Несмотря на то, что ни одна из них не разговаривала с другой, Алекс приходила в спальню Кары каждую ночь. Каждый раз, когда Кара начинала кричать и метаться во сне, Алекс без промедления оказывалась в дверях. На четвертый день она, определенно, разбила лагерь в кресле, принеся своё одеяло, подушку и кучу книг, среди которых Кара заметила чёрный журнал. Она бросила все силы на то, чтобы не акцентировать внимание и не позволить их отношениям перейти в открытый конфликт.

Впрочем, даже если она не упоминала это, Кара намеренно ничего не делала целыми днями, так что работа Алекс была настолько скучной, насколько только могла быть. Она представляла журнал Алекс: сегодня субъект 5 часов подряд пялился в стену, или, субъект съел половину тарелки хлопьев в 3 часа. Единственная причина, по которой она позволяла Алекс следовать за ней по дому, это браслеты: постоянное напоминание того, что сестра может погибнуть в любую минуту.

Дни проходили, и Кара чувствовала, как увязла в повседневной рутине, ничем не отличавшейся от тюремного графика в ДЭО. Она вставала с кровати, потому что уже светло и возвращалась в постель, когда становилось темно. Она ела, когда часы говорили, что уже пора и принимала душ, потому что, это то, что обычно делали люди. Каждый день, Кара чувствовала холод, пробирающий до костей, и в мире не было одеял, свитеров или горячих напитков, позволяющих почувствовать себя иначе. Это словно невидимая рана, которая возникла в груди и медленно становилась всё больше, мешая дышать.

Ничего существенного не происходило, за исключением одного случая, когда Кара чихнула, оставив горелые следы на потолке, и Алекс поспешила записать это в журнале. Они понемногу начали снова разговаривать. Вообще, больше говорила Алекс, между длительными периодами тишины. Она говорила о Мэгги, о погоде, о том случае, когда Кара упала с дерева, и пришлось объяснять соседям, как она ничего себе не сломала (“Ты помнишь? Да”), про другой случай, когда Алекс упала с дерева, и Кара её поймала (“Ты помнишь, Кара? Да, Алекс, помню”). Большую часть времени Кара молчала. Разговоры заставляли её чувствовать пустоту.

Было ли это потому, что она всё ещё хотела раздражать Алекс или потому, что не могла заставить себя делать хоть что-то, Кара почти не двигалась следующие три недели. Она не пыталась снова взять в руки книгу, ничего не пекла, не выходила далеко за пределы забора, окружавшего дом. Стрики покорно следовала за ней, почти так, как обычно делают кошки с лучами солнца. Тело и разум Кары находились в постоянном состоянии истощения. Её кошмары были наполнены трупами незнакомцев и дорогих ей людей, и бестелесным смехом. Она просыпалась каждую ночь в холодном поту, думая, что Алекс погибла, и каждый раз сестра сидела в кресле, живая, в полудрёме или вообще без каких-либо признаков сна. Но приходило утро, и Кара не могла заставить себя позаботиться об ужасающих снах. Она открывала глаза и просто смотрела в пустоту. Были вечера, когда она чувствовала, будто сердце сейчас разорвется и хотела злиться, потому что это очередной бесполезный день.

Но Кара никогда не злилась.

Возможно, воля к борьбе оставила её.

Одним утром Кара проснулась, а Алекс не было рядом. Её одеяло было аккуратно сложено на спинке стула, рядом с чёрным журналом сверху и ярко желтой бумагой для заметок, которая казалось, смотрела на неё. Она вытащила себя из-под двух одеял и споткнулась о кровать. Ещё даже не было 6 часов утра. Кара взяла заметку и завернулась в одеяло сестры, это было действительно непросто, она привыкла, что Алекс обычно была здесь, когда Кара просыпалась, а сейчас её нет.

Кровь прилила к ушам с оглушительным шумом.

Заметка гласила: Я в НС. Должна увидеться с Мэгги. Должна отчитаться Хэйли. Вернусь не позднее, чем завтра. Люблю. Алекс.

Сердце пыталось пробить себе путь через грудную клетку.

Воздух застревал на полпути в горле.

Казалось, что легкие сейчас отвалятся.

Что-то ужасное произойдет.

Колени Кары ударились о пол. Она не помнила, как упала.

Появилось ощущение, что её поместили под воду. Легкие отказывались работать, как следует.

Нечем дышать.

Что-то ужасное должно случиться.

Она не могла дышать.

Кара ощущала, словно её опять затягивало в Фантомную зону.

Две размытые руки появились перед глазами, и она попыталась защититься.

“Кара, дорогая? Кара, это Элайза”.

Элайза? Она знает это имя. И этот голос.

