«У тебя во всём должен быть порядок», — так он говорил, кажется. Его слова сложно забыть, они ещё с начальных классов остались выжженным клеймом на затылке, как напоминание о безупречном воспитании.
Ворошить прошлое, все эти ошибки и недопонимания в семье, Сайхара предпочитал только с психологом, деликатно заходя издалека, но их отголоски преследовали его повсеместно: начиная с профессии, и заканчивая привычкой скрывать факт дергающейся ноги или хрустящих пальцев, зачатой ещё в такой далёкой школе.
С тех пор как он впервые увидел пробковую доску на стене напротив входа, она не меняла своего положения, редко пополняясь разношёрстной макулатурой и пылясь где-то за спиной на протяжении дня. В его кабинете вообще мало что менялось за все годы его работы здесь. Он каждое утро приходил в участок, заранее зная, как пройдёт его день: очень редко с участием какого-нибудь приключеньица, но, зачастую, лишь с тяжёлым чувством своей прокрастинации.
Поставив стакан свежеприготовленного кофе на край стола, где уже давно остался ярко выраженный след от кружки, Шуичи оглядел свой личный кабинет, останавливая в итоге взгляд на стопке оставленных им здесь вчера заявлений.
Помимо бумаг, рядом стоял макет корабля со своими размашистыми мачтами и маленькими канатами и флажками разных стран. Милейший подарок от Рантаро, который он привёз детективу с какого-то своего семейного путешествия как сувенир, весьма и весьма крупный сувенир.
С этим кораблём наверняка связана какая-нибудь жизненная мудрость, цитата или наставление, о значении которой Шуичи мог только догадываться: не его это конёк — думать над высшим, смотря на вещицы из антикварного.
По другую сторону от подарка с дальних стран пылилась рамка, в которую была вставлена фотография с выпускного старшей школы. Прошла огромная куча лет, но Сайхара всё равно хранил какую-то светлую ностальгию по этому месту, несмотря на то, что никто из его класса вместе с ним это чувство не разделял.
Разглядывая улыбчивые лица, детектив вгляделся в блик, отражающий от стекла стену за его спиной. Яркое пятно на фоне бумаг с текстом.
Обернувшись, Сайхара увидел, что к пробковой доске было прибито большое количество бумажек разного происхождения: пара иероглифов из журналов или вывесок, остальные написаны от руки на цветной бумаге, и все в разнобой держались на цветных булавках.
Сложив все буквы воедино, Шуичи получил предложение, гласящее следующее: «Привет обояшке-детективу! Игра началась!», а также координаты, для шифровки которых использовался классический Цезарь.
Что за розыгрыш над ним устроили? Детектив мог лишь потирать затылок в поисках ответов.
Шутник не мог просто зайти сюда, здание, конечно же, закрывается на ночь. Значит, это был взлом... По камерам наверняка будет видно, как весь этот пестрящий цветами бумажный мусор прибивали к пробковой доске.
Сайхара тут же проверил полки на наличие в них всех важных бумаг – всё на месте. Идиотизм какой-то.
Рванув в кабинет охраны, он тараторно попытался объяснить, для чего ему запись с камер и, получив на руки флешку, воткнул её в рабочий компьютер, с замиранием сердца загружая файлы.
Что свойственно камерам в таких зданиях, как отдел полицейского участка, так это встроенный в них датчик движения, активирующий запись при фиксации изменения изображения.
Вот и сейчас, смотря на монитор, Сайхара чётко видит, как из-за двери его кабинета выглядывает пепельноволосый парень в странной одежде, больше подходящей для комикса или какой-нибудь театральной постановки: строгий белый костюм с разноцветными пуговицами и вставками с клетчатым принтом, и такого же цвета цилиндр.
Он, совсем не торопясь и не волнуясь, раскладывает все вырезки и развешивает одну за другой на пробковой доске, проверяя результат после каждого нового иероглифа.
Видимо, убедившись в результате, странный юноша поворачивает голову прямо в камеру, корчит рожицу и показывает в камеру жест «V», после чего запись резко обрывается с характерными помехами.
Шуичи накручивал себя всё сильнее. Пранкер? Сталкер? Может вообще сумасшедший?
Пересмотрев запись ещё с десяток раз, он пробил координаты, указанные ниже основного послания, обнаружив, что это здание в паре километров от участка, небольшой магазин сладостей, если конкретнее, и, откинувшись на спинку стула, громко и тяжело выдохнул.
