— Пошли прогуляемся? — Хината уже накидывал куртку, дёргая за бегунок и кидая в Козуме какой-то клочок. Как оказалось, чек от билета, завалявшийся глубокого в кармане, на недавний сеанс в кинотеатр. Кенма наблюдает, как бумажка мягко приземляется на пол в десяти сантиметрах от его ступней. — Погода сегодня отличная! В добавок встретим Льва на остановке.

Вытащить Кенму на улицу — миссия невыполнимая. Можно даже снять целый документально-художественный фильм с частичками боевика, но этим Шоё займётся попозже. Сейчас все мысли разом покидают разум, когда в лицо бьёт освежающий воздух. Конец марта. Снег сходит на нет, но и природа не спешит просыпаться: ветви деревьев ещё совсем холодно-голые, небо хмурое, а по асфальту растекается океан грязных луж. Хината любит пробегать прямо по ним, да так, чтобы холодные капли разлетелись во все возможные стороны. Он получает от этого удовольствие и счастье, Кенма же видит в действиях друга тоску по детству. Шоё сам рассказывал, как любил прыгать по огромным глубоким и мелким лужам будучи ребёнком, а потом приходил домой весь мокрый, с ледяными ногами и заполненными водой резиновыми сапогами, однако, с довольной улыбкой. Один раз Хината даже уговорил Козуме прыгнуть с ним в неглубокую лужу. Вернее, просто схватил за руку и потащил за собой. Пока друг радостно болтал ногами, расплёскивая воду, Кенма слегка потоптался, повторяя за Шоё, но не так энергично. В отличие от Хинаты, он не поймал дежавю из детства, ибо никогда ещё не прыгал по лужам.

Шоё бежит вприпрыжку и тащит Козуме за тонкое запястье следом, и тот еле как за ним поспевает, постоянно спотыкаясь. Сегодня удача на их стороне — все светофоры дают зелёный, отчего не приходится стоять минуту и дожидаться разрешения на переход. Кенма просит Хинату немного замедлиться, иначе он точно упадёт. До остановки рукой подать, однако, Шоё не оставляет просьбу друга без внимания — к месту встречи они добираются спокойным шагом, вставая под навес. Рекламных бумажки намокли от влажного воздуха и отклеивались от стенда; остановка довольно просторная, с расписанием автобусов и электричек. Лев должен приехать совсем скоро. Кенма садится на лавочку (благо, из-за навеса, она сухая, лишь с мелкими каплями испарины), доставая телефон, приглашает скучающего Хинату к себе, и тот отрывается от важного занятия — раскидывания мелких камней подошвой по асфальту. Хайба отправил огромное количество голосовых сообщений, и Козуме решил послушать их вместе с Шоё. В них Лев показывает весь свой спектр эмоций, выплёскивая их: то жалуется, то беспрерывно и с огнём в голосе рассказывает интересные истории, которые с ним приключились по пути в Сендай. Некоторые истории и вправду удивляли: то и телефон, и переносная зарядка разрядились, пришлось искать под сильным ливнем ближайшую остановку, то автобус простоял колоссальную пробку чуть ли не два часа, то соседний пассажир рассказывал о путешествиях в зимние горы, то про походы, то про прыжки с парашютом. Теперь Лев хочет всё это попробовать. Хината, к слову, тоже, а Кенма попытается его отговорить. Шоё удивился, что Хайба ни слова не сказал про Куроо, но напрямую спрашивать не стал, уж тем более при Козуме. Спросит у Льва лично. А сам Кенма периодически интересовался состоянием Тецуро. Стажёр уверял его, что причин для волнения нет: состояние уже нормализовалось, выписать пациента должны в конце этой весны. По слова Льва, сейчас Куроо чувствует себя свободнее, чем когда-либо. Ему было чуждо это чувство, но, по словам самого Тецуро, Козуме вновь подарил ему свободу и ту воздушность, которой так не хватало. И Кенма этому рад.

Время тянется долго, нагнетает серая погода, да автобус всё не подъезжает. Кенма уже было хотел предложить Хинате зайти в ближайший магазин, погреться, иначе на улице совсем разгулял ветер, но только встал, как из-за поворота появляется транспорт. Шоё резко вскакивает, тормоша друга за плечо. Скрип тяжёлых колёс о рассыпчатый гравий, и двери открываются. Люди выходят точно по очереди, не толкаясь, и Хината вытягивает шею, пытаясь рассмотреть макушку Хайбы из-за множества незнакомцев. И вот он. Лев выпрыгивает, тут же подбегая к старым знакомым.

Ложка редко звенит, ударяясь о стенки кружки.

