«Мы друг для друга давно стали как зеркала. 

Видеть тебя и всё чаще себя узнавать, 

Нитью незримой нас намертво сшила игла, 

Так больно когда города нас хотят разорвать».*

12 ноября 2016 года

Годжо Сатору с момента его рождения называют Божественным Дитя не только в его клане, но и все, кто мало-мальски осведомлён о делах в мире шаманов. Далеко не все рады такому прозвищу — как, собственно, и существованию самого аномального мага — поэтому это выдуманное имя звучит в голосах людей с ненавистью, страхом и презрением не реже, чем с благоговением.

Для Сугуру же, знакомого с этим названным почти-божеством лично, единственное, подходящее для Годжо прозвище, звучит скорее как «Ходячая катастрофа».

Причём катастрофа, предотвращать которую должен сам Гето.

В следующий раз в его жизни Годжо появляется только спустя несколько лет после их последней встречи. Хотя появляется — громко сказано. Сугуру просто однажды получает СМС с адресом — позже он выяснит, что там находится школа — и припиской «Это мегасрочно!!!», наспех сдобренной набором красных эмоджи «SOS». 

Сообщения от Годжо всегда легко распознать, с какого бы номера они ни пришли.

Гето срывается с места сразу же, как видит СМС, и уже на ходу, дочитав то, проклинает себя, что каждый раз безропотно следует указаниям этого человека. Он едва ли не ненавидит себя за это, но всё равно знает: сколько бы такая ситуация ни повторялась, он всегда будет действовать одинаково.

Погода в этот день словно игнорирует все календарные графики: на улице поразительно тепло, а в подобранной по сезону одежде становится слишком жарко. Небо также поразительно чистое и яркое — только солнце белым, одновременно слепым и всевидящем оком возвышается над головами. Гето в спешке смотрит вверх, на эту кажущуюся бутафорно-искусственной картину, и чувствует, как в его груди, там, где находится солнечное сплетение, что-то тревожно сжимается.

Дурное предзнаменование.

Он всячески гонит из головы мысль о том, что видел такое же небо в день, когда их с Годжо пути разделились.

Сугуру добирается до той самой школы слишком быстро, но всё равно опаздывает. Его встречают только члены Окна, оставшиеся, чтобы замести следы. Они приветственно кланяются и удивлённо смотрят вслед: никто не понимает, зачем он пришёл не на своё задание.

— Что произошло? — без каких-либо прелюдий спрашивает Гето у Иджичи, выхватив знакомого из толпы. 

Тот сжимается под его взглядом и тихо шипит от боли — Сугуру ослабляет хватку, с которой сжимает его плечо.

— Я... я... могу прислать вам отчёт сразу же, как тот будет готов, — испуганно бормочет мужчина и едва ли не вскрикивает от ужаса, увидев гневный взгляд Гето.

Этого страха достаточно, и Киотака моментально докладывает ему обо всём, что произошло здесь, в мельчайших подробностях задолго до того, как составит свой дурацкий отчёт.

— Вези меня в колледж, — поняв суть, Сугуру обрывает того на полуслове и буквально тянет в сторону фирменной машины, игнорируя жалобные возражения и слова о незаконченной работе.

Его переполняет гнев: злость на себя за то, что он всё же где-то промедлил и пришёл сюда позже остальных.

Единственное, что им движет теперь, — надежда успеть до начала казни. 

Пока они мчатся через Токио к колледжу, — к ужасу Ичиджи игнорируя все существующие правила и законы — Гето раз за разом обрывает телефон директора Масамичи, но все его звонки остаются неотвеченными.

Сугуру обречённо понимает, что мужчина сейчас, в лучшем случае, на экстренном собрании с Советом. В худшем — уже исполняет приговор.

«Они забрали Оккоцу Юта», — спешно пишет он незнакомому номеру.

«Дерьмо», — моментально приходит ответ, за которым следует: 

«Поторопись».

Гето громко раздражённо смеётся, заставляя водителя вздрогнуть и ещё сильнее вцепиться побелевшими пальцами в руль.

Как будто бы он сам не знает, что надо спешить.

***

Сугуру врывается в ритуальный склеп, когда начинает казаться, что уже слишком поздно.

