Ноябрь имел странное свойство надевать на себя овечью шкуру — казалось бы, осенний месяц должен соответствовать своему титулу, однако сейчас Роман сидел на тумбе в прихожей своей квартирки и шнуровал зимние сапоги. Недовольно пыхтел, но продолжал шнуровать. Осенние на такую погоду уже совершенно не годились, даром что до декабря оставалось ещё две недели.

    Конечно, можно было попробовать наколдовать защитный вакуум вокруг себя и Кати, чтобы не пропускать промозглый холод и рянду — сущее недоразумение природы. Можно было старательно перелопатить кладовую комнату, где наверняка была полурабочая, полу-экспериментальная модель плаща-всё-нипочём, или наматерилизовать щиты Джян бен Джяна, или обдумать шансы трансгрессировать из квартиры в кабинет НИИЧАВО... В общем и целом, варианты, помимо зимнего обмундирования, присутствовали, но, к сожалению, время было не резиновым, будильник именно сегодня дал сбой в магическом поле и не сработал, так что на свою беду Ойра-Ойра рисковал опоздать к запуску своей же установки.

    Со стороны кухни послышался грохот, после — воцарилась тишина и медленный глубокий выдох медитативно вернул баланс в наступившую энтропию. Последовал лёгкий щелчок, тихое шуршание пространства.

    Роман вдел шнурок в последний люверс и настороженно уточнил:

    – Катя, солнце, всё в порядке?

    – Да, – она скоро, но плавно завернула из коридора в прихожую и быстрым движением руки заставила выпрыгнуть из тумбы свою пару тёплых сапог. – Просто чуть было не разбились все тарелки — не рассчитала преломление пространства при применении заклинания Аверса и случайно задела полку, – Катя замолкла, принялась обуваться и хмыкнула. – Видимо...

    Ойра-Ойра услужливо выудил из шкафа её кремовое пальто и помог одеть. И пока девушка поправляла шапку, убирая выбившиеся короткие вьющиеся локоны, старший магистр по-любовному нежно огладил её плечи и, наклонившись, поцеловал в щёку.

    – Товарищ Ойра-Ойра, держите себя в руках, – шутливо сощурилась Ведская, впрочем, на её губах играла улыбка. Она ласково коснулась руки мужа, переплетая их пальцы, и потянула к входу. – Мы и так ужасно опаздываем...

    Роман мягко рассмеялся. Дверь закрылась, ключ сам собою провернулся в замке, а затем скользнул во внутренний карман жилетки мага.

    – Можно просто переформулировать это как "задерживаемся", и всё станет легче. Да и погода к тому располагает.

    – Ох уж вы, маги из отдела Недоступных Проблем. – Со смешинкой в голосе возразила она. – Будто бы фраза может быть простым уравнением…

    Входная дверь нехотя и со скрипом отворилась. Снег налетал мелкими колкими снежинками, подгоняемый резкими потоками ветра, что не щадил никого и ничего, видимо, руководствуясь принципами Кристобаля Хозевича Хунты. Морось ехидно пробегала по тротуару с переменной силой.

    Роман ослепительно остро улыбнулся, подавая своей даме локоток. Вокруг них уже возник защитный барьер, что снег и все остальные агрегатные формы воды скрежетали снаружи.

    – Я допущу мысль, что Абсолютное Знание более компетентно в этом вопросе. – Катя серебряно рассмеялась, легко провела свободной рукой, тихо нашептывая заклинание Екимова-Петрова, и вмиг пространство начало медленно, но податливо складываться. Пара за три шага прошла с промозглой улицы в яркий и величественный вестибюль НИИЧАВО.

    Позади Роман отчётливо расслышал, как сварливо на одном из мёртвых языков, старательно подбирая самые яркие выражения, забурчал один из макродемонов Максвелла, что ведал входом. Он проявлял подобное недовольство всякий раз, когда сотрудники применяли трансгрессию. То есть, ненадолго умолкал он лишь в ночные часы или когда самозабвенно играл со вторым макродемоном, смотрящим за выходом.

