Людей в пятьдесят седьмом участке немного — он никогда не слыл популярностью среди офицеров, учитывая, что в его распоряжении лишь Ревашольский порт. Здесь даже камер для временного заключения всего две; самым большим помещением является архив, занявший весь третий этаж здания на углу Рю-де-Триумф. Однако те, кто работает здесь, олицетворяют его куда больше, чем маленькие невзрачные кабинеты, ряды цветных грузовых контейнеров в порту и бетонные столбы причалов, укрытые слоями морской соли как мхом.      

Ким Кицураги из тех, кого опережает собственная репутация. О нём наслышаны многие: один из долгожилов ювенального отдела РГМ, награждённый лейтенант и в целом тот, чей портрет должен быть в учебниках для младших офицеров. По крайней мере это то, что слышала о нём Алиса. Ещё она слышала, что у него за пятнадцать лет работы с детьми не осталось ни капли эмпатии к ним; выражение «цветы жизни», дескать, обрело для него диаметрально иное значение. Что он убеждённый моралист до мозга костей и та ещё заноза в причинном месте, поэтому предпочитает вести дела один. Или то, что он солиец далеко не на четверть, как привык говорить всем.      

Алиса слышала о нём ещё много чего, но предпочла верить только своим ощущениям, когда впервые увидела его лично.

____________      

— А это гордость всего участка! — бодро, чуть ли не с торжеством в голосе объявил Анри Мерви, указывая на связистку. Где-то под густыми огненно-рыжими волнами стыдливо покраснели кончики ушей, однако выражение её лица осталось непоколебимо спокойным.      

— Алиса Деметтри, — она протянула Киму ладонь для рукопожатия. Хватка у лейтенанта уверенная, но непохожа на ту грубоватую, обычно присущую другим её коллегам. Сквозь стёкла очков, блеснувших в свете широких потолочных ламп, она заметила лёгкое удивление в его взгляде.      

— Да-а она со всеми так, — тут же отмахнулся Мерви с усмешкой в голосе. — Считай, дочь полка.      

— Не думала, что вы переведётесь к нам, лейтенант.      

Здесь приняли за честь новость о том, что с ними будет работать легендарный Кицураги, — не каждый день к их маленькому, сложившемуся за годы коллективу, примыкают столь опытные кадры. В каком-то смысле рада была и она сама, хотя не имела ни малейшего понятия о том, что он за человек; газетные заголовки не могли передать всех тонкостей поведения.      

— А я не ожидал встретить здесь дочку самого Деметтри. Вы очень похожи на него.      

— Не то чтобы был выбор, — улыбнулась она.      

Он не первый, кто говорит об этом. Теперь, правда, эти слова не вызывают былого восторга, как несколько лет назад, но слышать их от Кима было по-своему приятно. Вероятно, дело в том, как легко он их произнёс; будто важность её фамилии в среде РГМ не была для него столь значимой.      

— У вас же своя мотокарета, верно? — он кивнул. — Нужно будет подключить вашу станцию к моему пульту, чтобы вы могли связаться со мной. Как закончите осматриваться, загляните ко мне.      

— Конечно. Вы же будете здесь? — Ким с заметным интересом оглядел её пульт радиосвязи.      

— Как и всегда, — мягко ответила Алиса, снова улыбнувшись ему краем рта. Опять же, не то чтобы есть выбор.      

— Ну вот и ладушки, — поймав момент, Анри вмешался в разговор и по-свойски похлопал Кицураги по плечу. — Идёмте, лейтенант, на кабинеты посмотрите.      

Белый прямоугольник на пиджаке Кима ярко блеснул напоследок под светом и исчез за дверью кабинета. То был один из немногих дней, когда Алиса увидела его в форме, — оказалось, Ким не большой поклонник её.

____________      

Проходит три месяца, и Деметтри понимает, что Ким один из немногих, с кем интересно работать. По крайней мере он помнит десятичные коды, а это уже достижение. А ещё он настоящий труженик: готов не только часами бегать в порту и близлежащей территории, но и заполнять отчёты, занимаясь воистину самой унылой работой на свете. Алиса понимает его как нельзя лучше — её работа кажется многим ещё более скучной и бесперспективной, но она любит её. Любит, как кнопки печатной машинки мелодично щёлкают под её пальцами, пока она набирает стенограмму вызова. Шипение радиоволн в наушниках, отдалённо напоминающее морские волны. Радость офицеров по ту сторону рации, когда она сообщает им новую информацию. Часы поиска информации в десятках инстанций, её структурирование и чувство особого удовольствия, когда пазл дела начинает собираться воедино.      

Свою работу любит и Ким, ему всего лишь не везло с отделом. Но кроме неё их сближает ещё кое-что.      

Вторая половина весны в Джемроке в этом году была тёплой. Майское солнце грело пропитанный влагой и парами мазута воздух города, и под его лучами начинали цвести душистые сирень и черёмуха. Худощавые ветви лип и берёзок покрылись нежной листвой и сонно шелестели вдоль дорог, собирая на себя пыль из-под колёс мотокарет. Плотные серебристые тучи наконец ушли, сменившись чистым светло-голубым небом; на таком отчётливо можно было углядеть далёкие очертания боевых кораблей, патрулирующих Ревашоль.      

