— Сегодня никаких — слышь? — никаких увилок, Женя, — Палыч приветствовал, как обычно, не «здравствуйте», а вот чем-то таким. Захотелось развернуться на пятках и маршировать прямым и чётким к выходу.

Задача Жени на работе: а хрен его знает. Всë, что ему пока доверили — принеси то, унеси это, возвращайся, но захвати кофе и передай Козлову, чтобы убрал своих участковых с территории их отдела. В общем, мальчик на побегушках. Дело ли в росте или очках, которые Женя носил лишь из-за частой работы с бумагами, он не знал.

— Так-с, у нас сегодня облëт, — Падлыч гремел и скрипел, и возил по полу стул на колëсиках, колëсики у которого давно сломались. — Ты, это, продежурь на участке, я потом скажу, где.

— Опять ловим Дипломатора? — навострился Женя. Может, ему удастся с ним поговорить? Хотя тогда его точно надо поймать. А вдруг потом не отпустят, но в другие разы ведь отпускали. И хочется, и колется. — Хорошо, — ответил он, чувствуя странное противоречие.

Вечер, чистый и ясный. Толпа подростков в одном из кварталов обклеивала плакатами улицу. Палыч и полгруппы сразу погнались за ними, свистя на всю дорогу так, что и оглохнуть недолго. Женя заныкался в переулок, лишь бы не видеть этот позор с беготнëй за детьми с картинками. Уж лучше поглазеет, чего там наклеили.

Вон, Дипломатор ровно висел. Красивый, а в темноте почти не видать. Жаль очки Жени остались в участке, хотя они ж не с ночным видением. До таких технологий далеко ещë, а вот в СССР бы сделали — и в народ. Женя сам с себя засмеялся. Потом расскажет собаке, как хотел разглядеть плакат с героем в полутьме.

И чуть не визгнул. Плакат зашевелился! 

— Пс, пожалуйста, тихо, — ещë и заговорил!

Женя ойкнул, уже автоматом рука к рации потянулась, но тут ладонь с плаката как вылетела — хыть! — схватила за запястье и потащила в самую кромешную тьму.

— Дипломатор! — наконец спохватился несчастный полицейский. Сразу куча мыслей: а если бы это был громила с ножом? А если гопники из подворотни? Чëрт бы побрал его заглядываться на плакаты! Так и нарваться на кого можно.

Дипломатор шëл слишком быстро, почти летел по улочкам, и плащ его как заколдованный развевался красиво, плавно, прямо над головой, будто прятал Женю от злейшего зла. Женя едва успевал ноги переставлять; ему казалось, что на каждый дипломаторский шаг он своих шагов делал три.

— Сколько человек в группе? — приказной голос раздался откуда-то сверху.

— Шестеро, — Женя как прикованный смотрел на широкую спину Дипломатора.

— Четверых я видел, а вы — пятый, — и тут герой прислонился спиной к стене так, что почти с ней слился. — Где же шестой?

Плащ перестал загораживать обзор, и увидел Женя, что стоял он возле широкой магистрали. Свет от фар проезжающих автомобилей скользил по лицу Дипломатора.

— Вам бы уйти отсюда, — трепетно предупредил Женя, сглатывая воздух от перевозбуждения.

— Я не могу, — повернул голову Дипломатор, и впервые в его взгляде виднелась озабоченность. — Я… кажется, нас окружили.

— Серьёзно? — Женя огляделся. — Простите, а как…

Но Дипломатор исчез, едва он вернул взгляд.

Есть правда в словах Палыча: хренов иллюзионист.

***

Угораздило же всë-таки герою угодить в лапы случайному охраннику супермаркета. А ведь прошла всего неделя с последней попытки поймать Дипломатора. Довольный и надутый Падлыч сидел в кабинете и хрюкал от смеха так, что забрызгал слюнями стол.

— Ну-ка-с, Женя, пойдëм сейчас колоть этого засранца, — гоблинским оскалом ухмылялся он. — В этот раз я лично буду в камере, вот. Никаких подслушек за дверьми. Хрен этот размалëванный убежит.

— Вы так уверены, что не убежит, — ляпнул Женя и тут же пожалел об этом.

Тяжëлая рука коренастого начальника грохнулась на стол прямо перед носом.

