— Куда мы едем?      

Патрульную «Купри» тряхнуло на очередном повороте, и Алиса крепко схватилась за края сиденья, боясь соскользнуть. Отец, сидевший рядом, лишь усмехнулся, оттягивая рычаг управления, чтобы мотокарету совсем не занесло, — с приходом январских морозов дороги в Джемроке покрылись наледью.      

— В участок.      

— В участок? — повторила Алиса с нескрываемым удивлением в голосе.      

— Папку в сорок первый вызвали, а раз уж сегодня ты со мной, то поедем вместе. Заодно посмотришь на него.      Отец никогда не брал её с собой на выезды. Говорил, что если это опасно для офицеров со стажем, которые приезжают на место, то ей, девятилетней крохе без подготовки, и подавно там нечего делать. Не брал и в деловые поездки, списывая на то, что бумажная волокита и сборище старых дядек её мало заинтересует, но в этот раз сделал исключение — не устоял перед очередным пытливым взглядом больших детских глаз.      

Они проезжали мимо рядов частного сектора, где дома напоминают фигуры на шахматной доске: ровные квадраты участков огорожены покосившимися заборы, словно очерченные клетки. Потом мимо Язвы, старого военного госпиталя, окружённого парком: усыпанные снегом времянки из блоков извечнита и разбитые каменистые дорожки напоминали Алисе заброшенные руины на окраине мира. Ближе к центру дома менялись, застройка становилась плотнее и всё больше напоминала город, оставшийся в наследие от эпохи сюзеренства. Нечто похожее есть и там, где живёт она, но в существенно меньшем количестве; чем дальше по шоссе 8/81 от центра Джемрока, тем беднее и угрюмее становится местность.      

А затем впереди блеснул купол серой фабричной крыши.      

«Купри» проехала сквозь ворота, въезжая в широкий внутренний двор, где и остановилась с хрипящим рыком. Чья-то лошадь, с которой ловко слез патрульный офицер, фыркнула и тряхнула головой, почуяв едкие пары мазута от двигателя.      

— Идём, Алиса, — бодро окликнул её отец, открывая дверь мотокареты. Робкое тепло кабины сменилось колючим морозным воздухом, и Алиса спрыгнула наземь; снег громко хрустнул под её сапожками.      

С перспективы её невысокого роста здание старой шёлковой фабрики казалось гигантским как внутри, так и снаружи. Сеть узких коридоров, затянутых полумраком, и бывших цехов, переделанных в офисы и кабинеты, ошеломила Алису: небольшое здание на углу Рю-де-Триумф совсем не похоже на то, что она увидела здесь. У них тоже есть холодные лестничные пролёты с вечно открытыми окнами, импровизированная кухонька и рабочие кабинеты, но от четырёхэтажного здания пятьдесят седьмой участок занимает всего три этажа и те не полностью. В другой его части на первом этаже аптека, а остальные пустуют; соседство с РГМ почему-то мало кого интересовало.      

Небольшой кабинет залит светом из широкого окна: зимнее солнце, правда, не грело, лишь обжигало и слепило, отражаясь от снега. Кто-то здесь ждал отца: трое мужчин в уже знакомых чёрных формах, двое детективов и один в звании капитана; его Алиса угадала по характерным полоскам на рукавах пиджака.      

— Деметтри! — басовитый голос отдавался слабым эхом от стен кабинета. Поднявшись из-за стола, капитан протянул ладонь в приветственном жесте; гладкая лысина блеснула под солнцем. — Вас только и ждали.      

— Птолемей, — широко улыбнувшись, отец крепкой хваткой пожал чужую руку. — Это Алиса, моя дочка.      

— А-а, вот о ком говорил Роджер, — протянул капитан, рассматривая Алису. Роджер Деметтри — один из её старших кузенов, недавно закончивший академию; как и многие из их семьи, он посвятил себя службе в полиции и похоже, что работал он как раз здесь. Вот бы встретить его, подумала Алиса, стягивая тёплую шапку; густые огненно-рыжие волосы, точно такие же, как у отца, теперь были слегка растрёпаны. — Джон, возьмёшь её на себя?      

— Я? — переспросил один из офицеров рядом.      

— Не оставлять же её здесь. Мы в двести десятом будем, догонишь нас.

