Глубокая темная, почти беззвездная из-за облаков ночь. Ветер за окном всё не унимался, завывая так, словно стремился разбудить весь город. А вот сон Рона он нисколько не тревожил, ведь вой ветра еще попросту не дал ему уснуть. Парень ворочался в кровати до позднего часа, завидуя своему соседу, который сладко посапывал. Алекс на верхнем ярусе кровати что-то неясно бормотал сквозь сон, редко вбрасывая четкие фразы, не имеющие никакого смысла. Сначала было забавно слушать его, но вскоре эта болтовня наскучила, да и аккомпанемент ветра был ужасен.

Рон сел в кровати и зевнул, выпустив остатки так и не начавшегося сна. Он потер глаза, как бы пытаясь убрать с век усталость, и уныло оглядел комнату, едва освещенную лунным светом, проникающим сквозь не зашторенное окно. Комната была рассчитана на шесть человек: по боковым стенам стояли три двухэтажные кровати, но здесь жили всего двое: Рон и Алекс. Они были одними из самых старших ребят в интердоме, а потому им выделили комнату побольше. По идее, в скором времени к ним должны были подселить еще несколько человек, но, пока это не произошло, Алекс, несмотря на свободные места, всегда упорно занимал кровать над Роном и допоздна донимал его разговорами, сколько бы тот ни просил его замолчать. Сожительство с Алексом было шумным, но не скучным.

В каких-то туманных размышлениях Рон провел еще несколько минут, после чего слез с кровати, отыскал свои джинсы и футболку и натянул их на себя. Он бесшумно вышел в коридор из комнаты, прикрыв за собой дверь, и, старательно обходя скрипящие половицы, расположение которых прекрасно выучил за семнадцать лет своей жизни здесь, направился к лестнице, ведущей вниз.

Подумать только, семнадцать лет! Всю жизнь, конечно же, как и другие сироты, он провел в интердоме. Каждый его день был распланирован, и не приходилось задумываться: во сколько завтрак, когда на учебу или после чего дополнительные занятия. Это было одновременно удобно и невыносимо. Больше всего ему не нравилось, когда за него решают, когда его жизнь уже кем-то расписана и остается лишь следовать от одного пункта к другому, ставя напротив выполненных заданий галочки. Но знаете, со всем рано или поздно смиряешься. Вот и Рон тоже – смирился и забил на все хуй. Иногда, когда было настроение, ходил на учебу, читал учебники, решал что-то, но вскоре ему это надоедало, и парень возвращался к своему прежнему образу жизни, который трудно подвергнуть какому-то определенному описанию. Было даже удивительно, как с такими оценками Рона приняли в академию межмировых отношений. Это было из рода тех историй, когда по приколу приходишь написать какие-то тесты, а потом попадаешь в десятку лучших. Рон так же пришел с Алексом на вступительные экзамены, а потом вместе с ним оказался в списках прошедших. Конечно, аттестату тоже уделяли внимание, но, похоже, не такое пристальное, как результатам тех экзаменов. В академию хотел попасть Алекс, а Рон пошел с ним за компанию – куда-то ведь все равно нужно поступать после окончания школы. Ему самому было глубоко все равно, что делать дальше. Он предпочитал плыть по течению, лишь высунув голову из воды ровно настолько, чтобы была возможность дышать, и не париться.

Рон спустился по лестнице и ступил на ковер, устилающий весь коридор первого этажа. Тут можно было не беспокоиться из-за ветхости пола – ковер смягчал любые шаги. Из просторной гостиной доносились тихие звуки, и мигающий свет озарял стену напротив дверного проема: дежурная не спала, работал телевизор.

Вообще, в том, что он поступил, не было чего-то удивительного. Сейчас академия набирала всех подряд, потому что только восстановилась. В следующем году уже будет посложнее – скорее всего, начнут отсеивать студентов. И тогда придется постараться, чтобы не вылететь первым. Алекс пообещал, что преподаватели там будут жесткие и требовательные. Это, пожалуй, должно было заставить Рона передумать насчет поступления, но ему не хотелось оставаться одному.