“Кара, солнышко, ты должна дышать со мной. Можешь сделать это?”.

Кара кивнула. Или, по-крайней мере, ей показалось. Она слышала Элайзу, которая заставляла подстраивать под неё бешеное дыхание, которое потихоньку замедлялось и, спустя несколько бесконечных минут, воздух, наконец, начал поступать в лёгкие.

“Я помогу тебе встать, родная. Ты порядке?”.

Кара, должно быть, снова кивнула, потому что руки Элайзы взялись за её, и она использовала их, чтобы подняться на дрожащих ногах. Руки Элайзы слегка дрожали, когда она вела её назад к кровати. Часть Кары хотела позаботиться о себе самостоятельно, но, в то же время, меньшая, более спокойная часть, звала на помощь. Кара подумала, что стоит к ней прислушаться.

“Может, нам следует достать тебе утяжеленное одеяло”, – сказала Элайза, садясь в кресло: “Я слышала хвалебные отзывы в больнице, и это может помочь тебе уснуть”.

Слова Элайзы были, словно рука помощи, и Кара заставила себя принять её. Она продолжала молчать. Элайза долго ничего не говорила, пока сидела, начав возиться с заметками Алекс, ужасаясь тому, что происходило с её приемной дочерью. Кара наблюдала за ней, следя за движениями пальцев на клочке бумаги.

“Ты знаешь, что Алекс скоро вернется, верно? Ей просто нужно решить кое-какие дела в Нэшнл Сити, но она приедет завтра. Может, мы могли бы поговорить”. Кара не была уверена, говорит ли Элайза с её мыслями о том, как бороться с собственными переживаниями.

“У меня были ужасные мысли в голове”, голос звучал не громче шепота: “У меня были ужасные мысли в голове”, – сказала Кара снова, громче. “А когда у меня нет их, остается пустота. Я просто наблюдаю за собой, как проходит день, снова и снова ничего не делая. Я не знаю, что делать. Не знаю, что происходит”. Она вздохнула и страх, что вернется паническая атака, на секунду её захватил.

“Не спеши, дорогая”.

“Я делала ужасные вещи и…”

“Это не твоя вина, Кара”.

“Но это так! И я просто хочу, чтобы вы с Алекс перестали мне говорить, что это не так! Я не смогла бороться с криптонитом и позволила ярости взять верх над телом, люди могли погибнуть!”. Кара яростно отбросила волосы с глаз и должна была сопротивляться желанию, просто прекратить всё это. “Люди могли погибнуть!”.

“Ты действительно думаешь, что имела какую-либо силу над тем, что сделал с тобой криптонит? Если ты бросишь человека в бассейн, полный радиоактивных химикатов, он погибнет и не сможет ничего с этим сделать, и это будет не его вина. Криптонит сделал то же самое с тобой, это не то, с чем ты можешь бороться, это не твоя вина”.

“Но…”

“Если так, ДЭО должно было предвидеть, что что-то подобное может случиться, и они должны были сделать что-то, чтобы предотвратить это. Они должны были предложить тебе помощь, поддержку, не отсылать тебя, чтобы твоя мать была свидетелем того, как ты разрываешь себя на части”.

“Я хотела их помощи, я хотела увидеться с инопланетным психотерапевтом, я хотела получить шанс оправдать себя! Но они не думали, что я заслуживаю этого и были правы, я не заслуживаю их помощи. Я не заслуживаю ничьей помощи”.

“Конечно ты заслуживаешь помощь, Кара. Ты получила крайне травматизирующий опыт и заслуживаешь любой помощи, чтобы суметь пройти через это. Это не была твоя вина”.

“Прекрати говорить, что это не моя вина!!!”.

Элайза вздрогнула, и Кара немедленно скрылась под одеялами, она чувствовала себя монстром. 

“Прости”, – сказала она тихо: “Я не хотела кричать”. Молчание длилось недолго, но этот момент, кажется, тянулся вечность.

“Я знала, что будет непросто”, – наконец, сказала Элайза, и Кара оживилась, это не то, что она ожидала услышать. “Когда Кларк практически бросил тебя у нашего порога, я знала, что просто не будет. Но с того дня я никогда не переставала видеть в тебе мою дочь, и никогда не переставала любить тебя. Как и Алекс. Моим единственным желанием было, чтобы вы нашли своё место в мире, и я подвела вас. Я подвела обеих моих дочерей, когда позволила вам попасть в клещи ДЭО. И я буду жить с этим каждый день до конца моей жизни. Но тебе не нужно. Ты не должна позволять ошибке ДЭО определять тебя и не должна позволить сломать тебя. То, что случилось – ужасно. И то, что они сделали с тобой ненормально. Но ты всегда будешь моей Супергёрл. Ты и Алекс, вместе”.

