Тсуёши поудобнее усаживается на заранее принесённый стул и через бинокль наблюдает за происходящим в школе. Он благодарен организаторам за огромные экраны, которые показывают происходящее на всей территории. Рядом с таким же биноклем сидит Савада Нана и каждый раз вздрагивает, когда её дочь получает удар от своего противника. Но лучше так, чем быть в неведении, бояться, и ждать. Тсуёши помнит, как его сын убежал с битой наперевес в сторону разрушенного Кокуё-ленда, и как потом вся в слезах к нему пришла мать Тсунаёши. Они вместе просидели до утра в звенящей полной ужаса тишине, лишь изредка прерываемой обещаниями то одного, то второй оборвать детям уши и запереть дома до окончания школы.

Аркобалено Солнца звонит Тсуёши, когда за окном начинает светать. Мужчина ставит разговор на громкую связь, пока проклятый младенец обрисовывает ситуацию без лишних подробностей и просит «соврать что-нибудь Нане, чтобы она не сильно волновалась, но в больницу подъезжала быстрее». Женщина — стоит отдать ей должное — не издаёт ни звука, лишь по щекам катятся слёзы. Разговор заканчивается. Тсуёши приносит пачку платков, которые его гостья с благодарностью принимает. Собраться и замаскировать синяки под глазами и общую припухлость Нане удаётся в рекордные сроки. В больничную палату к дочери женщина входит обеспокоенная ровно на «Тсуна упала в старом кинотеатре», ни взглядом, ни словом не выдавая истинного состояния родителя после «Тсуну раскатали по полу старого кинотеатра, пока она пыталась вытащить друзей из лап хулиганов, которые тоже оказались жертвами, но кому это интересно».

Савада Нана не глупа. Она живёт в городке, основанном Примо Вонголой для тихой и спокойной жизни пламенных и беспламенных. Тогда ещё не-Савада Нана знала, что творится с жителями вокруг, откуда иногда раздаются звуки взрывов и почему половина жителей не обращает на это внимания, а вторая половина прикрывает всё Туманом, стучит по голове подрывнику и просит либо вести себя тихо, либо сваливать из города куда глаза глядят. Нана знает, кем является Савада Емитсу — её соулмейт, когда он предлагает ей стать его женой. Уже-Савада Нана в качестве свадебного подарка просит не переезжать из Намимори. Муж соглашается, но перевозит её в другой, более спокойный район. Женщина обрезает волосы, меняет стиль одежды и начинает вести себя как первая половина их городка — ничего подозрительного не вижу, ничего подозрительного не слышу, ни о чём подозрительном сообщить не могу.

Сейчас они сидят на крыше, завёрнутые в пледы и с термосами и биноклями в руках, и смотрят, как их детей пытаются убить. Вот сгусток Пламени проносится рядом с Тсунаёши, и Нана тихо охает. Вот в тёмном до этого спортзале зажигается свет, и к груди Такеши оказывается приставлен нож девочки-иллюзионистки, Тсуёши медленно выдыхает. Вот рядом с головой Гокудеры пролетает стилет с леской, и Нана опять охает — за время дружбы ребят они уже начинают казаться родными, за них тоже начинаешь переживать.

Когда все вспышки Пламени начинают стихать, становясь всё реже и реже, а «главный противник» падает на колени, поверженный, взрослые разминают затёкшие конечности и идут готовить праздничный ужин для своих победителей.

***

Вся честная компания заваливается в ресторанчик Ямамото, принося с собой шум, гам и ещё гуляющее по венам тепло невыпущенного Пламени. Их всех чуть-чуть подлатали, чуть-чуть подлечили и отпустили из больницы, пока от неё ещё хоть что-то осталось. Подростки прыгают, жестикулируют, взрывают хлопушки, едят и смеются, делясь впечатлениями. Нана крепко обнимает дочь, а потом идёт хлопотать на кухню в жилую часть дома — там больше выбор продуктов, и никто не придёт без лишней необходимости, поэтому можно спокойно поплакать и излить негодование в тесто, представляя, что это лицо горе-мужа, втянувшего их дочь в такие опасности.

Тсуёши нарезает ингредиенты для суши и роллов, стоя за высоким столом. Напротив него расположена барная стойка, которую посетители редко занимают, предпочитая удобные столики в зале. Сейчас мебель сдвинута к стенам, а в центре пустого пространства беснуются подростки, развлекая сами себя играми и шуточными перепалками. Тсуёши кажется, что появившаяся будто из воздуха Нами до этого сидела на одном из столов, который сейчас представляет собой нечто горящее — туда угодила брошенная «на бис» бомба Гокудеры, им же в срочном порядке всё и тушится. Девчонка сидит за барной стойкой, развернувшись лицом к залу и подтянув к груди одно колено. Улыбка на губах немного приклеенная.

— Вы хорошо сегодня выступили, Химекава-сан, — девочка поворачивается к Тсуёши и смотрит со смесью недоверия и вины. «Я же почти убила вашего сына!» — так и читается во взгляде, она молчит.

— Благодарю, Ямамото-сан, — она чуть склоняет голову в поклоне. — Простите мне отсутствие манер, я долгое время жила за границей. И, если вас не затруднит, обращайтесь ко мне просто Нами, — Тсуёши одобрительно хмыкает и в который раз за вечер ловит мимолётный взгляд сына на девочку. Та этого всё ещё не замечает.

