Боль – новая константа в жизни Кары. Когда она проснулась утром, тело болело так, словно за день до этого она бегала без должной растяжки, и к тому времени, когда Кара ложилась спать, часто чувствовала, что кожа едва скрепляла мышцы и кости. Когда она не спала прерывистым сном, то без устали вертелась на кровати, пытаясь найти положение, которое не пробуждало желания разрушать собственное тело. Ей потребовалось два дня, чтобы полностью оправится от поездки в Нэшнл Сити и бесконечных часов вождения. И если разум прояснился, потому что они с Алекс, наконец, поговорили, то тело осталось уставшим и болело. Иногда по утрам она замечала, что вены приобретали зеленоватый оттенок, что добавляло ко всему слой туманной паранойи.

Несмотря на то, что Алекс провела большую часть дня, дремля на диване, в первую ночь она легла спать рано. На этот раз к ней присоединилась Кара, когда тихие рыдания нарушили тишину дома. Она безмолвно проскользнула в темную комнату и села на покрывало, прислонившись спиной к изголовью кровати, готовая уйти по желанию Алекс. Но сестра захотела, чтобы она осталась, и с тех пор всё так и было. К той, что первой ложится спать, затем присоединялась другая, и они засыпали, касаясь спинами, такое присутствие расслабляло, но не угнетало. Первое время Кара боялась, что помешает сну сестры, в котором она так нуждалась, своими кошмарами и неослабевающей физической болью, но когда видела, как Алекс кладет руку на грудь, словно сердце сейчас выпрыгнет, то понимала, что синяки под глазами не полностью её вина.

Алекс гораздо быстрее нее распаковала, привезённые с собой коробки. Фотография смеющейся Кары, разорванная напополам, чтобы убрать Мэгги, заняла место на прикроватной тумбочке, а одежда заполнла две трети шкафа, некоторые вещи, которые она обычно носила, принадлежали бывшей невесте, старые полки стали домом для книг, надколотая чашка переместилась на стол. И однажды ночью, Кара заметила, что детский ночник Алекс возобновил свою службу.

Это подтолкнуло Кару распаковать собственные коробки. У неё не было много одежды, так как большая часть сгорела, поэтому, кроме нескольких футболок, которые были в корзине для белья и избежали печальной участи, и старой одежды юношеских лет, ничего не осталось. Картина Криптона висела над кроватью, почти прямо, с большой помощью Элайзы. Она прикрепила полароид с изображением Дж’онна и Алекс на доске, предварительно очищенной от школьных заметок. Книги, которые она купила в Нэшнл Сити, с трудом помещались на уже укомплектованных полках, некоторые томики пришлось оставить на полу. В конечном итоге коробки были разобраны и заняли место под кроватью, а на их место стал мольберт. Видеть остатки своей городской жизни, смешанной с детством на Земле оказалось не так больно, как она ожидала.

Распаковка утомила Кару, но это не было похоже на усталость, связанную с криптонитом. Тело болело более “здоровым” способом, и в ту ночь Каре удалось поспать четыре часа подряд, прежде чем проснуться с криком, хватая воздух, после вида трупа, который был так похож на Лену. Она почувствовала, как Алекс зашевелилась рядом, потянувшись к выключателю, чтобы осветить темную пугающую комнату. Пока сестра выводила успокаивающие круги на дрожащей спине, Кара подумала прикупить собственный ночник. Раньше она любила спать в темноте, усиленное зрение требовало возможности отдыхать, не сосредотачиваясь на каждом луче света, но теперь, в этот короткий момент между сном и сознанием, полная темнота сливается с кошмарами, а недостаток света становится топливом для ужасных видений.

На следующие выходные Элайза взяла своих девочек на шоппинг. Это небольшая поездка в другой город, и Элайза включила радио с какими-то забытыми поп песнями. Даже Алекс подпевала, хотя и не охотно. Шоппинг сам по себе мучительный. Кара чувствовала себя так, словно вернулась на тринадцать лет назад, новичком на Земле, пытающимся контролировать силы. Толпа была слишком громкая, огни слишком яркие, бирки колются, и всё, что не на 100% хлопок ощущается, как кольчуга. Она пыталась казаться крошечной и невидимой среди слишком близких вешалок для одежды. Кара оставила Элайзу разбираться с продавцами, чтобы ей не пришлось слушать собственный голос, и осталась в примерочной дольше, чем следовало, ища покой и тишину. Они завершили день мороженым, как в детстве, но это уже не так комфортно, как раньше.