Директор Яга сидит на полу, скрестив ноги по-турецки, и сверлит взглядом мальчишку напротив. Тот связан с головы до ног, словно рождественская ёлка, и увешан блокирующими амулетами. Его тело бьет мелкой дрожью — на стенах угрожающе мерцают переливающиеся иероглифы. 

Но единственное, что сейчас действительно важно, — Оккоцу Юта всё ещё жив. 

Значит, ещё не все потеряно.

Значит, у этого мира есть шанс на светлое будущее.

По крайней мере, Гето действительно хочет в это верить.

Он смотрит на директора. Яга крутит в руках странный нож: совсем простой и дешёвый, больше похожий на бесполезную безделушку, которую таскает с собой в школу подросток, пряча подобного рода вещь от родителей под кроватью. Тонкое лезвие оружия скручено в тугую спираль. Гето прекрасно понимает, что его бывший наставник точно не пытался привести приговор в исполнение подобной мелочью. Да и откуда она вообще здесь? 

Ответ приходит сам собой, когда он на мгновение заглядывает мальчишке в глаза: те полны решимости умереть, пусть тот и колотится от страха. Оккоцу Юта сам пытается свести счёты с жизнью — пожалуй, теперь он любимчик Старейшин среди тех, кого они решили убить ради собственного иллюзорного спокойствия.

— Это Годжо тебя прислал? — как ни в чем ни бывало спрашивает директор.

— То есть только мое мнение не в счёт? — ухмыляется Гето и, наконец, немного успокаивается. 

Успели.

— Я ждал тебя, — так же игнорируя вопрос, отвечает Яга и ненадолго замолкает прежде, чем продолжить: — Я рад, что вы оба мои ученики.

«12 ноября 2016. 12:35. Произошёл инцидент с проклятым духом Оримото Рика. Виновный в произошедшем — Оккоцу Юта приговорён к смертной казни».

«12 ноября 2016. 16:40. Из-за вмешательства Яга Масамичи (шамана первого ранга) и Гето Сугуру (шамана особого ранга), а также стороннего присутствия Годжо Сатору (беглого мага особого ранга) казнь Оккоцу Юта (предварительно классифицирован как маг особого ранга) откладывается на неопределённый срок. Ответственными за сохранённую жизнь, а также все возможные последствия назначаются Яга Масамичи и Гето Сугуру. В случае выхода из-под контроля проклятия особого ранга Оримото Рика и наличии жертв казни будут подвергнуты все вышеупомянутые». 

***

Июнь 2018 года

В следующий раз такой же отчёт Гето видит спустя год. В нём всё так же фигурируют имена его учителя и друга — кажется, чуть ли не единственных разумных шаманов в их сумасшедшем мире — но вместо Оккоцу и его проклятия написано другое имя — «Сосуд Рёмена Сукуны — Итадори Юджи».

Сугуру тяжело вздыхает и откидывается на спинку стула, трёт запястьями уставшие глаза.

Он видел этого мальчишку пару часов назад. Бедный ребёнок весь избитый был скован печатями — какая знакомая картина — и ждал своей казни, не в силах что-либо сделать. Вот вам и плата за наивное искреннее желание спасти друзей и одного совершенно незнакомого шамана. 

Сугуру считает настоящим чудом, что Годжо тогда был рядом: то ли присматривал за своим воспитанником, то ли почувствовал, что Сукуна обрёл телесный облик в их мире, и переместился. Как бы то ни было, именно благодаря Годжо они все спасены.

Гето долго сидит в полумраке комнаты и думает, куда катится их мир. К какому дьяволу, если быть точнее: в стабильной деградации общества Сугуру и так уверен.

Он в очередной раз замечает, что действительно завидует Сатору: его свободе от всяких обязательств и ограничений. Он тоже хочет быть таким, но понимает, что уже слишком поздно. Они подобны грузу на двух противоположных чашах весов: каждый должен оставаться на своей стороне, чтобы баланс сохранился.

Сугуру чертовски жалеет, что в день, когда всё началось, он не был быстрее Годжо.

Перед его глазами всё ещё стоят лица Старейшин. Кажется, он до сих пор слышит их голоса. 

Он ненавидит их. 