“Ты не виновата, Элайза. И ты не подвела меня, ты лучшая мама на Земле, на которую я могла бы надеяться”.

Грустная улыбка появилась на лице Элайзы: “Значит, ты говоришь мне, что я не виновата, но сама не хочешь верить, когда я говорю то же тебе?”.

“Ты не инопланетянин, который может разорвать человека напополам своим мизинцем. Ты не рискуешь убить сотни людей в порыве гнева. Наши ситуации разные”.

“Это так. Но ты не можешь в одиночку нести груз вины за то, над чем не имела контроля. Я продолжаю говорить, что ты не виновата потому что, это не твоя вина, Кара. И я останусь с тобой на каждом этапе пути, пока ты не поймешь это. Потому что, я твоя мама и люблю тебя”.

“Я не знаю, с чего начать”, – Кара внезапно почувствовала себя такой маленькой, что захотела, чтобы её взяли, завернули в вату и поместили в коробку, чтобы Земная мама могла держать её в безопасности. “Я не знаю, как почувствовать себя лучше”.

“Я тоже не знаю”, – признание Элайзы звучало для Кары по-настоящему, и она была благодарна, что мама не пытается скрыть факт, что она также растеряна, как и Кара. “Я тоже не знаю. Но всё ещё могу помочь выяснить это, если ты позволишь мне”.

“Хорошо”, – Кара не знала, что она ещё может, так что – хорошо – будет достаточно, пока что.

Казалось, этого достаточно для Элайзы, и она предложила сделать панкейки с шоколадными чипсами, пока Кара примет ванную. Кара смогла съесть целый панкейк. Это максимум, что она могла съесть на завтрак в течение долгого времени. Ванная была приятной. Элайза добавила пену с сильным цветочным запахом. Кара почувствовала себя теплее. Но это не слишком помогло заполнить пустоту в грудной клетке. Медленно, Кара скользнула под воду, пока макушка не скрылась под пеной. Звук крови, проносящейся по телу, наполнил уши, это вселило в неё уверенность, в некотором смысле, в том, что жизнь продолжалась. Кара интересовалась, что, если она останется под водой. Обычно, она способна задерживать дыхание на долгие минуты, но сейчас, определенно, она умерла бы. Хотела ли она умереть? Маленькие пузырьки сбегали через приоткрытые губы. И Кара вновь всплыла в одном стремительном движении, живая.

В спальне Кара обнаружила, что её штаны, которые, вероятно нуждались в хорошей стирке, забрала Элайза. Содержимое карманов лежало сверху толстовки Мидвейл Хай и на паре джинсов, которые Кара не видела целую вечность. Там был старый чек из Нунанс, фото полароид из инопланетного бара с Алекс и Дж’онном (Что вообще это делает в её кармане?) и бумажный журавлик Лены. Она взяла деформированную птицу в руку, телефон Лены был написан на одном из крыльев. Если Лена забыла о её существовании или, если она не полна решимости избегать её вечно из-за исчезновения после обещания увидеться, может быть, они могли бы встретиться.

Это может быть здорово.

***

Когда, спустя время, Кара отправилась к мастерской Киран ради чая с Леной, то увидела, как Сэм делала то, что можно описать, как “умирает со смеху”. Лена стояла перед мастерской со смущенным видом, испачканная с головы до ног. Между смехом Сэм, Кара уловила несколько беспорядочных слов, в основном “бесполезный гей”, и она подумала, что эта женщина отлично поладила бы с Алекс.

“Кара Дэнверс!”, улыбнулась Лена: “А я уж подумала, что ты забыла обо мне!”

Кара перенесла вес с ноги на ногу, не зная, что сказать, за исключением: “Привет. Было трудное время. Я не забыла”, – затем она решила, что лучше заткнуться.

Позади неё Сэм, которая, наконец, перестала смеяться, прокашляла что-то подозрительное похожее на “гей”, но Кара не поняла, как это относится ко всему, что она только что сказала. Может кашель Сэм просто очень странный.

“Что в коробке?”, – подсказала Лена.

“Ох. Эмм. Булочки”, – сказала Кара, протягивая Лене коробку немного неловким жестом: “Я подумала, что они подойдут к твоему британскому чаю”.

“Не британскому”, – ответила Лена: “Ирландскому. Barry’s Gold Blend. Почему бы нам не подняться наверх? Я уверена, что эти булочки гораздо лучше, чем то дерьмо из магазина”. Сэм снова громко покашляла. “Сэм, ты хочешь пойти с нами?”.

“Оу нет. Я позволю тебе заняться, чем-бы то ни было с незнакомой блондинкой, а сама, тем временем, присмотрю за мастерской”.

