Я хочу тебя

Санни не помнил, почему вообще согласился пойти с Монти на свидание в клуб. У него висит два огромных долга по философии, сдача которых на хвосте, и ему не хотелось вначале бегать в деканат, потом к старой карге на кафедру, чтобы на коленях просить допустить на занятия и поставить хотя бы удовлетворительно. Однако когда Монти подкараулил его у выхода из университета, Санни отшибло память. Поэтому он, не дав Гатору договорить, ответил, что готов пойти с ним куда угодно, лишь бы не сидеть дома. Глаза Монти сияли хищным блеском, а Сан забыл, как дышать, пока не мог взгляда отвести. Но больше всего Санни сразило наповал, что Монти заранее выбрал когда, где и во сколько все будет.

Сан осознал глупость своего положения, когда перешел порог квартиры. Монти не входил в его планы, алкоголь, танцы до пяти утра с воскресенья на понедельник тоже. С настроением загнанного хомяка в клетке Санни не имел никакого желания что-либо делать: ни долги по философии, ни идти развлекаться с Гатором. Но это волновало не так сильно, ведь написать недо другу детства он может в любой момент и сказать, что он совсем забыл про другие свои дела. Хотя расстраивать не хотелось ни себя, ни его. Правда, сердце подсказывало, что в независимости от того придет Сан или нет, Монти повеселиться при любом раскладе.

Главной занозой в заднице стал сам Сан, который не умел вовремя остановиться и подумать головой, что нельзя сказать про Муна, но даже он ничего не попытался тогда сказать ему: сидел где-то там внутри и молчал.

— Мун, во имя Вселенной, почему ты не дал мне подзатыльника у главных ворот? — протянул Санни в пустоту зала и устало провел руками по лицу.

«Я бы спугнул твою горячо любимую ящерицу», — тихим голосом отозвался Луна, отчего дрожь прошла по всему телу.

— Ты преувеличиваешь.

«Ни капли. Ты просто представь, как твоя рука неожиданно становиться синей и дает твоей лучистой голове по затылку. На глазах у Монти. Да у него глаза бы из орбит выпали» 

— Я рассказывал ему про химеризм и тебя в том числе. Поэтому для него это не новость.

«Но это не значит, что он готов видеть всю магию полиморфизма» 

— Аргх, ладно!.. Ты лучше скажи, что мне делать, — Санни слушал гудящую тишину, в которой только стрелки часов мерно тикали. Он долго просидел в зале на диване в надежде, что Мун ответит. Не обязательно фразой, Санни было бы достаточно его по-отцовски тяжелого вздоха.

«Я не знаю, что тебе делать. Ты сам полез в это дерьмо» 

— Может, ты сделаешь долги для той карги? — задумчиво и слегка отстранённо начал Сан. Он, откинувшись на спинку дивана, сложил руки на груди и закинул ногу на ногу. — А я, как и пообещал, пойду с Монти в клуб.

В голове раздался полный удивления и насмешливости смешок Муна. Сан держал себя в руках, чтобы не закатить глаза. Все было ясно как день — Луна продумал все с самой встречи у ворот. И Сана никто спрашивать не будет.

«Ага, прям сейчас побегу. Нет, братиш, мы сделаем по-другому. Ты возьмешь себя в руки и постараешься хотя бы пятьдесят процентов долгов сделать, а я пойду клеить твоего друга, потому что, не знаю как тебе, а мне изрядно надоело жалкое резиновое подобие аллигаторского члена» 

Мун был прав, как и всегда, впрочем. Хоть Сан и не признавал никогда вслух, но лечь под Монти он мечтает весь учебный год. Не подумайте, что и до этого такого желание не возникало. Еще как возникало. Ему очень хотелось не только ноги раздвинуть, но и задницу подставить! Он представлял такое, на что был горазд особо перевозбужденный мозг после тяжелых учебных дней. Руки распускались сами собой, и остановиться было потом сложно.

Сан не мог похвастаться, что больно сильно наслаждался мастурбацией в гордом одиночестве, но она помогала быстро успокоить почти изнывающую промежность к концу дня. Однако Сан очень скоро забыл легкое наслаждение от дрочки, после случайной встречи Монти в бушующем коридоре после занятий.