    Магистр хотел было повернуться и отсалютовать недовольному созданию, когда почувствовала, как Катя остановилась. Воздух вокруг пары резко уплотнился и прежде чем Роман успел оценить сложившуюся обстановку, впереди, на лестнице, грянула молния и во все стороны разлетелись мелкие горящие бумажки. В процессе полёта огонь пожирал клочки, обращая те в зернистый пепел.

    В сгущённом воздухе пепел быстро застывал и дематериализовался. В месте, где секунду назад ударила молния, с важным видом отряхивал потрёпанную мантию Мерлин.

    – Во имя всего рационального! – возмущенно сказал Роман, щелчком пальцев стягивая летающую тефру в одну точку пространства. – Однажды вы добьетесь самовозгорания какого-нибудь несчастного лаборанта, которому не посчастливится стать свидетелем такого явления…

    – Прошу прощения, сэр Ойра-Ойра, – Мерлин чуть опасливо взмыл над полом, продолжая оправлять свой наряд. – Надеюсь, я не напугал вашу даму?

    – Человек имеет свойство привыкать ко всему, – с кислой улыбкой изрекла Катя, без энтузиазма наблюдая за траекторией полёта корифея.

Впрочем, маги уже пришли в себя после столкновения с самонадеянным архаичным и потому скоро прошли дальше, поднимаясь по лестнице, надеясь увильнуть от очередной тирады про минувшие подвиги волшебника, ценность которых заверялась ссылкой на сомнительный авторитет короля Артура. Однако Мерлин, будто специально, заскользил над ними.

    – Сэр Ойра-Ойра, отчего ваши руки по локоть… – старый волшебник взял драматическую паузу, понизив голос. – В белой известке?

    Роман титаническим усилием воли не позволил себе издать ни звука, плотно сжав губы в тонкую полосу, в то время как Катя спрятала лицо за его плечо и тихо рассмеялась.

Он кашлянул и серьёзным тоном вопросил:

    – Да что вы говорите?

    – Да-да, сэр, ваши руки белы, будто вчера вы складывали пирамиды в Гизе. Если я закрою свои проницательные глаза и пущусь в поток магии, то уверен, тут же увижу…

    – Боюсь вы рискуете зайти в область аберраций. Вчерашнего дня это была не известь, а мука, – старший магистр накрыл руку жены своей ладонью, чувствуя нежное тепло внутри от её улыбки и мягкого взгляда янтарных глаз. – Мы лепили пельмени.

    – Ужель дело женщин настолько плохо, что они требуют помощи отважных мужей в столь низком кухонном деле? – ворчливо пробурчал Мерлин, делая новый виток над лестницей. Его бессмысленное восклицание потонуло в своей иррациональности и невостребованности, потому корифей, прочистив горло, начал допрос сызнова. – А знаете ли вы, уважаемые отроки-магистры, что по последним предсказаниям бюро погоды, в прорицании коего нет ни смысла, ни повода усомниться…

    Казалось, лестница института будто бы специально начинала растягиваться и становиться бесстыдно длиннее. Оставалось всего два пролёта, однако это ощущалось бесконечным событием, замкнутым кругом. Роман даже специально прикинул в уме расчётное уравнение пространства по Екимову, чтобы убедиться в константе и отсутствии вмешательств чего бы то ни было. Вывод был неутешительным: никто не накладывал заклинаний по всем возможным релятивистским и квантовым подсчётам, то было лишь субъективное ощущение. Наверху Мерлин продолжал разглагольствовать, отходя от начала в дебри.

    – … в те времена тоже ни у единой души не было даже помысла, даже крупинки предположения, будто бы свитки, подписанные сэром Мерлином и уважаемым сэром Арт… председателем райсовета. Так вот, стало быть вам невдомёк, отроки-маги, что в перелом года температура упадёт до таких низин, что вьюга ужаснётся?

    Чувствуя, что выдержка Романа уже чуть истончилась от столкновения с корифеем из бюро погоды, Катя выступила на укрепительные рубежи.

Вскинув голову и смерив парящего мага внимательным взглядом, магистр спросила:

    – Ужаснётся температуре? Помилуйте, сэр гражданин Мерлин, – последние ступеньки маршрута уверенно скрипнули. – Вьюге ли не знать, что такое мороз…

    Послышался душераздирающий вздох.

