Гелис проспал два дня, и поскольку Элой использовала тепло его тела и лежала рядом с ним по ночам, она ожидала, что одним утром проснётся и обнаружит, что лидер Затмения уже холодный и безжизненный. Он постоянно бормотал что-то в бреду, иногда выкрикивая приказы, иногда умоляя людей, которых не было рядом. Элой решила не проявлять к нему милосердия и не убивать, тем более, что сама, в противном случае, скорее всего тоже умрёт, не успев набрать достаточно веток, чтобы развести огонь, который мог бы согревать её в течение нескольких ночей.

Элой знала, что Раст простил бы её за то, что она сохранила Гелису жизнь. Раст бы понял, что она делала это ради собственного выживания. Но, тем не менее, это её беспокоило.

Элой использовала каждую свободную минуту своего времени, чтобы делать наконечники стрел, охотиться на баранов, собирать растопку и пить воду из ближайшего источника. Она рылась в их «лагере», пытаясь найти что-нибудь интересное, и находила обрывки старых мехов и тканей, грубо вытесанные миски и горшки, которые, впрочем, на протяжении нескольких веков успешно противостояли солнцу и песку. Человеческие останки ей не попадались, поэтому она предположила, что последние жители оставили это место добровольно.

Отдых, казалось, пошёл Гелису на пользу, потому что через несколько дней его лихорадка утихла. Элой ничего не делала, кроме как давала ему пищу и воду, но, очевидно, худшее было позади.

В конце концов, он начал периодически приходить в сознание.

***

Как только силы начали восстанавливаться, Гелис попытался покинуть проклятую постель, которая дразнила его своей комфортной поверхностью.

Он проклял собственную слабость, как только очнулся, но этого было мало. Только время, еда и вода помогут изгнать это ощущение, засевшее глубоко в его костях и напоминавшее о себе при каждом движении. У него болел бок, но он старался терпеть, надеясь, что это ускорит выздоровление.

Но самой жестокой пыткой, которой могли подвергнуть его Солнце или Тень, было оказаться во власти дикарки из Нора. Он так низко пал перед ней. Он не знал, что сделал, чтобы заслужить подобное, но, должно быть, провинился сильно. Возможно, Солнце рассердилось на него, потому что он позволил болезни овладеть своим телом.

— Нуала была твоей женой? — спросила Элой, когда он зашевелился после пяти дней пребывания в древнем бункере.

— Что? — Гелис чувствовал, будто его рот был заполнен песком.

— Ты разговаривал во сне. Просил Нуалу о помощи.

— Откуда ты знаешь о моей жене? — прохрипел он, всё ещё сомневаясь в том, что правильно её расслышал. Возможно, всё это было частью продолжительного лихорадочного сна.

— Слышала твои аудиозаписи на одной из баз Затмения. Действительно трогательная история, — Элой игриво нахмурилась, явно насмехаясь над ним.

— Это было… Я… — Гелис почувствовал, как его лицо пылает, а ярость узлом начинает закручиваться в животе. Да как она посмела?

— Ты сильно её любил? Рассказывал ей, чем занимался? — продолжила Элой, как будто это была повседневная беседа. — Ты рассказывал ей, как убивал женщин и детей, пока она носила твоего…

— Хватит! — ему потребовалась вся энергия, чтобы прорычать ей в ответ. — Наглая девка, ты ничего не понимаешь! — он не будет говорить с ней об этом, он не будет.

На мгновение на лице Элой мелькнуло сожаление, но после оно вновь стало жёстким, и Гелис точно знал, о чём она сейчас думает.

— Да, должно быть, очень тяжело потерять того, кого любишь. Даже представить не могу, каково это, — она толкнула его с такой силой, что он рухнул обратно на матрас, затем швырнула в него миску с водой, которую держала в руках, и бросилась прочь из укрытия.

Гелис мог только продолжать лежать, мокрый, ощущающий головокружение и слишком слабый для того, чтобы противиться всему этому. Он подумал о том, что, возможно, впервые в жизни чувствовал себя настолько паршиво.

***

Спустя несколько дней Гелис мог бродить по убежищу, как только ощущал всплеск сил. Он использовал воду, нагретую на огне, чтобы очистить свою рану. Та выглядела лучше, менее красной и вроде бы заживала. Элой не знала, почему он не умер, однако ей было известно, что смерть и выживание непостоянны и случайны.

Он сообщил ей о том, что они, вероятно, находятся в покоях шестого Короля-Солнце, а сам лагерь был частью похода на Запретный Запад.

Элой сморщила нос и произнесла:

— Тот, кто придумал назвать это место покоями, явно был тем ещё идиотом.

И Гелис улыбнулся даже прежде, чем захотел отчитать её за то, как она отзывалась о гордом предке Карха.

***

На тринадцатый день у Элой сломался лук. Тетива, которую она пыталась натянуть после атаки ловчего, не выдержала дальнейшего использования.

— Если ты голоден, придётся подождать, пока я не сделаю новую тетиву. Кстати, это было моё единственное оружие, с помощью которого я могла охотиться — за что тебе отдельное спасибо, — Элой усмехнулась.

Гелис не посмотрел на неё, его глаза были закрыты, пока он молился, но затем он взял кинжал, срезал нить, которую носил на шее, и молча протянул Элой.

Каким-то образом после этого простого действия между ними всё начало меняться.

***

Однажды утром Гелис проснулся и увидел ужасающую картину; дикарка Нора спала, прижавшись к нему, а его тело откликалось на сладкий зов её тёплой близости.

Его стремительно твердеющее достоинство непристойно прижималось к её ягодицам. Он уже давно не просыпался с таким напряжением между ног, но всё равно решил не прикасаться к себе там. Вместо этого он встал, чтобы обратиться к Солнцу и попросить прощения за свою слабость.

***

— И сколько тебе? — однажды за ужином спросила Элой, когда Гелис сказал что-то, что намекало на его возраст и жизненный опыт.

— Я на много циклов старше тебя, дитя, — он продолжал раздражать её этим обращением.

— Меня зовут Элой. И я не дитя. Я была достаточно взрослой, чтобы участвовать в Инициации. Чтобы увидеть, как ты убиваешь моего… как ты убиваешь Раста.

— Он был твоим отцом?

— Может и был.

— Могу ли я… — начал Гелис, но Элой не позволила ему договорить.

— Мне не нужны твои извинения. Я хочу, чтобы ты видел его лицо перед сном, чтобы он вытеснил из твоего разума все мысли о мире и покое. Я хочу, чтобы он преследовал тебя вечно.

Она даже не подозревала, как сильно сама преследовала его.

— Я и не собирался извиняться, — он указал на куски баранины, всё ещё лежавшие в её миске, — я собирался спросить, будешь ли ты это есть, или я могу забрать твою порцию.

***

Близость позволила им заглянуть в личные привычки и человечность друг друга; такая реальность была неудобна и утомительна для обоих.