Но, честно говоря, все в её жизни не так, как было раньше.

***

Кара не надела свой лучший новый свитер, чтобы увидеться с Леной, нет, это было бы смешно. Она надела второй по списку. Элайза убрала все ярлыки с новой одежды, и ткань ощущалась удобнее. Каре приходилось оценивать большинство новой одежды с длинным рукавом, чтобы они не зацепились за браслеты, а с манжетами свитера на запястьях, она могла почти забыть о криптонитовых браслетах, если бы мышцы болезненно не напрягались с каждым движением. Стоя перед зеркалом, Кара какое-то время хлопала рукавами свитера, что немного смешно. Джинсы, которые она надела, также новые, идеального размера и в них она чертовски хороша, не то, чтобы это имело значение, она всего лишь хотела увидеться с Леной.

Прежде чем уйти, Кара должна была ещё кое-что сделать. Она слегка запнулась перед спальней Алекс, прежде чем осторожно постучать и открыть дверь при молчаливом одобрении. Дверь сестры всегда была приоткрыта, как молчаливое приглашение на разговор, но с тех пор, как они приехали с Нэшнл Сити, она всегда закрыта, если только Алекс не ждет Кару, когда ложится спать. 

“Привет”, – сказала Кара, просовывая голову в дверной проем: “Я собираюсь в город. Встречаюсь с Леной, ну знаешь, той девушкой из ремонтной мастерской. Мы пойдем в библиотеку. Можешь записать это в свой журнал”.

“Ты можешь зайти на минутку?”, – спросила Алекс нерешительно, откладывая книгу, которую она, должно быть, читала до того, как Кара вошла. Она подошла к столу: “Можешь взять мой журнал, пожалуйста?”.

Несмотря на то, что Кара часто думала о записях Алекс, она почувствовала себя нехорошо, при мысли о том, чтобы приблизиться к физическому представлению сестры, следящей за ней каждую минуту. Тем не менее, Кара взяла журнал и открыла, когда Алекс жестом попросила это сделать.

Текущая дата пуста. И день до этого. И день до этого также. Последняя официальная запись датируется тем днем, когда Кара ворвалась в дом после того, как Алекс спросила о её местонахождении. Здесь и заметки о гербе дома Эл и сведения о том, что нужно найти в интернете, о депрессии, панических атаках, ПТСР, вине выжившего. Её сестра не сделала ничего, кроме того, что присматривала за ней и беспокоилась.

Алекс действительно была на её стороне с самого начала.

Кара открывала и закрывала рот несколько раз, прежде чем сформулировать подобие предложения: “ДЭО? Если Хэйли узнает, у тебя будут проблемы…”

“Я посылаю ей сообщение каждый день. И она просит объяснений, когда твои браслеты регистрируют скачок напряжения. Но это всё. Она жутко рада тому факту, что ты не в порядке, и я не собираюсь подпитывать это больше, чем нужно. Я каждый день сообщаю ей, что ничего не меняется, ты не показываешь признаков восстания, не ищешь способ использовать свои силы. Нет смысла следовать за тобой”.

“Ты уверена, что не будет проблем…?”.

“Уверена. Я делаю то, что мне говорят, и ничего больше. Но, если Хэйли попросит больше, мы что-нибудь придумаем. Вместе. Как сестры. Не как заключенный и тюремщик”.

“Спасибо, Алекс”.

“Ты не должна благодарить меня. Жизнь перевернулась с ног на голову, и тебе позволено иметь друзей и приватность”.

“Твоя жизнь тоже перевернулась”, – ответила Кара, но Алекс только пожала плечами: “Ты хочешь пойти со мной? Уверена, Лена будет не против”.

“Может, в другой раз. Я собираюсь остаться и закончить эту замечательную книгу”.

“Которую ты точно не читала уже тысячу раз”, – усмехнулась Кара с вызовом.

“Эй! Гарри Поттер отличная серия, ты дурашка!”, – Алекс схватила наживку и крикнула в ответ. Это все, чего хотела Кара.

***

Кара не ходила по пути в город с тех пор, как вернулась в Мидвейл, но он снова выглядел знакомо. Дом Дэнверс расположен в малонаселенном районе города, что было здорово, в то время, как Кара привыкала к силам на чужой планете. Дорога, которая проходила перед домом, направлялась от центра города через лес к Мидвейл Хай. Кара обычно не ходила по дороге, вместо этого пересекая её, чтобы пойти по другому пути, ведущему от скал к пляжу. Береговая линия была свободной, голубое небо, кажется, простиралось в бесконечность. Запах соли и морских водорослей достигал носа, и если бы она попыталась усилить обоняние, смогла бы различить специфический запах пожелтевших листьев. Могла бы, если бы не глушители сил.

