*

— Академия Стражей Справедливости. Лига Правосудия. Академия по подготовке Сверхсильных Защитников мира сего. На каждой из миллиарда различных Звёздных Систем название нашей Академии варьируется в разную сторону. Её первоначальное имя давным-давно затерялось за спутанными ветвями тысячелетий. И знаете что? Я не намерен вдаваться в подробные поиски первоначального названия. Это не лекция по истории. И это даже не урок, это… Как бы…

— Вступительное слово Старшего в напутствие Младшим.

— Наша Академия была основана задолго до формирования Межгалактического Совета Внутренних Пространственно-Временных Дел. Основная задача студентов её — пройти полный курс Универсальной Подготовки и научиться обуздывать и направлять свои сверхспособности в нужное русло. Далеко не каждый рождается талантливым, далеко не каждый достоин Выпуска, — заканчиваю я, полностью игнорируя вставленную подсказку Фокси, которая сидит за преподавательским столом. Весь её скучающий вид выражает лишь одно: «Какого чёрта они выбрали его главным?»

— Мы здесь для того чтобы начать передачу начальной информации, которая вам потребуется в дальнейшем. Такова обязанность старост перед первокурсниками, — говорит она, доброжелательно улыбаясь.

— Верно, — киваю я, — А вот усвоение материала зависит только от ваших мозговых клеток. Я вам прямо скажу — он достаточно сложен для понимания. Но не унывайте.

С этими словами я одной лишь мыслей запускаю генератор на полную катушку. Аудиторию мгновенно заливает синеватое свечение огромного полупрозрачного экрана с многочисленными желеобразными проводами и трубочками, каждая из которых заканчивается внушительными иголками.

Смешные детские лица новоиспеченных первокурсников дружно бледнеют. Кто-то даже испуганно ойкает.

— Это не больно, — заверяю я и оборачиваюсь к Фокси, — Будь так любезна.

— Ладно.

Она поднимается из-за стола и широким взмахом руки запускает механизмы информационной системы внутривенной передачи данных. Вспыхивает красный огонек. Фокси действует с безукоризненной скоростью. Никто даже не успевает ничего понять. Спустя пять секунд процесс передачи знаний заканчивается, и головы детей уже забиты лекциями и уроками на тематику вроде «Два плюс два равняется четырем». О, чудесные юные годы… Беззаботность и невинная чистота мозга. Что может быть лучше? 

— Замечательно. На этом заканчиваем.

— Постой! Ты же ещё не…

Но я уже не слушаю её, вылетая в открытое окно и чувствуя за спиной завистливые взгляды. Первоклашки ещё не умеют летать.

Когда я влетаю в приемную директора с отчётом, под потолком раздается чудовищный грохот, сопровождаемый воплем, полным яростного негодования:

— СПЛЭНДИД, ТЫ ИДИОТ!!!

Я ловко отпрыгиваю от едва не рухнувшей мне на голову старинной люстры и устремляю свой взор на постепенно превращающийся в мелкое крошево потолок.

— Сплэндид.

Я оборачиваюсь и вижу директора, восседающего в глубоком кожаном кресле у шикарного письменного стола, чья поверхность щедро усыпана резными изображениями диковинных растений. Лицо его, перечеркнутое двумя неестественно ровными шрамами, ещё более старыми, чем все те безделушки, что погребены сейчас под руинами потолка и разбитой люстры, представляет собой совершенно невозмутимую в своем спокойствии маску ледяной статуи. Волосы его густо покрывает белая пыль и крошечные крупинки стекла.

Несколько ужасных секунд Отец просто молча прожигает меня взглядом внимательных глаз. Едва заметно вздыхает и неуловимым движением руки смахивает пыль со своей головы.

— Сплэндид, — произносит он вновь. Он не повышает тона, но его спокойный сухой голос в несвойственной для стен Академии мёртвой тишине звучит оглушающе-громоподобно и заставляет меня врасти спиной в ближайшую стену.

— Да, сэр, — отвечаю я очень и очень тихо.

— Ты забыл выключить генератор, — замечает директор, обводя взглядом руины своего кабинета.

— Да, сэр…

— Взрыв такой силы мог уничтожить множество жизней. Понимаешь ли ты это?

— Да, сэр. Но…

— И, тем не менее, ты забыл, — подытоживает Отец, награждая меня очередным тяжелым взглядом, преисполненным мучительного разочарования.