____________      

Сорок первый участок гудел словно улей. Телефонные звонки смешивались с щелчками печатных машинок и звоном их кареток, а затем тонули в голосах десятков сотрудников, снующих по всему участку. Джон провёл её сквозь ещё один едва освещённый коридор и на углу у выхода к лестнице вдруг постучал в дверь каморки, на первый взгляд совсем неприметной. Оттуда раздалось глухое «войдите», и Маккой открыл её резким движением. В нос ударила горечь застоявшегося табака.      

— Жюль, занят? — сидевший за столом мужчина покачал головой. — Сможешь приглядеть за дочкой?      

— Чьей? — голос хриплый, с ярким акцентом — она такого никогда не слышала.      

— Да Деметтри приехал, а нам её некуда деть. Не к лоботрясам же этим. Выручи, Жюль, меня там ждут.      

— Ну... — тот неуверенно окинул взглядом Алису, сунувшуюся из дверного проёма в его каморку. Худое вытянутое лицо показалось ей строгим, но добродушным. Не таким, как у их связиста, манерного и очень строгого Йенса, который, судя по всему, презирал всех детей на свете только за то, что они младше него. — Хорошо. Иди сюда.      

Джон одобрительно поднял большой палец вверх и пропустил её внутрь. Маленькая каморка была забита радиооборудованием с уймой проводов, тянущихся к настенному щитку; на столе — стопка учётных журналов, раскрытый блокнот, наполовину исписанный мелким почерком, и компактная пишущая машинка, совсем как у Йенса. Пепельница, забитая смятыми окурками, издалека напоминала ежа.      

— Я Алиса Деметтри из пятьдесят седьмого участка.      

Офицерское приветствие — отец говорит, что важно то, как представишь себя человеку.      

— Славное имя, — мужчина улыбнулся, и на миг у его губ и в уголках глаз залегли глубокие морщины. Ещё не старик, но однозначно не молодой, где-то лет сорок с небольшим. — Я Жюль.      

— Ты связист? — Алиса плюхнулась на второй стул в углу каморки, складывая пальто и шапку на коленках. Снег на сапожках давно принялся таять, и теперь за ней от двери тянулась вереница мокрых следов. Жюль молча кивнул, рассматривая её: в нём, несмотря на хмурый внешний вид, не было ни капли враждебности или неприязни к Алисе. Только глаза очень усталые, но бодрых офицеров она редко встречала. — У нас в участке такой тоже есть, только он не пускает меня к себе. Говорит, я не понимаю ничего, маленькая ещё.      

— Ну, а я разрешаю. Ты же дочка Виктора?      

— Да. У него тут какое-то... важное дело. Я не знаю, какое, — она задумчиво почесала голову, шмыгнув носом.      

— Понятно. У меня тоже дочка есть, Айвой зовут. Но она постарше тебя немного, ей этой осенью двенадцать.      

— Ты не берёшь её с собой?      

— А зачем? — с лёгким удивлением в голосе спросил Жюль. — Ей тут неинтересно. Ну что она, десять часов тут сидеть будет?      

— Меня папа с другими офицерами оставляет после школы, пока мама не заберёт.     

Каждый день, кроме субботы и воскресенья, в три двадцать старенький трамвай везёт её из школы вдоль долгой Мейн-стрит, затем сворачивает у бульвара Гарнье и едет до остановки в трёх сотнях метров от участка. Там, в старом здании на углу Рю-де-Триумф, охранник спокойно впускает её внутрь, и Алиса бежит на третий этаж — там её встречает или отец, или детектив Анри Мерви, давний друг её отца. Времени у неё много: можно успеть сделать домашнее задание, а можно снова послушать байки какого-нибудь полицейского. К пяти сорока, а иногда и к шести приходит мама и забирает её домой; всегда хочется дождаться конца папиной смены, но возвращается он к девяти вечера, а то и позже, когда Алиса уже спит.      

— Нашим попробуй что доверь, — хмуро заметил Жюль, больше обращаясь к себе, чем к Алисе.      

Лампочка радиопередатчика вдруг принялась мерцать яркими алыми всполохами. Тихий, едва уловимый гул аппаратуры прорезал тонкий сигнальный писк. Тут же надев наушники, Жюль придвинул к себе микрофон — его тонкие металлические сеточки блеснули в свете из окна, — и щёлкнул небольшим переключателем на панели рядом с ней.      

