Добро пожаловать на Карибы

— Тебя уже высаживали на этот островок, — начал кричать Бонни, засеменив ногами за Монти, — значит мы выберемся как ты тогда!..

— К чему все эти хлопоты, сладкий?

Монти круто развернулся к Бонни лицом, чуть шатаясь, но это не помешало ему сохранить серьезность и некоторую безысходность на лице. Прозрачные и блестящие глаза Бонни с толикой ненависти глядели на него в ответ. Казалось, что это именно Монти во всем виноват. Именно он вышвырнул их на этот необитаемый остров, рядом с которым и то, дай Бог, проплывет одна акула.

— Корабль ушел, — Монти словно с маленьким ребенком разговаривал, который ни на грамм не понимал, что вокруг него происходит. — Если у тебя под рубашкой конечно не спрятан парус, на что я слабо надеюсь, — он метнул взгляд на слегка приоткрытую грудь, после чего, досадно пожав плечами и разведя руками, развернулся к Бонни спиной и прошел вперед.

Монти прислонился к дереву, постучал по нему рукой, в надежде услышать глухой звук, так словно оно могло быть чистой воды муляжом. Плечи Гатора вздрогнули стоило Бонни подлететь к дереву и облепить его с другой стороны. Монти только шаг вперед сделать успел, как Бонни в очередной раз начал:

— Но ты же капитан Черной Жемчужины, — Гатор неуклюже поднял ногу и опустил ее, отмеряя так еще шага два, — именно ты ускользнул из лап Британской Ост-Индской компании, — Монти попрыгал пару раз на месте, пока Бонни обошел его и встал напротив, продолжая, — ты захватил порт Роял без единого выстрела!

Гатор поднял взгляд на Бонни. В груди приятно кольнуло, когда он вспомнил, что творил пару лет назад со своей командой, пока черные паруса разрезали непопутный ветер под его флагом. А теперь... Теперь все, что у него осталось от Черной Жемчужины, лишь упоминание при имени. Тоска сковала сердце Монти в очередной раз, когда перед глазами возник мимолетный образ Фредди, гогочущего в такт с командой, состоящей из предателей.

— Я надеялся, что история не повторится, — в голове у Монти еще хорошо слышался собственный голос с каплей надежды и страха, когда он трусливо обернулся на Фредди с командой, стоя на трапе.

Трюмные крысы, что служили прекрасной публикой для утешения самолюбия нового капитана Жемчужины, поутихли. Фредди, слегка склонив голову, сделал шаг к Монти и сказал, расстягивая слова в напускном дружелюбии:

— Монти, — Фредди приобнял его за плечо, прижимая к себе, и заглянул в глаза, — Монти, ты, видимо не заметил, но губернатором этих земель мы назначили тебя в прошлый раз.

Гатор легко обернулся. Сердце защемило от одного лишь воспоминания, как его в тот злополучный прошлый раз точно так же, тыкая шпагами в спину, вели по трапу. Монти обернулся на Фредди и заявил очевидный факт:

— Я заметил.

— Может, ты еще раз спасёшься на зло недругам? — голос Фреда звучал так вкрадчиво, что будь Монти глупой и напыщенной девушкой, то давно бы прыгнул в одном корсаже в воду. Может, Фредди не был так красив, как какой-нибудь командор родом из Британских земель, но харизму и умение красиво лстить, что и не понять, у него не отнять. Взгляд голубых глаз Фредди метнулся чуть вниз. Монти стало вмиг не по себе, когда он продолжил: — Но вряд ли.

Рука, до этого крепко и властно обхватывающая за плечо, пропала. Гогот матросов порезал уши, отчего Монти чуть поджал плечи. С одну десятку лезвий шпаг блеснули перед Гатором, намекая, что представление пора заканчивать и толпу зрителей больше не надо мучать. Монти чуть шагнул назад, обернулся и глянул в темно-синюю воду под собой. Однако он не прыгнул, а обернулся и заявил так, словно Фред должен ему один должок:

— В тот раз ты дал мне пистолет с пулей.

— Черта с два, он прав! Надо вернуть его. Принести пистолет! — Фред убрал свою шпагу.

Где-то позади послышалось неприлично долго расстянутое "да". Зашуршала кобура в чужих руках, и тяжелый пистолет оказался сбоку от Фредди. Он вырвал его из рук матроса под голос Монти:

— Раз уж нас теперь двое, джентльмены, дайте нам пару пистолетов, — Монти улыбнулся и пожал плечами, мол, ничего необычного, плевое дело же дать второй пистолет с единственной пулей.

— Там будет один пистолет и точка. А ты, поскольку джентльмен, застрели своего дружка, а сам сдохни с голоду.