Стоит сказать пару слов насчет академии. Последние десять лет она ассоциировалась у всех с заброшенным зданием, занимающим порядочную площадь в восточной части города. Но власть и ответственность имущие наконец-то решили выделить средства для ее восстановления. Наверное, до них все-таки дошло, что старые Межмировики заканчиваются, а новые квалифицированные специалисты сами собой не воспитываются, и за рекордный срок – всего 20 месяцев!- они воздвигли новое здание. Более того, даже подобрали людей для соответствующих должностей. Просто чудо из чудес. Первый учебный год должен был стать тестовым для вновь рожденной академии, а шестьдесят первых студентов, в том числе и Рон с Алексом, будут составляющей этого эксперимента.

Миновав гостиную незамеченным, Рон поспешил в прохожую, где мирно тикали часы, показывающие ровно час ночи. Обувшись, он открыл дверь и, накинув на плечи короткую куртку, незаметной тенью покинул территорию интердома. Не тратя время на лишние раздумья, он направился к окраине города, чтобы прогуляться по парку. Парень наметил план прогулки еще полчаса назад, когда вера в то, что ему удастся уснуть, уже была на нуле. Свежий воздух был вторым лучшим средством для сна.

Парк, в который он шел, не был типичным местом прогулок и пикников. Для этого в городе был другой, более живой и не такой разрушенный. А какое удовольствие ходить там, куда и так всегда можешь придти; там, где побывало множество людей? Гораздо лучше наведаться в пустой, заросший и заболоченный парк, заброшенный столетие назад и закрытый на замок, что, впрочем, не останавливало тех, кто хотел в него пробраться. Особенно неспокойная молодежь знала не один способ залезть в него, и в обычное время там обязательно кто-нибудь находился. Но не в час ночи. Сейчас весь парк будет предоставлен ему одному, и Рон сможет спокойно нагулять себе сон, не рискуя попасться на глаза гвардейцам. Но до парка еще предстояло дойти. Быстрым шагом это занимало минут двадцать. А если знать, где обычно ходят патрулирующие гвардейцы, то даже не приходится прятаться и оглядываться.

Рон остановился напротив закрытого входа в парк. Огромные ворота, наполовину состоящие из проржавевших, но всё еще крепких прутьев, были всегда закрыты. Отворить их можно было только с помощью единственного ключа, местонахождение которого никто не знал. Он сгинул вместе со своим хозяином.

Парень взглянул на вывеску с названием парка. «Прекрасный Ангел».

М-да уж. Если когда-то он и мог выглядеть так, чтобы кто-то именовал его так пафосно, то сейчас трудно было представить что-нибудь симпатичное на его месте. Сейчас он был скорее могилой «Прекрасного Ангела».

Витал слух, что тот, кто создал парк, посвятил его своей возлюбленной, чувства к которой были не взаимными. Или которая умерла… Было много вариаций этой сопливой истории. Может, какая-то из них и была реальной лет сто назад, до того как планета раскололась.

Рон продолжал смотреть на надпись. Затершиеся буквы едва доносили смысл написанного, но не это привлекло его внимание. С вывеской что-то было не так. Вот только что именно? С минуту он стоял, разглядывая потрескавшуюся дощечку.

Ветер накинулся на него новым холодным порывом, по его коже прошелся холодок. Рон дотронулся до выцветших алых букв и провел по ним рукой, а затем взглянул на ладонь. Огромного слоя пыли, который, казалось, всегда покрывал ее, сейчас не было. Будто его кто-то бережно вытер. Не осталось ни одной пылинки, даже в углублениях букв.

Зачем кому-то протирать вывеску? Неужели после академии решили заняться восстановлением парка? Вряд ли. Академия, в отличие от него, не была разделена расколом пополам. Рон вспомнил о недавнем дожде. Возможно, пыль вместе с каплями воды впиталась в сырую землю. Это было вероятно и всё объясняло, и парень охотно в это верил.

Рон отвернулся от вывески и собирался было пойти к лазейке в стене за кустом дикой ежевикой, как его взгляд упал на ворота. Между ними появилась щель, которой раньше не было и никак не могло быть. Он потянул одну из массивных дверей на себя, и она со скрипом подалась, открывая проход в темноту между деревьями. У него по спине промаршировали мурашки. Он сделал шаг назад, сомневаясь в том, что стоит идти туда. Какое-то неприятное ощущение было в том месте, к которому стоит прислушиваться.

Однако за него все решил случай.