Монти похорошел. Нет, не так. Похорошел мягко сказано для того, кто изменился до неузнаваемости. Сан прекрасно помнил, как не узнал в возмужавшем Гаторе того милого и совсем не похожего на опасного аллигатора Монти из воспоминаний. Незнакомый рычащий голос окликнул Санни по имени у самого выхода, и он, обернувшись, замер в ошеломляющем шоке. Сан не поверил, что Монти, которого он помнил, вырос до всех семи футов роста и обзавелся убийственно мощными руками с острыми когтями на пальцах. Только вопли Муна в голове о том, что это точно его возлюбленный, заставили ожить и накинуться на Гатора с объятиями.

Гатор в совершенно новом обличии не хотел отпускать. Раньше Сану хватало легкой стимуляции пальцами, хотя и без нее он тоже справлялся отлично. А теперь ни один вечер после учебы и работы не заканчивался на одном глухом выстреле в воздух. Воображение подначивало и испытывало Сана на выдержку, когда оно рисовало перед глазами широкий и крепкий разворот плеч, на которые хотелось положить не только руки, подтянутые кубики пресса и вечно виляющий, как у собаки, хвост. Наверное, Сан первый раз в жизни столь сильно нуждался в более интимной обстановке с Гатором. Санни рифмовал похоть на похоть, потому что по-другому он не мог объяснить, что в его прикроватной тумбочке забыл дилдо, смазка и клинер.

Санни тяжело вздохнул, нехотя встал с дивана и пошел в спальню, чтобы пару часов мучить документ на ноутбуке, и с нарочито предупреждающим тоном сказал:

— Мун, только прошу без глупостей завтра! Мы с ним десять лет не виделись, поэтому не прыгай на него, как только увидишь.

«Если только он не набросится на меня, как увидит», — голос Муна даже в голове звучал с ненавязчивым придыханием.

Вечер воскресенья наступил так быстро, что Монти не успел поныть кому-нибудь, почему время бесконечно медлит с тем, чего люди так ждут. Гатор с самого утра взял настроение в крепкую хватку и указал ей вектор направления на врата Гоморра и Содом. Вечер обещал запомниться не только приятным времяпрепровождением, но и интригующим окончанием, на который Монти поставил все чеки и фишки, что у него были. Сердце в груди волновалось и кричало, словно сирена. Оно без толики стыда боялось, что время на часах неминуемо приблизится к девяти вечера, что настанет момент встречи. Ладони потели. Для большей уверенности после завтрака Монти плеснул себе пару капель алкоголя в стакан и выпил залпом.

Сердце в груди Гатора заколотилось быстрее, когда он отправил сообщение с вопросом Санни о том, все ли в силе. Краткий положительный ответ не заставил себя долго ждать. Но не успел Монти обрадоваться толком, как последовало второе сообщение с просьбой, чтобы он подъехал к его дому на такси. У Монти чуднό сперло дыхание от того, как по-иному читалось новое сообщение: непринужденно, сладко, а слова, казалось, томно растягивались, подогревая интерес и не оставляя желания отказать. Будто Сан жаждал встречи не меньше Гатора. Эта мысль растеклась по телу пробирающим до мурашек теплом. Пальцы, движимые по своей воле, напечатали ответ, что все будет в лучшем виде. Монти сдержал слово — мужчина как ни крути.

Такси за пару минут до назначенного времени подкатило к указанному адресу и остановилось. Монти попросил водителя подождать и, сунув ему пару купюр, вышел из машины. Рука нервно достала телефон из кармана, а взгляд то и дело возвращался на не меняющиеся белые цифры на экране блокировки. Удушающее ожидание сводило с ума.

Санни чуть опаздывал. С начала на три минуты, потом на пять, дальше семь. Когда девятка сменилась на десятку, Монти ткнул в контакт с именем Сана и набрал его. Но не успел он услышать душераздирающий гудок звонка, как парадная дверь одной из посиневших многоэтажек распахнулась.

Гатор с приподнятыми от удивления бровями поднял голову. По щекам ударил бодрящий порыв ночного ветра. К Монти шел точно не Сан. Точно не он и никак им быть не мог! Голубые глаза, до этого смотрящие на экран телефона, поднялись на Монти, и лукавая улыбка растянула губы незнакомца. Гатор моргнуть не успел, как высокая и стройная фигура подошла к нему.