Он ненавидит всех слабых безумцев, которым страх затмевает разум настолько, что они готовы убивать невиновных.

Такими были те последователи культа мастера Тенгена. Жильцы проклятой безызвестной деревни, что измывались над Нанако и Мимико, — тоже. Теперь он видит такую же отчаянную трусость, способную абсолютно на всё, и в глазах верхушки магического сообщества.

Что там всегда твердил Годжо? Нужно поубивать их всех?

Что ж, если этот день когда-нибудь настанет и Сатору действительно поднимет восстание, Гето будет первым, кто встанет на его сторону.

***

30 октября 2018 года

За столько минувших лет материализующийся из ниоткуда звук шагов кажется не внезапным, а самой ожидаемой вещью в этом мире. По крайней мере, для Гето Сугуру.

Он не оборачивается и продолжает курить, пока появившийся человек приближается к нему и садится рядом, свесив ноги в бездну над глубоким оврагом.

Первое время они оба молчат, словно отдавая дань негласной традиции их редких встреч. Сколько таких было за последнее десятилетие? Гето пытается отвлечься и не считать: не хочет смотреть ужасающей правде в глаза хотя бы на этот раз.

— Зачем ты убил гражданских в той лечебнице? — затягиваясь, спрашивает он, хоть и не нуждается в ответе: прекрасно знает, что Годжо не делает ничего просто так.

Или... почти ничего?

— Они были изменены проклятой техникой того лоскутного духа, смысла в спасении не было.

Гето лишь хмыкает, соглашаясь: он читал про это существо в отчётах вновь ставшего шаманом Нанами Кенто.

— Старейшины добиваются смерти Итадори, — можно было и не говорить: для их мира подобные ужасы вот-вот окончательно станут нормой.

— Знаю, Мегуми говорил мне. Хорошо, что хоть Юта в безопасности.

Сугуру кажется сомнительным такое понятие безопасности, когда второгодку приходится отправлять с миссией на другой континент, лишь бы тот был подальше от свихнувшихся стариков.

— Можно вопрос? — Гето впервые спрашивает разрешения, а не говорит напрямую.

Всё происходящее в последние пару месяцев кажется слишком странным и не предвещает ничего хорошего. Сугуру с его обострённой чувствительностью к проклятьям даже в воздухе ощущает их чрезмерно повышенную концентрацию. С подобным он сталкивается впервые за всю свою жизнь, и прекрасно понимает — грядёт нечто действительно ужасное. Он не хочет этого признавать, но мысль о том, что у него больше может не быть возможности спросить, не покидает его.

Он верит Годжо. Он знает, что любое действие того обосновано и имеет смысл. Он уверен, что без каких-либо вопросов последует за ним по первому зову. Но покоя ему не даёт всего одна вещь, окончательного объяснения которой Гето так и не нашёл сам:

— Мы оба видим справедливость в одном и том же. И у нас обоих — одни грехи на двоих. Я не раз думал о том, что сам бы убил людей в том храме, если бы ты не опередил меня. И я ещё не раз хотел убить тех, кто был подобен им. Но меня всё равно мучает вопрос, почему ты не сдержался. Что заставило тебя пойти на это?

Наступает долгая, повисшая в воздухе тишина. Годжо смотрит куда-то перед собой, то ли собираясь с мыслями, то ли разглядывая что-то видимое только его глазам. В какой-то момент на его губах появляется слабая улыбка — Гето видит такую впервые, и она ужасает его: столько боли и муки там скрыто. Сатору поворачивается к нему и смотрит прямо в глаза — у него самого радужки светятся синими ледниками даже во мраке ночи. Сугуру чувствует, как холод волной проходит по позвоночнику, как поднимаются мелкие волоски на его руках. 

— Знаешь... — голос Годжо доносится откуда-то издалека, будто они вновь находятся в том храме и разделены бесконечностью. — Когда я пришёл туда, я совершенно не хотел никого убивать. Мне было абсолютно все равно, что случится с теми людьми дальше, сколько они проживут и проживут ли вообще. Но потом я увидел, как им принесли тело Рико. Тогда они смеялись. Это был праздник.

«Дайте мне белые крылья, — я утопаю в омуте, 

Через тернии, провода, — в небо, только б не мучаться».*