— Но в Академии невозможно причинять кому-нибудь смертельный вред. И…

— Я знаю. Но это не оправдывает твой проступок. Разумеется, в наших стенах нет и никогда не было уязвимых форм жизни, которые могли бы быть уничтожены. Но в соответствии с правилами Академии я обязан исключить тебя за сегодняшнее происшествие.

Правда?.. Это он серьезно?.. Но я ни на десятую долю секунды не способен поднять головы и посмотреть на лицо директора, чтобы убедиться в этом. Более того, в течение всех его слов я даже не смею дышать.

Если выбирать между смертью и исключением — я предпочту первый вариант. Любая смерть, даже самая долгая и мучительная никогда бы не вселила в меня такого всепоглощающего ужаса и страха, как исключение из Академии.

— Но я этого не сделаю.

Я резко отрываю взгляд от пола и таращусь на директора немигающим пристальным взглядом, от которого тот бы непременно обратился в кучку пепла, если бы не был совершенно неуязвим.

— П-почему?.. — только и выдавливаю я. Ужас всё ещё сковывает мой разум и тело, не давая ни малейшего шанса на адекватное осмысление происходящего.

Отец поднимается из-за стола. Он громко хлопает в ладоши и в ту же секунду кабинет возвращается в свой прежний вид. Потолок вновь сияет целостностью и белизной, а люстра всё так же озаряет помещение тусклым светом допотопных ламп медленного накаливания. Директор подходит к огромному окну с затемненными стеклами и вглядывается в далекие горизонты нашей искусственной планеты.

— Потому что, Сплэндид, — отвечает он, не оборачиваясь и продолжая смотреть на ярко-зеленое небо, окаймленное волнами разноцветного сияния восьми стеклянных башен Академии, плавающих высоко над поверхностью земли и простирающихся вплоть до чёрных недр космоса. 

Что значит «потому что»? Это не ответ!

Но всем своим видом директор ясно дает понять, что разговор закончен, и все вопросы исчерпаны. Мне ничего не остаётся кроме как извиниться ещё раз, на всякий случай, попрощаться и вылететь за дверь. Что я и делаю.

Едва только я появляюсь в коридоре, как тут же сталкиваюсь с Фокси, быстро шагающей возле двери из стороны в сторону. Заметив меня, она останавливается в некотором замешательстве. Приземляюсь рядом с ней и смотрю на неё вопросительно.

— Тебя исключили? — спрашивает она, старательно разглядывая стены.

Я ловко прорываюсь сквозь её актёрское мастерство и улавливаю в её безразличном тоне едва различимые нотки внутреннего беспокойства. Ослепительно улыбаюсь.

— Нет.

— Очень жаль.

— А мне нет, — улыбаюсь ещё ослепительней.

— Хватит ухмыляться! — недовольно буркает девушка, — В правилах Академии ясно написано, что неправильное использование компонентов программного обеспечения или несоблюдение условий хранения, а также несвоевременное отключение генератора, в соответствии с пунктом семьсот сорок три подпункта тысяча девятьсот…

— Это я и без тебя прекрасно знаю, — прерываю я поток бесполезной информации, — Да и директор тоже. Но это не помешало ему пренебречь этим знанием.

— И каковы причины? Он это хоть как-то объяснил?

— Как будто ты не знаешь нашего директора.

Фокси фыркает и возводит очи к потолку.

Мы проходим коридор наискосок и ныряем в Западную развилку, ведущую в сторону Вечнозелёного Сада. Третье солнце неторопливо выплывает из-за горизонта и быстро пожирает второе.

Соседние звёзды вздрагивают и зарываются в серебристую паутину облаков, на мгновение превращаясь в стайку разноцветных мыльных пузырей.

Небо неумолимо становится восхитительно-синим.

— Такое бывает раз в тысячу лет, — замечает Фокси, замирая на месте и в восторженном благоговении устремляя свой цепкий взор в небо.

— Я вроде слышал, что на какой-то планете небо всегда такое, — задумчиво говорю я, — И солнце почему-то только одно.

— Это в Дыре так, — отвечает девушка, — Хочешь отправиться туда?

— Нет уж, спасибо.

— Зато там небо красивое.

— Да кому нужно небо, которое никогда не меняется? Тоска смертная!

Фокси кидает в меня взгляд, преисполненный глубокой снисходительности.

— В тихом омуте черти водятся, — изрекает она.

— Ну и что? — я корчу кислую мину.

