Во дворце к ночи стал собираться народ. Элтыр приехал одним из первых, и теперь слышал отдалённый шум: дробь копыт по мостовой, мужской хохот, даже показалось, что шелест женских юбок. Чем дальше опускалось солнце, тем оживлённее становилось снаружи, за тонкими стенами флигеля, выделенного ему Ым Хагалом.
Праздник обещал быть крупным. Сотни актёров со всех провинций, недельная подготовка на кухне, приглашены все знатные семьи и семьи министров, наместников и воевод. Праздник весны всегда так масштабен в имперской столице. Сначала наследник пешком пройдёт от южных ворот города и закончит свой путь у южных ворот дворцового комплекса, раздавая простым людям своё благословение. Всего ему предстоит пройти около пятнадцати вёрст. Учитывая военную подготовку Ым Хагала, для него это не составит никакого труда, однако церемония занимает время, ведь двигаться он будет долго. В тот момент, как наследник войдёт в ворота дворца, и начнётся праздник, на котором будут происходить тайные сношения, плестись интриги и заключаться союзы. Элтыр и сам привёл на праздник старшую дочь. Хаун уже исполнилось двадцать один, а она до сих пор девица.
К счастью, вернувшийся с границы Элтыр обнаружил дочь ещё более цветущей, чем она была, когда он покидал её. Хаун не считалась красавицей, но цепкий, умный взгляд и изящное тело должны были быть притягательны для истинных ценителей... ведь дочь влиятельного генерала не может быть простой женщиной для постели, она — будущая жена и соратница, а не просто услада для глаз. Когда он выведет дочь в свет, на неё будет спрос среди умных и богатых мужчин.
Элтыр дочитал труд Гьёга Серого до конца главы и бережно отложил книгу на край стола. Западный автор, хоть и был презренным жрецом чужеземного бога, всё же впечатлял своей беспристрастностью, точностью описаний и глубоким анализом событий. Из-под его руки вышло множество рукописей, как о прошедших войнах, так и о людях, что эти войны вели. Одним из любимых трудов Элтыра были «откровения о стратегиях», где жрец приводил примеры, удачные и неудачные, из внешней политики разных государств в разные эпохи, щедро поливая эти примеры собственными измышлениями и весьма дельными комментариями. Книга, которую Элтыр читал сейчас, называлась «откровения о тактиках», и в ней жрец рассказывал о битвах, проведённых теми правителями, у которых он некогда служил. Расписывая сражения до мелочей, жрец выделял ошибки и размышлял над тем, как можно было бы их исправить. Зачастую советы учёного были верны, однако Элтыр всё же считал, что тактика — не главный конёк Гьёга Серого, а именно политика и интриги. В них западный мудрец действительно преуспел.
Генерал размял шею и поднялся с колен, махнув служанке, чтобы та позвала Хаун.
Он вышел во двор, вдыхая прохладный влажный воздух и вслушиваясь в оживлённые звуки праздничной суеты, стекающейся к главному дворцу. По небу скользили редкие фонарики — первые предвестники веселья.
— Господин. — Ирина склонила перед ним голову, и Элтыр нахмурился. Неделю назад женщина обрила голову, совершив перед ним мелкую провинность. Этот медный ёжик вводил Элтыра в раздражение.
— Ты остаёшься во флигеле сегодня, — бросил он ей. Император не поймёт, если он протащит за ворота его дворца телохранителя, особенно чужеземного. А вот взять в качестве страховки кого-то незаметного стоило.
— Где Раниша? — спросил он.
— Сейчас её очередь сторожить молодую госпожу...
— Отлично. — Элтыр Дар кивнул своим мыслям.
Прошло не больше пяти минут, прежде чем открылась дверь комнаты Хаун. К неудовольствию Элтыра вышла она вместе с Шихаром.
Хаун была полностью готова. Лёгкие одежды облегали тонкий, стройный стан в несколько слоёв, волосы были убраны в сложную причёску, тут и там позвякивали украшения. Особое внимание Элтыр уделил красной помаде из листьев декоративной розы: она не была стёрта. Поэтому, несмотря на то, что дочь провела вечер с его советником, генерал ничего не возразил.
— Гархан останется за главного, Раниша пойдёт с нами в качестве телохранителя, — сказал он Шихару, когда тот подошёл ближе. — Раздай указания и поезжай следом. Мы будем ждать у лестницы тысячи ступеней.