Лена ждала её перед библиотекой. На лице появилась широкая улыбка, когда она заметила приближающийся светлый силуэт, и Кара не знала, что с этим делать. Не считая случайной встречи на пляже, это третий раз, когда они видели друг друга, но Лена уже нашла способ заставить её светиться, что одновременно согревало и немного смущало Кару. Она думала, что было бы хорошо завести друга здесь, в Мидвейле. Вопрос в том, заслуживает ли она иметь друзей? Хотя, когда Кара поприветствовала Лену, почувствовала искреннюю улыбку, появившуюся на собственных губах.

Библиотека не слишком изменилась с тех пор, как Кара последний раз брала здесь книги, летом перед колледжем. Те же книжные полки, те же неоновые вывески, она даже заметила стол в самом конце, за которым училась, потому что там было тише. Исчезли только старые кресла, они были заменены на кресла-мешки, и Джен, которая работала у стойки регистрации, но это и понятно, она погибла в Метрополисе. Кара не сказала об этом Лене, та была слишком счастлива, помочь ей вновь познакомиться с городом детства, чтобы рушить её радость. Вместо этого Кара позволила Лене отвести себя к креслам-мешкам. Брюнетка удивлялась, насколько близко библиотека находится к её дому, тогда как в Метрополисе ей приходилось выбирать между застреванием в пробке или поездкой на двух автобусах каждый раз, когда хотела взять книгу.

“Подожди”, – сказала Кара, останавливаясь на полпути, и спотыкаясь о ноги: “Ты раньше жила в Метрополисе?”.

Лена повернулась так быстро, что Кара почти не заметила этого, в один момент она шла к ней спиной, а в следующий миг она уже смотрела на Кару, словно олень, попавший в свет фар. “Ага. Разве я не упоминала об этом?”, – Кара услышала, как та пыталась звучать непринужденно, но голос походил на писк, и она мгновенно пожалела о том, что не держала рот на замке.

“Должно быть это так, но я не могу представить тебя никем, кроме ирландки”, – сказала Кара, пытаясь отыграться.

И это сработало, плечи Лены расслабились, а на лице появилась легкая улыбка: “Меня удочерили. Я жила в Ирландии до четырех лет, а затем вернулась в интернат. Приемная мать была счастлива отправить меня обратно, чтобы “удовлетворить моё любопытство по поводу происхождения”, – говорит Лена, показывая кавычки во время слов матери. “Остальное время я жила в Метрополисе”.

Лена больше не говорила об этом, и Каре оставалось только задаваться вопросом, сколько ещё она не знала об этой незнакомке. В основном, она понимала, что не хочет, чтобы Лена оставалась незнакомкой, она хотела узнать что-то о ней. Она хотела знать о Лене всё. Это немного смущало. “Я тоже цвет”, – выпалила Кара,, прежде чем может остановить себя. 

“В смысле… Какой твой любимый цвет? И меня тоже удочерили”.

Лена посмотрела на неё как на самого странного человека, которого когда-либо встречала, и Кара рассматривала все возможные варианты держать рот на замке вечно, её лучшая идея – клейкая лента.

“Синий”, – Лена отвечает, как само собой разумеющееся, будто это вопрос, о котором вообще не нужно думать, в отличие от Кары, чей любимый цвет иногда желтый, иногда красный, иногда фиолетовый, потому что выбрать один было бы несправедливо по отношению к остальным цветам. Сегодня её любимым цветом был бы зеленый, если бы пришлось выбирать. “И тебя удочерили? Я бы не догадалась. Ты так похожа на доктора Дэнверс”.

“Ага. Мои родители погибли в результате… мощного взрыва. Когда мне было тринадцать”, – Кара осеклась на середине предложения, она не хотела лгать.

“Оу. Мне жаль. Я… Должно быть это трудно”.

“Это так”, – Кара вздохнула, не торопясь, чтобы обдумать следующие слова: “Но, можно сказать, что мне повезло. Я получила шанс на другую жизнь в другой… другой стране. У меня другая семья. И друзья”. Было близко. Может суперклей будет более эффективным. Или она могла бы зашить рот. 

