Вопреки названию воздух в водной тюрьме был на редкость сухим. Шэнь Цинцю предположил, что виной тому кислота, заменяющая ту самую воду, а название исходит лишь из общего облика места. Будь это действительно вода, можно было б даже попытаться помедитировать, чтобы скоротать время, однако слишком едкий воздух постоянно раздражал его дыхательные пути, суша горло и вызывая жуткий кашель, что совершенно не прибавляло добродушности и так не особо контактному лорду Цинцзин, когда к нему приходил один из учеников Хуань Хуа, принося воду, кормить его вероятно не сочли необходимым, впрочем, золотое ядро позволяло долгое время обходиться без нее.

На удивление, юноша, приходивший к нему примерно раз в день, оказавшийся главным учеником, был достаточно вежлив и в отличии от своих собратьев по школе не выказывал презрения, которое теперь похоже будет преследовать Цинцю везде и всегда, если он вообще выберется из Хуань Хуа.

Дни тянулись скучно и однообразно, кроме Гуанъи Сяо к нему никто не приходил, но Шэнь Цинцю не жаловался, мальчишка был весьма забавным. Особенно его реакция на приступы кашля горного лорда, казалось бы, обыденность, но похоже у других заключенных такой проблемы нет и это только из этого Шэня скоро песок посыплется, хотя не так уж он и стар, по заклинательским то меркам. Хотя скорее дело в том, что это ему не повезло протащить столько болячек в бессмертие. Одна радость — новых не прибавится, практически все можно излечить с помощью ци, все кроме старых ран, они остаются навсегда. Неужели столько поколений заклинателей не могли придумать хоть что-то? Впрочем, какие уж старые травмы у детишек богатых ублюдков. Досадно, однако.

Главный ученик опять замельтешил вокруг согнувшегося в приступе заклинателя, совершенно растерянный и не знающий, как помочь, а при любой попытке от него лишь отмахивались. Но его хотя бы не прогоняли.

При всей показательной любви Шэнь Цинцю к тишине и спокойствию, это было не вполне правдой. Он действительно любил работать в тишине, когда ничего и никто не отвлекает, но находиться в одиночестве ему было слишком мучительно. Он мог бы бросить все и стать отшельником, жить где-нибудь подальше от раздражающих людей, заниматься исследованиями и наслаждаться природой. Но он был чертовым омегой с потребностью контакта с другими людьми и в идеале тактильным контактом, но подпустить кого-то к себе было слишком страшно. Даже ученицам он смог довериться с большим трудом.

Дополнительный балл благосклонности Гуанъи Сяо заработал уважением чужого личного пространства. Юноша ни разу не позволил себе не только фамильярное обращение к мастеру другой школы, но и не смел прикасаться к нему, это соблюдение дистанции не могло не радовать. Все что ему оставалось это радоваться тому что один из его тюремщиков хотя бы не распускает руки. Впрочем, на фоне всего что он уже пережил это было весьма неплохо.

***

Большую часть времени, в котором вскоре перестал ориентироваться, Шэнь Цинцю либо пытался медитировать, либо лежал, наблюдая за немногочисленными ночными жемчужинами, что освещали лишь небольшую часть достаточно просторного грота. Складывалось ощущение, что на нем решили сэкономить. Неужели так кичащийся своим богатством Хуань Хуа наконец обеднел? Или просто старый перечник хочет, чтобы мастер Сюя посадил зрение в этом полумраке. Здорово конечно, и способ интересный, только лорд Цинцзин и сам с этим отлично справляется, учитывая его обычные ночные бдения над бумагами пика и работами учеников, зачастую крайне бездарных.

Очень хотелось спать. Эта мысль все больше занимала мысли. Цинцю так давно не спал, а сейчас так удачно вокруг никого. Платформа около шести чжанов, сама пещера раза в два больше, чтобы пройти на платформу необходимо активировать механизм. Довольно шумный механизм. Если кто-то придет, шум этой отвратной конструкции его точно разбудит. Хотя кому нужен этот Шэнь? Опыт показывает, что никому. Разве что варвару с Байчжань, кого же ему еще доставать кроме ненавистного шисюна, уж не учеников точно, эти маленькие варвары своему наставнику даже не на один зуб.

На самом деле, нелестно отзываясь о Лю Цингэ Цинцю он немного лукавил. Мастер Сюя никогда этого не признает, из гордости или стеснения — не важно. Компания лорда Байчжань далеко не всегда столь плоха и неприятна, да, порой он раздражает и бесед о природе и поэзии с ним конечно не вести, но в отличии от большинства он честен, порой до зубовного скрежета, и искренен в своих чувствах и действиях. Это подкупает и дает хоть минимальное чувство безопасности, по крайней мере ножа в спину можно не ждать, а пока бог войны рядом никто другой не посмеет ударить сзади, опасаясь гнева не переносящего подобной подлости заклинателя. А еще Лю Цингэ можно было использовать для тренировки или битвой с ним измотать себя настолько, что стоит дойти до кровати как тут же отключаешься до утра, а не лежишь пол ночи, рассуждая о убогости и тщетности собственной жизни, в лучшем случае. В худшем, к одинокому горному лорду придут кошмары из прошлого.