    – Быть может, что не столь ужаснётся, сколь удивиться, то допускаю, – Мерлин сделал кульбит и чуть не задел люстру. – Там… очень сложный момент, леди Ойра-Ойра… даже профессиональный предсказатель, рассматривая ту кофейную гущу и сравнивая с парадоксальным раскладом пришёл бы в диковинное замешательство, скажу я вам.

    – Невероятно интересно, спасибо, сэр гражданин Мерлин. И удивительно, что в скором времени мы все сможем наблюдать этот… удивительный феномен на переломе года. Однако наш этаж, – Катя с улыбкой завернула на площадку с витиеватыми дверьми, что знаменовали вход в отдел Недоступных Проблем.

И предвосхищая возможные, но не столь нужные в картине всеобщего бытия вопросы, Роман тоже не медля откланялся:

    – Засим успехов вам, – старший магистр почтительно кивнул и легким движением прошёл сквозь стену вслед за женой.

    Мерлин фыркнул что-то на староанглийском и полетел выше.

⊱⋅ ─────── ⋅⊰

    В коридорах Научно-исследовательского института чародейства и волшебства в столь ранний час уже царил привычный хаос. То тут, то там из открытых дверей кабинетов раздавался треск напряжения и разрядов, множественные голоса, спорящие о самых сложных материях и вопросах Вселенной, где-то в диффузно расположенных по всему институту лекционных по доске дробно шуршал строгий мел и степенно извлекались познания, что перетекали в конспекты студентов – работа кипела и это воодушевляло и бодрило лучше любого кофе.

    Роман, уже сменивший своё пальто на лабораторных халат, обыденно и уверенно скользил по оживлённому коридору своего родного отдела. Установка, опоздать к предписанному запуску которой старший магистр так опасался, работала, два лаборанта снимали показатели. Ойра-Ойра проконтролировал начало запуска и проследил первый час за результатами – полученное удовлетворило его вполне и очень. Аппарат, собранный буквально из ничего – все детали были кропотливо сотворены Романом собственноручно, сопоставлены, прилажены атом к атому. И теперь установка за номером 358 мерно подтверждая правильность решения Ойрой-Ойрой проблемы Беттеля-младшего о двойной кривизне калибровочной иерархии фотонов, что на протяжении двух веков считалась “неберучкой” в научных кругах. Теперь же, если вся работа с установкой пройдёт в том же духе, горизонты математической магии станут шире, обретая новые теоретические и практические плоскости.

    И учитывая, что все сотрудники были заняты делом и ничего внепланового и экстренного не предвещалось, а утреннее совещание прошло отлично, теперь Роман скорым шагом направлялся в отдел Линейного Счастья, что распространялся на весь первый этаж. Первый шаг был по паркету, второй – уже скользил между этажами.

Стоило лишь оказаться в Линейном Счастье, как тут же горбатый нос уловил аромат яблок и хвои. Ойра-Ойра оправил халат и уверенно постучал в дверь, на которой значилась табличка “Эдик Г. Амперян” и перечислялись все регалии мага.

    Из кабинета уже доносились знакомые голоса, но беседа была скорее по-утреннему неспешная. Раздался щелчок и дверь отворилась.

    – Явился не запылился, – разглядев друга с порога, громко огласил Корнеев.

    Витька сидел прямо напротив двери и, закинув ногу на ногу, со скучающим видом дымил сигаретой в потолок. Роман, скривил губы в явном неудовольствии от подкатившего щекочущего чувства в горле – последние четыре года он на пару с Амперяном завязал с сигаретами и теперь с некоторым удивлением встречал сам факт курения вокруг. Магистр пошевелил горбатым носом, материализуя вокруг Витьки и его дыма мягкий фильтрующий воздух барьер, и, не обращая внимания на новую грубую поговорку Корнеева, прошёл внутрь.

    Эдик, непосредственный хозяин кабинета, сидел за своим рабочим столом и беседовал с программистом Приваловым, что был явно чем-то озадачен. Удивительно, но даже с годами недоумение, удивление и ошеломлённое состояние ума, сопровождающееся моросью гусиной кожи по извилины и кожным покровом, всё ещё касались магов НИИЧАВО, даже корифеев – то было волшебное необъяснимое, но прекрасное действие необъятной науки, которой они себя всецело посещали.