“Я бы не догадалась, что ты не отсюда. Ты выглядишь совершенно идеальной калифорнийкой. Солнечные светлые волосы, великолепная загорелая кожа…”, – Лена ухмыльнулась: “Откуда ты?”.

Это худшая вещь, которая могла случиться. Лена на самом деле интересовалась тем, что она говорит, и Кара должна придумать наполовину правду, наполовину ложь.

“Россия”, – сказала она быстро. Что, технически, не совсем ложь, она приземлилась в Сибири, просто никогда там не жила. Она перелопачивала воспоминания, вытягивая русские слова, если вдруг окажется, что Лена говорит на русском. И, честно говоря, Кара не удивится, если это так. “Но, это было давно”, – Кара действительно должна найти способ прервать этот разговор, прежде чем слова предадут её совершенно неожиданным способом.

Но дело в том, что Кара хотела рассказать ей. Она хотела рассказать Лене о России, о Криптоне, космических путешествиях, и гиперсне. Она хотела рассказать о том, как в России холодно, страшно и чуждо. Как холодно и одиноко в космосе. И каким теплым, любящим и знакомым был Криптон. 

Как и в любой другой раз, когда они виделись, Лена, кажется, интуитивно чувствовала её дискомфорт и перевела разговор от деликатной темы: “Пойдём, давай почитаем что-нибудь. Я могу узнать прошлую тебя в другой раз, прямо сейчас я хочу узнать тебя настоящую”. Лена предложила Каре следовать за собой и снова пошла среди книжных полок, прежде чем остановиться так внезапно, что Кара чуть не врезалась в нее: “Если с тобой все в порядке”, – говорит она нерешительно.

“Со мной все хорошо”.

Не все в порядке.

Не в порядке, потому что Лена никогда не сможет узнать прошлую Кару, потому что прошлая Кара не существует на этой планете. И поэтому она также не узнает и настоящую Кару, потому что она – никто, если не умный криптонский подросток, не напуганный инопланетянин на чужой планете, не всесильный супергерой. Чтобы узнать Лену, Кара должна была переписать себя, построить версию своей жизни, безопасную для человека. Это не совсем правильно по отношению к ней, но Лена смотрела на неё с выжидательной улыбкой и, что любопытно, это заставляло её захотеть немного изменить правду, чтобы осчастливить эту не совсем незнакомку/возможно друга.

Лена на пару минут присела на кресло, прежде чем встать, чтобы просмотреть полки. Увидев, как она задумчиво перемещается от книги к книге, Кара даже не спрашивала, как можно узнать кого-то по книгам, которые он читает, это довольно очевидно. Лена не торопилась читая обложку каждой книги, которую брала, прежде чем добавить её в стопку в руках или положить обратно с легкой улыбкой. Кара смотрела на неё, пока брюнетка не исчезла из виду, и только тогда поднялась. Она просматривала полки, не спеша, чтобы прочувствовать библиотеку, заново познакомиться с одним из её любимых мест в Мидвейле, беря в руки книгу, только когда название бросалось в глаза. Кара позволила библиотеке завладеть мыслями, наслаждаясь тем, как мозг, кажется, замедлил работу, а разум сосредоточился на заголовках, на запахе книг, старых и новых. Она чувствовала себя так легко в этом месте, что сначала, проходя перед пустой полкой, не поняла, что раньше находилось здесь.

Полка, которая должна была ломиться от комиксов, наполовину пуста, лишена всего, что связано с супергероями; и хотя Кара всегда думала, что это немного странно, что люди пишут о ней и её “приключениях”, их неожиданное отсутствие ощущалось, как выстрел в сердце. Она приходила сюда и читала Супермена, когда этого мира было слишком много, когда она злилась на Алекс или на Элайзу, когда она пробила дыру в парте в школе или проиграла соревнование, потому что заставляла себя бежать медленнее. Она на мгновение позволила пальцам приземлиться на полку, сопротивляясь тому, что могло быть слезами или гневом.

“Их убрали через несколько дней после принятия закона”, – голос Лены раздался позади: “Это просто смешно. Буквально на днях я забирала Руби со школы и видела ребенка в футболке Супер, и никто не посмеялся над этим. Я не знаю, что они думали. Что ФБР будет штурмовать маленькую городскую библиотеку ради полки с комиксами?”, – она звучала совершенно возмущенно, и Кара стало немного лучше. Не прямо хорошо, но достаточно, чтобы подавить чувства и насладиться днем с Леной.