Хаун саркастично фыркнула, но генерал не обратил на неё внимания. Сам он уже давно привык к имперскому размаху. У Императора самое большое жилище из всех, виденных им когда-либо, настолько огромное, что в нём умещается несколько дворцов, и проще было назвать дворцовый комплекс городом знати в сердце города простолюдинов. Император владел землями от границы Великих Лесов и до Мескаля — западного королевства, до которого было слишком далеко тянуться. У Империи имеется две колонии на юге, и она тянет пальцы даже к крайнему северу. Неудивительно, что к дворцу Императора ведёт лестница тысячи ступеней. Слава богам, эти ступени совсем крошечные, иначе бы подъём по ним был бы большой тратой времени, а для многих посетителей дворца мог бы стать и смертным одром, учитывая сколько в последнее время стариков сидит в министерских креслах.
Раниша, стоявшая за его дочерью, молча переглянулась с ним. На воительнице было тёмно-синее блестящее платье, волосы уложены просто, но, по-видимому, немного умаслены: их строгий блеск удивительным образом подчёркивал скуластое лицо и чёрные глаза.
Звать собственную охрану в свои покои не всегда было уместно, но Элтыр решил, что этой ночью он ляжет с Ранишей. В синем, как небо после заката, одеянии эта воительница словно перестала быть товарищем по оружию, превратившись в женщину.
— Ты ведь понимаешь, что должна быть осторожна? — спросил Элтыр, подавая руку дочери.
Хаун скромно обняла его за локоть. В присутствии собственного отца она всегда странно смущалась. Чтобы разговорить девушку, ему требовалось время, но оно того стоило: Хаун была мудра не по годам.
— О чём Вы, отец?
— О том, что даже самые прогрессивные императорские мужи не потерпят порченую невесту в своём доме.
Выходя за ворота своего флигеля, Элтыр обернулся и заметил, что щёки Хаун покрылись подозрительным румянцем.
Какое-то время девушка молча шла, обвивая его локоть тонкой рукой, не знавшей труда, и смотрела под ноги, а затем, словно бы набравшись смелости, ответила ему.
— Я осторожна.
Элтыр кивнул.
— Я рассчитываю на тебя, Хаун. Если ты всё же не была с кем-то... осторожна, предупреди меня об этом.
Хаун хмыкнула себе под нос.
— Вы тогда выгоните меня из дому?
— Нет. — Элтыр усмехнулся этому предположению. — Но в таком случае можешь забыть о счастливом будущем. Знатный человек из нирами тебя не возьмёт и придётся либо всю жизнь сидеть на моей шее, либо выходить за простолюдина.
— Вы ведь тоже незнатный человек... — Хаун говорила что-то ещё, но Элтыр не расслышал её, потому что они влились в толпу спешащих на праздник людей.
Он переждал, пока их обгонит шумная компания молодых наследников. Раниша шла следом, и она бы заметила подслушивающих.
— Я — исключение, — сказал он. — А ты не сможешь жить, как живут простолюдины, поверь мне.
— Чем же плох Шихар?
Элтыр вздохнул. Объяснять очевидное у него не было сил. Впереди ещё долгие часы праздника и общения с людьми не самыми приятными для него.
— Всем, — отрезал он.
Он не ошибся, когда решил, что Хаун будет иметь определённый успех. Молодые наследники подходили к девушкам помладше и покрасивее, надеясь сыскать их снисхождение и снисхождение их опекунов. Хаун же, дочь прославленного военачальника, уже одной ногой старая дева, глядящая цепко и способная поддержать разговор как об истории, так и о политике, и даже географии, начитанная, взрослая и незамужняя, открывающая перспективы породниться с одним из командиров огромной имперской армии, она привлекала к их небольшой компании мужчин зрелых и достойных.
К ним подходили знатные господа, не всегда именно к Хаун, однако, умеющая увлекать глубокой беседой, она привлекала внимание почти каждого, кто решал пообщаться в кругу её родителя. А ради того, чтобы дочь не смущалась в его присутствии, Элтыр то и дело подавал ей креплёное восточное вино.
Больше всех был впечатлён сын заместителя министра финансов. Он был не так знатен, как остальные, но довольно молод, не имел официальных жён и, главное, был абсолютно искренен. Если Хаун вступит в брак с таким человеком, она, при её способностях, сможет полностью им руководить и, вероятно даже, поможет в продвижении по карьерной лестнице.
Этого мужчину звали Джаргал-Я, и на его поясе висел боевой серп, а значит, ко всем своим достоинствам, он ещё и умел постоять за себя.