— Ты мне чего тут сказанул? Опять выпендриваешься?

— Ни в коем разе, Семëн Палыч, — у Жени от испуга скосились очки и он их судорожно поправлял за дужки. — Просто мало ли, наговорит чего…

— А я что, по-твоему, какой-то шпиндель? За себя бойся, юнец, — Палыч сузил глаза подобно хищнику. — Видал я, как ты подглядываешь за этим кренделем. Не учуди.

И развернулся, бубня под нос детскую мелодию.

Наверное, Женя должен был подумать в первую очередь о политической составляющей и причине преследования Дипломатора. Но в голову лезли совсем не те картинки и ощущения. Холодная цепкая ладонь героя до сих пор чувствовалась на запястье, и Жене хотелось поговорить с Дипломатором не о политике, а о добре и дружбе. Или о чём-то ещё, более сокровенном. О советском пломбире, может?

Он замотал головой. Уж слишком прилипчив красивый образ героя с плакатов.

— А вот и наш чудила из Тагила, — рассмеялся Палыч, вваливаясь в камеру к заключённому чуть ли не с ноги. Бросил папку на стол перед носом героя. — Со мной без шуток и выкрутасов, понял?

— Разумеется, уважаемый, — Дипломатор улыбнулся, но не с издёвкой. А будто знал, что надолго здесь не задержится.

Женя стоял возле треснутой серой стенки, аккуратно закрывая тяжёлую железную дверь.

— Ну чего ты там ковыряешься, Женёк? Топай быстрей сюда, сейчас учить буду, как вот с такими вот, — кивнул Палыч на героя в наручниках, — базар вести.

— А, ага, — Женя встал неподалёку и таращился во все глаза, невольно потирая запястье.

Кажется, Дипломатор заметил. Сочувственно глянул, взглядом вопрошая, всё ли в порядке. Женя кивнул, словно мысли прочитал. Лишь на секунду появилась мышиная мысль: а ведь сейчас герой расскажет, как Женя упустил его, а какой нагоняй тогда прилетит от Падлыча, ух! Но стоило Жене снова взглянуть на Дипломатора, как мышь-то пискнула и успокоилась.

— Тэк-с, тэк-с, участие в несогласованных митингах, ага, агитация, дэм-с, да на тебя тут штрафов навешать можно столько, что как мумия расхаживать начнёшь, — гоготал Палыч. — Ну, рассказывай, давай, что за закидоны у тебя такие, гер-рой.

— А вы бы хотели к себе более справедливого отношения? — ответил вопросом Дипломатор.

— Зубы мне не заговаривай, — метнул недобрый взгляд начальник. — Я здесь задаю вопросы, усёк?

— Понял. Тогда отвечаю, — Дипломатор расселся поудобнее, положил руки на стол тыльными сторонами вверх. Ему явно нечего было скрывать. — Я говорю людям правду. Что у нас в стране нищета, несправедливость, коррупция…

— И что, помогает? — издевался Палыч.

— Конечно, — спокойно ответил Дипломатор и наклонился вперёд. — Вы как никто другой знаете, каково торчать в этой грязной камере с кучей «преступников», — он показал кавычки пальцами, — которых сами сделали таковыми. Почему? Потому что у вас существуют показатели. Разве так должна работать полиция? Нет.

— Как должна работать полиция тебя не должно парить, понял? — Палыч скрестил руки. — Ты, вон, маску свою намалевал, скрываешься. А я, вон, честный человек, говорю с чистым лицом.

Смешок Дипломатора был слишком громкий. У Палыча аж чистое лицо потемнело.

— Это символ, — Дипломатор указал ладонями на маску, — символ того, что я вижу и не закрываю глаза. И призываю других не закрывать глаза. Не молчать.

— Не бздеть, не бла-бла. Давай начистоту, — Палыч тоже склонился над столом, — кто тебя нанял и мозги промыл? Всё вот это, западное, да?

Женя чуть не удавился от испанского стыда. Или, как в интернете пишут, от кринжа. Да-да, он снова вспомнил, что Палыч являлся старшим по званию.

— Я — патриот своей страны, — выпрямился герой. Кинул быстрый взгляд на Женю. Женя был тихий, даже дышать себе громко не позволял. Дипломатор продолжил речь: — Мне интересны только дела моей родины, а она — здесь, на этой земле. И что с ней сейчас делают мне не нравится. Я не могу молчать.

