Многие разведчики разъехались по своим домам, чтобы встретиться с родными и близкими. Казармы наполовину опустели, остались лишь те, чьи дома находились за пределами Розы.

С последней их встречи они упорно избегали друг друга. Стоило им случайно завидеть друг друга, как одновременно разворачивались и шли в другую сторону. Микаса пыталась не думать о том, что её терзания о брате ни что иное, как связь с ним. Она просто отказывалась в это верить. Пыталась не думать о связи капитана с ней. Наверняка, это просто чья-то злая шутка. Не более.

В столовой еда еле-еле лезла в рот. Когда-то за этим столом сидела целая куча товарищей: Саша, Армин, Жан, Бертольд, Райнер... Но трое из них погибли, а двое пропали без вести. Остался только воришка Конни, который так же, как и Микаса, бесцельно ковырялся ложкой в тарелке. Тому тоже было некуда возвращаться.

— Никогда не думала, что буду скучать по шумным обедам... — Микаса печально ухмыльнулась, глядя в тарелку.

Конни перевёл взгляд сначала на неё, а потом на её полную тарелку:

— Если бы Саша была здесь, уже давно бы просила тебя отдать свою порцию...

— Да... А вы с Жаном уже давно нашли бы повод для ссоры.

— Да уж... — Конни подпёр подбородок кулаком.

Оба замолчали, вспоминая товарищей.

За соседним столом так же тихо обедали вышестоящие по званию. Эрвин с аристократично прямой спиной аккуратно подносил ложку ко рту, чтобы ни одна капля не упала на его идеально выглаженную форму. Ханджи наоборот, не думая о приличии и этикете, запихивала в себя ложку за ложкой, параллельно делая на клочке бумаги какие-то заметки. Петра и Леви сидели к Микасе спиной. Взгляд невольно остановился на затылке капитана.

Значит, этот человек просто жертва своего происхождения? И вся его забота никак не связана с его личным желанием защищать её?

Что-то недовольно фыркнуло внутри.

Микаса предпочла не думать о том, что это была за эмоция. Просто сочувствие, что некоторые вещи могут быть сильнее собственной воли.

В этот момент Леви встал из-за стола и, взяв тарелку, двинулся в сторону кухни. Микаса следила за каждым его движением. Тот спокойно поставил грязную посуду в раковину, закатал рукава и принялся смывать жир и ошмётки еды. Отряхнув руки, поставил чистые тарелки в аккуратную стопку и, не оборачиваясь, направился к выходу.

За всё это время даже не посмотрел в её сторону.

Что-то снова возмущённо фыркнуло.

С чего бы? Ведь именно этого она ждала от него всё это время. Она упорно хотела, чтобы Леви не трогал её, не обращал внимания. И, кажется, сейчас он наконец услышал её мольбы! Она уже заметила, как он специально обходил её стороной, как он старательно избегал её. Но какого чёрта вместо ожидаемого удовлетворения она чувствовала раздражение? Как будто излишняя забота капитана стала уже чем-то привычным, обыденным и... нужным? Таким же нужным как дружба с Армином, внимание Жана, дружелюбие Саши. За всё это время Леви стал частью её жизни. И как бы она не сопротивлялась, как бы не возмущалась, она нуждалась в его присутствии, его грёбанной опеке. А особенно после предательства Мика. Холодный, но честный взгляд Леви вдруг стал тёплым на фоне лицемерного добродушия Мика.

Ложась ночью в кровать, Микаса подолгу ворочалась, в тщетных попытках уснуть. Перед глазами упорно всплывали воспоминания их последнего разговора. Тогда он был так близко.

Мерзость!

Она со злостью развернулась на другой бок и зарылась носом в одеяло. В этот момент перед глазами всплыл образ Мика...

Ещё более омерзительно!

Резко выдохнула и развернулась на спину, уставившись в тёмный потолок. В казарме была удивительная тишина, только Конни тихонько сопел где-то в противоположном углу. Почти все койки были пусты. Микаса покосилась на соседнюю, где раньше спал Жан. Чуть дальше — пустые койки Армина и Саши. Сердце сжалось, и, откинув одеяло, она присела на кровать. Босыми ногами встала на холодный пол, накинула плащ и осторожно выскользнула через окно.