Поблизости послышались голоса, а затем появился свет прожекторного фонаря. Рон разглядел силуэты двух или даже трех людей, одетых в военную форму. Это были гвардейцы, делающие обход своего участка. Не раздумывая, парень метнулся в парк, плотно прикрыв за собой ворота, и побежал как можно глубже в тень деревьев. Привидения парка это, конечно, страшно, но перспектива попасться гвардейцам, да еще и возле раскола, пугала его гораздо больше. Нарушение комендантского часа в купе с проникновением на закрытую территорию сулили не очень приятные разборки, но что сделано – то сделано, и без прогулки Рон не вернется обратно.

Поэтому теперь он всё глубже и глубже заходил в заросли деревьев, обвитых плющом. Он остановился лишь раз, чтобы оглядеться по сторонам. Его окружало болото, в котором по неосторожности уже успел увязнуть по щиколотку. Парень попытался сделать шаг. С трудом, но у него это получилось. Чавкая ногами в хлипкой жиже, он пробирался к предполагаемой суше. Было обидно за ботинки, которые потом придется отмывать.

Вокруг была поразительная тишина. Ни звуков города, ни голосов людей, ни стрекота насекомых. А ведь еще не так уж холодно, чтобы жуки и прочая многоногая живность попряталась.

Добравшись до земли, Рон снова оглянулся. Он ни разу не заходил так глубоко, обычно, как и все, ограничиваясь лишь несколькими десятками метров вглубь, где были заросшие беседки и статуи. Он прикинул насколько примерно отошел от ворот. Метров четыреста? А ощущение, словно он очень далеко. Сквозь густую листву не пробивался свет звезд, луны или её спутника. Рон едва разбирал где что находится и уже успел несколько раз хлестко получить веткой по лицу. Он достал фонарик, включил его и направился куда глаза глядят.

Назад ему идти точно нельзя, только не сейчас. Гвардейцы могли заметить, как он скрылся в парке, и дожидаться, пока он не решит показать носа из укрытия. Может, звучит немного мнительно, но лучше перестраховаться.

Открытые ворота неожиданно не давали ему покоя. Неужели у кого-то до сих пор хранится ключ от них? Разве он не пропал? По слухам, ключ был всего один. Хозяин парка паранойил и хотел, чтобы единственный экземпляр был только у него. Он лично закрывал ворота на время массовой уборки парка и открывал, когда всё было готово. И он же в последний раз запер их.

Может, кто-то выломал замок? С какой целью? Грабить тут нечего.

Вероятность того, что в такой поздний час Рон в заброшенном парке не один, его немного беспокоила. Правда, парень пока еще не увидел на своем пути ни одного следа или хотя бы намек на то, что здесь разгуливал еще кто-то. Да и что плохого в том, если он все же с кем-то пересечется? Правильно, ничего.

Он шел уже минут семь, а окружающая его картина не менялась. Кругом все также было серо, пожелтевшая трава хрустела под ногами, плющ толстыми лианами свисал с веток деревьев, кроны которых слились единым куполом, словно стремящимся защитить внутренний мир от опасности извне.

Рон собирался идти прямо, чтобы выйти к расколу и посмотреть, что он из себя представляет. А то говорят и запрещают много, а толку мало. К расколу не ходи, власть не критикуй, о других мирах не спрашивай, чарами не пользуйся и дыши, пожалуйста, под счет. Кстати, забавным был тот факт, что употреблять спиртное можно с шестнадцати, а пользоваться порталами только с двадцати. Алкоголь для молодого организма считался менее вредным, чем путешествия между мирами.

Вдалеке между деревьями показался кусочек темного неба, усыпанного звездами. Парень ускорил шаг и уже через полминуты оказался на небольшом лугу, поросшем мягкой зеленой травой и многочисленными белыми одуванчиками. Его это слегка удивило. Всем одуванчикам положено отцветать еще в июне, а эти слега припозднились, распустившись в начале осени.

Ветер разметал облака по небу, позволив открыться луне и ее спутнику, Сателлиту – небольшой зеленоватой планете. Сквозь серые облака пробивался свет звезд.

