/Хвостатые не умирают — они исчезают в золотых искрах. /

Она сильнее сжимает большую белую кружку, чтобы скрыть дрожь, и вдыхает уже приевшийся запах мятных листьев, которые Фернандес постоянно добавляет в чай, надеясь, что это хоть сколько-нибудь поможет. Эльза не хочет его огорчать, поэтому и молчит — ей вряд ли можно помочь. Горькая усмешка искажает красивые губы, а на деле хочется кричать. Выть от раздирающей душу боли, рыдать так, чтобы все эмоции вышли вместе со слезами, но Скарлет не может себе этого позволить. Она сильная, а значит, должна держаться. На нее ведь ровняются все остальные уцелевшие члены гильдии.

Если уж лидер дает слабину, то они и подавно решат, что им тоже можно причитать и наматывать сопли на кулак. Нет уж, спасибо. Титания вздыхает, отставляя от себя напиток. Тошно уже от чая, как же Джерар этого не поймет? Кажется, будто все в этом доме пропиталось запахом проклятой мяты. Даже они сами.

После смерти друзей все стало таким бессмысленным. То, что раньше было важным, сейчас — мелочи. Эльза поднимается на ноги и, так и не произнеся ни слова, покидает квартиру, что совсем недавно снимала Хартфелия, теперь «покоящаяся» в сырой земле между Нацу и Греем, совсем недалеко от Миры.

Она держит путь в гильдию, быстро минуя разрушенные дома и улицы, заваленные грудами камней. Только бы не видеть этого, не наносить новые раны и без того истерзанной душе. Аловолосая замирает возле витрины кондитерской, где раньше так любила покупать клубничные пирожные. Несколько секунд сверлит свое отражение мутным взглядом, вытаскивает из пространственного кармана меч и обрезает свои волосы до плеч. Нет никаких сил на них смотреть, вспоминая былые деньки. Потом волшебница продолжает свой путь, нигде больше не останавливаясь.

Возле больших деревянных дверей на миг застывает, все еще надеясь, что сейчас ей навстречу вылетит Эльфман, со своим фирменным «Мужики не сдаются», но средний Штраус тоже сильно изменился, оставшись единственным представителем их семьи. В заново отстроенном здании слишком тихо и пусто. За стойкой стоит Кинана, Ромео и Венди о чем-то тихо переговариваются за одним из множества столов, Джувия отсутствующим взглядом сверлит Кану, что битый час распинается перед синеволосой и подливает в стакан виски. Ей тоже тяжело. Как бы шатенка не отрицала, она была сильно привязана к Гилдартсу.

Эльза теперь мастер когда-то великого и ужасного Хвоста Феи и объединенного с ними Саблезуба, и это накладывает на нее очередной груз ответственности. В обоих гильдиях осталось слишком мало волшебников, чтобы существовать поодиночке. Она даже не знает толком, зачем пришла сюда, просто оставаться в четырех стенах больше не могла. Бетонные плиты словно давили на нее, грозясь расплющить и без того висящее на волоске самообладание.

Долго в гильдии Скарлет не задерживается. Делать тут совершенно нечего. Все обязанности теперь сводились просто к контролю за выполнением заданий — крушить-то больше некому. Девушка бредет по улицам, совершенно не обращая внимания на окружающий мир. В душе одновременно так пусто и так горестно-больно, что впервые в жизни ей не хочется бороться, а хочется просто свернуться калачиком и покориться судьбе.

Эльза удивленно моргает. Ну конечно, ноги принесли ее туда, где и ей следовало бы быть. Ряды белых надгробий с одинаковыми датами после черты. День, когда они хоронили больше десятка пустых гробов, волшебница помнит очень смутно, но может оно и к лучшему?

— Так и знал, что найду тебя здесь. — На плечи опускается теплая куртка, окутывая ее таким родным ароматом. Джерар появляется как всегда неслышно и встает рядом с ней, глядя на могилы хвостатых. — Их здесь нет, ты же тоже чувствуешь это.

Скарлет только молча кивает — он прав. Девушка вообще мало говорит с последней битвы с Зерефом и Акнологией. Порой может молчать несколько дней к ряду, а если и говорит, то кратко и по делу, никаких эмоций.

— Пойдем домой. — Фернандес мягко приобнимает ее за талию и ведет к выходу, а по лицу всегда сильной Эльзы текут горькие слезы. — Все будет хорошо, вот увидишь. Просто нужно время. — Успокаивающе гладит по голове синеволосый, хотя и сам понимает, что «хорошо» уже не будет никогда.

Они возвращаются в квартиру Хартфелии в полном молчании. Скарлет сидит на диване, откинув голову на спинку. Парень заваривает такой ненавистный чай с мятой для них обоих и ставит чашки на журнальный столик. Он ненавидит этот чай точно также, как и волшебница, но это единственное, что помогает им забыться сном, в котором их не преследуют лица мертвых друзей.