Позже он заметил указание времени на ещё одной бумажке, которую он нашёл под стопкой бумаг, и точно такую же под клавиатурой, видимо, чтоб уж наверняка заметил, и гласящую: «В полночь! Без опозданий!☆»
***
Усердно стараясь выводить иероглифы разными шрифтами, Кокичи понял, что каллиграфия точно не его конёк, и, бесцеремонно порывшись в столешнице и вытащив оттуда стопку цветного картона, стал думать, где можно было бы раздобыть журналов в кратчайшие сроки.
Скрипнувшая дверь вывела его из раздумий, и он, не поворачиваясь, спросил:
– Хей, Цумуги-чан, где достать буквы из журналов?
Девушку, руки которой были заняты тканью, этот вопрос нисколько не удивил: Ома сидел за этим столом уже второй час, то выводя кривые линии на листах бумаги из блокнотов, то отвлекаясь на игры, и всё никак не находя себе места от нетерпения.
– Звучишь как школьница на четырнадцатое февраля, корпеющая над валентинкой. Попроси на ресепшене, у них наверняка что-то такое есть, – ответила Цумуги, раскладывающая кривую схему на кровати и придавливая её концы всем, что попадётся под руку, лишь бы бумага не закручивалась в трубку.
Встав со скрипучего стула, Кокичи угукнул и уже был готов скрыться за дверью, как вдруг Широгане окликнула его:
– Нет! Стой! Мне надо снять с тебя мерки!
– Муэ-эх! Неужели это та-ак срочно? – спросил Ома, горящий только своей частью плана.
– Я и так согласилась помочь тебе, так что будь так добр, дай мне снять мерки и я буду заниматься тем, чем могла бы не заниматься, – раздражённо ответила Цумуги, уже спавшая на треть одного глаза.
То ли совесть проснулась из глубин сознания, то ли это было просто желанием поскорее всё это закончить, но Кокичи повиновался ей и смирно простоял какое-то время, пока Цумуги затягивала ту худощавую часть, куда приходилась его талия.
Тишину шелестящего швейного сантиметра прервал вопрос откуда-то снизу:
– Для чего ты всё это устраиваешь?
– Глупый вопрос, Широгане-чан, придумай что-то поинтереснее.
– Нет, я серьёзно, я должна знать ради чего я трачу атрибуты к косплеям.
– Во-первых, ничего ты не должна, во-вторых, это всё для грандиозной игры над Сайхарой-чан!
– Только ради этого? Тебе следовало бы придумать причину получше, пока я не передумала тебе помогать.
– Ты не передумаешь.
– Ты так в этом уверен?
Увидев впервые концепт костюма Фантомного Вора, Широгане сначала пыталась разобрать, что из увиденного приходится верхней частью, а что нижней, но после точечного разбора поразилась дизайнерским навыкам Кокичи – костюм, по её скромному профессиональному мнению, имел большой потенциал и выглядел ярко и запоминающе. Это, безусловно, льстило Оме, но виду тот не подал, потому что: «Все мои идеи безупречны!».
Конечно она не передумает. Если Цумуги понравилась идея – она доведёт её до конца, невзирая на затраты, материалы и время.
Поправив чёлку парика слегка набок, она кивнула, как бы самой себе, и попросила:
– Ну-ка, посмотри.
И Кокичи, повернувшись к зеркалу лицом, словно маленький ребёнок с мерзким писком запрыгал по комнате, размахивая руками с криками о том, какая из Цумуги крутая швея.
– Я словно на себя мелкого смотрю! И чёлка задротская та же! – всё ещё не отойдя от шока, нахваливал работу Ома, разглядывая себя в зеркале. – Да меня просто не узнать! Ну, берегись, Сайхара-чан, Фантомный вор вышел на охоту!
***
Облачённый в свой новый, супер-пуперский белый костюм, Кокичи сидел в задней части фургона, шатаясь из стороны в сторону от несходящего нетерпения: ещё совсем немножко, и его план придёт в действие.
Чем ближе они подъезжали к зданию полицейского участка, ориентируясь по навигатору, тем сильнее фантомный вор волновался.