Рон глубоко вздохнул. Воздух здесь был свежее, чем в городе, и не пах гнилью и плесенью как в заболоченной части парка. Чистая и приятная прохлада, дышалось свободно и легко, ветер затих. Одно небо стоило того, чтобы ночью направиться сюда. Теперь, пожалуй, Рон готов был заснуть.

Он опустил взгляд на землю. В нескольких метрах перед ним была давно разверзшаяся земля, ставшая одним из многих побочных расколов.  Появившаяся век назад, эта рана планеты выглядела свежо: местами из земли торчали сухие корни, все еще осыпались камни. Рон подошел ближе и осторожно выглянул вниз. Стоя в полуметре от обрыва, он чувствовал будоражащий холод, который исходил от раскола. Казалось, будто эта чернота дышала. От нее невозможно было оторвать взгляд, она будто манила, привлекала к себе, как яркий свет – ночных мотыльков, и приглашала спуститься вниз. Воистину жутко. Сколько метров до дна? Невозможно сказать. Может, у раскола и вовсе нет дна.

Снизу со свистом рванул порыв ветра, Рон отшатнулся. Прекрасное небо постепенно перестало скрывать от глаз и чувств, что это место было жуткими. Что-то во всём этом пугало. Парк не был столь угнетающим, как вид разверзшейся земли и вдруг потухшего, почти черного неба.

Не было ничего слышно, и сейчас это начало напрягать. Ни шелеста листьев, ни ночных птиц, ни свиста ветра в ушах или стрекота насекомых, еще не успевших спрятаться от холода. Царила полная тишина. Рон даже отчетливо услышал стук своего сердца, который казался ему странно спокойным.

Всё вокруг как будто замерло, застыв в мертвом сне. Происходящее вызывало такие же ощущение, как и страшный сон. Ничего плохого не было, но предчувствие того, что вот-вот что-то случится, беспокоило.

По его коже, вдоль позвоночника, уже второй раз пробежали мурашки от головы до ног. Рон почувствовал оцепенение… как под тяжелым взглядом, но не одной, а нескольких пар глаз. Стало страшно. Действительно страшно. Рон замер, не шевелясь, и глазами быстро бегал от одного объекта к другому, ища источник такого животного страха, который с каждой секундой окутывал его все больше и больше.

Чувства усилились, когда парень почувствовал пронизывающий до костей холод за спиной, словно огромный рот смерти дыхнул на него. Страх полностью сковал его тело. Из темноты раскола доносился шепот и неясное бормотание, которые расползались, заполняя все пространство вокруг подобно газу.

Рон приложил немалые усилия, чтобы заставить тело снова слушаться, и развернулся, мгновенно пожалев обо всем, что сделал сегодняшней ночью, чтобы прийти сюда. На него уставился глаз. Глаз какого-то огромного невидимого существа, висевший на расстоянии вытянутой руки. В гигантском дергающемся зрачке парень увидел своё отражение, оно расплывалось в темноте и приобретало человекоподобную форму. Что-то отвратительное уставилось на него из глубины глаза. Мгновение, око моргнуло. Отражение пропало, а затем опять появилось и снова начало расплываться. Красные напряженные прожилки покрывали почти всё глазное яблоко. Бугристые веки, покрытые редкими кривыми ресницами, закрывались и открывались, смачивая блестящее яблоко.

По коже в очередной раз поползли мурашки, но делали они это медленно, заставляя напрягаться каждую клеточку тела. В один миг распахнулись ещё десятки глаз, и они все уставились на него, выжидая что-то, что стремительно приближалось, неся за собой запах крови и ужаса.

Парень медленно, опасаясь, что неведомые существа могут в любой момент сорваться, как голодные цепные собаки на несчастного бродячего кота, достал из кармана складной ножик и с щелчком, прозвучавшим до отвращения звонко в этой ситуации, раскрыл его. Рон напряженно замер, ожидая реакции существ. Ничего не произошло.

Если не считать мерзкого страха, то эти глаза не приносили никакого вреда. Однако ощущение опасности не покидало, а оно не появится просто так, верно? Чутье его никогда не подводило, и, если оно говорило бить – Рон бил.

Он молниеносно воткнул лезвие в глаз, зависший перед ним. Раздался оглушающий рев, полный ненависти, боли и голода. Пространство вокруг него начало меняться, проявлялся гигантский силуэт, отдаленно напоминающий ящерицу или крокодила. Он, как хамелеон, искривлял свой окрас, пытаясь скрыться и слиться с черным небом. Вопли существа перетянули все взгляды на себя, и Рон почувствовал, что напряжение отпустило мышцы.