— Ох, Сплэндид! У меня всё чаще и чаще создается впечатление что все эти годы ты только и делал, что спал на «галёрке», вместо того чтобы нормально учиться. Я не хочу тем самым сказать, что ты глуп, словно валенок клисанский, но я просто не могу найти подходящего объяснения твоей вопиющей неосведомленности и тунеядства!

— О, Великая Сущность Материи и Пространства! Ты же это только что сказала, госпожа Всезнающая!

— Милостивый государь! Покорнейше прошу меня простить за сие скромное оскорбление, что марширует с истиной наравне.

— Touche, ma chère. Выдвигай аргументы в пользу Дыры. Если они у тебя есть.

— Следуя из пословицы, что я цитировала двумя минутами ранее, можно сделать достаточно простой и лёгкий вывод.

— Не всё так гладко?

— Вот именно. Ты же ознакомился с данными Первопроходцев? Так вот, они неоднократно упоминали о ненужности и слабости этой Системы в качестве Избранной. И именно поэтому туда было решено посылать лишь второгодников, отстающих или провинившихся. Но за всю историю Академии таких случаев практически не было. Понимаешь? Эта планета настолько позабыта и заброшена всеми, что в настоящее время о положении дел в её развитии и культуре известна только самая малая четверть информации! А это лишь мельчайшая частица молекулы во всей Вселенной!

Хочешь сказать, что в Дыре может быть сокрыто от наших глаз что-то исключительно тайное и неизвестное?

Это было бы сенсацией, не будь это так чертовски нелепо!

В глазах Фокси пляшет яростный огонь жажды познаний. Или это только отблески третьего солнца? В любом случае никто и никогда не отправит лучшую ученицу Академии в Дыру. Наш директор редкостный чудак, но даже он ещё не настолько выжил из ума.

* *

Я сижу на скамейке во внутреннем дворе Академии и наблюдаю, как умирает, корчась в вишневых световых пятнах своей последней агонии четвертое малое солнце. Совсем скоро фиолетовое небо скукожится и спрячется за горизонт, предоставляя сцену бескрайним чёрным полотнам космоса, утыканным миллиардами маяков, что издалека кажутся всего лишь мельчайшими серебристыми точками. Хотел бы я знать их смотрителя, что каждый вечер чистит и полирует их огни до такого сияющего блеска.

Конечно же, на самом деле никакого смотрителя не существует, его просто выдумали. А маяки — это обыкновенные звёзды, что появились из облаков космической пыли. Когда-то давно, ещё в детстве для меня не имели значения истинные знания о них. Я никогда не интересовался всеми этими науками, что так любят преобразовывать априори простое устройство нашего мира в сложную систему формул и запутанных трактовок. Я всегда находил их до безумия тягомотными и скучными. У меня никогда не было особого энтузиазма корпеть над тоннами учебных материалов и неделями барахтаться в Недрах Базы Знаний.

Наверняка я так бы и остался навеки в рядах посредственных троечников и непременно бы в итоге остался на повторные годы. Если бы только не повстречал эту рыжую бестию.

Впервые я столкнулся с ней, когда был первокурсником и только-только без году неделя как научился правильно летать. Её родной Системой была Процион, что тесно соседствует с моей Системой и Антарес, в самом дальнем уголке которой расположена Академия. Её раса была идентична расе сверхлюдей, за исключением, может быть, мелких внешних деталей и врожденного таланта к метаморфозам.

Помнится, наш директор тогда достиг наивысшей точки кипения своей консервативности. Он заставил Зал длинными столами и скамейками, изготовленными из самого что ни на есть настоящего (к слову сказать, это контрабанда) чёрного дерева. Облачил все стены бумажными узорчатыми красными обоями в зелёную полоску и в довершении образа приделал к потолку гигантский старинный канделябр с шестьюстами шестьюдесятью шестью жёлтыми восковыми свечами.

— Ты только посмотри, во что он вырядился, — прошептал Медуза,— Костюм и галстук!

Он был настолько ошарашен происходящем, что даже позабыл контролировать свой облик, трансформировавшись во что-то невнятное, да тому же ещё и покрытое с ног до головы жутковатого вида щупальцами, одно из которых немедленно начало волноваться, извиваясь и корчась по всей поверхности стола, попеременно опрокидывая чашки и тарелки. Несколько однокурсников поспешно зашевелились, стараясь отодвинуться от нас как можно дальше.