Лев воодушевленно начинает беседу, а Шоё поддерживает, Кенма стоит к ним спиной, заваривая себе чай и изредка кивая. Хайба спрашивает про все, что только можно: о здешнюю природу, учёбу, общество, про новые знакомства, мечты и цели. Бывает, с переездом многое меняется, теряется и забывается, но главное навсегда останется в сердце. Хината рассказывает о новом волейбольном клубе и друзьях, о завалах на учёбе и самом вкусном чае в мире. Кенма стал делать его ещё лучше. Тренировки изнуряющие, до последнего издоха и першения в горле, но действенные — выиграть четыре матча подряд — не палец прикусить. Козуме полный контраст другу: отвечает сдержанно, развернуто, но без воды. Лев интересуется самым трепешущим вопросом:

— Ты с кем-нибудь ещё познакомился?

— Нет, — дно кружки гремит о столешницу, когда Кенма садится к друзьям за стол. Немного отпивает и морщится — сахар забыл добавить: — Незачем. Знакомые есть, а вот друзья уже имеются.

Больше Хайба не напрягал его расспросами. По крайней мере, до вечера. Лев показывает громадные конспекты из медицинского, уверяя, что рано или поздно у него откажет кисть. Придётся учиться писать левой, дабы и она отвалилась. Шоё оставляет друзей на время, собираясь принять душ. Дождавшись, пока зашумит вода, Лев пододвигается ближе к Кенме, кладя подбородок на скрещенные ладони:

— Ты подумал... об этом? — такая тревога, словно это Хайба принимает важное решение, а не Козуме. Тот его понимает с полуслова, замирая на месте.

— Я не хочу обременять его... — продолжает раскладывать чайные пакетики.

— Он не просит ничего взамен, — Лев глядит с надеждой. Глубокой надеждой и бесконечной тревогой. Он ещё никогда так не переживал, как за них. Где-то далеко голос разума подсказывал, мол, это не его дело, не стоит влезать так бесцеремонно, но что-то в глубине души наоброт толкало стажёра к этому разговору. И вот они пришли к нему. Лев не даст Кенме отвертеться. — Просто прими решение, в первую очередь, для себя. Я же чувствую, ты до сих пор терзаешь себя сомнениями.

Голос Хайбы такой серьёзный, Козуме его ещё никогда таким не слышал. Это в новинку.

***

Середина апреля.

Шоё обожает местную кофейню. Их кофе самый вкусный. Кенма никогда не делает терпкие напитки из зёрен, но попробует местный ради Хинаты. Ведь то, как на него глядел друг — просто разрыв сердца. Отказаться невозможно. Большое окно открывает вид на широкие улицы, красивый парк вдалеке, вечно куда-то спешащих людей. Проще говоря, — городская суета. Козуме смотрит через стекло задумчивым взглядом, облокотившись на ладонь, пока Шоё шебуршит сахарными пакетиками.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя? — неожиданно спрашивает Кенма. Хината «угукает», продолжая размешивать сахар в кофе. Честно говоря, Шоё в этом никогда и не сомневался. Пускай его друг и не показывает своих чувств, но все сомнения отпадают от заботливых действий Козуме. Он прекрасный друг и чудесный собеседник, и Хината знает, что это дружеская любовь. Не больше. Ему большего и не нужно. — Почему я так легко могу сказать тебе «люблю», а рядом с Куро в горле встаёт ком? — ответ он уже знает, но хочет убедиться. Хочет получить алиби на свои же чувства. Кенма хмурится, перебирая в пальцах палочку из-под недавно выпитого кофе. Он выпил всего один стаканчик, в то время, пока Хината заливался уже вторым.

Шоё замирает, ставит стаканчик на стол, поворачивает голову к окну и начинает искать глазами любую деталь, которая могла послужить данному вопросу. Однако не находит. Зато взгляд падает на цветок, что лежит так одиноко на низком подоконнике.

— Ты любишь его по-другому, — Хината прокручивает стебелёк белоснежного подснежника. Пальцы легко намокают от прохладной росы, так и капавшей с хрупких лепестков. Весна цветёт, но прохлада летает в воздухе, разнося приятную свежесть и аромат только распустившихся цветов. Особенно там, в парке, между густых ветвей ели, на небольшом холмике напротив пруда. Кенма закрывает глаза, стараясь скрыться от разговора, пускай и начал его сам. — У тебя к нему далеко не дружеские чувства, но ты боишься давать ему ложные надежды. Это терзает тебя, но... — Шоё обрывает резкий поток ветра, прорвавшийся из открытой форточки с другой стороны кофейни. Теперь волосы растрепались, а влага с хрупкого стебелька перебралась на прохладные кисти. Хината отпускает цветок плавно виться по ветру, не спуская взгляда с того, как он то взлетает, кажется, до небес, резко опускается вниз, затем ветер его вновь подхватывет и несёт вдаль. Шоё складывает пакетики из-под сахара. — Ты любишь рисковать.