    – А, Роман Петрович пожаловал. – Амперян вежливо и приветственно поднялся со стула и, пожав Ойре-Ойре руку, повернулся к Александру. – Вот у Романа лучше спроси, я полагаю такой подход к уравнению Калаби бессмысленным.

    – Через общий вектор, Саша? – С ходу уточнил Роман и, видя, как Привалов удивленно моргнул, со смехом покачал головой. – Нет, через общий вектор это не решается, надо обобщённый закон Ломоносова учесть. Хотя поначалу всем кажется, будто бы можно…

Явно недовольный таким скудным пояснением, Александр сердито всплеснул руками и поправил очки:

    – А если не через общий?

Корнеев заливисто рассмеялся, явно с интересом наблюдая на метания, в которых и сам находился лет восемь тому назад, но о которых отныне будет усердно умалчивать:

    – О, юный ученик чародея, до этого надобно дойти самому. И тогда сможешь подавать заявку на курс управления умклайдетом… – на такое заявление Привалов деловито сощурился и методичным концентрированным потоком воздуха загасил сигарету Витьки. Тот без удовольствия констатировал, – вот, уже чему-то учишься.

    – Привет, Стелла, – поздоровался Роман, который в перепалке Корнеева участвовать не хотел и прошёл в другой угол комнаты к столику, за которым сидела рыжеволосая ведьмочка-лаборантка и отстранённо решала кроссворд.

    Стеллочка подняла на него свои серые глаза и улыбнулась.

    – Привет, – с тех пор, как после инцидента с тремя кадаврами Выбегалло она перевелась к Фёдору Симеоновичу Киврину в Линейное Счастье, то стала более радостной. Что безусловно не могло не отразиться на душевном состоянии гражданина Привалова, что, в свою очередь, воодушевляло и всех магистров.

    – Катя ещё не заходила? – Девушка покачала головой, с интересом рассматривая, как Саша начал худо-бедно материализовать защитные барьеры, чтобы уклониться от снежных атак Корнеева. Эдик с возмущенной хозяйственностью отряхивал бумаги, чтобы те не испортились, а Витька продолжал язвить, теперь с щедрость сопровождая реплики снежками, которые, по всей видимости, он черпал извне института. В окне виднелась настоящая снежная буря.

    – Витька, ну отстань ты от Сашеньки! – Грубый Корнеев лишь показал ведьмочке язык, запуская сразу серию снежков по траектории движения Привалова, увеличивая размеры снарядов в геометрической прогрессии.

Амперян досадливо сел к Роману и Стелле, начиная развивать чай:

    – Сам всё будешь собирать.

    – Вспомни, это же наш единственный программист, – пожурил друга Роман, взывая к совести, но Витька лишь удвоил усилия, быстро рассекая барьеры Саши.

Во всём сложившейся гамме потонул лёгкий стук. Вдруг дверь распахнулась и рядом со спасающимся Приваловым оказалась Катя, совершенно сбитая с толку открывшейся картиной.

    Уже запущенный огромный снежный ком, что летел аккурат им в лицо, вдруг дематериализовался в полёте.

Саша облегчённо выдохнул, Катя рефлекторно заморгала, а затем нахмурилась на Витьку:

    – Твоих рук дело? – лицо виновника изображало почти что мировую скорбь из-за прерывания такого интересного матча. Магистр крутанулся на стуле, задумчиво крутя рукой и собирая весь рассыпанный снег.

    – Дематериализовал не я, – взгляд Корнеева с долей лукавства остановился на Ойре-Ойре, столкнувшись в упор с глазами старшего магистра, излучавшими сосредоточенность. – И вообще, подобного можно было бы избежать, Ведская, если бы ты ходила как все – через стены, а не по старинке…

    Катя не стала обращаться внимание на то, что друг так и продолжает использовать её девичью фамилию – за эти пять лет, наверное, уже просто смирилась. Эдик звал её так по привычке, Привалов, потому что первым ему озвучили именно этот вариант, а Корнеев из чистого упрямства отказывался менять в картотеке памяти "такую мелочь".