— Когда я был ещё совсем мальчишкой, — рассказывал Джаргал, обращаясь к Элтыру, — отец за шалости определил меня в военный корпус.
Молодой мужчина улыбнулся генералу широко и, пожалуй, даже искренне. Любимец толпы или всего-то-навсего простак?
— Я ходил в Ваших помощниках три долгих года.
Элтыр молча кивнул. Мальчиков на побегушках, сыновей аристократов, он никогда особо не щадил, особенно если те начинали ныть.
— Видно, Вы были особо мне неугодны, что пришлось идти к простым воинам, — Элтыр кивнул в сторону серпа.
Джаргал-Я любовно коснулся рукояти оружия.
— Я был ужасен. — Он повернулся к Хаун, и его взгляд заметно потеплел. — Вечно пытался всем что-то доказать...
— Элтыр! — громкий, низкий голос отвлёк их от разговора.
К ним с ослепительной улыбкой приблизился наследник престола. На простые и удобные одежды неприметного тёмного-серого цвета была накинута лёгкая, вышитая золотом накидка с гербом Императора, которая бросала яркие блики от свечей и фонариков, оповещая всех вокруг, кто этот мужчина с обманчиво-добрым взглядом.
Элтыр поклонился, как и его спутники, и окружающие их люди.
— Ваше высочество, — поздоровался так, словно они не виделись мельком с утра. — Как прошла церемония?
— Ноги болят, — хмыкнул Ым Хагал.
Он перевёл взгляд на Хаун, скромно поглядывающую на него из-за плеча отца.
— Представишь нас? — спросил он Элтыра.
Элтыр Дар чуть скривил губы, но всё же познакомил дочь с наследником.
— Вы прекрасны, как лунный сад зимой, — улыбнулся наследник, глядя Хаун в глаза.
Та покраснела и пролепетала благодарности. Джаргал-Я стоял неподалёку, забытый и хмурый.
— Что ж... мне пора, господа. — Хагал хлопнул Элтыр Дара по плечу. Когда его рука соскользнула вниз, генерал почувствовал, как запястья касается что-то шероховатое, и незаметно прихватил записку пальцами.
Чуть позже, удалившись от основного веселья, он прочтёт её и оставит Хаун на попечение Шихара и Раниши, а сам демонстративно уединится с одной из приглянувшихся актрис, чтобы затем выскользнуть из её объятий и проникнуть во дворец наследника незамеченным.
— Крадёшься, как змея, Элтыр, — усмехнулся Ым Хагал, когда он без стука отворил дверь.
В покоях наследника было хорошо натоплено, рядом со столом принца стоял стол гостевой, на котором уже дожидались закуски, чаши для напитков и даже благовония. Сам Хагал сидел на подушках уже в полу-расстёгнутом одеянии. Элтыр отметил, что за прошедшие годы наследник набрал веса.
Рядом, облокотившись на плечо господина, сидела красивая и нежная рабыня с востока, в которой Элтыр тотчас узнал Маас — любимую наложницу Хагала. Она за несколько лет почти не изменилась, разве что в уголках губ наметились морщинки, а в глазах появилась сытая леность.
Он понимал, почему Хагал не отослал свою женщину, даже планируя тайную встречу: Маас выглядела не просто довольной своим положением, она смотрела на принца с собачьим обожанием и преданностью.
Элтыр проигнорировал шпильку будущего Императора, как и все церемонии, чуждые его натуре, и просто сел за щедро подготовленный к его приходу стол и молча налил себе выпить.
— Он всегда такой молчун, — обратился Ым Хагал к наложнице и ласково подцепил на пальцы золотой локон.
Элтыр посмотрел на этот золотой блеск с мрачным вниманием, но тут же отвернулся: Маас отчего-то раздражала его.
— Для чего ты позвал меня? — спросил он, протягивая руку к мясным колечкам под горохово-лимонным соусом. Колечки всегда подавались едва ли прожаренными, охлаждёнными и обвязанными зелёным луком.
Элтыр не тешил себя надеждой о том, что Император разрешит ему оставаться при дворе дольше месяца, необходимого для решения личных дел и сборов, а поэтому с большим удовольствием поглощал все изысканные кушания, которые попадались ему на глаза, даже если они казались слишком странными. Не трогал он только то, что было противно его зверю. Например, волчьи рёбрышки в солёной карамели.
— А то ты сам не в курсе. — Наследник отпил из чаши и закусил солью с руки наложницы. Маас нежно и тихо рассмеялась, когда язык Ым Хагала коснулся перемычки между большим и указательным пальцем.