Козуме всё понимает. Понимает не только друга, но и свои чувства. Ему не хватает Куроо. Правда. Он очень сильно скучает по нему. До невозможности сильно.

Это чувство необъяснимо. Оно колкое, щипает внутри всё, тело словно напряжённо. Походит на боль, но гораздо тяжелее. Тецуро чувствует это тоже, пускай и за много километров. А ещё чувствует, как скоро взорвётся от ненависти к чихам. Чихать несколько дней подряд? Куроо не верит в поговорки, но все же надеется, что хотя бы парочка воспоминаний о нем принадлежит Кенме, а не только Льву и Шоё. Даже медперсонал навсякий случай осмотрел Тецуро, в надежде не выявить какую-нибудь болезнь или инфекцию под скорую выписку.

Куроо давно перевелся в свою «родную» палату. Здесь всё такое же. Никто ничего не менял. Глянцевые карты раз за разом падают на простынь, раз за разом Тецуро проигрывает другу в игре. Он не может собраться ни с мыслями, ни с духом. Это выше и сильнее его возможностей. Мягкая улыбка горит на его лице, и Котаро тяжко вздыхает, забирая у друга карты. Наигрались. Тем более Куроо сейчас в своих мыслях.

— Ты скоро оставишь центр. Пойдём прогуляемся напоследок по здешнему парку.

***

Май проходит так же незаметно, как и начинается. Вот уже конец весны, буквально пара дней осталась. Шоё уехал на пятидневный товарищеский матч, оставляя друзей вдвоём. Рано утром раздаётся звонок, и Лев поднимает трубку. Это Ямада с присущей безмятежностью объявляет радостную новость — Куроо в кои-то веки выписали. Хайба с чудесным настроением носится по дому, перебирая разные бумажки, набирает Тецуро. Кенма до трёх ночи играл в приставку и сейчас спит «мёртвым сном». Так что беготня такого высокого и неуклюжего парня остаётся незамеченной (хотя Лев старался быть как можно тише).

Ближе к одиннадцати часам, Хайба заходит в комнату Козуме и резко прыгает на кровать к другу. Такой толчок. Тут каждый проснётся. Кенма даже удивляется, как они к соседям снизу не провалились.

— Спящая красавица, вставай! — Лев распластал свои длинные конечности по всей кровати, специально задевая Козуме. Тот лишь тихо хмыкает, сильнее кутаясь в одеяло. Хайба смеётся, встаёт и тянет на себя покрывало: — Давай! Вставай! Нечего до утра засиживаться за монитором! — Козуме, чья ухмылка останется незамеченной, отпускает одеяло, и Лев, пошатнувшись, чуть не падает на пол. От падения его спасает стена, в которую парень врезается спиной. — У меня для него сюрприз, а он тут характер свой показывает.

— Что за сюрприз? — Козуме трёт глаза, переворачиваясь на спину. Сладко потянувшись, смотрит прямо на Хайбу. Тот встаёт, садясь на край кровати.

— Кое-кто сегодня приедет к тебе. И я не про Хинату.

Кенма благодарен Льву за все, что тот делает для него. За всю его заботу. Однако временами студент готов придушить Хайбу за столь резкие и спонтанные решения. А вдруг Козуме не готов к этой встрече? Он волнуется, внутри все трепещет, однако, Льву даёт вольность дотащить себя до автобусной остановки. До той же, на которой они встретили Хайбу. Стажёр уверяет друга, что все будет хорошо. Он заранее обговорил подробный план с Хинатой, и тот не был против. Шоё, черт подери, предатель. Да, Козуме в глубине души понимает, что готов к данной встрече, но мысли перемешиваются, капелька сомнения разбавляет океан спокойствия, сердце вот-вот вырвется из груди, а лёгкие откажут. Лев всеми силами старается подбодрить друга, но все же он не Хината — простого взгляда и лёгкого похлопывания не хватает. Шоё таит что-то ещё. Ни один человек не действует на Козуме так, как он. Когда слышится знакомый скрип колёс, Кенма напрягается, готовый умереть прямо здесь. Хайба оборачивается на него и ждёт. Козуме все понимает, вставая следом. Много людей, все незнакомые, Козуме все равно в них не всматривается, не для него данное занятие. Беглый взгляд пытается найти лишь его. И находит. Куроо, судя по всему, отправляет сообщение по прибытии, убирая телефон в карман. Он налегке, лишь чёрный рюкзак за спиной. Вещей толком и нет, все по мелочи. Хайба зовёт его по имени и жестом подзывает подойти, дабы они втроём не мешались другим людям.