    – Это называется вежливость, Витька, – девушка села на свободный стул, к её краю стола тут же подкатилась чашка с горячим чаем. – Спасибо, Эдик.

    Магистр неопределенно отмахнулся, наливая и пострадавшему Привалову. Воцарилась ненадолго тишина, в которой каждый нашёл себе занятие. Стелла с нежностью касалась руки Саши, стряхивая с него остатки снега. Катя щелчком пальцев создала в воздухе небольшие шарики сахара – себе и всем желающим, а затем шарики из молока, которые поплыли в дымящуюся кружку Романа, который тепло улыбнулся и посмотрел на жену. Эдик ненавязчиво кашлянул и передал чай и Витьке, Корнеев же насупился с большей силой. Он продолжал сидеть в некотором отдалении на крутящемся стуле и всем видом свидетельствовал о независимости здравого смысла в его понимании перед общественностью.

    – А ведь сегодня должны дать заключение Учёного совета по внесённым предложениям на декабрь, – вежливо разбавил тишину Амперян. Он проговорил это вкрадчиво, словно дипломатично начал перебирать струны инструмента и проверять его настроенность.

    – Потому мы и ждём, – хмыкнул со своего места Корнеев.

    – Володя как раз ушёл за бумагами, мы разминулись в отделе, – отстранённо припомнил Роман, размешивая молоко. – Там ещё должны расписать примерное финансирование на следующий год по отделам…

    – Мда, приятного лишь наполовину, – подытожил Привалов. – Катя, Морис Иоганнович похлопотал об разделении вас и “родильного дома”?

    Ведская удручённо кивнула, а затем покачала головой. Радостного здесь было тоже мало. А дело было в том, что в целях “рационализации”, как любил выражаться всесильный на бумаге и даже жизни Камноедов Модест Матвеевич, некоторые отделы и подразделения института объединялись по распределению финансов. Например, отдел Оборонной Магии, среди сотрудников коего уже давно не было ни одной живой души, объединили с отделом Воинствующего Атеизма, потому как расходы их общие выходили в нуль вот уже много лет, как и работа.

    С отделом Абсолютного Знания выходило сложнее. Хоть в данной ячейке института и были люди с вечно бритыми ушами и отсутствующему серому взгляду, что руководствовались самовыведенным лозунгом “познание бесконечности требует бесконечного времени, а потому работай не работай — всё едино“, всё же не весь отдел был затянут этой поволокой безделья в интересах неувеличения энтропии Вселенной. Были отдельно взятые энтузиасты, воистину маги, что меньше думали о себе, а более – о других, и лозунг их был таким же, что отзывался в душе большинства бывших здесь – “понедельник начинается в субботу”.

    Эти маги выдёргивали из небытия отдела лаборантов и открывали им глаза, показывали мир науки, загадок и свершений. И только на этом общественном начале, на личной увлечённости и любви держались достижения Абсолютного Знания.

    Во главе заведующим отделом стоял магистр-академик, всея Белыя, Черныя и Серыя магии многознатец Морис-Иоганн-Лаврентий Пупков-Задний. Это был человек чрезвычайно жадный до знаний. И часто он пропадал на слётах и форумах, собраниях и конференциях по одной из своих магических степеней. В такие дни временно исполняющей обязанности назначалась Екатерина Александровна Ойра-Ойра, упорства и живости которой было не занимать.

    Значился также в Абсолютном Знании магистр Григорий Крам-Демьянович, изучавший активные изменения иррациональной составляющей магии. Часто в газету “Передовая магия” писал статьи об успешных прорывах Леопольд Гроттер, магистр довольно солидный в научной среде.

    Каждый маг имел в своём ведомстве около трех-пяти лаборантов, что также не поддавались веянию ничегонеделания, захватившего большие уголки отдела.

    Но увы, даже свершения этих трёх энтузиастов, что ежегодно выдвигали на утверждение от пяти проектов и разработок, не могли перекрыть изыскания иного отдела, что звался всеми в НИИ “родильным домом”. То была лаборатория Амвросия Амбруазовича Выбегаллы – человека одарённого волшебным красноречием, но малыми реальными свершениями в науке.