Монти помнил, как проводил полетевшие метким броском в воду кобуру с пистолетом и шпагой в придачу. Только толку от пистолета теперь было ноль — порох на все десять, если не двадцать, шиллингов промок до крупинки. Поэтому надеяться Монти мог лишь на последнее, что есть на этом Богом забытым необитаемом острове. И нет, не на хорошую компанию в лице Бонни. Как минимум потому, что он не прекращал истерить, а только продолжал:

— Разве ты не тот свободный пират, о котором я слышал, а, Монти? — Гатор вздохнул и закатил глаза. Они вдвоем на этом острове не без пяти минут, а у Монти скоро глаз задергается. — Так как ты все-таки выбрался с этого острова в тот раз?

— В тот раз... — начал Монти, — в тот раз я тут был ровно три дня, ясно? — он наклонился и, подцепив что-то пальцами, поднял люк, скрытый песком. — В тот раз контрабандисты, у которых тут тайник, в обмен на кое-что взяли меня с собой, — спустился по лестнице вниз, размахивая неуклюже руками, присел на корточки и начал брякать какими-то бутылками в поисках той или тех самых. — Но, видимо, предприятие их захерело, благодаря твоему гребанному приятелю из правительства, — Монти победно поднял слегка мутную бутылку с ромом внутри.

— И всего та...

Гатор поднялся уже и со второй бутылкой рома в руке. Бонни поджал губы и, будто скрипя зубами, высказал:

— Это и есть тот грандиозный подвиг капитана Монти? — Гатор надеялся, что взгляд, каким он смотрел на Бонни, не выдавал его раздражения размером с Кракена. — Он сидел на берегу три дня и глотал ром, ожидая спасения.

Из уст Бонни это прозвучало так едко и гадко, что Монти еле сдержался, чтобы не сморщить в отвращении лицо. Поэтому, молча проглотив все выше и сейчас сказанное, он развел руками с бутылками рома, потряс плечами и, задрав подбородок, прошептал:

— Добро пожаловать на Карибы.

Вечер наступил. Море затихло, ветер тоже затих. Только кострище танцевал на островке. Правда, не понятно из чего двое уже поддатых моряков разожгли его. Однако не столь важно, верно? Главное, что песнь из их уст лилась рекой! Они надрывали голоса, пока наворачивали круги вокруг кострища. Ром в бутылках глухо плескался. Плеск его сливался с треском горящего дерева. Песок под ногами волочился, и еле передвигаемые ноги вязли в небольших ямках. Пьяные и расслабленные улыбки на лицах Бонни и Монти вселяли в сердца обоих чувство безопасности, комфорта и уверенности в следующем дне, которые были не к месту от слова совсем.

Монти фальшиво протянул последнее слово из припева и упал пятой точкой на песок недалеко от кострища. Бонни упал рядом с ним, звонко посмеиваясь. А Монти тем временем, смотря только на Бонни, завел пьяную беседу:

— Вот вернусь на Жемчужину, так сразу научу свою команду петь эту песню. И мы будем ее петь в любую погоду...

— И вы будете самыми грозными пиратами этих морей.

— Не только этих морей, Бон-Бон, — Монти выставил руки перед Бонни, показывая масштабы, — целого океана! Всего мира!..

Бонни глядел на Гатора в хрустальной тишине и не двигался. Его рот так и остался приоткрыт, а бутылка с ромом не опустилась на песок.

— И мы поплывем куда захотим, — все продолжал лепетать Монти, — потому что корабль это не только паруса и палуба... потому что Черная Жемчужина — это свобода.

Монти медленно вытянул ладонь на черное, как небо, море, глядя куда-то за горизонт. Бонни мельком глянул туда, но в ту же секунду приластился к плечу Гатора.

— Монти, — почти промычал Бон-Бон, — тебе, наверное, невыносимо сидеть тут, как в ловушке.

Гатор исподтишка глянул, как Бонни удобнее притирался на его плече, слегка прикрывая глаза от тепла не то от костра, не то от чужого тела.

— О да, невыносимо.

Монти замолчал. В своей голове он не мог решиться приобнимать ли Бонни за плечо и нужно ли будет оправдываться потом, чтобы тот не подумал ничего лишнего. Хотя... он же первый полез причем так нежно и успокаивающе, что от такого кровь слегка ударила в голову.

— Правда, признаюсь, в этот раз компания в разы приятнее, — прошептал Монти в морскую темноту, глядя вперед.

Он слегка сжал пальцы на плече Бонни, прижимая его теснее. Гатору внутри от этого стало неловко, но он не поддал виду. Спугнуть атмосферу, в которой их неприязнь друг к другу сошла на нет, не хотелось.