Однажды утром Элой спросила у Гелиса, почему он сбривал кинжалом тёмные волосы со своего лица, на что он ответил, что борода — опасный инструмент в битве. За бороду может легко ухватиться враг. Тогда Элой спросила, почему он не схватил Раста, и Гелис ответил, что прибегать к таким методам бесчестно и трусливо. Затем добавил, что Раст хорошо сражался для дикаря, с честью. Элой сердито пробормотала, что такой убийца как Гелис не имеет права рассуждать о чести, а после молчала до конца дня.

Перед сном Элой вновь попыталась поговорить с ним. Она сказала, что понимает, почему он стремится вернуть Меридиан, и что его использовали гораздо дольше, чем она думала изначально. Джиран воспользовался скорбью Гелиса по жене, чтобы укрепить их связь. На это Гелис ответил Элой, что Солнце привело её к нему в качестве испытания, а его вера сильнее её пустых слов.

А потом стал более задумчивым, чем обычно. Рассказал ей обо всём, что сделал для служения Солнцу и королевскому трону. Рассказал, что она будет следующей. Но Элой больше не воспринимала его слова как угрозу — скорее, как оправдание фанатичности и жестокости, за которыми он привык скрываться.

***

Солнце ещё не взошло, и Элой застряла где-то между сном и бодрствованием, когда у неё появилось странное воспоминание. Она вспомнила, как выслеживала кабанов в лесу и однажды наткнулась на их спаривание. Они гонялись друг за другом, кусались, визжали и копошились среди листьев.

Гелис тихо похрапывал позади неё, а её мысли продолжали блуждать. Элой задумалась о том, каким он был со своей женой. Он просто спал с ней? Или вёл себя, как самец кабана? Пытался брать силой, кусал? Элой никогда не заставала людей за этим делом, но почти могла представить Гелиса и изящную красивую женщину, какой скорее всего и была его жена. Их объятия, а после — сон вместе. Элой должна была чувствовать вину, но забыла, почему, увлекшись зрелищем в своём воображении и ненадолго задремав. Ей приснилось, что Гелис смотрел на неё так же, как на жену.

С этими мыслями она полностью проснулась, вытряхивая из головы остатки сна. Увиденное разительно отличалось от любого сновидения о Гелисе, которое ей доводилось видеть в прошлом, но было даже более нежелательным, чем кошмары. Элой встала, чтобы начать свой день пораньше и забрать полезные предметы с металлического тела ловчего, а заодно дистанцироваться от Гелиса.

***

— Раньше твои глаза мне снились в кошмарах.

— Правда? — Гелис отвлёкся от разминки на полу. Он почти полностью выздоровел.

— Ага, холодные и мёртвые изнутри. Собственно, именно с этим ты у меня ассоциировался до того, как я узнала твоё имя. Ну, и ещё с твоими размерами. В мире существует не так уж много мужчин с мрачным взглядом и габаритами как у бегемота.

Лидер Затмения сел и бросил на Элой очередной леденящий душу взгляд.

— У Карха есть традиция выносить младенцев на встречу с солнцем в день их рождения. Мне говорили, что я, будучи новорождённым, не отворачивался, а продолжал смотреть на солнце, пока оно не выжгло весь цвет с моих глаз.

— И что, это взаправду было? — Элой задумалась, оставалась ли в этом человеке какая-то часть, которая ещё не превратилась в монстра, которым можно было пугать детей холодными зимними вечерами при свете костра.

— Нет, — категорично отозвался Гелис, с лёгкой, но менее хищной ухмылкой на лице, чем привыкла видеть Элой. Он продолжал играть с ней, и от этого становилось страшно.

***

Этой ночью Гелису снилось нечто иное, чем победа во славу Солнца, поверженные враги и бесконечные пески суровых пустынь.

Ему снился его старый дом в Меридиане, знакомый запах ладана, пробуждающий нежелательные чувства.

Гелис понял, что видел во сне свою первую брачную ночь. Он откинул шёлк, ожидая увидеть Нуалу с протянутой к нему рукой — это воспоминание мелькало в его голове много раз. Но вместо этого в собственной постели лидер Затмения обнаружил дикарку из Нора, обнажённую и улыбавшуюся, как будто она ждала его. Он сам тоже был обнажён и совершенно бессилен против её соблазнительного притяжения. Она поцеловала его, почти как Нуала, только без нежности и переживаний. Элой была уверена в себе, и эта уверенность поражала, особенно когда она что-то воскликнула и раздвинула перед ним ноги. Затем он брал её, и она кричала, но не от боли. Её плоть идеально сливалась с его, а кожа на горле была такой же мягкой, как в тот день на горе. Элой бесстыдно стонала, и это сводило Гелиса с ума, заставляя его вколачиваться в неё сильнее и глубже. Она так плотно прижималась к нему, а он толкался, ускоряя темп, испытывая удовольствие и доставляя его ей. Он не знал, что подобный голод внутри себя можно утолить настолько, но вот Элой достигла пика, и он присоединился к ней спустя пару толчков, чувствуя себя ослеплённым светом. Как будто смотрел на солнце, не желая отвести взгляд…

Гелис резко проснулся. Элой прижалась к нему, свернувшись клубочком, и, к счастью, всё ещё спала. Он боялся, что во сне мог издавать характерные звуки, которые разбудили бы её, но, поменяв позу, понял, что произошло нечто гораздо худшее.

Он запятнал себя; его нижнее бельё было мокрым от липкой тёплой спермы.

Это унизительно даже для юнца, не говоря уже о мужчине его возраста и опыта. Это совершенно не поддавалось пониманию.

Он постирал нижнее бельё в ближайшем источнике. Стыд, гнев и унижение бурлили внутри него. Эта девушка — эта дикарка заставила его тело впустую извергнуть семя. У мужского семени была только одна цель, и всё остальное Гелис считал позорным расточительством. Он был излишне консервативным даже для Карха, но подобные ситуации делали мужчин слабее, вынуждая их фанатично стремиться к ложному удовлетворению.

Погребённая тень был прав, эта девушка опасна из-за своих коварных способностей, о которых Гелис прежде даже не подозревал. Теперь, когда к нему вернулись силы, нужно было как можно скорее вернуться в Закатную крепость. Ужас отрицательно действовал на его разум, позволяя поддаваться слабости. Он должен немедленно двигаться вперёд, пока не унизил себя ещё больше.

***

— Ага, уже бегу. Я останусь здесь, продолжу охоту и накоплю ресурсы, — ответила ему Элой, не отвлекаясь от снятия шкуры с пустынного барана.

— Нет, мы должны…

— Слушай, если ты всё ещё собираешься использовать меня как святой сосуд или что-то вроде того, тебе придётся уносить меня отсюда, потому что сама я не уйду. Тут есть еда, вода и кров. И это всяко лучше чем то, что ждёт меня в конце нашего путешествия.