— И как же ты собрался тогда бороться с несправедливостью? — бубнил Палыч.

Женя в шоке. Начальник даже не заметил, как угодил в диалог с Дипломатором, хотя должен был задавать совсем иные вопросы. Потрясающая манипуляция, хотя Женя не хотел так думать о Дипломаторе. Но в контексте Дипломатора слово «манипуляция» имеет положительный момент. Ему надо, чтобы человек, сидевший по другую сторону, задавал вопросы и услышал ответы, которые, может быть, были в голове у всех, но не выговаривались вслух.

Например, тот факт, что камера, где сейчас находились трое, действительно приводила осуждённых за наркосбыт, мол, пакетики обнаружили под диваном. Все эти «пакетики под диваном» нужны, чтобы выполнить идиотские показатели. Женя смотрел на Дипломатора с восхищением и мальчишеским трепетом внутри. Он тоже хотел многое спросить. Хотел найти защитника своих интересов. Быть добродетелем в полиции сложно, когда каждый полицейский пытается выполнить чудовищный план по посадке людей.

— Я не буду молчать, — отвечал спокойно Дипломатор. — Я буду призывать людей говорить правду, например, как работает полицейский отдел. Прекрасно знаю, как. Позвольте всё-таки спросить: нравится ли вам ваша работа, Семён Павлович?

Отклонился. Поймал Палыча. Женя переключил внимание. Но Палыч почему-то умолк, нахмурился, поджал рот. Выплюнул пару ругательств.

— Вы бы хотели не быть привязанным к этой беготне за статистикой, — без спроса продолжил говорить Дипломатор. — Я уверен: вы бы сейчас с удовольствием ловили какого-нибудь серийного убийцу, — он сочувственно склонил голову. — Я вижу, что вам не нравится вся эта шелуха, — некоторые слова в его речи будто бы специально упрощаются под уровень оппонента, — но приказы сверху не дают проснуться вашему внутреннему чувству справедливости. Вы прекрасно понимаете, зачем сюда пришли. Точно не за тем, чтобы гоняться за размалёванным клоуном, — тихо усмехнулся, — после поимки которого вы не получите ничего, кроме бесполезного отчёта. Ни признания, ни справедливости. Люди такого поступка не оценят.

— Так, всё, — Палыч внезапно встал. — Женя, дуй за мной, надо сделать звонок.

— Но… — младший сержант ещё никогда не видел начальника таким растерянным.

— Без нюнь! И язык за зубами, — погрозил Палыч у самого носа.

— Мы действительно оставим его одного в камере? — решился выступить Женя.

Палыч замялся.

— Ладно. Но с ним не говори. Тараканы как полезут, хрен потом вытащишь.

И ушёл.

Дипломатор точно вызвал у начальника массу внутренних вопросов, о которых Женя мог лишь догадываться. Не такой уж и стальной оказался. Не такой уж и упёртый. Может, потому Палыч так часто заговаривал о поимке Дипломатора, чтобы поскорее его отлепили от этого дела? Женя задумчиво стоял возле закрытой двери внутри камеры и мельком наблюдал, как герой молча перебирал пальцами от скуки.

Снова появилось ощущение на запястье. Какая же цепкая была ладонь.

— Извините, что напугал вас тогда в перебежке, — заметил Дипломатор. — Это могло вызвать неприятности.

— Ни… — Женя заткнул сам себя, вспоминая приказ: не разговаривать. Молча кивнул.

Дипломатор тепло улыбнулся. Так тепло, что Жене показалось, будто откуда-то засветило солнце, хотя это лишь лампочка потухла на миг и вновь стала медленно отдавать лучи.

— Вы меня не бойтесь. Я бы никогда не причинил вреда полицейскому, — голос Дипломатора стал скрипучим, тихим и осторожным. — Любому человеку. Тем более честному. Я на вашей стороне.

Женя нервно сглотнул. Ну почему так трудно молчать? Хотел бы он вывалить миллион вопросов о том, о сём. Приказ есть приказ, и Женя, подобно королевскому гвардейцу Британии, встал по струнке и уставился на случайное грязное пятно напротив.

А Дипломатор более ничего не сказал.