— Полагаю, это как-то связано с тем, что твой отец даже не поздоровался со мной этим вечером. — Элтыр потянулся к квашеным бобовым росткам. Закуска тронула его язык мягкой, пряной остротой.
— Верно. — Хагал кивнул. — Борёк льёт ему в уши свои речи, а он уже не способен отличать иллюзию от реальности. Знаешь, что он теперь говорит?
— Что же? — хмыкнул генерал.
— Что мы должны отдать провинции на Среднем Востоке его клану. Якобы вся пшеница с тех земель отравлена мелкими демонами, а Борёк готов взять на себя честь разобраться с нечистью ради Императора! — Ым Хагал громко фыркнул.
— Средний Восток приносит нам тридцать процентов всего провианта, — сказал Элтыр спокойно, выуживая солёное пирожное с кумкватами. — Он бы не стал так открыто заявлять свои права на эти земли, если бы его не поддерживало достаточно людей. Ты сдаёшь позиции. К тому времени, как ты наденешь корону, от Империи останется только Запад и степи.
Хагал скривил рот.
— Ты думаешь, я не знаю?!
— Думаю, ты знаешь. — Элтыр усмехнулся и посмотрел принцу в глаза. — Просто размышляю вслух.
— Тогда, может быть, ты мне расскажешь и для чего я тебя сюда позвал? — Мужчина дёрнул плечом, и наложница отцепилась от его руки.
— Хочешь заручиться моей поддержкой, разумеется. — Элтыр Дар смешливо фыркнул.
Он, было, потянулся к очередному слоёному пирожному, но те закончились.
Принц молча взял пирожное со своего стола и передал генералу. При этом с лица его спало всё раздражение, но появилась внимательная сосредоточенность. Видимо, наследник вспомнил, как они некогда воевали вместе.
— Ты будешь на моей стороне? — спросил он, и в его голосе не было слышно ни насмешливости, ни раздражения, лишь тёплая, опасливая искренность.
— Глупый вопрос, — вздохнул Элтыр Дар, принимая пирожное. — Тебе я не доверяю меньше, чем кому-либо другому во дворце.
Хагал хохотнул коротко.
— И на том спасибо, генерал. Что ты хочешь за свою поддержку?
Элтыр задумался, медленно перекатывая пирожное в своих ладонях. Не то чтобы он не подозревал такой исход. Конечно же, как простой генерал, далёкий от интриг двора, что вёл собственные войны, войны пера и языка, он был весьма изолирован от всего, что происходило в пределах внутренней политики. Однако кое-что ему было известно от редких шпионов, кое-что — от охочих на слово актёров и актрис, а кое-что он узнал сегодня, глядя на то, как изменилось отношение представителей разных министерств или кланов к нему, как к человеку наследного принца.
У него было время просчитать варианты и наметить план действий. И всё же Элтыр колебался. Торг, по его мнению, не являлся его сильной стороной.
— Три вещи, — наконец решил генерал. — Хочу себе собственный удел. Какое-нибудь... живописное место. Я хочу должность главнокомандующего. И ещё, — добавил он. — В качестве аванса: я должен войти в императорскую семью.
Хагал кивнул без намёка на удивление.
— Это серьёзная заявка, — сказал он. — Но я тебя понимаю. Я всегда уважал твою дальновидность.
Наследник опустил взгляд в стол, раздумывая о его претензиях, затем осторожно отпил вина. Его глаза цвета влажной коры засверкали.
— Сестра или дочь?
Элтыр Дар задумался лишь на мгновение.
— Сестра.
— Юнь всего семнадцать.
— Она переживёт.
Они синхронно усмехнулись.
— Ставлю сундук золота, что ты не обуздаешь эту фурию. — Ым Хагал довольно осклабился. Он был весьма азартен.
— Я не готов отдать тебе сундук золота.
— Может быть, ты готов отдать свою дочь? — Улыбка принца заиграла новыми красками. — Закрепим наше соглашение двойным браком.
— Хаун слишком хороша, чтобы всю жизнь прислуживать мужчине, — фыркнул Элтыр. — К тому же, я уже подыскал ей человека.
— Сын финансового чиновника? — Хагал кивнул довольно, словно бы одобряя его ход. — Что ж, он будет не против, если сам Император благословит его своим отпрыском...
— А ты уже примеряешь корону, Ым Хагал?
Принц пожал плечами, и Элтыр Дар рассмеялся.
— Хорошо, друг мой. — Его лицо прорезал широкий оскал. — Когда я обуздаю твою сестру, и когда ты станешь Императором... я приведу к тебе свою дочь. Один раз.