— Не искушай меня, — с кислой миной пробормотал Гелис, — гораздо легче будет нести тебя, чем бороться с твоим детским упрямством.

— И тогда я буду без конца пинать тебя по ранам, если ты меня не вырубишь. Или просто убью тебя при первой удобной возможности, — в голосе Элой слышались дразнящие нотки, но всё же она была серьёзна.

Гелис тяжело вздохнул, и она приготовилась к тому, что свою угрозу он исполнит или, по крайней мере, попытается.

И в то же время знала, что он не сделает этого. Она не чувствовала его враждебности и сама не прикасалась к собственному кинжалу. Ей не нужно было поворачиваться к лидеру Затмения и готовиться к атаке, потому что её не будет.

К тому времени, как она разобралась с тушей животного и наконец обернулась, Гелиса уже не было рядом.

***

День, когда они наконец-то договорились и решили двигаться вперёд, наверняка должен был спровоцировать появление в пустыне какого-то чуда. Но вскоре после их отбытия небо безжалостно потемнело.

Начался дождь, да такой сильный, что наносил почти болезненные удары по коже.

Элой дрожала в мокрой одежде, а песок и пыль превращались под её ногами в грязь. Гелис, перекрикивая шум ливня, сказал, что им следует найти возвышенность, в противном случае их похоронит наводнение.

Они продолжали слепо идти вперёд, пока Элой не решила, что с неё хватит. Всё это было так глупо; никакой гарантии, что они найдут укрытие, а в окружающем потопе нет ни шанса на разведение костра. Когда наступит холодная ночь, её будет крайне тяжело пережить в промокшей насквозь одежде. Рождённая в суровых дебрях Сердца Матери, она привыкла к неприятным погодным сюрпризам и успешно с ними боролась, но не была глупой. Их с Гелисом путешествие не закончится ничем хорошим, учитывая довольно плохую видимость и отсутствие укрытий от опасностей, которые поджидали впереди.

— Я возвращаюсь, — сообщила она Гелису голосом, не терпящим возражений, и, что удивительно, он не стал спорить. Возможно, лидер Затмения обладал непоколебимой волей, но, очевидно, был более разумным, чем она предполагала, или просто был в курсе опасностей, которым они подвергали себя здесь.

Они потащились назад; холодные и промокшие чуть ли не до костей. Вроде бы ничего удивительного, ведь оба много раз бывали в совершенно различных жизненных передрягах, но сейчас всё было как-то иначе.

Благодаря чуду и особому чувству ориентирования на местности у Гелиса, им удалось вернуться. В бункере было темно, но зато сухо. Элой мало что видела, но зато отчётливо слышала шелестящие звуки, когда Гелис бросил на койку мешки и одеяла, а затем быстро снял с себя мокрую одежду. Его обувь и доспехи с тяжёлым стуком коснулись металлического пола, после чего он забрался в кровать.

Элой последовала его примеру, снимая одежду, даже промокшее нижнее бельё, и скользнула к нему. Ощущение блаженного тепла поразило её, когда она почувствовала свою обнажённую плоть рядом с ним настолько сильно, что закусила губу, чтобы подавить хриплый вздох.

Больше, подумала Элой. Ей нужно больше. Она прижалась к Гелису, чувствуя немедленное облегчение в каждой точке контакта между их телами. Лидер Затмения потянулся к её железной хватке, чтобы остановить неистовые попытки держаться за него.

Так они и продолжали, пока он не перестал отталкивать её. Разум Элой обычно гудел от попыток придумать план дальнейших действий, но теперь был по-странному тих, расплывчат и доволен.

Элой сонно взглянула вверх и обнаружила, что находится в нескольких миллиметрах от лица Гелиса, а его ледяные широко распахнутые глаза смотрят на неё, изучая и будто пытаясь предугадать, что она сделает дальше. Элой ощутила головокружение от благодарности. Она была так благодарна Гелису за тепло, что почти не могла нормально мыслить.

Она поднесла руку к его щеке, чувствуя, насколько он был по-человечески тёплым, после чего наклонилась, чтобы целомудренно поцеловать его в губы. Она просто повторила то, что видела в деревне, и не думала, что у подобного могло быть особое значение. Так она выражала благодарность и с удивлением обнаружила, что губы у Гелиса гораздо мягче, чем должны быть.

Лидер Затмения замер, как загнанный в угол зверь, но Элой было всё равно. На самом деле, она наслаждалась острыми ощущениями, которые ей подарил поцелуй, и той странной властью, которую она прежде не осознавала.

— Какого… — она не позволила ему договорить, вновь накрыв его губы своими.

После нескольких мгновений натиска Элой, Гелис будто ожил и начал отвечать на её поцелуй. Правда, по-другому — он целовал глубже, продолжительнее и захватывающе, а затем оттолкнул её.

— Хватит, — сказал он опасным низким голосом, которого Элой раньше не слышала. Он звучал испуганно, как рык животного, у которого больше нет выхода, кроме как наброситься.

— Нет, — она усмехнулась в своём неповиновении. Если Гелис действительно хотел, чтобы она прекратила, то без труда остановил бы её сам. Но он не останавливал. Как будто уже был готов убить её, но в последний момент передумал.

— Глупое дитя, — он упрекнул её, но не стал противиться новому поцелую.

Гелис удивил Элой, когда опустился ниже, чтобы покрыть её шею лёгкими поцелуями. Она не ожидала, что он был способен на такое. Они продолжали целоваться, до покалывания на губах, до нехватки воздуха. Элой прижималась к Гелису, касаясь своей обнажённой грудью его. Ощущение твёрдой мускулатуры под сосками заставляло её дрожать и наполняло всё тело теплом. Элой тихо застонала, и Гелис воспринял это как сигнал к действию. Он поцеловал её с новой страстью и, повернувшись, накрыл своим горячим телом.

Он уже делал это раньше, Элой всё понимала — естественно, ведь у него была жена.

Тогда она почувствовала его мужское достоинство, которое с непристойной жёсткостью упиралось ей в живот, оставляя на коже следы чего-то влажного и липкого. Элой поразилась тому, насколько эта часть его тела была тёплой, тяжёлой и опухшей от желания. Между её ног тоже стало влажно, и Элой резко вздохнула от прилива тепла, струившегося по спине и копившегося где-то внизу живота.

Гелис вздрогнул, услышав её, и немедленно отстранился. Его дыхание было неровным, когда он перекатился на спину и уставился на изношенный металлический потолок бункера.

— Я не могу тебя взять, — твёрдо произнёс он, хоть и затаив дыхание на миг. Однако Элой показалось, что он скорее обращался к самому себе, чем к ней.

— Взять… меня? — она изо всех сил пыталась понять, прежде чем до неё дошло; он имел в виду секс. Однако вместо того, чтобы испугаться, она почувствовала лишь укол разочарования от его слов. Они оба хотели одного и того же, но Гелис упрямо отказывался.