    И Абсолютное Знание с прискорбием молча подчинялось указу Модеста Матвеевича о разделении их финансирования с этим субъектом. Бумага была, на ней синела печать и спорить с подобным монументом Судьбы было невозможно. Только если не иметь в своём распоряжении иной документ, печать которого будет больше и объёмнее.

    – К сожалению, нет. – Лаконично проронила Катя, глуша горечь от этих слов обильным глотком чая. Витька хмыкнул со своего стула, чуть отталкиваясь от пола и приподнимаясь вверх.

    – А по-моему, это правильно. Выбегалло получает из-за вас меньше, а вы – сколько надо. В вашем этом Знании только и знают, что нуль на нуль делить, курить как паровозы и ходить-ошиваться в другие отделы, – Ведская поморщилась, на что Витька тут же нашёлся, пикируя креслом к столу. – Ах да, ещё они уходят в командировки и отпуска, чтобы брить уши… – маг проигнорировал короткое замечание Стеллы и налёг с большей силой. – Вот скажи, сколько ты подала от отдела проектов на новый год?

    – Шесть, по два от каждого магистра, – на этом Корнеев присвистнул и снова погрузился в меланхоличное молчание от отсутствия на своей стороны фактов для апелляции, а Эдик примирительно переместил оставленную Витькой кружку к другу и наполнил её свежим чаем. Всё волнение вновь улеглось, но затишье это оказалось недолгим.

    Без всяких на то предпосылок стена напротив собрания исказилась и в кабинет влетел Володя Почкин. В руке он сжимал листок, который чуть помялся от трансгрессии – видимо, магистр так спешил, что не удосужился наложить на себя и предметы защиту. Мужчина с радостным видом шагнул к столу, где его ожидал последний незанятый стул.

    – Получил? – Брякнул Витька, упорно игнорируя взгляды других магистров. Тот кивнул и, торжественно обозрев всех присутствующих, с важным видом расправил плечи и поднял листок к глазам.

    – Значится получил, – Почкин только лишь пенсне не поправил. – В моих руках заключение Учёного совета от 27 ноября сего года по вопросам первое: рассмотрения заявок на организацию Нового года в НИИЧАВО, второе: финансирования отделов НИИЧАВО. И заключение это гласит: “Дорогие товарищи! Магистры всех степеней, лаборанты-ведьмы и лаборанты-ведьмаки, славные сотрудники администрации и граждане Советского Союза! Учёный совет рассмотрел все поданные заявки на организацию и проектирование празднования Нового года внутри НИИЧАВО, дабы все желающие сотрудники могли насладиться этим радостным событием внутри стен своей альма-матер и не прерывая работу – напомним, что данное предложение родилось после анализа предыдущих годов, когда большая часть сотрудников игнорировала предписания и являлась на работу в ночное время. Каждая заявка была по-своему содержательна и заслуживала внимания. После рассмотрения 3809 заявок, Учёный совет постановил, что заявка под номером 23 имеет наиболее удовлетворительные параметры и нестандартный, красочный подход к решению поставленных задач. Учёный совет рад поздравить товарища Ойру-Ойру Романа Петровича с назначением на пост ответственного за организацию и проектирование празднования Нового года…”

    Далее Володе читать стало невозможно – вся комната взорвалась радостными всплесками аплодисментов и поздравлений. Катя обняла мужа и счастливо зажгла у потолка звёзды, Эдик и Привалов пожимали другу руки, Витька тоже не оставался в стороне, а Стеллочка хлопала и смеялась.

    Магистр предупредительно и громко кашлянул в кулак. Вся радость замерла, шесть пар глаз уставились на Почкина. Володя чуть смущённо почесал бородатый подбородок и скрепя сердце продолжил:

    – Это, увы, ещё не всё… – тон его был многообещающим и напряжённым. – “В помощь товарищу Ойре-Ойре назначается помощник по организационным делам и творческий советник. Человек, зарекомендовавший себя в организационной сфере и предоставивший множественные письма с положительной характеристикой…”

    Роман с досадой выдохнул:

    – Да не томи же!

    И Володя сдался, голос его предательски надломился, переполняемый скорбью за друга:

     – “...назначается Амвросий Амбруазович Выбегалло…”

    И после этих слов всё в комнате замерло окончательно.

    Но это уже совсем другая история.