На улице было свежо и тихо, только сверчки стрекотали где-то в траве. Микаса шла куда глаза глядят, наугад сворачивая то направо, то налево. Тишина природы успокаивала ум, давала возможность выдохнуть и немного отдохнуть. Где-то среди деревьев послышалось журчанье воды. Это текла та самая река, где она чуть не утонула недавно, и где...

Микаса мотнула головой, когда перед глазами всплыл образ купающегося капитана.

Она отказывалась сознаться в том, что ей хотелось всё вернуть назад. Вместе с погибшими товарищами, вместе с Александром вернуть и прежнего капитана, который не давал ей и шагу ступить.

Вышла на берег и села на мокрый прохладный песок, зарывшись в него пальцами ног. Небольшие редкие волны приятно омывали кожу ещё тёплой водой. Микаса указательным пальцем рисовала солнце на песке, которое тут же смывалось новой волной. Выдохнув, подогнула колени и положила на них голову.

Как жаль, что она боялась воды. И одна лишь мысль о том, чтобы учиться плавать вызывала неприятную дрожь. Лёгкие сжимались от одного только воспоминания, как вода заливается в глотку.

В последний раз, когда она оказалась в воде, Леви спас её, правда она даже не помнила, как это произошло.

А вдруг... Шальная мысль пришла в голову. А если прыгнуть в воду и начать тонуть, придёт ли капитан её спать? Если он связан с ней, то должен почувствовать, что она задыхается.

Усмехнулась своим собственным мыслям. Она же не ребёнок, чтобы поступать настолько опрометчиво. Да и вообще, нужно радоваться! Наконец её оставили в покое!

Вот только радости никакой не было. То ли из-за потери товарищей, то ли...

С выдохом упала на спину. Вода омыла голову, раскидывая пряди волос в разные стороны. Бледная молочная дорога разрезала тёмное небо пополам. Микаса пальцем провела вдоль неё линию.

— Простудишься.

Знакомый голос раздался за спиной. Сердце замерло на мгновенье. Микаса резко развернулась, упираясь на руки и едва сдерживая улыбку, посмотрела наверх.

Перед ней стоял Леви.

***

Леви избегал её всеми доступными и недоступными способами.

К чёрту! К чёрту! К чёрту!

Увидеть её, чтобы снова пожирать жадными глазами? Нет. Спасибо.

Хватит и того, что сказал ему Йегер. До конца своей жизни ему придётся спасать её из любой жопы, в которую та попадёт. Так что пока ей ничего не угрожает, лучше вычеркнуть её из жизни. Сравнять с обыкновенным рядовым, до которого нет никакого дела.

Иногда он замечал её в коридорах и сразу же быстрыми шагами направлялся в другую сторону. Пару раз даже предпочёл выйти через окно, лишь не пересекаться с ней.

Но больше всего не любил обеды, на которых так или иначе видел её. Всегда садился к ней спиной. Хотя и это едва помогало. Казалось, глаза выросли где-то на затылке и смотрели на неё не отрываясь. Пихал в себя отвратительную на вкус кашу, стараясь не думать о том, что она сейчас сверлит его своим взглядом, который он нутром чувствовал. Сохранял самообладание, пока нёс грязную посуду. Делал вид, что даже не хочет смотреть в её сторону. И изо всех сил контролировал глазные мышцы, чтобы те случайно не дёрнулись в ненужном направлении. Старался быстрее мыть посуду, но не слишком, чтобы не вызвать подозрений. Осторожно глядел в зеркало над раковиной, чтобы убедиться — смотрит. Смотрит, не отрываясь.

Что за глупые игры?

Она же этого хотела! Прямо вопила, молила оставить её в покое.

Вот. Оставил. Узнал, что здесь всё сложнее, чем просто чувство долга, и оставил. Радуйся!

Но нет же... Смотрит... Сверлит, протыкает взглядом. Как будто издевается. Как будто заживо ножом режет. И ему это нравилось, за что злился сам на себя. Стал похож на какого-то озабоченного извращенца!

Мерзость!

Стараясь не переходить на бег, покинул столовую и осторожно закрыл за собой дверь. Выдохнул и уже быстрее зашагал по коридору. Не останавливался, пока не дошёл до своего кабинета. Влетел внутрь и тут же запер за собой дверь. Рухнул на стул, откинувшись назад.