— Мы не должны, — настойчиво добавил он, будто умоляя её не просить большего.

— Почему?

— Ты — священное приношение, а мы… — Гелис поколебался, пытаясь подобрать слова, словно всё красноречие разом ускользнуло от него, — мы не связаны как муж и жена. Это кощунство, оскорбление Солнца — создавать священные узы без надлежащих обрядов.

Элой только усмехнулась, скрестив руки на груди. Этот мужчина, который перерезал глотки сотням людей, совершал набеги на деревни и разрушал семьи, не решался лишить её девственности без брачных уз. Это было почти смехотворно. Впрочем, если учесть его религиозность, в этом был смысл.

— Отличная мысль, давай поженимся, когда вернёмся в Закатную крепость. Уверена, все будут в восторге.

— Мои люди несомненно будут уважать меня и подчиняться мне, что бы я ни сделал, — уверенно отозвался Гелис.

Элой не могла не закатить глаза, поскольку лидер Затмения, казалось, всерьёз рассматривал её предложение.

— Правда, думаю, будет немного неловко, когда после свадьбы ты принесёшь меня в жертву в Кольце Солнца и всё такое, — Элой бросила на него апатичный взгляд.

Гелис ничего не ответил, просто вздохнул и отвернулся, что, по мнению Элой, было его "взрослым" способом закатить глаза.

В попытке уснуть она рассеянно водила пальцами по жидкости, которая попала ей на живот, и обнаружила, что по ощущениям та была почти такой же, как у неё между ног. Элой предположила, что эта влажная липкая субстанция выделялась для того, чтобы облегчить ему проникновение внутрь неё. И тогда пришла к осознанию: Гелис хотел её, по крайней мере, в некоторой степени. Он мог испытывать уязвимые эмоции, такие как безрассудное желание и биологическое возбуждение, как и обычные люди. Он не мог скрыть это от неё, как бы ни старался.

Гордость Карха Тьмы, Ужас Солнца, лидер Затмения — в конце концов, был простым человеком, которому не чужды чувства.

И Элой совсем не понимала, что с этим делать.

***

На десятую ночь в бункере всё наконец достигло апогея.

Солнце давно село над Ужасом, пламя превратилось в тлеющие угли, а яркий лунный свет лился сквозь трещины в металлическом потолке. Сегодняшней ночью они снова целовались на койке, что потихоньку подводило к неизбежному этапу, к которому им было суждено прийти в течение нескольких дней.

И снова Элой чувствовала, как становится влажной внизу, а когда сжимала бёдра, ощущала искры чего-то внутри себя. Она схватила запястье Гелиса и интуитивно направила его руку к промежности. Он позволил ей, но остановился, едва коснувшись чувствительных складок.

— Ты тоже чувствуешь? — выдохнула Элой в его губы. — Это случилось и в прошлый раз, когда мы…

— Не говори об этом, — взмолился Гелис, и она никогда прежде не слышала его таким.

— Ты… — начал он, но затем его пальцы коснулись её. Он закрыл глаза, тяжело дыша, когда ощутил, насколько она была влажной. Как будто чувствовал то же болезненное желание. Элой знала, что он тоже был возбуждён; она чувствовала его твёрдый и тяжёлый половой орган на своём бедре. Она вздрогнула, когда он прижал кончик пальца к чему-то между её складками, от чего по её позвоночнику будто пробежал ток. После этого Гелис переместил пальцы ниже, заставляя её стонать и извиваться от его прикосновений.

Он снова оказался на ней и целовал так же глубоко, как прежде. Но в этот раз Элой чувствовала, как его член тёрся об её промежность. Гелис оторвался от её губ с болезненным шипением.

Элой ощущала его дрожь. Он хотел её так же, как и она его.

— Пожалуйста, прости меня, — произнёс Гелис, и Элой не была уверена, обращался он к ней или Солнцу. Её собственная совесть оставалась блаженно молчаливой.

— Я больше не буду тебя разочаровывать. Но сейчас... не могу, — он задыхался, извиняясь перед своим божеством за то, что собирался сделать.

Гелис раздвинул её ноги шире, чтобы полностью поместиться между ними своей широкой фигурой.

— Ах, — вздохнула Элой, когда Гелис толкнулся вперёд, едва проникая в неё. Он тяжело дышал ей в плечо, явно сдерживаясь, как будто не хотел напугать или причинить боль, и всё это было так иронично, что Элой чуть не рассмеялась.

Он снова толкнулся, медленно проникая глубже, а Элой стиснула зубы от напряжения незнакомых мышц. Однако ощущение того, как дрожал Гелис, когда наблюдал за объединением их тел, напомнило ей о странной власти, которую она имела над ним. И тогда Элой расслабилась. Они оба были потрясены тем, как его огромный орган помещался в её промежности, хотя поначалу это казалось невозможным. Потребовалось несколько толчков, чтобы ввести его на всю длину, и Элой медленно подняла глаза, чтобы встретиться с Гелисом взглядом.

Он возвышался над ней, но выглядел более уязвимым, чем она когда-либо видела. Обычно узкие зрачки Гелиса были расширены, губы опухли от поцелуев, а бледное лицо покраснело. Он даже начал потеть, и Элой заметила на его шее крошечные капельки. Сейчас лидер Затмения был более человечным, чем когда-либо.

— Я чувствую себя… наполненной, — выдохнула Элой, — только не останавливайся.

Гелис лишь хмыкнул в ответ. Ощущение слияния было настолько пьянящим, что даже он потерял дар речи. Его движения были ритмичными, неторопливыми — да, это точно был секс. Теперь Элой понимала эти движения, жар, стремление к чему-то недосягаемому. Гелис хмурил густые брови в абсолютной сосредоточенности.

Его толчки постепенно набирали скорость и глубину. Элой укусила его за шею, как делали кабаны при спаривании, за которыми она наблюдала. Затем услышала хриплый стон Гелиса, и между её ног потекло что-то тёплое и влажное. Элой догадалась, что, должно быть, в неё излилось его семя.

Гелис рухнул на неё, чуть придавив своим массивным телом, а в голову Элой пришла ироничная мысль, что это она довела знаменитого Ужаса Солнца до тяжёлого дыхания и обильного потения.

— Было весело, — Элой не смогла сдержать широкую улыбку, внезапно почувствовав головокружение, — мы можем сделать это снова?

Гелис поднял голову, чтобы посмотреть на неё, и попытался перевести дыхание. Когда он перевернулся и лёг рядом, то выглядел испуганным и старался избегать с ней дальнейших контактов, даже зрительных.

— Я буду наказан за свой проступок, да смилостивится над нами Солнце, — пробормотал он.

— Слушай, я не совсем поняла, что именно тут происходило, — призналась Элой, смущённая не меньше него, — но это точно не было преступлением.

