Этот поцелуй был, пожалуй, последним, чего она ожидала. Пораженно застыла, не в силах поверить в то, что это было на самом деле, а не в вечно-ее-глупых фантазиях. Только потом осознала, что по лицу катятся слезы и резко дернулась назад.

— Это бред. Не может быть. — Задушено, едва на уровне слышимости. Холодные пальцы коснулись губ.

Медленно — невероятно медленно — поднимает взгляд на человека перед ней. Тот стоит с опущенной головой и все еще протянутыми к ней руками. Нет. Бред. Фантазия-ты-точно-сошла-с-ума. Только не тогда, когда выбор был сделан.

— Я готов дать тебе ответ, Джувия.

Он поднимает голову, смотрит на нее своими невозможно-красивыми черными глазами в самую душу, разрывая на части и так израненное сердце. Только вот его ответ ей уже не нужен. Она сама приняла решение. Война расставила по своим местам многое. Локсар о многом — слишком о многом, черт возьми — думала, лежа прямо на земле и глядя на занимающийся рассвет.

— Я выбираю тебя.

Так просто срываются с чужих губ те-самые-слова, которые мечтала услышать миллион раз. Но не сейчас. Пожалуйста. Решение далось с невероятным трудом, а теперь Грей вот так просто хочет взять и все испортить. Нужно сказать. Прямо сейчас. Только еще мгновение посмотрит в такие любимые глаза.

— А я выбрала Леона.

Четыре слова повисают между ними, отдаляя друг от друга на сотни и тысячи километров. Кажется, будто под ногами разверзлась земля, и она сейчас провалится куда-то в преисподнюю. Взгляд мага созидания становится стеклянным, совсем, как в тот раз, когда он умер, но Слезула вернула время вспять. Теперь ее слова убили того, без кого Джувия раньше не мыслила себя.

— Можно я сделаю кое-что?

Голос совершенно бесцветный. Как у человека, потерявшего все. Разве она… что-то значила для него? Была кем-то большим, чем вечно-надоедающей-девушкой-дождь?

Неуверенно кивает, одновременно боясь и желая узнать, что за этим последует. Удивленно выдыхает, когда Фуллбастер вновь ее целует. Так нежно, как — она была совершенно уверена — не будет никто другой. Даже Леон. Мысль о нем прошибает током. Руки, существуя отдельно от мозга тянутся к чужим — обнаженным — плечам, пытаясь оттолкнуть. Грей только сильнее прижимает водяную волшебницу к себе, не позволяя отстраниться. Осторожно сцеловывает прозрачные слезинки со щек.

Нет. Пожалуйста. Прекрати. — Вопит девушка, но в слух не произносит ничего. Просто стоит. Позволяет себя целовать, человеку, который для нее больше, чем жизнь. Был. Так правильно теперь говорить. Был большим, чем жизнь. Теперь не является. От этого осознания делается так горько и больно, что хочется взвыть раненным зверем.

Но Джувия молчит. Не двигается даже тогда, когда он отходит от нее. Не может, даже если бы захотела. Думала, что невозможно уничтожить тебя еще больше? Можно. Его действия — словно удар под дых, ножом в самое сердце. А она и защититься не может. Ведь как навредить Грею? Качает головой. Не сможет, даже если для этого придется погибнуть самой.

— Леон никогда не должен узнать об этом.

Это правда она сказала только что? Локсар буквально слышит, как что-то — сердце — в Грее с треском ломается, осыпаясь снежинками к ее ногам. Ты довольна? Растоптала чужие чувства. Как до этого множество раз поступали с тобой.

Давай же. Двигайся. Подними ногу и сделай шаг. Первый. Второй. Еще и еще. Подходит к волшебнику и невесомо целует в щеку. Больше себе позволить не может. Ведь тогда точно захочет остаться, но выбор уже сделан. Фуллбастер — ее прошлое, Леон — будущее.

— Прощайте, Грей-сама.

Она уходит, ни разу не обернувшись. Чтобы никто не видел ее слез обещала ведь, что никогда-никогда-никогда больше не будет плакать из-за него. Только вот мерзкое чувство горечи никуда не исчезает. Лишь немного притупляется, когда Бастия крепко прижимает к себе, ни о чем не спрашивая.