Больно было уже как-то абсолютно обыкновенно. Просто чувство, ощущение чуть выше плеча. Стекающая кровь, покалывание поврежденной плоти, но такое ничтожно слабое, что головокружение казалось неуместным, хотя определенно возникло из-за ранения. 

Разве возможно потерять много крови из такого пореза? Хайтам не задумывался об этом, просто продолжая свой путь по гробнице, пока не обнаружил, что вокруг будто бы стало темнее. 

Очевидно, время просто близится к закату. Правда, конечно, странное покалывание в кончиках пальцев можно связать и с резкой переменой в восприятии яркости света. 

Но что еще очевиднее — Хайтам переоценил себя. Ранение было не одно, просто на плече — самое серьезное, а вылазка в пустыню затянулась лишь из-за того, что на этот раз он обнаружил вход в гробницу, не отмеченный на тех картах, что мужчина смог раздобыть в архиве. 

Тем не менее, Хайтам пошел туда только потому, что знал — он не один. 

Этот едкий, цепляющийся за каждую мелочь взгляд, порой, не знающий милости. Едва заметный шелест легкой ткани, звон скромных украшений и оружия. Его тайный преследователь имел все шансы остаться незамеченным, и был определенно мастером маскировки в пустыне, ведь Хайтам ни разу его не видел, но скрыть свое присутствие окончательно…

— Как долго будешь скрываться в тени, генерал? Разве я в чем-то провинился?

…он никогда от него не сможет. 

— Ты ходишь по лезвию, Аль-Хайтам. Исследование гробницы в одиночку? Без предупреждения и официального разрешения? 

Изодранный балахон Сайно мелькнул в тусклом свете факела. Мужчина сделал буквально шаг вперед, и этого было достаточно, чтобы тень исчезла, явив его фигуру собеседнику. Тот, в свою очередь, всего на мгновение оживился, молча взглянув на его лицо, скрытое потрепанной куфией. Кожа была сухой, словно пустыня вокруг. Загорелая, как песчаные дюны в свете раскаленного заходящего солнца. Быть может, это просто грязь от долгих странствий, но почему-то Хайтам был уверен, что если коснуться щеки Сайно, то он медленно начнет рассыпаться, будто одно легкое движение отделяло его от единства с пустыней.

— Разве твое присутствие не послужит моим разрешением? — язвительно парировал Хайтам, но его ответ прозвучал слишком тихо, чтобы передать всю напористость тона. 

— В качестве исключения. На первый раз, — Сайно оценочно обвел взглядом фигуру мужчины, подметив каждую рану на его теле. 

Генерал скинул с головы пыльную куфию вместе с капюшоном балахона, встряхнув руками спутанные волосы. Еще пару дней назад они были молочно-белого цвета, но сейчас стали, скорее, бежевыми. Оранжевые, обжигающие глаза с явной молчаливой претензией плавно обходили контур изможденного лица Хайтама, губы которого даже в таком состоянии передавали его надменность через ухмылку. Ее практически невозможно заметить, но легко почувствовать. Как горькое послевкусие на языке, словно ты насладился сладостью сочного плода, но за первой ноткой приторности последовало терпкое разочарование, приковавшее к себе все внимание. 

Странно, но Сайно поймал себя на мысли, что ощутить вкус столь противоречивого плода он был бы отнюдь не против. 

Костер, разведенный Хайтамом был совсем плох. С ладони генерала соскользнула тонкая полоска электро, давшая достаточный разряд для пламени, чтобы оно вспыхнуло с новой силой. Удовлетворенный результатом, он опустился на остывший песок совсем рядом с мужчиной, отчего тот будто машинально отшатнулся, подавив в себе болезненный вздох.

Сайно раскрыл полы балахона, под которым оказалась небольшая кожаная сумка. Из нее он извлек флягу и два флакона. 

— Раны обработать позволишь или справишься сам? — язвительность не могла остаться не отомщенной, и Хайтам этого ожидал. 

Мужчина, осторожно придерживая раненую руку, сам придвинулся ближе к генералу. Он поморщился от странного запаха, исходящего от откупоренного флакона, но мог с точностью назвать травы и реагенты, входящие в состав этого вещества. Хайтам физически не мог не следить за каждым движением Сайно, хоть и полностью ему доверял.

Может… дело было лишь в том, что он не мог отвести взгляд от ловких пальцев генерала? Движения были отточенные, уверенные, но безумно… невесомые. 

— Ты точно обрабатываешь рану? 

— Зрение подводит? Или рассудок помутился от жары? 

— Нет, — Хайтам помедлил, и сам не зная, зачем задал этот странный, абсолютно не имеющий смысла вопрос. — Сомневаюсь, что я не должен чувствовать боли. 

Сайно сразу же заметил перемену в тоне мужчины, нарочно громко усмехнувшись, после чего его рука абсолютно нагло и специально дрогнула, пролив на рану больше лекарства. Хайтам напрягся, уставившись в яркие и хищные глаза генерала, каждой клеточкой тела чувствуя, будто пламя согревало только Сайно, и внутри него полыхало в тысячу раз сильнее. Иначе объяснить жар от касаний мужчины он попросту не мог. 

— Даже с такой интонацией и подтекстом, я, пожалуй, приму твои слова за комплимент, Аль-Хайтам.