— Десять-два, десять-пять, это сорок первый, приём, — в наушниках раздался шум, из которого Алиса смогла уловить лишь «приём, приём», а затем голос слился в неразборчивый шорох. Но похоже, что Жюль слышал его прекрасно; более того, выписывал себе что-то в блокнот как под диктовку. — Десять-четыре, вас понял. Вам требуется подкрепление?.. Хорошо. Подготовьте документы для транспортировки. Десять-четыре, конец связи.      

Шелест в наушниках затих, стоило переключить тумблер обратно. Лампочка перестала мерцать, в то время как Жюль принялся что-то дописывать в блокнот. Всё это время Алиса сидела, боясь издать лишний шорох, и с любопытством наблюдала за ним: Йенса за работой она никогда не видела, поскольку тот выгонял её раньше, чем она успевала переступить порог диспетчерской.      

— Что это значит? — спросила она, когда связист заметил её взгляд. — Десять-два, десять-четыре?      

— Принимаю уверенно, так точно. Есть десять-один — принимаю плохо, неуверенно.      

— А ещё что есть? — продолжала допытываться Алиса, взбудораженная увиденным.      

— М-м... Десять-пять — ретранслируйте, десять-семь — выключаю станцию. А вообще...      

Он выдвинул один из ящиков стола и вытащил из кипы документации какую-то тонкую потрёпанную тетрадь, которую протянул девочке.      

— Здесь список всех кодов. Посмотри сама. Если что приглянется, спрашивай.      

Внутри оказался не только полный список десятичных кодов, многие из которых удивили Деметтри, — кто бы мог подумать, что код есть даже для заказа номера в гостинице, — но и целый блок с заметками, написанными таким же мелким ровным почерком. Судя по всему, записям много лет: разлинованные страницы пожелтели со временем и стали мягкими на ощупь, а чернила от ручки кое-где поблекли. В заметках было много чего — каналы связи и номера к ним, отчёт по ошибкам, которые могли случиться при работе. Был даже схематичный чертёж радиощитка, удивительно точный, и целый лист, посвящённый работе с печатной машинкой.      

Жюль тем временем что-то печатал на ней: длинные сухие пальцы нажимали клавиши так быстро, что их щелчки сливались в сплошную очередь, очень похожую на пистолетную. На листке бумаги одна за другой появлялись буквы — в заголовке крупным шрифтом было указано «СТЕНОГРАММА №...».      

— А как она работает? — спросила Алиса, оторвавшись от изучения тетради, и указала пальцем на аппаратуру Жюля. — Мотокарета же далеко отсюда.      

— Всё благодаря радиоволнам. Они работают на дальних расстояниях. Мама же у тебя слушает радио, так? Ну вот это оно и есть по сути.      

— А ты можешь позвонить в мотокарету?      

— Могу, но сейчас не надо. Мне же нечего ему сказать.      

— А если...

____________      

Время на часах близилось к пяти, когда отец вместе с капитаном Прайсом заглянул в диспетчерскую.      

— Алиса! Вот ты где! — бодро произнёс он. — Мы тебя только и искали.      

— В целости и сохранности. Очень ей понравился наш пульт, — с хриплой усмешкой заметил Жюль, складывая руки на груди.      

— Мне разрешили позвонить другому диспетчеру! — с восторгом произнесла Алиса, стягивая наушники с рыжей макушки.      

— Пока звонков не было, дал ей попробовать с нашим экстренным связаться по договорённости, — поспешил добавить Пидье, забирая у девочки аппаратуру. — Говорит, у вас ей не разрешают там ничего делать. Ну, мне-то не жалко, ребёнок смышлёный.      

— Вот как? — Деметтри окинул её взглядом, и та кивнула. — Ладно, замолвлю слово нашему. Вам, Жюль, спасибо большое, что проследили. Не надоело хоть с ней?      

— У самого такая же. Бывайте, — он с улыбкой махнул уходящему Деметтри и напоследок окликнул Алису, которая подхватила свои вещи. — Свяжемся ещё, Алиса.      

Тетрадь с заметками до сих пор лежит где-то в ящике её стола; Жюль отдал её по доброте душевной, сказав, что за годы работы помнит здесь всё наизусть. Связаться с ним из пятьдесят седьмого впервые удалось спустя три дня с противно бормочущим Йенсом под боком. Алиса иногда связывается с ним и по сей день — куда реже и ненадолго, но пару раз в месяц стабильно. По крайней мере теперь им есть что обсудить — сумасшедших историй хватает в обоих участках.