Пойти не так могло что угодно, а с минуты на минуту в фургоне останутся он один, да молчаливый Яширо: остальные будут заняты морокой с «дополнительным отбором» для участников. Их задачей было пробить и разузнать, а также создать видимость шоу, в то время как основной задачей занимались другие высокие дядьки-шкафы, решающие всё остальное, вплоть до первого пробуждения в академии.
Оглядываясь по сторонам, Ома видел всё то, что они оставили за собой в самом обычном, как могло показаться сначала, фургоне: плюшевые брелки под потолком, клетчатые вставки тут и там, куда уж без них, когда они являются основным отличительным признаком, и наклейки, много наклеек.
Легендарная свита Данганропны «Дайс», о их сотрудничестве с которой знают единицы. Для всех остальных они, когда-то давно, когда им было лет под семнадцать, были известны как шайка вандалов, сбивающих мусорные баки и рисующих граффити в постельных районах, где для узнаваемости надеть можно было только бандану в шашечку.
Забавно, что камеры на тех улицах и у конкретных домов, где собирали участников, всегда прекращали работать именно в моменты, когда последний раз видели несчастных пропавших детей, так и не вернувшихся домой, какая жалость!
Да и связей с полицией было предостаточно, чтобы замять любые вопросы. Люди словно все ослепли.
Яширо кивнул куда-то в пустоту и, тормозя недалеко от чёрного хода, поднёс петличку ближе к лицу, от чего на секунду она издала неприятный шум.
– Передай мне, как закончишь. И ещё кое-что. Удачи, Ома-чан.
Трясущиеся руки мешали нормально вскрыть дверь, поэтому, глубоко вздохнув, Кокичи рефлекторно положил руку на щёку, слабо её поглаживая.
Маленькая медитация. Он всегда делал так, когда нервничал или переживал, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Было опасно пробираться сюда. Было опасно вообще затевать всё это. Глупая игра.
Дверь поддалась и с лёгким скрипом приоткрылась. Идти назад поздно – глупая игра началась.
Беря одну булавку за другой, Ома вспоминал, как позировал перед зеркалом, выбирая лучший жест и позу для первого своего появления. Вспоминал, как вбежал в комнату, хватая первый попавшийся под руку лист, лишь бы успеть зарисовать всплывший в голове концепт. Вспоминал, как долбился в дверь с ним к Цумуги, упрашивая о помощи швеи.
Всё это казалось таким далёким, здесь, сейчас и теперь, когда он стоит прямо перед доской.
И его всё никак не покидала мысль, что парик съезжал с головы с каждой новой запечатлённой под камерой секундой.
Она, к счастью, звук не записывала, и Кокичи, вскользь обозначив свою готовность через петличку Яширо, как по команде состроил моську, на четверть скрываемую маской клоуна.
Получив в ответ «Готово», Ома проскользнул обратно к чёрному ходу и, сымитировав, что дверь была закрыта на ключ, отошёл на пару метров, осматривая крышу. Если всё и вправду прошло по плану, то последнее, что было запечатлено камерой – смазливая рожица Кокичи с насмешливым жестом «V».
Секунды длились часами. Ожидание было мучительно-конфузным. Почему Яширо нет так долго? Что могло произойти за какие-то несколько минут? Постепенно волнение переросло в сонливость, а звёзды на ночном небе успокаивающе мерцали, одна за другой становясь всё ярче, и ярче, и ярче...
Очнувшись уже на лавке-сиденье в фургоне, он звонко приложился головой о заднюю дверь, растеряв все звёзды в голове.
Съехавшая набок чёлка щекотала нос, от чего Ома только успел чихнуть, как заботливая женская рука аккуратно убрала её в сторону.
– Вы так мило спали, босс, мы не хотели вас будить! – звонко сказала Мегуми чуть ли не над самым ухом, что отлично способствовало последствиям удара: вдоль головы прошёлся неприятный импульс головной боли.
– Сильно ударился, Ома-чан? – отозвался блондин Дайсуке откуда-то с другого угла.
Ома лишь слабо одобрительно пару раз качнул головой, и осмотревшись, убедился, что все в сборе, а значит дело осталось за малым.
Остановка не заставила себя долго ждать, и под дружный возглас все, прихватив мешков, побежали устраивать веселье.
Как в старые добрые в приюте...
***
Вставив пластиковую карту, он услышал пикающий звук датчика. Поспал он достаточно и прошлой ночью, к тому же в кофейне сегодня кавардак с поставками, так что смену Ома открыл раньше обычного, не взирая на еле плетущиеся ноги.