Она давно отказалась от попыток объяснить ему, что Погребённая тень не следит за ним везде и всюду. Но что-то заставило её засомневаться, когда она посмотрела на лунный свет, который падал на них сквозь трещины в потолке.

— По крайней мере, я так думаю, — тихо добавила она, не зная, как себя чувствовать; как относиться к тому, чего она не должна была хотеть. Возможно, сейчас лучше не зацикливаться на чувствах, чтобы не пробудить совесть.

***

Проснувшись утром, Элой заметила, что Гелис смотрит на неё, и его пронзительный взгляд вызывал тревогу. Или, может быть, дело было в том, что он как больной ублюдок пристально следил за ней спящей. Гелис оставался Гелисом, что бы ни происходило между ними.

— Боже, Гелис, что ты творишь? Перестань так пялиться на меня своими жуткими глазами, — Элой невольно улыбнулась, спросонья уткнувшись лицом в подушку.

Лидер Затмения улыбнулся ей в ответ, хотя его улыбка всё ещё выглядела хищной. Обычно он был более задумчивым по утрам, как будто восход солнца напоминал ему о прошлых неудачах. Но теперь Гелис показался ей нехарактерно тёплым, когда провёл носом по нежной коже её шеи.

Затем прижался к ней вплотную, и Элой в буквальном смысле почувствовала его намерения. Несмотря на его сомнения относительно действий прошлой ночью, сейчас он уверенно их игнорировал.

— Я чувствую, как твоя ненависть горит во мне, словно жар десяти тысяч солнц, и всё же, — прошептал Гелис, как будто кто-то мог услышать его признание, если он повысит голос, — я снова хочу тебя, — Элой и без этого всё поняла по его пульсирующей эрекции.

И яростно закивала, выражая согласие. Она не думала, что после прошлой ночи у неё появится ещё один шанс, но он появился.

В мгновение ока Гелис оказался между её ног, но теперь его толчки были мягкими и медленными, словно он знал, что у неё после вчерашнего могли сохраниться болезненные ощущения. А ещё он пропускал свои утренние молитвы из-за того, что занимался с ней сексом, и этого было достаточно, чтобы что-то внутри неё сломалось. Достигнув пика, она вскрикнула, ощутив тепло, резко разлившееся по телу.

Элой знала, что Гелис почувствовал то же самое, поскольку нечестиво выругался ей в губы и ударил рукой по металлической стене убежища с такой силой, что вызвал вибрацию всей конструкции. А затем снова погрузился в неё, простонав сквозь стиснутые зубы и излившись внутрь.

— Что ты со мной сделала, девочка? — прерывисто прошептал он ей в плечо, прежде чем перевернуться.

— Ничего такого. Ты слишком большой для меня, чтобы я могла заставить тебя делать то, что ты не хотел бы.

— Я был добродетельным человеком, — его понятие о добродетели определённо разнилось с её.

— Я бы поспорила, — усмехнувшись, Элой встала, чтобы потянуться под утренними лучами солнца, проникающими сквозь потолок.

Они оба смотрели на то, как его семя медленно стекает по её ногам, что ещё больше оскверняло его честь.

***

В конце концов, они выбрались из убежища. Мысли о принятии тёплой ванны, расслабляющей ноющие мышцы, были настолько заманчивыми, что Элой была готова вернуться к последнему горячему источнику, который попадался им на пути.

— Я понял, почему Погребённая тень счёл тебя такой опасной. Ты мастерски используешь коварные уловки, чтобы распространять своё развратное влияние, — проворчал Гелис, побуждая Элой устроить ему ещё большее представление, поскольку в данный момент она раздевалась, просто чтобы позлить его, — даже сейчас мои разум и тело работают против меня.

— Если я твоё испытание, — Элой осторожно погрузила ногу в тёплую воду, — то, думаю, что ты его уже провалил.

Гелис ничего не ответил на это, разделся и присоединился к ней. Элой позволила себе совершенно непринуждённо смотреть на его тело. Лидер Затмения всегда очаровывал её своими размерами, но теперь она даже не пыталась скрывать восхищения.

— Я чувствую на себе твой взгляд, — прозвучало самодовольно, когда он устроился у небольшого валуна.

— Встань, — потребовала Элой. Гелис открыл глаза, смерив её пристальным взглядом, — я хочу прикоснуться к тебе.

Он вскинул густые тёмные брови, но, к её большому удивлению, согласился.

Элой прикоснулась к нему. Гелис устойчиво держался в идеальной позе воина, пока она исследовала его тело, изучая каждую обнажённую деталь. Осознавая, что он был всего лишь человеком, пусть довольно крупным, но всё-таки человеком, с такими же слабостями и уязвимостями, как и у всех. Элой начала с его груди, отмечая, что та была полнее, чем у неё, но в другом смысле. Проводя ладонями по твёрдым мускулам, она нашла место, которое заставило Гелиса дёрнуться, стоило провести пальцами между его рёбер. Это следовало запомнить.

К тому времени, как она спустилась к бёдрам, его мужское достоинство уже стояло колом, поощряемое её вниманием и неприкрытой близостью.

— Он такой большой, — вслух размышляла Элой, дотрагиваясь до члена, сжимая его, чтобы проверить твёрдость.

— Да, — грубовато выдохнул Гелис.

— Не могу поверить, что это поместилось во мне, — пробормотала она, с удивлением разглядывания венки на пульсирующем члене.

— Я тоже не могу, — слегка хрипло отозвался Гелис.

Она переместила руку, чтобы прикоснуться к странному мешочку у основания его члена, и тут же услышала резкий вдох.

— Тебе становится больно, когда я прикасаюсь к этому? Хотя, я могла бы просто дёрнуть и, наверное, узнать, — произнесла Элой, не обращая внимания на промелькнувшую жестокость.

— Нет, но чувствительность тут выше. Это очень хорошее место для прицельного удара, если оно не защищено.

— Рада, что у меня нет такой выпирающей слабости, — Элой переместила руку обратно к его члену, — ты когда-нибудь касался себя здесь?

— Я не… Обычно это делают, чтобы отвлечься.

— А ты это делал раньше? — Элой посмотрела ему в глаза, с любопытством представляя, как лидер Затмения прикасается к себе глубокой ночью между битвами.

— Да.

— И о ком думал в последний раз?

Гелис вздохнул и затих так надолго, что Элой показалось, будто он и вовсе не собирался ей отвечать.

— Я думал о своей жене — о последней близости с ней. Я не мог заснуть накануне битвы, поэтому унизил себя до восхода солнца, чтобы утолить свою тоску. Это был момент проявления слабости, — тихим исповедальным тоном отозвался он.

— А теперь ты будешь думать обо мне? — Элой провела ладонью по всей длине его члена. — Если я решу проявить милосердие и позволю тебе жить в одиночестве и изгнании, ты будешь в часы бессонницы касаться себя, вспоминая о том, чем мы занимались?