— Может, на его планете это было в моде? — предположил я, отмахиваясь от одного из назойливых щупалец, что довольно-таки ощутимо ужалило меня в бок.

— Зелёный пиджак и оранжевый галстук! И кастрюля! Керамическая кастрюля на его макушке! Это даже не шляпа! Это кастрюля!

— Ладно, это странно. Самую чуточку.

— Не самую чуточку, а очень странно! — воскликнул Медуза и лёгким движением руки… то есть щупальца, впечатал в стену одного из приземлившегося рядом некстати припозднившегося однокурсника, — Ой!

Он поспешно придал своему облику более человекоподобный вид и преобразовал щупальца в тощие руки. После чего вскочил со скамейки, подбежал к пострадавшему и помог тому отлепиться от стены.

— Извини, пожалуйста! — воскликнул Медуза, осторожно ставя однокурсника на ноги и заботливо отряхая его чёрный комбинезон, — Я не нарочно..

— Я тоже не нарочно. Просто очень не люблю, когда меня швыряют по стенам, — последовал ответ, сопровождаемый шипящим свистом взметнувшегося в воздух чёрного хлыста, сплетённого из…

Это что, паутина?

Плохо дело.

— Не надо кипятиться, ведь он же извинился, — миролюбиво произнёс я, мгновенно очутившись между ними во избежание предполагаемой драки.

— Тебе-то какое-дело? — фыркнул незнакомый однокурсник. Или однокурсница. Ох уж эти юные аранийцы — все на одно лицо. Вот и этот мало чем отличается от своих соплеменников. Разве что рук немного меньше, да глаз всего четыре — по всей видимости, он уже неплохо ознакомился с метаморфологией.

— Огорчит тебя это или нет, — тем временем говорил я, бесцеремонно разглядывая аранийца, — Но Мед мой друг, так что дело у нас общее.

— Раз так хочется огрести — валяй, пожалуйста! Обоих…

Воздух вздрогнул и, жалобно свистнув, рассыпался на мельчайшие молекулы кислорода. Чёрный хлыст пролетел в нескольких сантиметрах от моего лица и стремительно рухнул вниз, к ногам Медузы.

—…замариную и съем!

Хлыст змеиными кольцами обвил колени друга и начал ползти выше, к самому горлу, неумолимо превращаясь в очень липкий кокон. Я шагнул к нему и одним рывком освободил его от паутины и нескольких клочков одежды. Паучёнок вытаращил глаза и отступил обратно к стене.

— Но это невозможно, — пролепетал он шокированным тоном, — Это самая прочная и супер клейкая паутина!

— Я бы так не сказал, — пожал плечами я, скатывая жалкие огрызки паутины в шарик и выкидывая его в какой-то дальний угол Зала.

— Кто ты такой? — поинтересовался араниец.

— Обыкновенный супергерой, — ответил я, — Такой же, как и все здесь.

— Да ты покруче всех остальных будешь, — влез Медуза, — Ведь твоя планета…

— Не говори ерунды, Мэд, — перебил его я, склонился к паучёнку и протянул руку в знак мира.

— Ладно уж, — досадливо проворчал тот, скрепляя рукопожатие.

— Как тебя зовут, амиго? — спросил Медуза, в свою очередь, пожимая его маленькую ладонь.

— Уэбби.

— Странное прозвище для парня вроде тебя, — задумчиво протянул я и тут же получил пощёчину, — Эй, за что?!

— Я девушка, придурок! — сердито воскликнула Паучиха, потирая изрядно ушибленную о моё лицо ладонь.

— Немедленно прекратите драться! — долетел до нас строгий голос.

Из-за моей спины вынырнула девушка. Её короткостриженые волосы были рыжими и растрёпанными, высокий воротник чёрного комбинезона был замотан ярко-малиновым шёлковым шарфом. На её макушке сердито подрагивали остроконечные пушистые лисьи ушки, бесконтрольно появляющиеся впоследствии всякий раз, когда она злилась.

Вот и сейчас всем своим видом рыжие ушки Лисички выражали явное неодобрение ко всему происходящему в Зале.

— Тебе что, захотелось вылететь из Академии на первом же курсе? — поинтересовалась она, почему-то обращаясь только ко мне.

— Вообще-то Паучиха первая начала… ай!

— Мы уже помирились, — заверил её Медуза, оттаскивая от меня Уэбби, яростно плюющуюся паутиной.