Немного махинаций ловкими руками, и за спиной уже красовался бант-узелок, удерживающий рабочую униформу на талии.
Облокотившись о стойку, он достал из заднего кармана тёмных джинс телефон, открывая список контактов.
Набирая номер за номером и ориентируясь по стикерам, приклееным на стойку, шеф бариста чувствовал, как замлела его рука, держа этот железный кирпич.
Находится совершенно одному в этом месте было странно. Здесь, в кофейне, всегда кипела жизнь, трудились дайсовцы и болтали посетители, но сейчас Ома был здесь единственной живой душой, болезненно разгибающей спину от последствий вчерашних приключений.
Он перезванивал и набирал воду в лейку. Сегодня без круассанов... Фиалки опустили головы... Мегуми, должно быть, совсем скоро выскочит прямо перед носом...
Кокичи нравилось ухаживать за растениями. Эту «привычку» он перенял ещё от матери, сердечно любившей флору, и мечтающей открыть свой цветочный магазин в родном городе Омы – Немуро. Наверняка дети её уже доконали, и она, не выдержав, построила себе дом в глуши и вырастила большую клумбу её любимых подсолнухов.
– Алло? Кокичи? – внезапно раздался голос по ту сторону трубки.
Этот голос был до чёртиков знаком Кокичи. Его родная тётя.
Видимо, по чистой случайности он нажал на её номер.
– Оу! Доброе утро, Кацуми-сан.
– Чего это ты решил про меня вспомнить с утра пораньше? – зевая, спросила женщина средних лет.
– Ты же знаешь, какой у тебя занятой племянник, весь в делах, клиенты отбоя не дают. Вот, нашёл свободную минутку, хоть вздохнуть спокойно могу.
– Знаю я тебя, Кокичи, трудяжка ты мой. Как там твоя «Бромелия»?
– Цветёт и благоухает! Стабильно держим статус лучшей кофейни, конечно же, после тебя!
– Хех, в таком случае, я могу отдать тебе почётное первое место.
– Так легко сдаёшься? Где же твой боевой дух, тётя?
– Да закрылась моя кофейня на днях.
В этот момент рядом стала маячить Мегуми, тайком подслушивающая телефонный разговор.
– Как закрылась?! Ты позволила им отобрать всё то, что ты долгие годы выстраивала?
– Зайка, на одной моей инициативе бизнес не вывезешь. Времена меняются, да и кофейня моя давно потеряла былую славу. Устарела она, видите ли, ей богу. Да и арендодатель поспешил поскорее сдать это здание кому получше.
– А как же ты? Где ты теперь будешь работать?
– Да уж найду себе, старухе, место на кухне. Люди с опытом много где нужны, не думаю, что у меня будут с этим проблемы. Не переживай за меня сильно, я женщина уже закалённая, и хуже видала положения, так что выше нос!
– Нет, ну мне не верится, что ты позволила им это сделать. Кофейня была ещё хоть куда!
– Да я и сама порядком устала от руководства там. Может хоть развеюсь немножко. Не думай об этом так плохо, это лишь этап.
– Ну как скажешь, Кацуми-сан. Ладно, побегу я работать, рад был снова тебя услышать. И еще раз, спасибо за всё.
– Боже, Кокичи, ты благодаришь меня уже не одну сотню раз. Это было моей обязанностью дать тебе то, что было в моих силах. Но я тоже очень рада была с тобой поболтать. Люблю тебя!
И на той стороне послышались короткие гудки. Кокичи глубоко вдохнул, вернул телефон в задний карман, и осмотрелся.
Выглядывая из-за угла, на него смотрела Мегуми, улыбаясь лишь губами, но так лучезарно, что могла конкурировать с солнцем.
– Начнём новый рабочий день, босс? – спросила она, согнув голову, из-за чего её длинные хвосты небрежно свисали вниз.
– Угу, – ответил взбодрённый ее присутствием Ома.
***
Сайхара целый день не находил себе места. Раз за разом, он наматывал круги от угла к углу, словно выжидая, что ответ придёт к нему горящей лампочкой над головой, и всё сразу прояснится.