Кажется, он медленно сходит с ума. У него попросту едет крыша. Он был не готов к этому. Не готов к такой правде, не готов к таким... чувствам? Да какие здесь могут быть чувства?! Так, озабоченность на ровном месте. Помешательство. Наваждение. Чувства — это не про него. Они иссохли ещё тогда, в подземном городе, среди голода, нищеты и повсеместной жестокости.

Позаботься о моей дочери...— В голове всплыли последние слова Джеймса.

Да, это началось тогда. Именно с этих слов.

Леви усмехнулся. Кто бы мог подумать, что это обычное "позаботься" докатится до того, что он едва способен выкинуть её из головы. Как мальчишка сторонится её в коридорах, избегает прямых взглядов.

Тяжело выдохнул и резко встал со стула, направляясь к книжному шкафу. На автомате взял книгу, начал читать с самого начала.

Сумерки сменились ночью, свеча становилась всё короче. Леви продолжал читать, листая страницы. Ум концентрировался на книге до тех пор, пока он вновь не перелистнул страницу. Между двух листов лежал сухой подснежник, который когда подарила ему она. Он так и остался лежать меж книжных страниц.

Дьявол...

Громко захлопнул книгу и только сейчас заметил, что за окном стояла глубокая звёздная ночь.

Любые шаги за дверью затихли. Все уже давно спали, а это значило, что Леви наконец мог выйти из своего убежища и пройтись по пустым улицам. Взял с вешалки плащ, под которым висел зелёный, подаренный ею шарф.

С долю секунды поколебался, но затем решил накинуть его на себя. Всё таки ночи ещё были прохладные. Запихнул книгу подмышку и быстрыми шагами вышел из здания и направился в сторону леса неподалёку. Давно знакомая тропинка вела к реке, на берегу которой можно было уютно посидеть в уединении, дыша свежим воздухом, почитать и затем искупнуться, чтобы смыть с себя тревожные мысли.

Но стоило ему свернуть к реке, как тут же мысли об уединении и купании испарились прочь.

На берегу лежала она.

Да чтоб её!

Леви замер, наблюдая. Она что-то чертила пальцем в воздухе, явно не замечая, что за ней наблюдают. Можно тихо развернуться и уйти. Но Леви стоял на месте. Смотрел. Почти сразу же подумал о том, что на улице слишком холодно, чтоб так спокойно сидеть в воде.

Тц! Простудится же...

Про себя махнул рукой и решил всё-таки подойти.

— Простудишься. — Сказал строго, сложив руки на груди.

Она тут же развернулась и посмотрела на него снизу вверх. Леви показалось, что буквально на долю секунды мышцы её лица дёрнулись, норовя растянуться в улыбке.

Бред... Какая улыбка?

— Не простужусь. — Она ответила, как и всегда, в своём немного надменном тоне.

— Да? — Леви подошёл ближе и присел прямо напротив.

Зря. Слишком близко. Почти невыносимо смотреть на её глаза и слегка распахнутый рот на таком расстоянии. Леви незаметно побольнее прикусил язык и, взяв себя в руки, продолжил:

— У тебя губы синие.

— Это нестрашно. — Буркнула она и села к нему спиной. — Что вы тут делаете поздно ночью?

— Этот же вопрос я хотел задать тебе. — Он сел рядом, но не слишком близко, чтобы не провоцировать самого себя.

— Я первая спросила. — Она недовольно свела брови, повернувшись к нему.

— И что с того?

— Ну... — Микаса запнулась, подбирая слова. — Кажется, в этом случае вы должны ответить первым. — Она чуть наклонилась к нему, как бы пытаясь морально надавить.

И это у неё получалось. Только не совсем в том смысле, в котором она думала. Леви нервно сглотнул слюну, но не шелохнулся.

— Я хотел посидеть на берегу, почитать или искупаться. — Лучше ответить ей сразу, чтобы она успокоилась.

— Вот как... — Она обняла колени. — Значит, я вам мешаю?

Леви посмотрел на небо. Нет, она ему совсем не мешала. Даже наоборот. Ему было хорошо сейчас сидеть с ней рядом. Главное, не озвучить это случайно вслух.

— Не мешаешь. — Ответил настолько спокойно, насколько позволяли ему натянутые нервы.

Микаса слегка улыбнулась.

— Вы мне тоже не мешаете.

Леви посмотрел в её сторону:

— Какое счастье. — Вложил в эту фразу весь сарказм, на который был способен сейчас. Но, кажется, получилось плохо, потому что она вдруг засмеялась. — Ты чего ржёшь?