— Что-то мне плохо в это верится, — сказала Фокси, смерив его подозрительным взглядом, — Расходитесь по местам. Директор уже закончил свою речь.

Чего-то она тут раскомандовалась, а? Не припомню, чтобы кого-то из нас уже начали назначать в старосты.

— Ты и распределение пропустил, Сплэндид, — промолвила она, словно прочитав мои мысли и, откинув длинную ленту шарфа за спину, продемонстрировала круглый золотой значок на своей груди, на котором руническим шрифтом было выбито: «Вундер Ванда, староста омега-группы», — В том-то и дело, что ты Великолепный… Держи, — Фокси швырнула в меня второй такой же значок, тот что прежде сжимала в кулаке. 

Я машинально поймал его на лету и принялся растерянно изучать выграненное на нём моё имя.

— Это за какие-такие заслуги? — удивился Медуза, наблюдая за тем, как я прикалываю сияющий значок к своему комбинезону.

— Не знаю. Повезло, наверное.

— Не «наверное», а совершенно случайно! — заявила Фокси, — Результаты спецподготовки вводного экзамена у многих были выше ожидаемого, а у некоторых других и лучше превосходного, но директор, тем не менее, выбрал именно тебя. Ох, как будто я не справилась бы без напарника…

* * *

Ванда знала его с самого детства.

Стоило лишь перешагнуть порог начального класса.

Опуститься за свободную парту и тут же ойкнуть от боли, когда чья-то цепкая ладонь бесцеремонно дергает за кончик рыжей косички с вплетенной сиреневой ленточкой, что имела свойство менять свой цвет в зависимости от настроения своей владелицы.

Услышать возмущенный голос, говорящий о том, что она имела наглость занять его место.

Обернуться и увидеть перед собой мальчишку с растрепанной шевелюрой.

Встретиться с ним взглядом и неожиданно понять одну-единственную вещь.

Этот парень…

— Мой заклятый враг, — прошипела Ванда, сверкнув глазами, словно рассерженная кошка, — Этот день настал. Сегодня у меня наконец-то появилась причина расквитаться с тобой.

— Ты что-то сказала, Фокси? — поинтересовался Сплэндид, отрывая взгляд от Судейского стола.

— Я ничего не говорила, — поспешно ответила девушка, — И перестань называть меня так.

— Но такое имя идёт тебе больше, Фокси, — улыбнулся Сплэндид,

Он протянул руку с целью взлохматить её огненные волосы — такая у него была привычка, иногда доводящая Ванду до бешенства, но на этот раз девушка ловко увернулась. Щеки её вспыхнули, а из ушей едва ли не повалил дым от негодования, когда она, понизив голос до шепота, взмолилась:

— Только не перед всеми. Пожалуйста!

— Ну-ну, — усмехнулся тот, — Как пожелаете, мисс.

Рука его, тем не менее, все-таки умудрилась погрузиться в волосы Фокси, но прежде, чем он успел в сотый раз испортить ей прическу, раздался многозначительный первый звонок — сигнал к началу теста.

Этот последний тест представлял собой Итоговую Битву Между Двумя Младшими Командами Супергероев. Если коротко — ИБМДМКС, а если ещё короче — просто Итоговая.

Итоговая являлась последним шансом на получение работы в Звездные Системы. Победившую команду отправят в полном составе на наиболее интересную Систему, выбранную Руководством, а проигравшую рассортируют по Дальним в каждом забытом богом уголке Вселенной.

По традициям Битва проводилась перед Выпуском. Так было испокон веков, ещё с того далекого времени, когда Старшие были Младшими, а Академия ещё не была создана.

Раздался Последний звонок и Битва началась.

«Повезло мне с командой», — подумала Ванда, с удовлетворением наблюдая за Медузой, который плавно обстреливал противников самонаводящимися разрядами тока.

— Молодцы! — воскликнула она, не переставая уворачиваться от лазерного взора Сплэндида, — Осталось всего двое…

— Уже нет! — долетел до неё победный крик Паучихи, упаковывающей свою слабо сопротивляющуюся жертву в кокон из серебристой паутины. В каждой из её ладоней появились угрожающего вида плетки, кончики которых были украшены шипами. Паучиха плотоядно облизнулась и со свистом рассекла воздух одной из них. Её жертва невнятно замычала из-под своего паутинного саркофага, в ужасе вращая округлившимися глазами.

— Уэбби, достаточно! — немедленно одернула её Фокси, на секунду оборачиваясь, — Ты немного увлеклась.