— Какая странная привычка вошла в моду, если кто-то задерживается на десять минут, то сразу нужно звонить. Уже и припоздниться нельзя, — произнес тихим голосом… Монти понятия не имел, кто стоял перед ним и говорил с ним. Но что-то в незнакомце отзывалось родным и более привычным. Монти был знаком чуть курносый нос, блестящие глаза, в которых он терялся тотчас. Перед Гатором предстал нигде не виданный до этого образ: пленительный и ужасно притягательный. Что-то было нереальное в том, как незнакомец плавно и игриво сбросил вызов на телефоне от Гатора. Монти забыл обо всем — лишь бы утонченные пальцы точно так же коснулись его руки или щеки. Его взгляд жадно пробежался по полуприкрытым глазам с еле заметными ресницами в темноте города, по плотно прилегающему платью у груди и талии, по приоткрытой благодаря разрезу ножке, в которую захотелось вцепиться челюстью и растрепать до неузнаваемости. — Я Мун. Санни, наверное, рассказывал тебе обо мне.

Протянутая светло-серая рука предстала перед грудью Гатора, что застыл, как школьник, который не знал к какому вопросу в контрольной работе подступиться в первую очередь. Однако спустя пару долгих секунд он догадался пожать мириаде руку.

— Мун?.. — Монти не признал своего голоса, сиплый и рычащий.

Гатор слегка отвел взгляд. Мун. Имя звучало знакомо, и чем чаще в голове он произносил его, тем быстрее осознал, кто стоял перед ним. Санни не так давно рассказывал про химеризм и способность к обратимому превращению у него. Это был странный, отчего не совсем запоминающийся урок биологии. А теперь, когда перед ним стояло то самое химерное дитя, Монти с концами растерялся.

— Мун, а-а-а…

— А Санни ты, к сожалению, не увидишь. Он совсем забыл про свои долги и делал их две ночи напролет. Поэтому он попросил меня составить тебе компанию. Надеюсь… ты не против? — Монти пристально смотрел, как тонкие пальцы поддели защелку сумки, висевшей на плече. Когда телефон, как влитой, упал в кожаную сумочку, Мун поднял на Монти тот самый взгляд, которым умело пользовались все женщины мира: глупый, по-детски наивный, с маленькой надеждой, что его столь нарядного не отправят обратно в квартиру. У Монти сердце предательски ёкнуло. Он, сделав глубокий вдох, помотал головой. — Просто отлично! Я как раз все искал лазейку, чтобы познакомиться с тобой.

— Взаимно… пойдем, такси ждет, да и время уже, — тем же сиплым голосом ответил Монти.

Когда он подошел к машине, то открыл дверь и подал Муну руку. По телу теплая волна прошлась, стоило Гатору заметить в глазах Луны приятное удивление. Захлопнув дверь за ним, Монти обошел машину и сел на заднее сиденье. Он сухо сказал водителю адрес. Мотор машины заурчал, и узкая улочка вывела их на привычную широкую дорогу со светофорами и множеством разнообразием знаков.

Гатор места себе не находил. Он до сих пор не до конца осознал, что его план пошел кобыле под хвост. К Сану у него подход имелся, наработанный еще парой лет назад, который не потерял актуальность. Монти не просто имел представление, что сказать Санни, как на него посмотреть, как дотронуться, чтобы тело засверкало от чувств, кипящих внутри. Он знал его как облупленного. Каждую реакцию мог предугадать и если она будет не самой приятной, то рубил на корню и задабривал, как мог. Другое дело Мун. Это как свидание вслепую. Хотя почему «как» если так и было на самом деле! Только его никто не предупредил о нем.

Сердце медленно пропускало удары не понятно где: не то в горле, не то под затылком, не то в груди, в животе или в руках. Монти старался не думать. Получалось так себе. Однако на какое-то время возвышающиеся стеклянные высотки приковали взор Монти.

Темнеющий горизонт, еще догорающий синевой, отражался в бесчисленном количестве окон. Невольно казалось, что мегаполис давно заснул. Дорогу словно золотом отлили — огни подмигивали и искрились в глазах. Белые подъемные краны, словно застывшие фигуры античности, подсвечивались от огней по всей округе. Машины, натертые до блеска, бликовали, проезжая мимо на огромной скорости, а красно-оранжевые фары до боли слепили глаза. Гудящий мотор убаюкивал бурлящую кровь в жилах. Но стоило Монти повернуть голову на Муна, как очередная волна нервозности опасно приближалась. Ничем не прикрытая оголенная нога мирно лежала на другой. Взгляд Монти пробегался по всем изяществам линий и невольным движениям, когда машину чуть трясло на поворотах. Ему так и хотелось дотронуться рукой до этой ноги, снять с нее — о Боже упаси! — туфлю и припасть губами, огладить ладонями мягкие икры, совсем худые ляжки и запустить руку под разрез к бедру.