— Да так, извините. — Она потёрла глаз.

Они замолчали. Микаса снова уставилась на звёзды в небе, Леви достал книгу, которую взял с собой и продолжил чтение. На этот раз сосредоточиться было сильно труднее. Смотреть на неё хотелось гораздо больше, чем в книгу. Глаза то и дело норовили покоситься, но Леви держался.

Подснежник выскользнул из книги и упал на влажный песок.

— Вы любите подснежники? — Микаса сразу же заметила, как Леви потянулся за упавшим цветком.

— Не особо. — Ответил сухо.

Леви заметил, как та недоверчиво и немного с хитрецой глянула на него. Выдохнул. Сейчас не было смысла ходить вокруг, да около.

— Это тот, который ты мне ещё в детстве дарила.

Она искренне удивилась.

— Вы... — произнесла, едва шевеля губами, — вы сохранили его?

— Как видишь. — Леви спрятал подснежник между страницами.

Снова молчание. Микаса заёрзала на месте, украдкой глядя на него. Леви пытался сохранять непринуждённый вид. Вроде бы, получалось.

— Вы и шарф надели, который я подарила вам.

— Он тёплый. Молодец, хорошо связала. — Сказал хоть и сухо, но тем не менее это был комплемент.

— О, вы, оказывается, умеете хвалить! — Она снова засмеялась. Уже второй раз за вечер.

— Представляешь, — ехидно ответил Леви, — когда люди действительно что-то делают хорошо, можно и похвалить.

Она недовольно хмыкнула, будто это единственное за всё время, что она сделала хорошо. По его мнению.

— Скажите, капитан... — запнулась, проглатывая слюну.

Леви вопросительно хмыкнул.

— Я вам нравлюсь? — Она чуть наклонила голову.

Стоило ей задать этот вопрос, как Леви почувствовал, будто волосы на затылке зашевелились. Руки непроизвольно напряглись, мышцы живота сжались.

Да! Да! И ещё раз да! Очень нравится. Безумно. Настолько сильно, что Леви не знал, как описать это словами. Настолько, что не хотел, отказывался признаться в этом самому себе. Со всей силы запинывал ногами эти чувство в далёкий тёмный угол своей души. Запирал на десять замков, лишь бы никто не увидел. И он сам в том числе.

— Что за тупой вопрос? — Леви молился святой Марии, чтобы голос случайно не дрогнул.

Она вновь наклонилась к нему, но только на этот раз ближе.

Чёрт.

— Но вы же поцеловали меня тогда.

— Слушай, — Леви резко захлопнул книгу, — это... — твою... он всё-таки начинает запинаться и подбирать слова, — это... я поступил неверно и опрометчиво.

— Согласна, — ухмыльнулась она, — но это же не отменяет того, что я вам нравлюсь?

Сама того не осознавая, Микаса загнала его в угол. Прижала к стене. Не оставила ему никакого выбора, кроме как глупо отнекиваться и изворачиваться, словно уж на сковородке.

— Это не значит, что мне вообще кто-то нравится. — Самообладание Леви таяло на глазах.

— Тогда зачем было меня целовать? — Она заметила, как он занервничал, и продолжала давить. В этот момент в глазах будто заплясали довольные черти.

— Ты начинаешь надоедать. — Тихо буркнул. Получилось не слишком убедительно.

— Капитан, — она не обратила внимания на его небольшую грубость. Вместо этого пододвинулась чуть ближе. — Поцелуйте меня ещё раз.

Она медленно наклонялась к нему, прикрыв глаза и чуть распахнув рот. Леви замер. Она сама просит, сама хочет. И знала бы она, как он тоже хочет поцеловать её ещё раз. Хотя, судя по её действиям, конечно, она догадывается. Или даже знает. Нутром чувствует.

Ведьма. Дрянная ведьма!

Сердце забилось с бешенной скоростью. Нижняя губа затряслась, глаза сфокусировались на её губах, что медленно приближались.

О, Мария... Как хотелось, чтобы расстояние между ними сократилось до нуля. Леви не двигался. Одновременно опасаясь и предвкушая.

— Всего один раз... — Прошептала она, обжигая горячим дыханием.

Что-то внутри Леви громко запротестовало, и в этот же момент со стороны казарм раздались выстрелы и громкие крики.