Резкий запах рома из бутылок ударял в нос, смешавшись по пути с запахом горелой древесины. Монти уже не так рьяно и желанно вливал в себя ром. Он стал расстягивать удовольствие спустя долгое время, как обычно это делают старики. Он смаковал каждый глоток. Ярко чувствовал, как тепло разливалось по телу, похожее на морское течение в Индийском океане. Он вслушивался в размеренное дыхание Бонни рядом. Монти показалось, что Бон заснул, но когда он взглянул на него, то тот просто лежал и молча наслаждался звуками и видом нетронутой природы вокруг.

— А я слышал, — начал севшим от долгого молчания голосом Бонни, — что ты выбрался с этого острова вплавь на двух морских черепахах. Мистер Гибс так сказал. Сказал, что ты просидел на берегу ровно три дня, чтобы морская живность привыкла к тебе, и веревкой связал двух черепах.

— А веревку я сплел из волос, — посмеиваясь отвечал Монти.

Он глянул на Бонни, и они в унисон сказали: "Со спины" — после чего кротко рассмеялись. Дерево мирно потрескивало в возникшей тишине. Какая-то ветка в горящем шалаше сломалась и с оглушающим хрустом упала на песок, дотлевая там.

— Когда Фредди вытолкнул тебя на трап, мне показалось, что он относится к тебе по-особенному, — неожиданно начал Монти, не отрывая взгляда от Бон-Бона. — А то как свистела команда, стоило тебе лишь снять епанчу с камзолом... Да и то, как Фред прижал камзол к щеке, приговаривая, что он еще теплый...

— Монти, — Бонни привстал с плеча Гатора, на котором лежал последний час точно, и глянул на него так строго, что Монти еле удержался, чтобы не увести взгляд, — я еще не настолько пьян, чтобы обсуждать мои тёрки с капитаном Фредди. Тем более, я сейчас с тобой на этом Богом проклятом острове, — Бон прильнул к груди напротив и, проводя рукой по тонкой рубашке к плечу, заглянул в глаза, и томно проворковал, — поэтому окажи мне услугу и не болтай лишнего.

Монти проследил глазами, как пальцы Бонни прошлись по пуговицам на рубашке, как кончики пальцев поддели ворот, который задрался, поправляя его. Гатор выпустил из руки бутылку с ромом и схватил Бонни за запястье. Он встретился со взглядом полного нежности с ноткой удивления где-то в закромах.

Монти ощутил, как стоит на трапе точь-в-точь как днем. С одной стороны море, которое так и зовёт прыгнуть, а с другой привычная палуба корабля с теми родными и привычными сердцу матросами, кармой и рулевым колесом. Но моряка всегда влекло море, даже если он стоит на корабле и проплыл на нем весь Тихий океан. Его тянуло к воде, на дно к самому морскому дьяволу.

В ушах засвистело от давления, а глаза прикрылись, стоило Монти ответить на поцелуй от Бонни. Прохладный ночной ветер раззодаривал, пробирался под не плотно прилегающие рукава рубашки, а руки Бонни в это время успели обвить шею, шоколадную и жилистую.

Монти показалось, что опьянел по-настоящему он только сейчас. Только когда он раскрыл губы для следующего поцелуя, за которым потянулся всем телом, когда Бонни решил дать прочувствовать свое умение французского языка в полной мере. Монти ощутил, как голова стала слишком тяжелой для шеи, как руки разбухли от воды и стали невесомыми от тепла костра. Он только успевал наслаждаться и тихо постанывать, пока Бонни продолжал напирать и ласкать, где приятнее всего. Его аристократичные пальцы неспеша прошлись по нижней челюсти, невесомо легли на затылок, склоняя голову Монти чуть пониже.

Порыв ветра обдал влажную нижнюю губы Монти. Он раскрыл глаза, и будь он Дейви Джонсом, то дал бы именно Бонни вырезать сердце из его груди. Сладкая и будоражущая тело истома потянула вниз к животу от одного лишь осознания, как Бонни выглядел сексуально в данную секунду, когда взбирался на него. Он с растрепанными волосами и уже растегнутой рубашкой непристойно облизал свои губы и, заключив голову Монти в кольцо из рук, поцеловал в очередной раз. Но куда нежнее. Спокойнее смял чужие губы, задержался ненадолго перед тем, как дать Монти шанс на инициативу в поцелуе.

Гатор томно промычал, когда ощутил тело Бонни в своих руках. Такое же крепкое, приковывающее не только женский взор. Монти разорвал поцелуй под тихий недовольный вздох Бонни, который не успел толком сорваться. Гатор мимолетно заглянул в полыхающие, как и костер недалеко от них, глаза Бонни и припал губами к его шее, пока руками проскользил от спине к бедрам. Сорванный стон послышался сверху. Руки Бонни дрогнули на плечах, а пальцы слегка смяли рубашку.

