Глава Цанцюн своим приходом всколыхнул старые воспоминания, которые Цзю так старался спрятать поглубже. Столько лет он боролся с кошмарами из прошлого, каждый раз накатывающими с новой силой после очередного прихода Юэ. Каждый раз грозясь утащить его обратно в темные коридоры поместья Цю, в комнату к жестокому хозяину, туда откуда он так давно и с таким трудом сбежал.
Юэ Цинъюань был живым напоминанием грязного прошлого, напоминанием того, что Шэнь Цинцю лишь маска, а внутри он все еще никому не нужный грязный раб Шэнь Цзю. И если на Цанцюн у него находилось множество дел и забот, которыми можно было занять все мысли, то сейчас все что он мог это погружаться все глубже и глубже в свои мысли и все сильнее запутываться в сети воспоминаний.
Тишина и полумрак грота водной тюрьмы, сама давящая атмосфера места, заставляли вспоминать, все самое темное. Но Цинцю сопротивлялся. Он не сможет вернуться если зайдет слишком далеко, туда где незнакомый голос зовет, плачет и тихо шепчет его имя, роняя слезы, туда где тепло дома сменяется мертвым холодом. Цинцю не хочет вспоминать.
***
Дом — это все чего он всегда отчаянно желал. Тепло, спокойствие и безопасность. То, что когда-то очень давно, казалось бы, у него было, но даже попытки вспомнить приносили такую невыносимую боль, что было проще забыть совсем. Что-то очень темное и холодное неразрывно следовало за осколками того странного далекого света, такого далекого и неправдоподобного. Откуда у него дом?
***
Став лордом Цинцзин, Шэнь Цинцю понял, что в этом мире для него не может существовать дома. У него никогда не будет своего места, которое он действительно сможет назвать домом. Местом, где всегда тепло, спокойно и безопасно. Пик Цинцзин не смог стать таковым.
Цинцю всегда боялся, скрывая истину за маской, часто мерз и никогда не мог быть уверен, что его и так хрупкий покой в бамбуковой хижине не прервут в любой момент. И повезет если это будет Нин Инъин, соскучившаяся по наставнику или Мин Фань, приходящий лишь по делам пика. Более никто из учеников не смели даже приближаться к жилищу своего шидзуня. Обитатели же других пиков, к сожалению, не отличались ни деликатностью, ни уважительным отношением к личному пространству горного лорда.
Какое уж уважение, если даже глава школы не утруждает себя ни извещением о своем приходе, ни предупреждением что он входит, единственное, что до него доходило так это неприемлемость врываться в чужую спальню. Каждый раз он вваливался в бамбуковую хижину и стоял в дверном проеме глядя на Цинцю так жалобно-жалобно, что придушить ублюдка хотелось на месте. Звал по ненавистному имени и каждый такой приход, каждое слово шисюна напоминало о прошлом, от которого лорд Цинцзин так старательно пытался скрылся, спрятаться, выстраивая вокруг себя стены. Но этот невыносимый человек приходил и разрушал их из раза в раз. Каждый раз напоминая. О рабстве, насилии, предательстве и полнейшей беспомощности. Он слаб. Был, есть и будет.
Ему не помогло ни поступление на Цинцзин, ни обретение собственного меча, ни формирование золотого ядра, ни становление лордом. Единственной его силой оставался ум, за который его и признал наставник. Но за спиной Шэнь Цинцю всегда называли слабейшим из лордов и гнусным подлецом, добившимся всего с помощью уловок и обмана.
И каждый раз Лю Цингэ на деле доказывал, насколько Шэнь Цинцю беспомощен, насколько ум бесполезен против тупой толпы, что верит в свою правду и абсолютно не желает слушать ничего от того, кого считает злодеем.
Однажды лорд Цинцзин с этим смирился и просто перестал отвечать на нападки. Пытался игнорировать и переводить тему, но порой он настолько уставал, что соглашался со всем лишь бы от него отстали. По крайней мере его не трогали. А после чудом не случившейся в пещерах Линси трагедии, проклятый варвар успокоился и отстал с постоянными вызовами на бой. Больше ему никто не угрожал напрямую. Но лорд Цинцзин не смог избавиться от страха.
Его пугали сильные противники, его пугали заклинатели, но в одиночку куда опаснее. А потому даже со своим шиди, а порой и старшими учениками, если чувствовал угрозу, он бился как в последний раз, и каждый раз им двигал лишь страх. Проиграет и победитель возьмет свое по праву, а если ему все же удастся победить, велик шанс мести, когда он расслабится. Цинцю всегда ждал удара в спину. От Лю Цингэ он старался сбежать как можно быстрее, остальных вероятно удерживал от попыток бросить вызов уже Юэ Цинъюань. А вот с учениками, с учениками ему было стыдно. Пугаясь он не редко мог ударить слишком сильно в своей панике забыв, что это все еще дети и даже он для них слишком силен. Везло если противник отделывался не серьезными травмами, но иногда Цинцю не сразу приходил в себя и бой заканчивался бессознательной окровавленной тушкой ученика. После подобного он обычно несколько дней не выходил из хижины, не в силах взглянуть в глаза своим подопечным, запираясь в одиночестве, пока не приходила Инъин и не вытаскивала его наружу. Его милая и заботливая малышка Нин Инъин. Маленький лучик солнца в темном царстве лжи и лицемерия.