Ым Хагал расхохотался в ответ.
— Как же я скучал по тебе, Элтыр Дар. — Он поглядел на генерала с теплотой и жестом подозвал к себе Маас. — Не хочешь разделить с нами ночь?
Элтыр покачал головой. Не более часа назад он уже сбросил напряжение с актрисой, а вместе с Маас ему ложиться не хотелось.
— Ты разве не хочешь обсудить наш план?
Хагал махнул рукой, не глядя. Маас уже залезла руками ему под одежды.
— Сегодня я уже устал. Приходи завтра с официальным визитом. Поговорим, а потом я познакомлю тебя с Юнь.
Элтыр тяжело вздохнул. Знакомиться с избалованной младшей дочерью Императора не сильно тянуло. Это лишь всё испортит. Гораздо легче будет просто показать девчонке звёзды в глазах в первую брачную ночь.
Он сунул пирожное в карман и поднялся.
— Ваше высочество, прошу, не велите другой женщине приходить... — услышал он, прежде чем за ним затворилась дверь.
— Это чудесный чай, отец, — похвалила Хаун, отпив из пиалы. — Откуда он?
Элтыр отметил, насколько хороша дочь в светских беседах. Пришла она к нему, нагло подвинув его аудиенцию с Ранишей, явно не про ферментированные листья болтать.
Он задумчиво поглядел на свои короткие, крепкие пальцы, на которых грязь въелась под кожу, как татуировка. Пальцы эти держали изящную пиалу, нежно-зелёного оттенка. Жизнь его в столице была спокойной и сытой, но тот голод, что грыз его уже несколько лет подряд, который он обычно утолял беспрерывной войной, здесь, в тишине и безмятежности, только нарастал. Элтыр хотел выйти в поле, несмотря на протесты своих приближенных: генерал не должен рисковать собой — и изрубить парочку тел. Наплевать чьих. Главное — буйство крови и ярость, которые заполнят пустоту.
— Это подарок принца, — ответил Элтыр Дар. — Если тебе понравилось, я распоряжусь найти такой же и принести ещё. Как тебе дворец?
Хаун отчего-то покраснела, сжимая пальцы.
— Мне понравилось во дворце. Столько людей...
— Что думаешь насчёт сына министра?
— Ну он... он, кажется, хороший человек. Хотите, чтобы я вышла за него?
— Да. Джаргал достаточно прогрессивен, чтобы ты могла быть ему соратником, а не просто женой. И он будет верен тебе.
— Думаете? — Хаун потупила взор, хотя этим вечером и выпила достаточно вина, чтобы не смущаться в его присутствии. — А... его высочество?
Элтыр Дар поднял на неё тяжёлый взгляд.
— Ты не для него, — отрезал Элтыр. — Даже не думай влюбляться в Хагала. Можешь воспользоваться им пару раз, но не надейся, что он хочет иного, кроме как воспользоваться тобой.
Хаун покраснела, и в этот момент он отчаянно удивился тому, как они отличаются, отец, что рос в степях, и дочь — образованная и воспитанная домашняя девушка, в жизни не слыхавшая похотливых обращений. Декоративный цветок, капризный и красивый, хоть и с шипами.
— Отец...
— Да?
— Почему Вы так заботитесь обо мне?
— Разве это не естественно? Ты — моё дитя. — Элтыр опрокинул в себя всю чашу разом.
— Мы с Вами видимся раз в несколько лет... Я думала, что Вы... — Хаун замолчала, перебирая рукав платья.
— Милая, я генерал армии. Я родился кочевником в степях. Я могу только надеяться на то, чтобы в старости обрести дом. Будь благодарна, что он есть у тебя. Или ты хотела бы ездить в походы со мной? — Он усмехнулся, представляя воспитанную как дама из высшего общества Хаун среди солдатни.
— Думаете, я бы не справилась? — В чёрных глазах мелькнула злость.
«Совсем ещё наивная, юная, — подумал Элтыр одновременно с нежностью и с грустью. — Хоть уже и за двадцать».
— Чего ты хочешь от меня, Хаун? — вздохнул он.
Девушка задумалась на пару мгновений.
— Наверное... Думаю, мне сильно не достаёт Вас. Шихар рассказывал мне про ваши кампании. Особенно про последнюю. А я ведь даже не знала, где Вы и чем заняты.
Элтыр Дар кивнул.
— Хорошо, — сказал он. — Я услышал тебя. Ты пришла, чтобы сказать это?