Стоило вспомнить варвара, как память услужливо подкинула совсем недавнюю ситуацию из Цзиньланя. Лю Цингэ был единственным кто его поддержал, не смотря на свою ненависть и обвинения остальных, даже Юэ Цинъюань пошел на попятную. Если бы не глава школы, Лю Цингэ с большой вероятностью, игнорируя всех действительно схватил бы Шэнь Цинцю в охапку и прорвавшись с боем, вынес бы его из города и безопасно доставил прямиком на Цанцюн. Вряд ли конечно Юэ Цинъюань применил бы силу если бы бог войны все же пошел против него. Но как ни странно, обратно на хребет Тяньгун совершенно не хотелось, так что сопротивление сделало б только хуже. Ему все равно никто и никогда не верит. А Лю Цингэ варвар и не считается.

Шэнь Цинцю агрессивно звякнул цепью. Еще один из раздражающих факторов в заточении. Его не только обвязали вервием бессмертных, но еще и приковали за ногу к центру платформы, отдельно так же сковав и руки не понятно зачем, сам он и так ничего сделать не сможет. Но похоже это все чертовы фетиши старого маразматика.

Куда он с этой дурацкой платформы может деться, утопиться разве что. Хотя идея, по истечении неизвестно скольких дней, начала казаться весьма заманчивой. Гуанъи Сяо стал приходить реже, а сам Шэнь Цинцю потихоньку терялся во времени и ехал крышей от одиночества. Один в огромном гроте, наполненном кислотой, в полумраке, и стоит попытаться заснуть как вновь и вновь накрывает ужасный приступ кашля, кажется еще немного и он выплюнет свои легкие. Еще и конечности из-за жуткого холода периодически практически переставили ощущаться и тогда мастер Сюя начинал их судорожно разминать, он и раньше мерз, но сейчас это стало действительно проблемой.

***

Лишь спустя неделю, заключенного соизволил навестить кто-то кроме главного ученика Хуань Хуа, и не абы кто, а сам великий глава Цанцюн притащил свою благородную задницу в это убогое место, к своему не менее убогому шиди.

Лорд Цинцзин лишь завидев это нечто с взглядом побитой собаки, годы идут, а ничего не меняется, решил игнорировать гостя на сколько хватит терпения. К сожалению, Шэнь Цзю никогда не славился терпением, а Юэ Цинъюань тактичностью, наверное, поэтому он начал сразу с козырей.

— Сяо Цзю, — жалобно позвал заклинатель и потоптавшись на месте все же решился приблизиться к своему шиди, так безжизненно распластавшемуся на наверняка холодном камне.

Мастер Сюя не реагировал, предпочитая рассматривать уже осточертевший свод грота, отчаянно надеясь, что доставучий шисюн отстанет поскорее, но опыт показывал, что тот не отстанет, но не смотреть будет легче.

— Сяо Цзю, — вновь позвал глава Цанцюн, сделав еще несколько шагов и замер, стоило пленнику перевести на него безразличный взгляд зеленых глаз.

— Еще один шаг, и я сброшу тебя в кислоту. — холодный безэмоциональный ответ заставил заклинателя неосознанно отступить. — Сколько раз этот Шэнь просил главу Юэ не произносить этого имени? — Шэнь Цинцю наконец сел, одним слитным и вместе с тем рваным движением, словно прошлая гибкость и изящество никогда не существовали, но он просто слишком устал. От всего. И от множества масок в том числе.

Выбившиеся из прически пряди чуть скрыли бледное лицо и в свете малочисленных ночных жемчужин он выглядел действительно жутко. Обычно незаметные, или скорее не замечаемые круги под глазами и немного осунувшееся лицо, крайне уставшего от всего и в частности от жизни человека, сейчас в блеклом свете оказались слишком заметны, чтобы продолжать их игнорировать. Однако Юэ Цинъюань всегда был тем, кто с легкостью игнорировал все неудобные для себя факты.

— Похоже во время очередного прорыва глава школы повредил память, иначе не вижу причин такой забывчивости, не специально же что бы меня позлить и причинить побольше боли вы это делаете.

— Сяо Цзю, я бы никогда — жалобно и как-то обреченно попытался он оправдаться.

— Он мертв! — холодно отрезал Шэнь Цинцю. — Он мертв! Сяо Цзю больше нет! Не существует! Он мертв! И Ци Гэ тоже мертв! — мужчина сорвался на крик, больше не в силах сдерживать ярость и отчаянье. Но чуть успокоившись все же добавил. — Сяо Цзю похоронил Ци Гэ и умер на его могиле. Их большие нет, как и у вас, глава школы, нет права более упоминать тех, к кому не имеете ни малейшего отношения. А теперь настоятельно прошу избавить меня от вашего назойливого внимания. Если бы не это, — Шэнь агрессивно дернул закованными руками, жалобно звякнула цепь, — я бы сопроводил главу до мостика, но увы и ах. Потому смиренно попрошу удалиться. — судя по ненависти, полыхающей в зеленых глазах, сказать он хотел несколько другое, но сдержатся.

— Этот Юэ понял шиди. — ничего он не понял, просто ушел, чтобы не злить еще больше своего вспыльчивого шиди. Противно заскрежетал мост, нежеланный гость наконец покинул платформу.

Немного успокоив бешено бьющееся сердце, Шэнь Цинцю вновь лег, устало прикрыв глаза. Водяная тюрьма погрузилась в тишину.