— Что за херня… — ужаснувшись, шепотом произнес парень.

Он сделал шаг назад, и под ногой, еще громче щелчка ножа, хрустнула сухая ветка. Все взгляды снова устремились на него.

Рон опять замер, не решаясь бежать. Эти твари были повсюду. Он чувствовал их жажду крови кожей, желание обжигало своим горячим дыханием.

Неожиданно пришло осознание того, что встретившись с ними, Рон поставил последнюю точку. Так очевидно и просто, что горько. Эти существа его не упустят, как бы парень не старался защищаться и бежать. Рон прекрасно это понимал, но с жизнью никак не хотел прощаться. Он мог что-то предпринять, хоть какую-то попытку спастись. Но что делать? Что он вообще может сделать в этой ситуации?

В себя его привел холод, разливавшийся в центре груди. Он опустил взгляд и увидел руку, буквально прошедшую его насквозь. Бледная белая кожа еще частично скрывалась под тканью его футболки. Сначала показались кончики ногтей, затем запястье с длинными тонкими пальцами, потом целиком предплечье. Она медленно, раскрывая пальцы, тянулась к самому большому глазу, нависшему над Роном. Огромное око прищурилось, изучая ее, а потом снова распахнуло почти лысые веки. Ножик Рона со звоном упал на камень. Все это время парень не мог издать ни звука, чувствуя, как внутри всё леденело, пока рука прокладывала себе путь сквозь его грудную клетку.

Время пошло своим чередом, трава под ногами едва слышно зашелестела от дуновения слабого ветерка. Вместо холода Рон почувствовал жуткую разрастающуюся боль в груди, словно эта рука протискивалась между сердцем и его легким. Ему нужен был кислород, но он не мог вдохнуть из-за боли, усиливающейся при любом его движении. Он сдавленно застонал, чувствуя, что если позволит себе закричать, то боль станет ещё сильнее, и схватил руку за локоть, пытаясь хоть как-то прекратить свои страдания. Абсурдность ситуации против воли вызвала у него смешок. Прогулялся, блять, перед сном.

Рука резким движением потянулась вперед, пренебрегая состоянием ребер Рона Вцепилась в глазное яблоко, вонзившись ногтями в его зрачок, беспощадно сжала и дернула. Парень заорал от пронзившей его боли, но его собственный крик потонул в отчаянном вопле невидимого монстра, который испытывал не менее ужасную боль, лишившись глаза. Вокруг всё начало стремительно темнеть и кружиться. Последним, что Рон увидел, была лужа крови и болтающийся на кровавых ошметках белый изуродованный шар. Рука покинула его грудь, и вместе с глубоким вдохом холодного, пропитанного ужасом воздуха парень отключился.

Очнувшись, первым, что Рон увидел, было прежнее спокойное звездное небо. Приходя в себя, он, не отрываясь, смотрел на Сателлит. Перед глазами начали всплывать отвратительные картины, заставив его поморщиться. Однако прежнего ужаса уже не было, как и самих тварей. Он не чувствовал их присутствия, что не могло гарантировать их исчезновения. Да с чего вдруг им пропадать? В последние несколько секунд всё вокруг будто пропиталось страхом, но этот страх был чужим. Тех невидимых тварей? Разве возможно до чертиков напугать нечто такое громадное? Рон одернул себя. Сейчас он размышлял с точки зрения маленького паучка, встретившего человека, в десятки раз больше него. Надо было прекращать свои раздумья и возвращаться обратно. Все, хватит, нагулялся, пора баиньки.

Рон приподнялся на локтях. Обстановка кругом была спокойной, точно такой же, как до замедления течения времени. Он чувствовал в груди легкое жжение – напоминание о себе от руки неизвестного.

Он взглянул в сторону раскола, опасаясь увидеть там повисшие над пустотой глаза, но вместо этого заметил черный силуэт на освященном луной краю обрыва. Рон медленно встал на ноги, перед глазами все пошатывалось, но это не помешало ему сделать шаг вперед. Ему почти сразу удалось сфокусировать взгляд на объекте, который привлек его внимание.

