— Ну как вам, господин писатель? — Юлия присела на край сцены, закинув ногу на ногу.

— Хорошая игра, — кратко ответил он и устремил взгляд к другим.

— И что не так? — она выпрямилась, сложив руки на колени.

— А, — мужчина мимолётно глянул, — всё отлично, что вы?

— Что я сделала не так? — повторила Юлия.

— Давайте поговорим позже, — он закусил губу, косясь на других актёров, — мне ещё нужно…

— Значит, я вас отвлекаю, да? — она поднялась на ноги, оправляя брюки, — Ну конечно, что ещё может делать прима?

— Успокойся, а? — грубо окликнул актёр позади.

Юлия развернулась и приметила новенькую актрису рядом с ним. Прикинула его общие с другими сцены и цокнула языком:

— Так злишься, что дали роль на полстраницы, — она сочувственно надула губы, — Яш?

— Я, по крайней мере, не трахаюсь за роли и статьи, — он стиснул зубы.

— И зря, может, уже выбился в кино, как хотел, — Юлия пожала плечами и слегка сошла по лестнице со сцены.

Закурила, едва выйдя на улицу. Ещё тёплый осенний день омрачился выходкой писателя.

— Серёж, — уже в коридоре окликнула Юлия. Он коротко глянул на неё и махнул рукой в сторону зала. Говорил по телефону. Нервничал, — вот шваль.

Женщина, еле сдерживая злость, с топотом вошла в зал. Только новенькая повернулась.

— И почему никто не работает? — возмущённо спросила она.

Со сцены на неё раздраженно глянул актёр.

— Соизволила. Только твои сцены остались, — он иронически протянул, — прима.

Юлия уязвленно отступила, но через секунду пошла на сцену, едва ступая по полу, будто не она только что вошла в зал со страшным топотом.

— Если он печаль небес

Отрицает, будто правду

Отрицает мелкий бес,

То останется мерзавцу

Только пасть свою заткнуть,

И сложив пожитки жалки,

Начать длинный долгий путь

В поисках креста и правды, — её лицо изображало злость, но не казалось, что она в действительности злилась.

— Если этака тирада

Оправдает и тирана,

То отнюдь не я тут жалок,

Жалок тот, кому сажают

Эту ереси в уста, — а вот актёр злился по-настоящему, хоть и держал себя в образе героя.

Юлия пошла по лестнице на сцену, чеканя текст уже другого персонажа:

— Кто тиран есть, кто советник,

То неважно для людей,

Если кормлены их дети

И хватает лоша…

Она услышала треск. Каблук застрял в стыке паркета. Обломился. Женщина повалилась на пол. Ударилась головой.

Очнулась на сидении в машине. За рулём был режиссёр.

— Серёж, только не смей этого говорить, — строго произнесла Юлия.

— Нет, Юль, — так же ответил он, — мы едем в травматологию.

— Ты не посадишь меня на больничный! — она схватилась за передние кресла и приблизилась к режиссёру.

— Юленька, а ты не будешь работать после падения со сцены! — он прикрикнул, глядя на неё через зеркало.

— Я выпрыгну! — женщина потянулась к двери.

— Тогда я тебя уволю с честной рекомендацией, — Сергей остановился на светофоторе.

— Ты не посмеешь, — она прошипела, ногтями впиваясь в кресло.

— Юль, один раз просто отлежись без драмы.

— Конечно, — Юлия села прямо и откинулась на сидении. Затылок пронзила ужасная боль.