— Нет, на самом деле... я бы хотела Вас кое о чём спросить...
— О чём же?
— Раниша рассказывала мне, что Вы когда-то были очень хороши на поле боя...
«Когда-то», — грустно подумал Элтыр, ухмыляясь.
—... и что в Вас сидит зверь. Что это значит?
Удивительно, как он упустил это. Его дочь, внучка самой Райры, не знает ничего о берсерках.
— То и значит, Хаун. Зверь — это моё наследство от матери. Это магия, которая позволяет мне забирать силу тотема.
— Раниша... она тоже?
Элтыр Дар помотал головой.
— Она — нет. Но, например, Гархан входит в число тех, что я обучил.
— Все, кто обладают магией, могут забирать силу зверя?
— Нет. Это особое мастерство. Ты хочешь, чтобы я научил тебя?
— А это возможно? — Хаун робко улыбнулась.
— В тебе это есть, — ответил Элтыр. — Но нужно ли тебе это?
— Я полагаю, умение постоять за себя — навык, который никогда не бывает лишним.
Генерал хмыкнул. Что-что, а разговаривать его дочь умела.
— Хорошо, — согласился он, — будет тебе зверь. Вот только держи язык за зубами.
Дальше произошло то, чего он никак не ожидал. Хаун, пренебрегая всеми правилами этикета, наклонилась через стол и заключила его в объятия. Элтыр Дар был настолько поражён, что даже не успел обнять дочь в ответ. Она сжала его в своих тонких ручках ненадолго, а затем вернулась на место, как ни в чём не бывало.
— Спасибо, отец, — тихо произнесла она, но на её лице была искренняя улыбка.
Элтыр Дар кивнул и глотнул подстывшего чаю.
— Ты хотела узнать что-то ещё?
— Да, я... Вы ведь не утомились моим обществом?
Генерал покачал головой.
— Нет. Спрашивай. Когда ещё выдастся такой спокойный вечер?
Он рассказал ей про степь. В степи родители учили Элтыра премудростям, которые его армия использует в походах до сих пор. Дьявол в деталях, и даже самые банальные факторы могут оказаться решающими на войне.
Спрашивала Хаун и про свою бабку, Рейру по прозвищу Бешеная, чьим тотемом был стервятник (ох и острые были у матери когти!), и Элтыр с удовольствием окунулся в воспоминания, где был молчаливый отец, что никогда не бил без причины, яростная мать, что преподала ему всё, что умела сама, и долгие-долгие переходы, набеги, сон под открытым небом и огромные костры, вокруг которых они танцевали, надев личины своих зверей.
— Я назвал тебя в честь неё, — поделился Элтыр с дочерью. — Если окажется так, что твой тотем — стервятник, я заберу тебя с собой на войну и погляжу, чего ты стоишь.
Хаун лишь рассмеялась, наконец свободная от стеснения рядом с ним и — о, богини! — как же она в этот момент походила на свою бабку...
— Я слышала, Вы тоже женитесь, — сказала она, когда уже перевалило за полночь.
Элтыр кивнул согласно.
— Женюсь.
— Правда, что она младше меня?
— Правда.
— Думаете, мы с ней сможем стать подругами? — улыбнулась Хаун и отчего-то грустно.
— Вряд ли, — усмехнулся Элтыр. — Я видел принцессу не раз. Она не производит впечатления женщины умной, но зато скользкая, как змея...
— Она очень красива...
— Что мне её красота, — пожал плечами Элтыр, — если она сама мне безразлична.
— Для чего же тогда женитесь?
— А ты подумай, Хаун. Для чего мне женитьба на дочери Императора?
— Богатство? Влияние?
— Почти, — Элтыр улыбнулся. — Безопасность. Пока я — член императорской семьи, никто не посмеет тронуть ни меня, ни моих людей. Во что бы я ни ввязался.
— И всё же, это печально, — заметила Хаун.
— А ты не печалься, — Элтыр весело хмыкнул и махнул ей рукой. — Всё, иди. Ты меня до смерти заговорила.
В эту ночь он так и не позвал Ранишу, хотя подумывал о том. Впервые за долгое время на душе было спокойно.
«Так вот для чего боги наделили нас детьми», — подумал он с улыбкой. Хаун была его первым ребёнком, она же и была любимым.