Она наивно игнорировала грязь, которую произносила, пытаясь удовлетворить собственное любопытство, но при этом сводила Гелиса с ума. Он подался бёдрами вперёд, и Элой что-то промычала в ответ, заметив, как из отверстия на кончике его члена вытекло немного прозрачной жидкости.

— Покажи мне, как ты это делаешь, — взмолилась Элой, желая увидеть, что он делал с собой в моменты греховной слабости.

Он протянул трясущуюся руку, чтобы накрыть её ладонь и начать двигать ею в устойчивом ритме. Прошло совсем немного времени, прежде чем его дыхание участилось. Он тяжело дышал и внезапно затих. Член запульсировал, и семя изверглось горячими струями, брызгая на кожу Элой.

Она почувствовала, как в ней начало нарастать возбуждение при виде него, покрасневшего и распутного, когда он тяжело рухнул обратно на мелководье.

— Да уж, — сломленно пробормотал Гелис, — похоже, ты будешь вечно преследовать меня.

— Я не смогу тебя преследовать, — Элой сморщила нос, — я ещё не умерла.

— Пока нет, — он подавленно вздохнул.

Они отправились обратно к бункеру, прибыв туда с последними лучами солнца. Гелис упал на колени в молитве, а Элой просто смотрела на него.

Её мир менялся с пугающей скоростью, и всё новое перечёркивало то, что раньше она считала правильным. В её мире не было места для веры, как у Гелиса, но временами она завидовала тому, насколько он доверял Солнцу. Это давало ему цель, в то время как она чувствовала себя потерянной.

Нет, у неё была цель — узнать о своём происхождении, защитить племя и отомстить. Но теперь всё выглядело на удивление размытым, как точка на горизонте, которую она давно оставила позади.

***

Элой стонала бесстыдно громко.

Сегодня вечером, когда она вернулась с охоты, Гелис склонил её над нагретым солнцем песком недалеко от бункера и взял, как животное в дикой природе. Ему удалось сбросить доспехи с большей частью одежды, но в последние мгновения он потерял терпение. Он успел спустить нижнее бельё только до бёдер, когда ворвался в неё, чувствуя, как болезненно впиваются в кожу оставшиеся нетронутыми наголенники.

— Клянусь Солнцем, я готов слушать это вечно, — дразнящим тоном шептал ей на ухо Гелис под непристойные звуки шлепков их тел. Прекрасная и неукротимая воительница с огненными волосами застонала под ним ещё громче, иногда предпринимая попытки сказать что-то внятное.

— У тебя есть силы болтать? Грязная дикарка, — он акцентировал каждое слово глубоким толчком, чувствуя, что близок к кульминации. Он никогда так не разговаривал со своей женой за время их совместной жизни и даже не смел мечтать об этом. Но Нуала и не пыталась убить его, так что, возможно, это было ключевым отличием.

Гелис безжалостно трахал Элой, пока она не закричала под ним, сжимая бёдра, а затем обнимая его невероятно тепло и крепко.

Ему и раньше было знакомо это удовольствие как естественное следствие выполнения своих обязательств на брачном ложе. Он всегда думал, что близость должна быть священной, нежной и осуществляемой только в постели. Элой во время секса была такой же дикой и грозной, как в роли соперницы. Она была беззастенчиво громкой, кусала и сосала его кожу так, как не умел никто; причём, настолько сильно, что на бледной поверхности оставались пурпурные следы. Его жена была застенчивой там, где Элой была необузданной; нежной там, где та проявляла жёсткость. И женственной — так, как Элой ещё не научилась. И в целом всё было как-то иначе.

В одном Гелис был уверен, что регулярно происходившее между ними греховное преступление опьяняло его. И пугало своей силой. Он наконец перестал бороться с этим, но до сих пор не мог успокоиться.

Это была самая ужасная из когда-либо изобретённых пыток, и Гелис был уверен, что за свои грехи должен будет заплатить — неважно, в этой жизни или следующей. Однако сомнения непрестанно закрадывались в его разум с каждым днём, который он проводил с Элой. Сомнения в его судьбе, сомнения в её виновности и особенно в его вере в Погребённую тень пустили корни, постоянно меняясь. Гелис чувствовал себя ужасно неуравновешенным, и молитвы Солнцу уже не помогали.

Ей удалось привязать его к себе, и он задавался вопросом, не было ли это её планом с самого начала.

***

Элой обнаружила, что существует множество поз, в которых можно было получать удовольствие; некоторые из них были сложными, но сугубо из-за огромных размеров Гелиса. Им нечего было делать, когда по Ужасу буйствовала песчаная буря, заперев их на несколько дней в бункере. Гелис предвидел приближение стихии за день до этого, поскольку знал особенности пустыни как свои пять пальцев.

Ветер завывал и бился о металл, пейзаж превратился в тускло-оранжевую дымку, а небо заволокли облака из песка и грязи.

— Однажды мы поймали рабыню, и она рассказала обо всех удовольствиях, которые могла бы доставить, если бы мы согласились дать ей свободу, — рассказывал Гелис, устроившись на полу. Казалось, он как мог избегал кровати, за исключением сна и секса на ней.

— И вы освободили её? — спросила Элой, занимаясь изготовлением стрел. Одеяло, на котором она сидела, было покрыто песком, просачивающимся сквозь щели в потолке.

— Нет, — Гелис выдержал паузу, и Элой подумала, что на этом всё закончилось. Она знала, насколько жестоким был лидер Затмения, а потому не стала уточнять, что случилось с бедной женщиной.

— Она сбежала, — Элой взглянула на него, заметив улыбку, — умная женщина. Намного умнее, чем казалась изначально, хотя, полагаю, это было частью её плана. Его Сияние Джиран вызвал нас обратно, прежде чем мы завершили поиски. Одна сбежавшая пленница была не так важна по сравнению с остальными делами.

— М-м, — удовлетворённо кивнула Элой, радуясь тому, что женщине удалось избежать безумия Карха и обрести надежду на лучшую жизнь, — так что именно она рассказала?

— Я покажу тебе.

И действительно показал. Элой и представить не могла, что рот, изрыгающий слова ненависти и самые жестокие приказы, мог творить такие чудесные развратные вещи между её ног, но ей это нравилось.

***

— После того, как буря утихнет, я отпущу тебя. Возвращайся в свои земли, если мои люди что-то от них оставили, — сказал Гелис приглушённым тоном, едва слышным из-за воющего ветра.

Теперь он превратился в тень чудовища, которому удалось вырвать клыки и когти.

Ему потребовалось немало времени на то, чтобы окончательно предать Солнце, Погребённую тень и кровавое наследие короля Джирана. Он понял, что больше не в состоянии убить Элой. Она заполнила зияющую пустоту в его душе, а его слабость была настолько велика, что избавляться от неё слишком поздно.

— Мне никогда не требовалось твоё разрешение для этого, — прямо ответила Элой, прижимаясь лицом к его груди.