Порой Цинцю казалось, что Юэ Цинъюань пытается ей подражать. Обычно это случалось во время очередного собрания, где присутствовали и остальные лорды. Цинъюань довольно убедительно играл роль доброго и заботливого главы, старающегося вернуть злодея на путь истинный и помирить со всеми, Цзю даже начинал верить ему, начиная действительно считая себя источником всех бед и что с ним возятся просто из жалости к убогому неудачнику, такому как он должно быть стыдно доставлять неприятности кому-то столь великому и возвышенному как глава Юэ.
И полный уверенности в искренности шисюна, Шэнь Цзю возвращался на Цинцзин с целью обязательно исправиться, стать добрее, мягче, как и положено быть омеге, пусть он и вытравил свою сущность давным-давно, что-то все же осталось, таблетки не всесильны, омега никак не сможет стать бетой, даже изничтожив свой организм. По крайней мере ни запах, ни течки его больше не беспокоили и скрываться стало проще. Но в такие моменты, когда он верил в Ци Гэ, Цзю очень хотел признаться ему в своем вторичном поле, глава Юэ ведь альфа, они могли бы… могли бы быть вместе. Как пара. И может тогда он смог бы получить хоть немного, так необходимого всем живым существам тепла, а ведь омеги особенно в нем нуждаются. Он так хотел этого настоящего, не купленного у проституток, искреннего тепла. Может его еще можно полюбить. Такого неказистого и убогого, ведь Ци Гэ все еще защищает его. Пусть тогда, много лет назад, он не пришел, не спас, но у него же наверняка была причина, это просто недопонимание. Он же такой хороший и тогда на союзе он не сдал его — ученика темного заклинателя. И даже помог вступить в Цанцюн. На Цинцзин. Второй по значимости пик. Он единственный кто в него верил.
А потом глава школы приходил на чай, естественно незвано и без предупреждения, совершенно не волнуясь о том, что лорд Цинцзин может быть занят или не в настроении для приема гостей. Он приходил, пользуясь статусом главы школы, не мог же какой-то там пиковый лорд выгнать своего главу. И Шэнь Цзю принимал его. Терпел, пытался поддержать разговор, глядя в эти отвратительно жалобные глаза, пока не начинался этот его скулеж с очередными «Сяо Цзю» и «Прости». Это было тем что Шэнь Цинцю не мог выдержать.
Юэ Цинъюань никогда не слушал, что ему говорят, или это он только с Цзю так. Приходит и каждый раз повторяет эти слова. Самые отвратительные слова, которые только можно произнести в бамбуковой хижине наедине. А потом весь такой несчастный, словно побитая любимым хозяином собака, брел прочь. Просто уходил, не обращая внимание ни на что, ни на состояние шисюна, до которого сам его и довел, ни на пропитывающиеся кровью рукава цвета цин. Он никогда ничего не замечал, не смотрел.
Шэнь Цинцю же оставался вновь один, брошенный и ненужный, среди осколков очередного разбитого сервиза, летевшего в след ублюдку Юэ Цинъюаню. Среди осколков, такой же разбитый он сидел и вспоминал. Понимал. Пытался принять жестокую действительность. Ци Гэ никогда не существовало. Глава Юэ всегда был прекрасным актером, искусно водящим его за нос.
Малышка Инъин всегда первой приходила к нему на помощь, поддерживая и успокаивая. Такая маленькая и нежная, помогала ему подняться и устроив на кровати, принималась за уборку, тихонько проклиная ублюдочного главу, думая, что Цинцю не слышит, но он слышит все и от понимания, что он не одинок в подобных мыслях становится легче. По крайней мере его любимая ученица достаточно умна что бы скрывать свою неприязнь к главе школы.
Такая милая и честная. Порой в заботе о своем старом мастере она была чрезмерно настойчива, настолько, что у Цинцю просто не хватало духу сопротивляться и он покорно пил горькие лекарства и устроившись под одеялом честно пытался заснуть в небезопасном доме под убаюкивающую мелодию циня. И неожиданно для себя засыпал.
Со временем Инъин научилась понимать своего шидзуня лучше, чем кто либо, с легкостью читая его настроение и сразу же составляя план действий, чтобы обезопасить его от излишнего стресса. Именно с ее легкой руки к этому процессу подключились и остальные ученицы. Шэнь Цинцю не следил целенаправленно, но его подопечные и не скрывались. Лорд Цинцзин совершенно не понимал зачем детишки так волнуются, он и так слишком много проблем приносит окружающим, теперь в это оказались втянуты и ученики.
С одной стороны, забота была ему приятна, но с другой, возникало чувство беспокойства. Шэнь Цинцю не верил. Не может быть все так просто. Никто не стал бы заботиться о нем просто так, в этом определенно был какой-то подвох. Но если его ученики действуют не из добрых побуждений, то насколько чисты мотивы главы школы? И тогда становилось действительно страшно.