Она вернулась к креслам, Лена немного пошатывалась под весом книг, и Кара ощутила всё ещё чуждое напряжение мышц под весом собственной стопки. Лена выбрала ярко-оранжевый переплет из своего набора, а Кара толстую книгу фотографий, снятых с МКС, она не была уверена, что справится со словами.

Так они провели день, сидя бок о бок, погружаясь в собственные книги, иногда Лена читала несколько предложений вслух, чтобы поделиться с Карой, а та взамен молча показывала Лене фотографии. Здесь тихо и приятно, и всё, что требовалось Каре – побыть с кем-то наедине. И она чувствовалась, словно узнаёт Лену; по тому, как она сидит, по лицу, которое меняется во время чтения, как глаза быстро перескакивают от слова к слову, как она осторожно держала книгу, стараясь не повредить страницы.

Их спокойствие было нарушено ожидаемым прибытием энергичных старшеклассников и, вскоре после первого “тише!” библиотекаря миссис Майкл, прозвучало низкое урчание живота Кары, которое вызвало короткий смешок, вырвавшийся из губ Лены. 

“Действительно, время чая”.

Несмотря на предложение переместиться в Логово льва, Лена потратила две долгих минуты, прежде чем медленно разделить стопку надвое, одна часть вернется на полки, а вторая отправится вместе с ней домой. Кара решила взять только оранжевую книгу, найденную Леной, которую она каким-то образом прибрала к рукам, и книгу об оригами.

Учитывая детей выходящих из школы, это должно быть, самое напряженное время для библиотеки Мидвейла, а миссис Майкл выглядела так, словно готова взять перерыв. Она просматривала их книги, болтала с Леной, а потом присматривала за детьми, пока Кара не протянула ей старую библиотечную карточку. Женщина бросила дела, чтобы обогнуть стойку и заключить Кару в теплые объятия: “Кара Дэнверс, глазам своим не верю!”, – воскликнула она “Какой сюрприз! Как дела, дорогая?”.

Кара немного расслабилась в объятиях: “Я в порядке”, – ответила она, голос заглушило плечо старушки.

“Я так давно тебя не видела! Ты надолго?”.

Кара неловко шаркала, глядя на ноги, она знала, что разочарует старого друга: “Я здесь на неопределенный срок. Хм. Потеряла работу в Нэшнл Сити, так что возьму перерыв”.

“Ох, дорогая…”, – тяжело вздохнула миссис Майкл: “Ну, если тебе понадобится помощь, чтобы встать на ноги, позвони мне, ладно? У меня есть свободное место, так как бедняжка Дженни… Ну, ты знаешь, что случилось”.

У Кары не было времени ответить, потому что внимание миссис Майкл привлек подросток, разбрасывавший крошки по книгам. Лена быстро собрала книги, уходя с библиотеки, прежде чем они станут свидетелями её гнева.

“Кто такая Дженни?”, – спросила Лена, как только они вышли на улицу: “Миссис Майкл упоминала её несколько раз, но…”.

“Джен была моей подругой. Мы были в команде по бегу в старшей школе. Она погибла в Метрополисе. Поехала на соревнованиях по легкой атлетике в колледже. Хотела стать спортсменкой”.

По лицу Лены прошла тень, и хотя не Кара подняла эту тему, но все равно сожалела, что ответила честно, у Лены явно были проблемы с Метрополисом.

“Ты была в команде по бегу?”, – Лена изо всех сил старалась звучать заинтересованно, но нетрудно было заметить уныние в голосе.

“У меня было много энергии. И Джеремайя подумал, что это было бы хорошей идеей для меня, направить её куда-то. Я стерла много обуви, но мне нравилось”, – она посмеялась над воспоминаниями, конечно, Лена не могла знать, почему она испортила столько пар обуви, но Кара, в любом случае, надеялась поднять ей настроение: “Джеремайя мой приемный отец”, – добавила она, раньше, чем поняла, что упоминание о нём может привести к очередному нежелательному тёмному разговору.

К счастью, Лена не пыталась продолжить тему. Она вежливо перевела разговор обратно на книги, спрашивая, читает ли Кара что-нибудь о спорте, но в основном, она казалась погрузившейся в собственные мысли. Лена не пришла в себя, пока они не расстались ранним вечером, хотя была доля секунды, когда она не смогла сдержать смех, глядя на Кару с пудрой от пончика на носу.

Кара тоже рассмеялась, но этот смех оставил за собой горько-сладкое послевкусие.