— Ты в порядке? — кожа сиденья заскрипела, когда Мун убрал ногу и чуть склонился вперед. — Ты выглядишь болезненно.

— Да мне… мне просто душно что-то. Мистер, можете приоткрыть мне чуть окно? — Монти оттянул пальцем ворот водолазки и приподнял голову.

Водитель пробурчал: «Да, конечно» — и стекло со стороны Гатора с механическим жужжанием опустилось на одну треть. В морду ударил ветер. Монти задохнулся освежающей прохладой, от которой щеки заполыхали лишь сильнее.

Дорога на удивление пролетела, как одно мгновение.

Монти чувствовал себя так, будто вышел из горящей на ходу машины. Дверь с его стороны поддалась не с первого раза. Тело необычно потяжелело, а, может, вещи вокруг были такими увесистыми, что Гатор казался совсем хиленьким. Монти обошел машину, хотел было открыть Муну дверь, как она сама медленно распахнулась. Однако он, не изменяя детским принципам, подал Луне руку, приговаривая:

— Я бы мог открыть тебе дверь.

Мун вложил ладонь в предложенную руку. Удар сердца отдался не только в груди, но и, словно разрядом тока, отдал в голову, когда Мун шаловливо покачнулся, стоило ему захлопнуть свободной рукой дверь машины.

— Ой, какие мы заботливые, — странная усмешка подергивала уголки губ Муна; голубые глаза полувесело сощурились, а рука, что мирно лежала в ладони Гатора, потрепала за зеленую щеку. — Очень мило. Для аллигатора.

Сердце раскаленным углем встряло в горле у Монти. Он почувствовал, как с новой силой заполыхали не только щеки. Глаза странно защипало, отчего Монти отвел взгляд. Испарина показалась на лбу от нелепости ситуации.

Мун смотрел на застывшего Монти и, совсем не скрывая, довольно и одновременно ласково улыбался. Потом он похлопал Гатора меж лопаток, подталкивая вперед, приобнял его за мягкое из-за водолазки предплечье и шутливо сказал:

— О звезды, Монти, расслабься! Веди себя, так же как и с Саном. А то мне вообще не вставляет видеть тебя напряженным.

— Легко сказать, — Гатор закатил глаза. — Я даже представить не могу о чем мне с тобой разговаривать.

— О чем хочешь. Если какая-та тема меня заинтересует, ты сразу это поймешь.

— Тебя хрен заткнешь?

— Можно и так сказать.

Он не соврал. Только была одна загвоздка — Монти не давал тему для разговора. Все как-то закрутилось само собой.

Стоило им войти в невысокое кирпичное здание и спустится по лестнице, как до ушей дошел джаз, который Монти не слышал целую вечность. Мун не то восхищенно, не то расслаблено охнул, отпустил плечо Гатора, и стремглав спустился вниз. Монти окликнул его, но гам людей вблизи лестницы и неутихающее соло саксофона поглотили его голос.

Когда он вышел из-за угла лестницы, его взгляд заметался меж столиков. Он никак не мог найти образ звенящий пошлости. Монти тяжело вздохнул и поставил руки на бедра, несмотря на узкий проход у барной стойкой. Он стал осматривать круглые в неоново-синем свете столики в поисках одного свободного, надеясь, что одинокий и недостижимый Мун будет за ним. Но не успел. Мун подкрался к правому плечу и, встав на цыпочки, почти крикнул в лицо:

— Никого не потерял, красавчик?

Монти состроил оскал на лице. Мун рассмеялся с него столь тихо и нежно, что Монти забыл, из-за чего чуть не зарычал.