— Я знал, что ты так скажешь, — немного раздражённо отозвался Гелис, — но тогда почему ты ещё не ушла? Когда я рассказал тебе о планах моих людей, я ожидал, что ты тут же сбежишь, чтобы спасти своё драгоценное племя.

— Я бы не успела спасти их, да и, если честно, не хотела бы рисковать жизнью, пытаясь, — Элой пожала плечами.

Её слова потрясли Гелиса до глубины души той холодностью, которую она проявила к тем людям, которых, как он считал, всегда стремилась защитить. Он понимал, что недооценивал её, но Элой каждый раз находила способы снова и снова удивлять его.

— Очень немногие Нора с трудом готовы терпеть меня как часть их племени. Благосклонна ко мне была только одна, если её ещё не убили. Я вернусь и останусь ни с чем, без союзников, без будущего и перспектив. Если я вернусь, то никому не буду нужна.

— Звучит удивительно бессердечно с твоей стороны, — Гелис знал, что когда-то как минимум один человек был готов сражаться за неё. В качестве доказательства у него сохранился шрам на щеке.

Элой посмотрела на него.

— Здесь у меня было достаточно времени на то, чтобы подумать об этом, и, знаешь… я решила оставить попытки завоевать расположение племени. Не после того, как в течение нескольких недель ты относился ко мне, как к человеку, больше, чем относились они в первые годы моей жизни. По крайней мере, ты признал меня, даже если до сих пор в глубине души желаешь уничтожить.

У Гелиса было много мыслей по этому поводу, но он не осмелился озвучить ни одну из них. Они были подобны раскалённым углям, тлеющим на задворках его разума, но он не мог к ним прикоснуться.

— Думаю, когда-то ты был хорошим человеком, прежде чем тебя втянули в это. Но раньше ты считал, что насилие идёт на пользу, и меня это беспокоит. Поэтому я всё ещё хочу протянуть руку и забрать то, что ты отнял у меня. Это и тот факт, что из-за Нора у меня в жизни почти ничего не было, не позволяет мне испытать желание сбежать из пустыни и принести больше жертв ради них, — он слышал в её голосе обиду, высеченную за годы суровой изоляции.

— Звучит горько для такой молодой девушки.

Элой укуталась в мех и отвернулась.

— Как человек, который однажды попытался перерезать мне горло, ты не должен удивляться, почему.

***

Буря утихла, но они задержались в бункере.

— Я скучаю по рыбе, — вслух размышляла Элой, затачивая наконечники стрел и наблюдая за тем, как Гелис потрошит свою добычу — небольшого оленя. Стоило признать, что лидер Затмения был довольно искусен в обращении с клинком, быстро и эффективно обрабатывая им тушу животного.

— Она менее сытная, чем кабаны. Да и армию одной рыбой не прокормишь.

По-видимому, Гелис оценивал еду по её способности кормить солдат, и почему-то Элой не особо удивилась. Раньше она считала, что ни один привередливый Карха не будет есть простое мясо, но, похоже, не все из них были такими. По крайней мере, Гелис в течение многих недель ни разу не пожаловался на отсутствие приправ к мясу.

— Ты явно никогда не пробовал лосося. Большого, жирного, свежего лосося, — возразила она, и Гелис фыркнул в ответ, — неужели ты толком не пробовал себя в охоте? — Элой улыбнулась, беря очередной грубый наконечник стрелы для заточки. — В смысле, то, что в бою ты хорош, я знаю, но охота на животных отличается от охоты на людей.

— Я никогда не учился охотиться. Карха разводят собственный скот, поэтому не нуждаются в развитии навыка охоты, — Гелис сделал паузу, тщательно подбирая слова, — это для нас слишком примитивно.

— Да уж. В таком случае тебе лучше продолжать собирать травы и делать всю тяжёлую работу, — Элой ухмыльнулась.

Время было позднее, но они продолжали заниматься делами, пока не догорел огонь, и оба ощущали беспокойство. Но если Элой жаждала охоты за машинами, то Гелис искал спасения, к которому уже никогда не придёт.

***

Любимая поза Элой, несомненно, была сверху. Она подпитывалась пьянящей силой, когда ощущала тело Гелиса между своими ногами.

Укрывшись от невыносимого полуденного солнца, она скакала на нём, скользя вверх и вниз по всей длине его члена. Было бы интересно наблюдать, как тот с каждым движением исчезает внутри неё, но Элой предпочла следить за лицом Гелиса и тем, как оживляется его взгляд во время секса.

— О, солнце и звёзды, — прохрипел Гелис, пока она двигалась на нём, ощущая приближение кульминации.

— Это значит хорошо? — она остановилась, чтобы спросить.

— Да, — отозвался он, с нетерпением ожидая, когда она продолжит двигаться.

Но Элой не торопилась, и он возмущённо на неё взглянул.

— Назови моё имя, Гелис. Тебе была дана целая вечность, чтобы исправиться, и я хочу услышать, как ты это говоришь, — капризно потребовала она.

— Я не твоё домашнее животное и не буду выполнять твои приказы, наглая девка, — однако блеск в его ледяных глазах говорил об обратном.

— Скажи, — она наклонилась, чтобы укусить кожу на его горле, и между короткими поцелуями повторяла, — скажи это.

— Элой, — наконец воскликнул он.

— Хороший мальчик, — дразня, отозвалась она, — и не вздумай сдерживать себя — я хочу это почувствовать, — они двигались вместе, всё быстрее и сильнее, пока рычание Гелиса не переросло в знакомый стон, когда он излился в неё.

***

Разделяя очередную трапезу на полу, Элой спросила у Гелиса, что он планировал делать, когда они выберутся из Ужаса, и тут же пожалела об этом, поскольку ненароком напомнила об его слепой вере.

— Проживу свои дни в изгнании, ожидая неизбежного, — отстранённо ответил он.

— Допустим, — Элой с трудом подавила желание закатить глаза на его раздражающее уныние, — и что же это за «неизбежное»?

— Это лишь вопрос времени, когда Погребённая тень узнает, что я тебя отпустил, опозорив себя и всё, за что мы боролись.

— Ты имеешь в виду всё, ради чего вы безжалостно убивали? — Элой сохраняла невозмутимость.

— Я приму свою смерть, — Гелис проигнорировал её комментарий, — я натворил достаточно. Когда тени поглотят мою земную форму, я буду смотреть на Солнце и молиться, чтобы в загробной жизни для меня нашлось место рядом с моим королём, пусть и знаю, что мои надежды не оправдаются.

Элой не знала, какого именно ждала ответа. В последнее время Гелис меньше бредил своим фанатизмом, но его вера оставалась глубокой.

— Послушай, я уже сто раз говорила тебе, что эта твоя «тень» — не всемогущее существо, и ты зря мне не веришь. Ему известно лишь то, что ты рассказываешь. И у него нет такой власти теперь, когда он больше не может следить за тобой через визор.