— Здравствуй, — Куроо здоровается совершенно точно с двумя, но смотрит только на Кенму. Взгляд Тецуро лёгкий, мягкий. Контраст со взглядом, наполненным болью, страданием и стрессом. Козуме изучает его лицо, внимательным взглядом, стараясь не упустить ни единой детали. Основной чертой было то, как выглядел Куроо сейчас: такой счастливый, спокойный и беззаботный. Он смог победить зависимость. Он смог показать Кенме, что у каждого человека есть переживания и тревога перед неизведанным будущим и тяжким прошлым. В горле снова ком. Дар речи просто пропадает, но на помощь приходит Лев, предлагая прогуляться в парке.

Это тот самый парк, на который открывался вид из кофейни. Вблизи он ещё ярче и невообразимо красивее: огромные деревья, длинная речка, пение птиц и вычурные мосты. Сквозь листву пробирается дивный тёплый свет, и тёплый он не только по температуре. Всю дорогу Лев распрашивает только прибывшего друга обо всем подряд, — начиная со здоровья и самочувствия, заканчивая вопросами о том, как Куроо провёл все это время в центре. Кенма просто шёл рядом, наконец чувствуя облегчение в душе. Сейчас так спокойно, так хорошо. Они останавливаются на небольшой поляне, окружённой липой, и Хайба оставляет друзей на едине, отвечая на очень важный звонок. Зовут на ещё одну стажеровку. Козуме запреметил скамейку.

— Как ты? — интересуется Куроо, садясь рядом с парнем. На него тоже нахлынули чувства, заглушить их гораздо сложнее, чем кажется, да и незачем. Тецуро и не надеется услышать ответ прямо сейчас, прямо сегодня. Он никогда не торопил Кенму. Не торопил и не собирается, одаривая максимальной свободой, не создавая рамки, отдавая себя и раскрывая свои чувства полностью, без остатка, но в то же время готовый в любой момент уйти, если это потребуется. Он готов уйти только в том случае, если это потребуется ради счастья второго. Сейчас Тецуро готов на все, правда.

— Я много думал, — Кенма сразу переходит к делу. Они уже достаточно провели времени в своих мыслях. Каждый по отдельности. — О нас. И о своих чувствах. Извини, если заставил тебя ждать ответ слишком долго, — сейчас Козуме не отводит взгляд. Уверенность в своих словах и действиях — это свойственно Кенме. — Ты значишь для меня очень много.

Щелчок, и дыхание замирает. У обоих. Козуме желает перемотать время назад, не говорить этого, но пути назад уже нет. То, с каким трепетом на него смотрит Тецуро — несравнимо ни с чем.

— Мне кажется, что моё сердце замирает от одной только мысли о тебе, — Кенма закрывает глаза, мысленно считая до пяти. Обнажать свои чувства через слова для него слишком сложно, но он сделает это ради Куроо. Ради них двоих. Сердце давно поняло, что любит, а вот мысли стоило привести в порядок и сделать передышку. И эта «передышка» длилась пять месяцев. Терпеть больше сил нет. Хочется доказать не кому-то, а самому себе, что Кенма способен на чувства, может любить и имеет право быть любимым.

Слов больше нет. Их словно первым летним ветерком сдуло. Козуме жмуристя и мотает головой: он чувствует то, чего раньше не ощущал, внутри огромный букет чувств, от которого так и хочется разорваться на части, но слов нет. Совсем. И как это теперь передать? А вот Куроо все понимает. Он видит это по чужой тревоге.

— Нам будет непросто, но я люблю прыгать выше головы, — Куроо улыбается, беря ладонь Кенмы, слегка касаясь тыльной стороны губами. Навевает воспоминания из центра, но сейчас уже не страшно, не тяжело. Козуме закрывает глаза, успокаивается, дыша равномерно, и резко выдергивает руку, кидаясь в тёплые объятия и поднимая взгляд: чужие глаза блестят под первыми лучами летнего солнца, и чувствует, как быстро бьётся чужое сердце. Козуме разрешает Тецуро один лёгкий поцелуй и снова опускает голову, щекой прижимаясь к чужой груди.

— Меня это не пугает.

Куроо смеётся, пропуская мягкие отросшие волосы меж пальцев, вдыхая полной грудью. Так приятно ощутить что-то освежающее и такое родное, а не «аромат» медикаментов и лекарств:

— И меня.

Теперь каждый день будет другим. Каждый день Кенма будет благодарить судьбу за снисхождение, за возможность быть собой, за шанс на счастье, за всё то, что есть у него сейчас. А ещё за шанс убить Льва. Хайба пришёл уже под конец, не собираясь мешать такому неловкому признанию, и наблюдал лишь со стороны.