Взгляд в очередной раз приковался к его излишне женственному образу, от которого воображение сходило с ума. Но сейчас Монти потерял дар речи, когда глаза невольно опустились на ничем не прикрытые бледные лебединые руки, что с блеском переливались. Острые плечи, локти и особенно шея несовершенно блистали серебряным лунным светом. Мун был живой звездой в этом баре, которая освещала — как бы это банально не звучало — путь во мгле. Незнакомцы невольно поворачивали голову, пока Мун вел Монти к одному из свободных столиков где-то у стены, не понятно почему: то ли из-за завораживающего блеска, то ли из-за того, что он единственная мириада тут. Чьи-то до этого спокойные глаза наполнялись удивлением. Кто-то театрально прикрывал рот ладошкой, пытаясь скрыть невольно приоткрытые губы. Какая-то девушка склонилась к антропоморфной подруге и что-то горячо зашептала ей на ухо, не сводя взгляда с подола платья Муна.

Монти чувствовал, как смотрели и на него. С некой завистью и восторгом, с пугающим интересом и безразличием. Но излишнее внимание пропало, стоило Муну присесть за стол у стены. Монти почувствовал, как удушающая хватка водолазки ослабла на горле.

— Подождешь меня тут, пока я возьму нам напитки? — проговорил Монти, присев на край второго стула рядом с Муном. Тот кивнул ему головой не удосуживаясь и взглянуть на Гатора. — Что тебе взять?

— Что хочешь, — пронзительные голубые глаза засияли перед Монти. — Только не бери мне сладкое. Лучше что-нибудь покрепче.

Монти чуть потупил взгляд, кивнул головой и спешно удалился к барной стойке. Ее было из любого уголка видно — полки с алкоголем и стойка подсвечивались старым желтым светом. Монти мельком подозвал бармена к себе и сделал заказ.

Гатор снова оказался в состоянии ожидания. Неожиданно заревевшая труба будто вторила скоро появившейся тоске. Как бы Гатор не старался посмотреть, как пятеро черных красавцев исполняли джаз на аванс сцене в глубине клуба, он возвращался к еле видному столику. Монти невольно задирал морду, чтобы увидеть не только серую макушку Муна. Хотелось вновь увидеть нагую мерцающую спину, поперек которой невооруженным глазом складывался Млечный путь.

Мун словно был магнитом. Куском льда, который хотелось растопить в жарких и нежных объятиях. Маленьким кусочком угля, на который чуть подуешь, а он тут же искрит алым.

Бармен поставил перед Монти два хайбола. Не желая терзать изнывающую душу по новому знакомому, к которому сердце успело столь быстро прикипеть, он крепко схватил прохладные стаканы и за пару, казалось, шагов оказался у столика с Муном.

— Тут прекрасная живая музыка, — хрипло проговорил Луна, когда принял запотевший от раскаленных ладоней Монти ярко-красный хайбол.

— Тут не только музыка прекрасная. Место само по себе уютное, не находишь?

Мун после этих слов демонстративно оглянулся. Но взгляд его возвращался на сцену слева от них. Он сделал глоток и сказал:

— Ты прав, тут уютно.

— Тебе нравится джаз? — невзначай поинтересовался Гатор.

Муна было не остановить. Если честно, Монти и не хотел, чтобы тот заканчивал монолог.

Гатор не уверен был в том, слушал ли его. Мозг словно отключился. Монти был с Муном за столом, но одновременно слишком далеко от него. Чувства никак не могли совладать со страстным желанием в груди и животе. Ему хотелось взять Муна в охапку, закинуть себе на плечо и унести, словно невинную жертву, в свою холостяцкую квартиру, чтобы любоваться им одним. Наедине. Разделить свой восторг и счастье от этой встречи сегодня ночью, ведь Мун вызывал у Монти излишне бурную реакцию, которую он оставлял при себе из последних сил.

Рядом с Монти словно сидела модель одного из модных домов подобных Versace. Даже не так. Мун был моделью, потому что никто другой на планете не знал, как правильно подставить ладонь под подбородок, как томно бросить взгляд, чтобы в ушах взвыл церковный орган. Он словно играл перед объективом камеры и показывал только лучшие стороны: заинтересованно вытягивал шею, кокетливо ставил локти на стол и прогибался в пояснице, перед этим рукой подцепив разрез платья и закинув ногу на ногу. Монти было страшно не удержаться, потому что в голове он уже давно зубами терзал сухожилистую бело-синюю шею. Оставлял засосы винного цвета на ней, пока руками давно пробрался под платье. Хотелось узнать какое его тело на ощупь. Такое же костлявое, как и на вид? Или куда нежнее? Может настолько бархатистое, что чуть проведешь вниз по ноге, как непривычная мягкость пощекочет пальцы и оставит ворох мурашек на руках?