Где-то сбоку от Монти глухо упала на песок бутылка, в которой остался ром. Белоснежный карибский песок окрасился в грязно-коричневый, как недотронутая до этого шея Бонни. Монти прикусил ключицу, прошелся языком по месту укуса, словно домашний пес, жалеющий своего хозяина. Сбивчивое дыхание только и слышалось от Бонни, редко прорезались полустоны, чаще мычания полные удовольствия и жажды.

Гатор прошелся поцелуями по шее вверх до уха. Тихое шипение сорвалось с его губ, когда Бонни плавно двинул бедрами. Даже через хлопковую ткань брюк и кальсонов Монти ощутил, как им обоим теснее с каждой секундой в одеждах.

По щекам ударил усилившийся порыв ветра. Приближающаяся волна нарастала и стоило ей подойти к берегу, как она закрутилась и выбросила на песок все то, что притащила со дна, оставляя от себя только бурлящую пену. Костер рядом поутих. Ему осталось немного времени до своего конца. Пламя все еще цеплялось за кислород, в надежде разгореться, но сил не оставалось.

Монти ударился головой о влажный после рома песок и раскинул руки по сторонам от себя. Сон лег на тело словно перьевое одеяло.

Солнце поднималось неспеша. Оно будто само не хотело возвышаться в зените, как и Монти не хотел просыпаться. Песок рядом грелся под лучами. На Монти будто постельное белье лежало, и оно утяжелялось с каждой секундой. Из-под мнимого одеяла не хотелось вылезать. Однако под носом прошелся запах чего-то горелого. Подумаешь, горелым пахнет. Может, Бонни решил пожарить каких-нибудь тараканов на завтрак. Да, не романтично, да, не очень вкусно и приятно будет есть, зато питательный белок. Правда, чем больше Монти шмыгал носом, тем сильнее он понимал, что костерок не мог так очевидно пахнуть горелым. Он раскрыл глаза, подскочил с песка очень вовремя. Среди полыхающий пальм, от которых шли клубы дыма, что-то эффектно взорвалось. Видимо, бочка с ромом.

Монти схватился за голову и побежал сломя голову к эпицентру пожара. Как раз подоспел к моменту, когда Бонни с трудом бросил еще одну бочку с ромом. Эффектное "ба-бам" раздалось на весь остров посреди океана.

— Нет! Стой! — кричал, махая руками, Монти. — Так нельзя! Нельзя! Что ты делаешь?! Ты лишил нас еды и денег... — он пробежал от Бонни чуть вперед и посмотрел, как горели бочки с досками и стеклом, — и ром!

— Да, и ром сожжён, — ответил Бонни и сложил руки козырьком на лбу.

— Почему сожжён?

— Во-первых, — начал Бон-Бон, когда обернулся на вмиг подошедшего Гатора, — это ужасное пойло, которое превращает даже самых уважаемых господ в животных, — Монти закатил глаза. Тот точно имел ввиду себя, никого другого под "уважаемые господа" и быть не могло. — Во-вторых, такой сигнал будет виден издалека. Английский флот ищет меня, поэтому все, что нам остается — это подождать пару часов, пока белые паруса не помашут нам на горизонте.

Монти наблюдал с разведенными по сторонам руками, как Бонни шагал к береговой линии и усаживался к нему спиной. А Гатор в ответ только грустно протянул:

— А ром-та за что?!

— Терпение, капитан, — вот все что ответила "приятная компания" на чертовом острове.

Гатор схватился в очередной раз за голову и, сдерживая морскую бурю внутри себя, пошел подальше от своего дружка. Правительство Англии точно не скажет ему спасибо за то, что он испортил дюже симпатичное личико одного из наследников. Поэтому Монти разъярённо шагал куда-нибудь на другой конец острова, лишь бы не видеть недовольное лицо Бонни, мирно ожидающего спасения.

— Это, наверное, просто невыносимо сидеть тут как в ловушке, да, Монти? — импульсивно размахивая руками, Гатор с предельной точностью спародировал аристократичные повадки в речи Бонни. — Вот теперь невыносимо!!

Он обернулся назад: огонь перепрыгнул на еще большее количество пальм, а дым валил клубом, как из дымохода. Монти глянул на море взглядом полного ненависти, как чуть приутих. Английский флаг развевался над молочными парусами. Знакомая сине-желтая разцветка заставила тяжело выдохнуть. Видимо, это только самое начало его путешествия с Бонни.