В такие дни окно её каморки всегда открыто — Алиса любит весну, но работа не позволяет ей часами гулять по знакомым улицам и наслаждаться ею как прежде. Вид из него охватывает не только Рю-де-Триумф, но и часть маленького внутреннего двора участка. Монотонный гул проезжей части вдалеке сливается с мягким шумом ветра и чириканьем птиц; где-то в крытых стойлах фырчат лошади.      

Среди них вдруг выделился один — резкий, похожий на жуткий рёв звук, от которого по спине прокатилась волна мурашек. Это вернулся Ким; шум мотора его «Кинемы» слышен, кажется, на милю вперёд. Однако помимо него было и что-то ещё: прислушавшись внимательнее, Алиса уловила голос и бодрую музыку. Вскоре рёв утих, а вместе с ним умолкла и музыка, но даже нескольких секунд хватило, чтобы Алиса с довольной улыбкой выглянула из окна.      

С высоты третьего этажа Ким казался маленькой фигуркой — размером чуть больше тех, что идут в настольных ролевых играх. Хлопнув дверью мотокареты, он устало повёл плечами, разминая их и шею.      

— С возвращением, лейтенант, — окликнула его Деметтри, облокотившись на деревянную раму. Тот поднял голову и приветливо махнул ей; круглые линзы очков на миг блеснули под солнцем. — Как съездили?      

— Сплошной бардак у них. А вы как, нашли что-нибудь?      

— Увы, пока нет. У них что-то с линией, никто не может дозвониться, так что остаётся ждать. Зайдёте ко мне?      

— Конечно.      В кабинете лейтенант был уже через минут пять, и первое, что заметила Алиса, это то, как от него тянуло морской солью и совсем немного машинным маслом. Оранжевый нейлон куртки-бомбера тихо зашуршал, когда он устало сел на второй стул.      

— Так что там произошло? — не без интереса спросила Алиса.      

— Поножовщина. Один прирезал другого и сбежал. Из-за одежды и следов драки в порту подумали, что это местный рабочий. Начали смотреть документы и оказалось, что такого человека здесь никогда не было, а убитый вообще из Сафра. Опросил всех, кого мог, видели ли они кого-то подозрительного и если да, то как он выглядел. Показания, конечно, как всегда либо расходятся, либо отсутствуют вовсе. Можете посмотреть сами, если хотите.      

Из внутреннего кармана бомбера он вытащил свой неизменный синий блокнот и протянул его Деметтри. Разлинованные страницы были исписаны его мелким почерком: несмотря на то, что писал он быстро и под диктовку, записи выглядели аккуратно и разборчиво. Подозреваемого описывали то как высокого и крупного, то просто высокого, но щуплого мужчину, и единственное, в чём показания почти не расходились, это то, во что он был одет. Куртка с капюшоном и штаны, на вид рабочие. В последний раз заметили у портовых ворот в два сорок пять после полуночи.      

— Получается, мы опять ищем незнамо кого?      

— Именно, — выдохнул Ким.      

— Будем надеяться, что хотя бы с сафрийцем интеризоларная служба выручит нас. Если починят линию, конечно.      

Она бросила взгляд на диспетчерский пульт связи: маленькие круглые лампочки вдоль края металлического ящика мерцали ярким зелёным светом, сигнализируя об исправной работе включенной аппаратуры. Входящих не было — все офицеры были в участке и позвонить мог лишь экстренный диспетчер.      

В голове вновь скользнула мысль об услышанной песне, и в этот раз Алиса тут же озвучила её с игривой улыбкой.      

— Кстати. «Мистер спи-идфрик, тебе так трудно говори-ить»?      

— Что? — удивлённо переспросил Ким, и между его небольших бровей появилась хмурая складочка.      

— Я их тоже иногда слушаю. «Спидпанк FM». Я слышала их из вашей мотокареты.      

— Они могли играть у кого угодно, — отрезал Ким. — И не только из мотокареты.      

— Ближайшее радио ко мне находится здесь, — она кивнула на диспетчерский пульт. — А звук доносился с улицы.      

— Это... Таким не гордятся, если что.      

— Ну, если вам лет восемьдесят, то, может быть, и да. Но мне двадцать три. Да и вы не особо похожи на старика.      

Под её довольной улыбкой Кицураги быстро тушевался. Кончики ушей едва заметно вспыхнули — справедливости ради она и подумать не могла, что для него эта тема настолько щепетильна, учитывая, как стоически он опровергал все остальные сплетни о себе.      

— Я спрашиваю не с упрёком, — чуть мягче добавила Алиса. — Уж от кого, но от меня вы его не услышите.      

— Хорошо, это и правда было моё радио, — лейтенант глубоко вздохнул. — Я буду рад, если вы не сделаете из этого предмет всеобщего обсуждения.      

— Я не выдаю секреты, лейтенант. Мне это неинтересно.      

Кроткая улыбка на миг скользнула на его губах — трогательный жест доверия юной коллеге, разделившей с ним его специфичные вкусы.      

— И всё-таки, какая песня ваша любимая? — спросила Алиса, на этот раз совсем не скрывая любопытства, но вместо ответа Кицураги лишь покачал головой, забирая свой блокнот.      

— Не всё сразу, Алиса, — произнёс он, но затем ухмыльнулся краем рта. — Как-нибудь в другой раз, договорились?      

— Конечно.      

В конце концов, хоть и спустя много времени, Ким признался, и его любимой песней оказалась та, что когда-то понравилась и Деметтри.