Монти чуть встряхнул головой. Он в очередной раз за вечер думал о ногах Муна. Будто у Санни не точно такие же!..

— Ты же играешь на гитаре, верно? — Мун сложил ладони и прислонил их к правой щеке, разворачиваясь грудью к Монти.

— Да. Еще с детства играю.

— Я знаю, — Гатор засмущался от шаловливой улыбки, затаившейся в уголках губ Муна. — Сан частенько вспоминал и рассказывал мне, как ты прелестно играешь.

У Монти сердце в груди разрывалось. Как Мун смотрел на него! Сколько всего было в его полуприкрытых голубых глазах: и интрига, и азарт, и любопытство, и точно не показавшееся Монти желание. Хоть Мун и глядел точно в глаза, Гатор замечал, как взгляд его метался к когтистым ладоням, к расслабленным мышцам рук, которые скрывали черные рукава водолазки. Монти, не веря тому, что видел, допил остатки рома с колой и сказал:

— Я мог бы и для тебя сыграть что-нибудь.

— Было бы славно, — с придыханием протянул Мун.

Петля неловкими движениями оборачивалась вокруг толстой шеи Монти, когда его взгляд проследил, как длинные пальцы Муна подцепили вишню из хайбола. Конец веревки зацепился за что-то на потолке, и петля медленно утягивалась на шее.

Монти проклинал этот вечер. Этот бар. Этот джаз.

Дыхание у Монти сбилось, когда Мун вложил вишню в рот, и с глухим щелчком ножка оторвалась. Гатор готов был поклясться, что не слышал джазовую импровизацию, которая орала на все заведение. Монти смотрел, как тонкие губы захватили еще одну вишню. Воображение рисовало иную картину, как эти губы смело, с яростным желанием целовали его. Как эти губы скользили бы по всей длине члена. Взгляд Гатора метнулся на сверкающие глаза Муна. Сердце остановилось от одной мысли, как Мун смотрел бы на него снизу вверх.

Монти чувствовал, как последняя нить терпения и самообладания трещала, готовая вот-вот порваться. Гатор положил руку на стол, тоже развернулся к Муну грудью и начал — как ему казалось — свою игру.

— Мы могли бы собраться на следующих выходных у меня, например.

Мун театрально закатил глаза и цокнул.

— Не хочу ждать. Может сегодня?

— Сегодня? Сыграть тебе?

— Да. Вот прямо сейчас. Хочу, чтобы ты на струнах побренчал.

Монти усмехнулся от того насколько ужасен был их флирт. Он ощутил себя ребенком, который не понимал, что такого сложного, чтобы сказать о чем-то напрямую. Однако оказавшись непозволительно близко к чему-то столь желанному, сказать, как есть, язык не поворачивался. Монти казалось, что по нему и без слов все понятно.

Он рывком поднялся на негнущиеся ноги и подал Муну руку, на что тот состроил брови домиком.

— Я еще не допил.

— Так допивай быстрее, пока я не отказал, — Монти отчетливо услышал, как нить терпения лопнула. Он не признал своего рычащего голоса, но виду не подал. В голове было лишь одно, как быстро поймать такси и успеет ли он дотерпеть до кровати. А Мун только медлил: поднял хайбол, покачал его в руке, наблюдая как водка, перемешанная с гранатовым соком, стекала по стенкам, прислонил стакан к губам и неторопливыми глотками выпил все до капли. А Монти не пропустил ни одного малейшего движения. Каждый вздох Гатору давался с трудом, когда он видел, как кадык Муна дергался от каждого глотка. Вот бы вцепиться, провести языком и вырвать его. Но это потом, когда Монти унесет в своей широкой пасти добычу на ночь.

Мун поставить стакан не успел — Монти схватил его за плечо и потянул за собой. Стремглав Монти поднялся по лестнице, пока стук каблуков отдавался эхом в голове, подгоняя. А дальше как в тех мучительно тихих сценах фильмов ужасов перед тем, как монстр выпрыгнет на весь экран. Монти не слышал ничего, кроме стука своего сердца. Он и голос свой слышал так, будто сидел, опустившись в воду с головой. Перед глазами плыло, из-за чего Монти не понимал, как различил ярко-желтое такси среди оранжевых фонарных огней. Он наспех открыл дверь, усадил Муна и, плюхнувшись на сидение, сиплым голосом назвал свой адрес.