Лена бросила в её сторону яростный взгляд, но Сэм только улыбнулась в ответ, и Кара подумала, что они довольно милые друзья, хотя сама чувствовала себя немного неловко.

Наверху Крипто радостно прыгнул на неё, он не забыл о Каре, и это подняло настроение. Квартира Лены совсем не изменилась с того времени, как Кара последний раз была здесь, единственное, что отличалось – свет, но может это из-за смены времени года, он делал это место ещё уютнее.

“Крипто скучал по тебе”, – сказала Лена, копаясь на кухне.

“Я тоже по нему скучала ”, – признала Кара, пропуская сквозь пальцы шерсть пса.

“Мы думали, что ты вернулась в Нэшнл Сити”.

“Оу нет. Просто не чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы выходить на улицу. Я была не в лучшей форме”, – призналась Кара, понизив голос.

“Хочешь поговорить об этом?”, – Лена звучала неуверенно, словно знала, что не должна задавать подобный вопрос.

“Не совсем”, – ответила Кара.

Она начала осматривать книжные полки Лены, просматривая многочисленные обложки. Коллекция впечатляла, и Кара удивлялась, что ей вообще нужно посещать библиотеку.

“Какая твоя любимая книга?”.

Кара подпрыгнула. Она не слышала, как Лена приблизилась.

“Извини”, – сказала брюнетка с легкой улыбкой: “Вот”, добавила она, вручая Каре чашку чая: “Я подумала, может быть, ты захочешь попробовать ирландский чай, так как сделала к нему булочки”.

“Я сделала булочки к британскому чаю”, – попыталась пошутить Кара.

“Ох, они не так уж отличаются. Только ирландский чай в десять раз лучше”, – засмеялась Лена, и сердце Кары отреагировало на этот звук довольно странным образом.

“Так какая твоя любимая книга?”.

“Автостопом по галактике. А твоя?”.

“Сейчас это Кэрол. Но спроси меня через несколько дней, и ответ может быть другим”.

“Почему?”.

“Почему Кэрол моя любимая книга, или почему это изменится через несколько дней?”.

“И то, и то”.

“Потому что она грустная и о геях. И потому, что моя любимая книга зависит от настроения и того, что я читаю в это время”.

“Так ты гей и грустишь?”.

“Я гей. Но сейчас уже не такая грустная, как раньше. Что насчет тебя?”.

“Я пансексуал”, – Кара сделала глоток чая. Он не так плох, как она боялась: “И я в депрессии, наверное”.

“Наверное, пансексуал, или, наверное, в депрессии?”.

“Наверное, в депрессии. И, на самом деле, я ещё не произносила это вслух”.

“Ну, это начало. Может ты хотела бы встретиться с психотерапевтом?”.

“Я не могу. У меня есть…”, – Кара остановилась, размышляя, как сказать то, что хотела сказать и при этом не выдать слишком много: “У меня особые требования”.

“Я поняла. Кажется. Иногда не всё так инклюзивно, как должно быть”.

Кара посмотрела на ноги. Она не уверена, что хотела продолжить разговор. Она боялась что-то упустить, и эта полуправда угнетала. К счастью, Лена, кажется, поняла её настроение: “Значит, автостопом по галактике? Мне кажется тебе идёт”.

“Почему ты так думаешь? В смысле, как ты можешь знать это?”.

“Вы оба абсолютно НЛО”.

“Ох, я не умею летать!”, – сказала Кара быстро: “И книги тоже не могут. Только если бросить их достаточно сильно, я думаю”.

Лена фыркнула в чай, и Кара действительно надеялась, что её ответ, вызванный паникой, был достаточно забавным, чтобы отвлечь внимание. Когда Лена восстановила самообладание, то на мгновение замерла, глядя на Кару над чашкой и пробормотала: “Не из этого мира”. Для Кары это прозвучало достаточно загадочно. “Я одолжу тебе эту книгу, когда-нибудь”, – добавила Лена.

Они провели остаток дня, сидя за кофейным столиком, размазывая переваренный (по словам Лены) мармелад на булочки и просматривая книги по искусству. Узнав, что Лена запомнила о интересе Кары к живописи, даже после нескольких недель, её сердцебиение ускорилось почти вдвое. Кара не в силах смягчить свою любовь к Артемизии Джентилески, когда карман начинает вибрировать. Она с трудом извлекла из него новый телефон, только у трёх людей был её номер, у Элайзы, Алекс и теперь, у Лены, и она не могла не беспокоиться, что первые двое пытались до неё дозвониться. Кара извинилась перед Леной, и приняла вызов. Звонила Алекс.

Сердце Кары замерло, когда всё, что она могла слышать – всхлипы на другом конце линии.