— У тебя очень необычные глаза, Нами-чан, — тихо говорит Тсуёши, но девочка слышит. Не напрягается и не сбегает, что накидывает ей очко. Просто поворачивается обратно и смотрит прямо и чуть холодно, даже заинтересованно — «Ну, к чему это было и что ты скажешь дальше?» Тсуёши мысленно вздыхает. Какие нынче недоверчивые дети пошли.

— Да, — улыбается девочка, не дождавшись от него продолжения. — Прямо как у папы.

— Химекава Рей, верно? — Тсуёши прикрывает глаза, как бы вспоминая, всё ещё отслеживая реакцию собеседницы. — Он был хорошим товарищем и неплохим Туманом.

— Вы его знали? — девочка подаётся чуть вперёд, заинтересованная. Такеши подбирается чуть ближе, но отец не собирается ему мешать подслушивать, в конце концов, если он правильно разглядел имя на запястье Нами, сыну это может пригодиться в будущем.

— Мы с ним пересекались несколько раз на заказах, и неплохо общались вне их, — Тсуёши с ухмылкой вспоминает грандиозные попойки и разборки, на которые бескорыстный Рей его звал подсобить малознакомым, но нуждающимся в помощи. Теневой мир Японии оказывается довольно тесен. — Это он тебя научил всем этим фокусам с Пламенем?

— Нет, — девочка чуть расслабляет тело, но голубые глаза становятся холоднее. — Моими учителями выступали жизнь и необходимость, — она патетично вскидывает руку к голове, усмехается горько и опускает голову. Когда она снова смотрит на Тсуёши там остаётся только тоска, напополам с лёгкой ностальгией. — Чему-то я училась сама, что-то объяснил Мукуро — не мимо же вас прошло это масштабное событие Намимори? Так что я разносторонне развитая личность, — девочка отклоняется назад и поднимает в воздух небольшой стакан с соком, которого не было секунду назад. Пьёт залпом, будто заправский алкоголик, и отслеживает реакцию Тсуёши на это действие. Мужчина только усмехается на это ребячество. Если гостья будет чувствовать себя увереннее, убеждая себя и окружающих в своей тёмной натуре, то пусть пьёт хоть сакэ залпом, Тсуёши уверен, что она не позволит себе опьянеть даже с бутылки.

— Расскажите о нём, — вдруг тянет девочка, вновь подаваясь вперёд.

— Ну, ты его, наверное, помнишь лучше меня, — открещивается Тсуёши. — Я с ним не виделся уже больше десяти лет. Последние слухи о нём были где-то в районе Хоккайдо, но потом и всё. А он вон как всё обернул: сбежал от якудза, детей завёл даже. Как он? Я его всё найти хочу, должок отдать, — Тсуёши и правда был бы рад встретиться со старым другом и вернуть услугу, да только всё на связь выйти не получалось. Вот, теперь его дочери подрабатывают медиумом для заключённого в Вендикаре и собираются вляпаться в Вонголу. Куда смотрит старший Туман? Почему не предупредил о возможных последствиях?

— Он умер, — девочка опускает глаза на вновь магическим образом полный стакан с соком. И наблюдает за игрой света и тени на поверхности жидкости. — Больше десяти лет назад на Хоккайдо. О его существовании мы узнали недавно от Фуджиоко-сан, — Тсуёши её помнит. Рей тогда здорово вляпался, помогая уже не молодой выгоревшей женщине сбежать от «своих». — Она у нас в доме няней и помощницей по хозяйству работала, — поясняет заметив вопросительный взгляд мужчины, так и не нашедшему в себе силы задать вопрос.

— Нами-чан, ты поранилась? — Тсуёши переводит тему. Неловко, неудобно, криво и косо, но он не может больше поддерживать разговор о давно почившем друге. Слишком больно, слишком неожиданно, слишком похожие голубые глаза напротив. Тсуёши указывает на заклеенную медицинским пластырем лодыжку и шею. Об имени на запястье он тактично умалчивает, да девочка и сама спохватывается, быстро натягивает рукав кофты на метку соулмейта, а после и вовсе закрывает её вытащенными из кармана брюк часами.

— Нет, что вы, — девочка отмахивается естественно, будто и не было между ними одного из самых тяжёлых разговоров, которые только могут происходить между людьми. — Это старые шрамы ещё из детства, — она отворачивается обратно в сторону гомонящих и празднующих подростков, и, кажется, собирается сбежать подальше. Что-то звенит в глубине зала, и девочка пользуется этой возможностью, тихо извинившись. На столе остаётся стоять вновь полный стакан сока.

Тсуёши поворачивается к замершему рядом в тени стойки сыну. Тот быстро пробегает глазами по залу и фиксирует положение Нами, после чего направляется в том направлении. Такеши не доходит до девочки, останавливаясь и начиная общаться с Тсунаёши, но стоит так, чтобы держать в поле зрения обеих девушек. Тсуёши уверен, что его сына надо больше гонять на тренировках, потому что на старшую дочь Рея он смотрит слишком заинтересованно. Девочка этого, кажется, не замечает, хотя сок в стакане Такеши не заканчивается ни разу за вечер.

***

На утро, практически сразу после открытия, вбегает растрёпанная и перепуганная Савада Тсунаёши, которая не может найти попавшего под базуку Бовино Аркобалено Солнца. На следующий день пропадает и Тсунаёши.