Машина летела по трассе, словно была не простой легковушкой. Как только мотор чуть затих, а знакомые переулки заглянули в окна, Монти протянул нужную сумму и выпрыгнул из машины. Еще немного. Совсем чуть-чуть и серебряные оковы, что искрились током, откроются, даруя то, отчего в глазах темнело.

Монти придержал парадную дверь и проводил взглядом чуть трепыхающийся от легкого ветерка подол платья. Тяжелая стеклянная дверь хлопнула позади. Монти рассекал широкими шагами воздух в сторону лифта. Он неловко переступал с ноги на ногу, пока отбивал нервный ритм кнопкой вызова лифта. Двери распахнулись, и белый свет ослепил, что чуть привело в чувства. Но дыхание так же было рваным. В руках будто гири лежали. Боком Монти ощущал жар тела Муна рядом.

Двери лифта не успели до конца открыться, как Монти протиснулся в узкую щель и легко побежал к своей двери. Не с первого раза вставил ключи в замок. Распахнул дверь и проводил взглядом вплывающего Муна в полумрак коридора.

Монти дверь закрыть за своей спиной не успел, как его застали врасплох — Луна прильнул к его груди и без лишних разговоров поцеловал. Развязно и кисло из-за граната. Монти свел брови от того, как сердце упало к ногам. Хотелось как можно быстрее получить желаемое. Поэтому Гатор подхватил Муна под ягодицы и оторвал от пола, кратко целуя. Туфли с грохотом упали поочередно с ног, пока с жаркими причмокиваниями Монти исцеловывал поблескивающую шею. Тяжкий вздох сорвался с губ Муна, от которого каждый позвонок пробрали мурашки.

Увесистая обувь Гатора шаркала, пока он не разбирая дороги, шел к комоду. Стоило Монти наткнуться на него, как Мун опустился на него с тихим оханьем. Как волшебно тот выглядел с горящими щеками, подрагивающими ресницами и раздвинутыми ногами с Монти меж них. Гатору хотелось бы запомнить картину, написанную талантливыми руками Мистера Эклипсо, но в паху пламенно заныло. Мандраж пробил руки, отчего Монти вцепился в края комода. Он приластился носом к шее, слегка потерся, поднял голову и поймал полураскрытые губы.

Монти снесло голову, когда он запустил руку под подол платья, когда, чуть сжимая, прошелся по ноге вверх. Как же он медлил. Терзал самого себя прошлый час и безустанно продолжал. Он ужасно голоден по телу напротив, поэтому не сдержался и прикусил плечо, потом ключицу. От немого вздоха Муна сверху не осталось и следа — он сорвался на стон, режущий слух, но от того приятный.

Монти сдался, нехотя убрал руки из-под платья и потянулся к ремню на брюках. Бляшка с лязгом поддалась. Атласный подол платья зашуршал, Мун подцепил свое белье и стянул вниз по ногам, живо стряхивая на пол, отчего у Монти в глазах поплыло в очередной раз.

Он ухватился за бедра Луны. Сжал их до сведенных бровей и поджатых у Муна губ и вошел до конца. Чертовски резко и грубо, ведь потерял остатки разума от духоты в коридоре. Протяжный стон слился со шлепком. Мун задыхался от ощущений. Монти прорычал, когда задвигался быстрее, резче, глубже. Он дышал раз через раз, впивался зубами в плечо Муна, отчего тот удовлетворённо хныкал.

Ускоряющиеся с каждым разом шлепки горячили кожу. Монти постанывал, стоило Муну вцепиться пальцами в загривок. Гатор сдался на последних толчках, напряженно вошел до конца.

В ушах сигналила сирена. Колени подогнулись, отчего Монти чуть не упал. Сердце отбивало лихорадочный пульс, который успокаивался от ласковых поглаживаний по голове. Мун рядом шумно дышал. Монти чувствовал, как ноги Луны чуть потряхивало. Он поднял взгляд на него и утонул в неожиданно появившейся нежности в голубых глазах, что казались угольно-черными.

Пары секунд в тишине Монти разглядывал расслабленные черты лица, любимые и непривычные.

— Пошли спать, — на выдохе пролепетал Мун.

Монти ничего не ответил, только лениво подхватил Луну с комода и поставил его на пол.