***
Конечно, она была очень красива. Длинные, чёрные волосы до бедра, умасленные, блестящие, большие глаза под хмурыми бровями, тонкие губы, что постоянно меняли выражение, и маленький, прямой нос со свободолюбивой горбинкой. Принцесса была невысокой и тонкой, и Элтыр даже на миг задумался, не раздавит ли он её своими руками, когда будет лишать невинности. Но потом оправил сам себя. Конечно, не раздавит. Скорее, это она, тонкая и гибкая змея, укусит за плечо, распространяя по телу губительный яд. Но пока не укусила, она — залог безопасности и его самого, и его детей, и его ближнего круга.
Элтыр Дар мог только гадать, каких усилий и каких затрат стоило Хагалу уговорить отца на этот брак. Мнения же самой Юнь никто не испросил, и видно было по распрекрасной девице в алом одеянии, что именно она думает о свадьбе, о новом муже и где она всех виновных видала. Строптивая сучка, но так, наверное, даже интереснее. По молодости ему сопротивление очень нравилось. Сейчас же, при мысли о том, что ждёт его в спальне, тело охватывало азартом едва-едва, по большей части — усталостью. Словно бы он собирался разбирать письма после трудового дня. Необходимое зло.
«А ведь она ещё даже не стала моей женой», — размышлял Элтыр Дар, сидя за праздничным столом с будущей супругой по левую руку. Эта хрупкая девушка казалась слишком понятной, словно бы все её эмоции и чувства рождались на поверхности простым подражанием, а не шли из глубины. Она была безукоризненно вежлива, надменна, как и полагается принцессе, и очень красива в своих праздничных одеждах.
На генерала Юнь почти не глядела. Их глаза встречались только тогда, когда это было необходимо для церемонии или для соблюдения приличий. В те моменты Элтыр замечал одну единственную искреннюю эмоцию в чёрных глазах — презрение.
В общине, в которой он рос, всё было куда проще. Решившие заключить брак парень и девушка просто устраивали большой пир, на который сходилась вся община. Накормить своих было единственным условием сделки. Собственная же свадьба Элтыр Дара оказалась не в пример сложнее, если не сказать насыщеннее. В эту ночь он встретил всех своих знакомых из столицы, как друзей, так и врагов, выпил с Ым Хагалом на равных, а не тайком в чужих покоях, и познакомил Хаун ещё с кучей народу. Кроме того ему пришлось напялить на себя непривычно много разных предметов гардероба, и, хоть покрасневшая Ирина и служила показателем того, как хорошо он смотрится в богатых одеждах, он всё же с большим удовольствием бы предпочёл пыльные брюки и замызганную кровью кирасу. Многочисленные пояса жали на живот, мешая как следует дышать, нельзя было просто так взмахнуть мечом и не порвать при этом рукава (не то, чтобы он планировал драться в эту ночь, но случиться могло всякое), а вышивка на сапогах была уж слишком дорогая, и ему вечно хотелось проверить, не откололся ли кусок. И как с этим справляется Хаун?
Невеста первой поднялась с места и устремилась в комнаты позади праздничного зала, Элтыру же предстояло дать свои клятвы, и это, по его подсчётам, должно было занять всё время до заката.
Когда он наконец поднялся по трём ступеням, ведущим к их с Юнь покоям, то оступился и едва удержал равновесие. Каждая клятва сопровождалась рюмкой традиционной настойки, а клятв было очень много. Элтыр сомневался, что у него вообще встанет после такого возлияния. А если и встанет, то кончить ему вряд ли удастся.
Когда он, держась за стены, ввалился в покои, Юнь сидела у окна и курила тонкую трубку. В помещении воняло травяным дымом.
Она поглядела на вошедшего злым, высокомерным взглядом, но ничего не сказала.
Элтыр тоже молчал.
Он дошёл до топчана, рухнул, словно мешок с пшеницей, и залпом выпил всю воду из кувшина, стоявшего на сундуке, надеясь на то, что Хагал верно проинструктировал сестру о том, что стоит делать, а чего нет, и вода не отравлена.
Стало легче, в голове немного прояснилось, но перед глазами и в носу стоял сизый дым.
— Потуши, — сказал он Юнь, вытирая слезящиеся глаза, а затем посмотрел на неё, облокотившись о свои колени.
Её губы, окрашенные в ярко-алый оттенок, скривились.
— Что ещё прикажешь мне сделать? — выплюнула она.
Элтыр вздохнул. Он мог думать только о предстоящем похмелье и о том, как же хочется спать.
— Нам с тобой не обязательно быть врагами, — сказал он нейтральным тоном и начал разматывать бесконечные пояса на животе и груди.