Она продолжала размышлять вслух, в основном для себя же, о будущем АИДа.

— Я имею в виду, что он не может действовать самостоятельно. Вообще. Я уничтожила сеть Затмения, и поскольку ты не можешь приказывать своим людям подчиняться ему, он бессилен. По крайней мере, на данный момент. Возможно, со временем ситуация ухудшится, но пока не стоит беспокоиться. Он не сможет убивать, если твои люди не поддержат его. Ты никогда не задумывался о том, почему он всегда посылает тебя исполнять приказы, если сам такой всемогущий?

— Потому что это мой священный долг. И верховный жрец Бахавас…

— Бахавас мёртв, — резко перебила его Элой.

— Вот как. Я подозревал.

— Но королеву Насади и Итамена доставили в Меридиан. Тебе следует вернуться в Закатную крепость, собрать своих людей и помочь тем, кто живёт под гнётом Тени, если хочешь сделать что-то полезное и изменить ситуацию.

— А как же твоя месть? — Гелис скрестил массивные руки на широкой груди.

Элой ненадолго задумалась.

— Я больше не хочу тебя убивать. Честно говоря, не думаю, что мне стало бы лучше, да и это ничего бы не исправило. Только отняло очередную жизнь. Кроме того, ты всё ещё можешь быть полезен.

— Это не имеет значения. Я не могу вернуться ни в Закатную крепость, ни в Меридиан.

— Почему? — Элой наклонила голову, не сводя с него взгляда.

— Мои люди всегда последуют за мной, но я не заслуживаю их лояльности. Не после того, что сделал. Я навсегда должен быть отлучён от веры за свои действия. Мои люди верят в абсолютную силу Солнца, а я подвёл их прямо на глазах нашего бога.

— Тогда просто не говори обо мне. Им не нужно знать, с кем в постели ты согревался холодными ночами последние недели. Это не их дело.

— Я не смогу жить, зная, что обманул их, — Гелис повернулся к ней, — у тебя совсем отсутствует понятие чести?

— Не знаю, — Элой пожала плечами, — кому-то вроде меня от твоей хвалёной чести мало пользы.

***

Прошёл ещё один месяц их существования в Ужасе и продолжающих развиваться взаимоотношений.

Они сражались, охотились, трахались, невольно узнали больше личных историй и культурных различий между собой — но чаще всего просто выживали. Окружающие пейзажи были как всегда беспощадны, бесплодны и засушливы, а температура продолжала колебаться, как маятник, между палящим полуденным солнцем и леденящими кровь ночами. Но каждый вечер наступал момент, когда небеса окрашивались оттенками золота и пурпура. Когда суровые солнечные лучи переходили в нечто более мягкое, само светило опускалось за горизонт, а песок ещё не растерял накопленного тепла. Это был момент, когда им не приходилось бороться против той или иной стихии.

В сумерках Элой нашла Гелиса сидящим на песчаных холмах возле убежища и смотрящим на горизонт, как он обычно делал в это время. Просто сидел в мрачной тишине с каменным выражением лица.

Элой прильнула к нему, оказавшись между ног, которые он бессознательно раздвинул, чтобы освободить для неё место. Когда солнце полностью зайдёт, станет неприятно холодно, но пока ей было достаточно прижаться к тёплой груди Гелиса.

— После всего, что я сделал — после всего, чем пожертвовал — я должен провести свои дни в изгнании, ожидая смерти. Но я не могу не задаться вопросом, почему. Почему ты была послана и сбила меня с избранного пути.

«Ой, только не снова», — мысленно простонала Элой. Гелис умел корить себя почти так же хорошо, как драться.

— Что ж, добро пожаловать в клуб изгнанников, я в нём всю жизнь, — она не могла сдержать кривой улыбки, — и всё-таки есть в этом некая ирония, не находишь? Ты никогда не хотел просто взять и оставить меня в покое? Не нападать на Нора в тот день?

— Погребённая тень отдал мне приказ, что ты, как системная угроза, должна быть уничтожена. Я не осмелился выступить против моего Солнца.

— Неважно, что сказала эта сумасшедшая машина. Посмотри, к чему всё привело. Ты был вынужден присоединиться к той, кого стремился уничтожить. Теперь понимаешь? Ты понимаешь, что Погребённой тени всегда было плевать и на тебя, и вообще на всех нас?

После этого они долго сидели в тишине, наблюдая за тем, как солнце скрывается за горизонтом, знаменуя конец ещё одного дня.

— Гелис, — пробормотала Элой, и её было едва слышно в стрекотании сверчков и слабом свисте пустынного ветра.

Он ответил кряхтением, будто из глубины груди.

— Я проверила твою веру на прочность?

— Да, — произнёс он после паузы.

— Ты сожалеешь об этом?

Она услышала, как он сглотнул, и вновь воцарилась тишина. Впрочем, Элой уже знала, каким будет ответ. Просто знала.

— Ты пыталась украсть мою веру, — Гелис избегал прямого ответа, — и, боюсь, в какой-то степени преуспела. Ты завладела моей душой, а потом и сердцем.

— Я рада, — Элой удовлетворительно усмехнулась, откидываясь назад в его тепло.

— Я часто думаю о том, почему не убил тебя на той горе. Я был способен, но в последнюю секунду почему-то не смог. Почему именно ты? Почему Солнце поставило тебя на моём пути? Я избранный, но и ты, скорее всего, тоже. Это единственное, что объясняет ту власть, которую ты надо мной имеешь.

Элой могла лишь покачать головой с тенью улыбки. Если Гелис верил в то, что она обладает какой-то силой, делающей мужчин слабыми, то ей не стоило его переубеждать. По правде говоря, единственная власть, имевшаяся у неё — это та сила, которую он сам дал ей после многих ночей совместного проживания. Он отдал ей всего себя, как будто жаждал заполнить внутреннюю пустоту, что соответствовала её собственной.

— Я действительно не знаю, почему оказалась здесь. Кто-то должен был остановить твой путь разрушения, и этим кем-то стала я.

Причина, по которой она находилась здесь, точно существовала. Элой чувствовала её глубоко внутри себя, особенно сейчас, когда перед ней раскинулся весь горизонт, а за ней — чудовище из кошмаров, которое было укрощено.

— Может быть, я не могу вернуться, но зато буду двигаться вперёд, — размышляла вслух Элой, наблюдая за тем, как последний луч солнца погружается в бескрайние просторы песка и скал на горизонте.

Гелис дождался, пока исчезнут последние отблески света, прежде чем ответить ей:

— Когда ты решишь уйти отсюда, — Гелис сделал такую долгую паузу, что Элой засомневалась, договорит ли он вообще, — моим самым сокровенным желанием будет пойти с тобой.

Элой чувствовала движение его груди с каждым вдохом, пока он ждал её ответа, а она считала первые появившиеся звёзды.

— Я подумаю об этом.