По фигуре он был похож на человека. Однако для живого существа, тем более человека, он стоял как статуя, абсолютно без движения. Бесшумно подобравшись ближе, так чтобы его не заметили, Рон затаив дыхание наблюдал за ним. Чувство, обычно отчаянно звенящее при опасности, молчало. Никаких особенностей в хозяине силуэта парень не увидел, да и не смог бы: незнакомец стоял спиной к нему. Руки, ноги, изгибы тела - все было закрыто длинной черной одеждой, в неверном освещении похожей дымку. Рон засомневался в том, человек ли это? Капюшон затрепетал по легким ветерком, и из-под ткани показалась прядка черных, как воронье крыло, волос.

Эта особа казалась безобидной, но что могло скрываться за складками плаща? Странности этого места стремительно сменяли друг друга. Неужели этот человек не заметил Рона, когда тот валялся в траве без сознания? А может, это и был тот, кто оставил жжение в его груди?

— Эй… мистер? — решился окликнуть его парень, щелкая пальцами.

Человек не откликнулся. Рон с легким беспокойством подумал о том, что всё происходившее могло быть какой-нибудь галлюцинацией, а сам он лежит где-то по горло в трясине затхлого парка, надышавшись ядовитых ароматов какой-нибудь мутировавшей плесени. Парень ущипнул себя и отчетливо прочувствовал боль. Тогда он сделал еще шаг и снова позвал. Человек, вздрогнув, резко обернулся, и его капюшон слетел.

Рон от удивления замер. Это… девчонка?.. Определенно молодая девушка. Возможно, даже его ровесница, но сказать наверняка было сложно. Нижняя половина лица была скрыта то ли какой-то темной повязкой, то ли шарфом. В светлых голубых глазах читался испуг и недоумение, словно она видит перед собой мертвеца. Прядки длинных и густых волос развивались на ветру, поднимавшемся из черноты раскола.

— Знаешь, у меня не бывают настолько реальные галлюцинации,— хрипло проговорил он и прокашлялся.

Она хранила молчание. Ее взгляд бегло изучал его.

— Ты смотришь на меня так, словно думаешь, как добить,— прокомментировал парень, делая к ней шаг.— Это не очень приятно.

Девушка мгновенно перевела взгляд на его лицо, и у Рона неприятно свело в животе. Похоже, его последние слова были в точку. Как бы они не оказались действительно последними.

Её яркие голубые глаза, похожие на прозрачные льдинки, пронизывали его насквозь. Рон снова почувствовал тревогу, и при виде такой чистой голубизны его охватило чувство дежавю. Он точно когда-то видел ее, возможно, даже был знаком с ней. Но ничего более вспомнить ему не удавалось.

Они могли бы так до бесконечности стоять и смотреть друг на друга, но нервы Рона, не выдержав ночных приключений, начали натягиваться и звенеть, громко отдавая раздраженностью и злость

— Чего молчишь? Ты язык откусила? Давай посмотрю, — он сделал еще один шаг к ней.

Рон сначала подумал, что ему кажется. Ее зрачки вертикально сузились, став по-кошачьи острыми. Девушка протянула из-под плаща руку, затянутую в черную перчатку без пальцев, и, ловко избежав прикосновения с выставленными в защитном жесте руками, коснулась кончиками пальцев центра его груди. Жжение вспыхнуло с новой силой, будто внутри разгорелся огонь, и Рон с хрипом согнулся пополам. От боли не мог даже вдохнуть. Он опустил голову к земле, чувствуя, как кровь пульсирует в висках. Ощутил легкое прикосновение ладони к затылку. Девушка сделала шаг назад, вокруг нее вспыхнул свет, заставивший Рона зажмуриться, и она исчезла.

Когда боль начала утихать, он сделал прерывистый вдох. Рон окончательно перестал понимать, что произошло и происходит до сих пор. Единственное, что он знал наверняка, так это, что хотел добраться до своей кровати и крепко заснуть, но для этого нужно встать. А сил категорически не хватало.

Его мысли прервались вибрацией в кармане. Он вытащил телефон и, не глядя на экран, ответил.

— Рон, мальчик мой, где ты сейчас?— прозвучал голос дежурной.

Он вздохнул и отключил телефон.