Юнь швырнула трубку ему под ноги. Тлеющий табак просыпался на пол, и пришлось придавить его каблуком.
— Ты — безродная псина, — зарычала Юнь, сжимая маленькие кулачки. — Как ты смеешь раздеваться в моём присутствии?
Будь Элтыр Дар трезв, он бы ни за что этого не сказал, ведь Юнь была нужна ему. Однако, несмотря на выпитый кувшин воды, несмотря на морозный ветер из окна, он так и не смог протрезветь до конца, а потому и ясностью мышления похвастаться не мог.
В ответ на реплику Юнь он громко рассмеялся, запрокидывая голову.
— Как же я тогда буду тебя трахать, если мне даже раздеться нельзя? — спросил он с усмешкой на губах.
Принцесса сначала побледнела до пепельного цвета, а затем покраснела, как спелая ягода.
— Что ты сказал? — зашипела она змеёй.
Элтыр наконец избавился от поясов и вздохнул свободнее. Их взгляды встретились, и он заметил, что эта кипящая ярость, выплёскивающаяся на него лавиной, не вызывает ничего, кроме скуки. Юнь действительно должна была достаться кому помоложе. Кому-то, кому интересно обуздывать её. Или тому, кто хочет быть обузданным сам.
— Я сказал, что нам не обязательно враждовать.
— Ты знаешь, о чём я!
Элтыр сжал челюсти, пытаясь унять раздражение.
— Не притворяйся, что ничего не понимаешь, — сказал он наконец, спустя несколько долгих мгновений. — Мы с тобой в одной лодке теперь. Я буду добр к тебе. И тебе ради твоего блага, советую быть доброй ко мне.
— Я этого не хотела! Ты — дикарь, выползший из степей, в тебе нет ни капли царской крови! Да ты даже сам завязать пояс не сможешь! — Выкрикивая оскорбления, она ходила из стороны в сторону, словно тигрица, запертая в клетке. На какой-то миг Элтыру даже стало жаль её. Перед ним была юная совсем девочка, и дело было совсем не в возрасте. Она росла во дворце, не видя ничего, что было вне его стен. Она изучала танцы, каллиграфию и искусство беседы. Она мечтала выйти замуж за определённого человека, но затем собственный брат продал её из политических интересов мужчине в два раза старше, да ещё и «дикарю». Не этого ожидала от жизни маленькая, злобная принцесса. И не в его силах было дать ей счастье. Но кое-что он мог.
Плюющуюся ядом принцессу он крепко ухватил за запястье и повалил на постель. Юнь запнулась на полуслове и принялась беспомощно бить его по груди.
Элтыр ждал, пока она прекратит, нависая сверху и не предпринимая ничего. Девчонка билась рыбёшкой, и даже пренеприятно заехала ему по скуле, пока не выдохлась.
— Ты закончила? — спросил Элтыр Дар с лёгкой полуулыбкой. Тело под ним было мягким, тёплым и податливым. Тонкое, хрупкое тело, не знавшее меча. Наверняка на её бёдрах будут оставаться синяки от любых неосторожных касаний, а оставить засосы на шее так просто... Жар и напряжение начали торопливо стекаться в пах, несмотря на пьяное, сонное состояние.
Юнь не ответила, лишь посмотрела на него с бессильной, высокомерной яростью. А ещё... Элтыр облизнул пересохшие губы. Ещё она выжидала. Она тоже хотела.
— Всё будет, хорошо, ваше высочество, — пообещал он, проводя пальцами по нежной коже на её щеке. — Вот увидишь, я — далеко не самый худший муж, который мог тебе достаться.
От незатейливой ласки Юнь почти задрожала. Она не размыкала сжавшихся в полоску губ, однако смотрела на него во все глаза. Она была девственницей, а с девственницами это всегда очень просто, если знать, что делать.
Элтыр сжал в руках чересчур тонкую талию и опустил губы на нежную шею.
От прикосновений его губ Юнь затрепетала, цепкие пальчики сжались на его плечах, и Элтыр ощутил, как шевелится зверь внутри. Но Юнь была слишком важной пешкой в игре, с ней нельзя было обойтись, как с простой шлюхой. Элтыр Дару удалось удержать себя в руках. Он был очень осторожен этой ночью и, кажется, что не проронил ни капли крови.
Из-за количества выпитого удовольствия было в разы меньше, чем обычно, потому он держался очень долго, и принцесса успела кончить два раза, прежде чем кончил и он. Лицо её искажалось искренним наслаждением в эти моменты.
Дело было сделано и сделано как надо.