— Наверное, — пожала плечами та, с сожалением пряча оружие в вязаную сумочку.

Фокси вновь обратила всё свое внимание на Сплэндида, воспользовавшегося секундной заминкой и подскочившего к ней сбоку. Девушка отскочила назад и, споткнувшись о незаметно подставленную им подножку, растянулась на шершавой обивке Арены

—Твоя команда повержена, Сплэндид, — заметила Фокси, приподнимаясь на локтях и сотворяя вокруг него Клетку, — Сдавайся. Продолжать Битву не имеет смысла.

— Ты как всегда меня недооцениваешь, — ответил Сплэндид, обаятельно улыбаясь. Он пролетел сквозь Клетку, даже не поморщившись и приземлился на землю возле неё. И прежде, чем Фокси смогла что-то предпринять, он обхватил её за руки и одним резким движением разорвал её костюм надвое.

— Какого черта ты делаешь?! — закричала она и тут же задохнулась от приступа неконтролируемого смеха, когда Сплендид начал деловито щекотать её оголившийся живот.

— Победишь Командира — победишь всю команду, — торжествующе объявил он, — Правила Итоговой, строчка двести двадцать пять, подпункт «D», милая.

— Прекрха-хаа-хаати! — выдавила Фокси, разразившись хохотом. Она кривилась и извивалась, тщетно пыталаясь увернуться от его рук, но его коварные пальцы продолжали безжалостно щекотать её живот. Прошло несколько минут. Со стороны судейского стола раздался оглушительный Финальный сигнал и негодующие крики Уэбби, барабанящей кулаками по светящейся стенке Клетки, которую Сплэндид не пренебрег использовать в свою пользу. Он продолжал щекотать Фокси, не давая ей ни малейшего шанса на передышку. И только когда по её щекам полились слезы, а смех постепенно начал перерастать в удушливый хрип, он остановился. Всего лишь на несколько секунд.

— Я победил, Фокси, — произнес он, плавно перенеся щекотку на её бока, — Ты всегда была лучшей. Но ты хороша не во всем. Тебе придется это признать.

— Ха-кха… Ах-ха-ха!.. Остановись!..

— Волшебное слово?

— Пожа-хаа-хаа-луйста! Ты… ха-ха… По-хо-хоо-дебил!..

— Я не слышу! Можно немного погромче? — Сплэндид наконец оставил её живот в покое и с интересом уставился на её пурпурно-красное лицо.

— Ты победил, Сплэндид, — отчетливо произнесла Фокси, всхлипывая и зажмурившись от едкого стыда.

— Ого! — Сплендид поднялся с земли и одним широким жестом уничтожил стены Клетки, — Вы слышали, народ?

Зал взорвался криками. В большинстве своем осуждающими. Но Сплэндид, совершенно не ощущая накалившейся атмосферы, торжествующе улыбался, облетая Арену по кругу. Уэбби наградила его презрительным взглядом, тщетно пытаясь успокоить Ванду, которая тихо плакала от бессилия и унижения.

— Только спустись, попробуй. Я тебя на клочки порву, — пообещала Уэбби. Глаза её метали молнии, — Грязный извращенец!

— Вовсе нет! — возмутился Сплэндид, нависая над его головой, — Я не виноват, что она боится щекотки. По правде говоря, я и не надеялся, что это сработает.

— Ты дурак или притворяешься? — поинтересовалась Паучиха, — Ты постоянно пытаешься унизить её. Хоть бы раз подумал о том, что она чувствует!

— Да эта мисс Всезнайка все эти годы только и делает, что насмехается надо мной с высоты своего тщеславия!

— Жалкий завистник!

— От завистницы слышу!

— Дурак!

— Дура!

— Перестаньте! — вмешался Медуза, — Постыдились бы, столько людей смотрят и слышат, а вы…

— Тебя не спрашивали, — одновременно огрызнулись Уэбби и Сплэндид.

— Не повторяй за мной!

— Сам заткнись!

— Идите на хрен. Оба.

Они замолчали и уставились на Фокси. Она шмыгнула носом и молча выбежала с Арены. Уэбби переглянулась с Медузой. Глаза её тревожно потемнели. Дело плохо.

Она в последний раз одарила Сплэндида уничтожающим взглядом и направилась вслед за ней, забыв освободить своих жертв, которые по-прежнему валялись в углу, замотанные в кокон из прочной паутины.