Солнце поднималось всё выше над домами, а он так и не мог найти уверенности серьёзно взяться за это крайне сомнительное со стороны дело. Но что-то, что-то очень сильное, подсказывало ему, что это начало чего-то крупного и серьёзного, и ему надо смотивировать коллег в этом разобраться.
И только он тронулся с выстроенной траектории к двери, как после короткого стука в неё же, молодой стажёр дал ему веру в своё шестое чувство:
– Сайхара-сан, нам поступил звонок с магазина сладостей: ограбление, весьма серьёзное.
Сверив свои данные на этих странных пёстрых бумажках, Шуичи уже через полчаса был на месте с парой участковых.
Те же координаты, то же здание. Значит и вправду никакой не розыгрыш.
Опросив женщину, им удалось выяснить, что ограбление произошло предположительно прошлой ночью, примерно спустя час после той записи в кабинете, как отметил про себя Сайхара, а также, что ограбление производилось избирательно. Меньше всего затронут был отдел конфет и леденцов: продавщица сообщила, что пропало не больше пары десятков. Отдел газировки оказался пуст полностью.
Это не составляло и половины ассортимента, но продавщица сокрушалась.
Шуичи, кажется, был здесь в детстве пару раз, и помнил, что это был её бизнес, любые убытки слишком значительны.
Оставив утешения его коллегам, которым поддержка давалась намного лучше и уверенней, Сайхара, под стук каблуков его ботинок о блестящую плитку, прошёл вдоль одного из рядов. Магазин выглядел намного печальней, чем он его запомнил в далёком детстве: пустые полки, пожалуй, всегда выглядят как-то безжизненно, но особенно здесь, в месте, где он оставил своё маленькое отроческое воспоминание.
Мысли о юности, беспечной и девственно-чистой, вызвали в нём улыбку.
Оглядевшись по сторонам ещё раз, для убедительности, его взгляд привлёк торчащий в оконной раме маленький яркий конверт: такой же пёстрый, как и послание в полицейском участке.
Без труда выдернув его, Шуичи осторожно открыл его, прикрывая рукавом рубашки, словно школьное письмо с признанием в любви и с выражением прочитал про себя ровно выведенные иероглифы:
«Дело за малым – Приступим к игре.
Ты стал так близко,
Не снилось и в сне.
Я буду ждать тебя выше на метр:
Сделай ты три шага вправо и в центр.»
Ладно, чего-чего, а стихов он точно не ожидал. Перечитав незамысловатые строчки ещё несколько раз, он повертел конверт в руках и растеряно посмотрел в сторону участковых.
Шуичи вернётся сюда ночью, и он будет не один.
***
Чувствовать себя персонажем фильма для Сайхары было в новинку. А какой бы пафосный кадр вышел при пролёте камеры вверх по лестнице!
Шуичи чувствовал себя уязвимее некуда: надежда о неудачном розыгрыше становилась всё слабее, а перспектива уже сейчас сказать по рации, чтобы ребята поднимались наверх, нарастала с каждым шагом в неизвестную темноту, слабо освещаемую карманным фонарём.
Атмосферу нагнетали, будто брошенные, безлюдные этажи. Лунный свет лишь изредка навещал одинокие окна.
Как он там писал? «Три шага вправо»? Шуичи нащупал бумажку в кармане, для уверенности, что всё это не сон, и он не проснётся сейчас, безмятежный и спокойный, в своём доме. Он сглотнул слюну, которой накопилось как-то слишком много, и достав из кармана маленький ключ, на ощупь провернул его в замочной скважине.
Почти сразу в лицо ему ударил прохладный ветер, развивающий отросшую чёлку в разные стороны.
Он, почти бесшумно, сделал три шага вправо от двери и поднял глаза.
Перед ним, скучающе разглядывая щели меж пальцев, на железном заборе сидел юноша в белом костюме с фиолетовой бабочкой и длинной пепельной чёлкой, закрывающей левую половину его лица. Он, словно не замечая присутствия детектива, напевал какую-то мелодию под нос.
Шуичи сразу и не заметил, но за странным парнем открывался захватывающий вид на город.
Фары машин, окна высоких зданий и вывески смешивались в парад ярких ночных огней. Но красивей всего была луна. Огромная желтоватая сфера, где-то там, в далёком космосе, и миллиарды, миллиарды звёзд.
– Красивая ночь, правда?
У Сайхары встал ком поперёк горла. На мгновение он и забыл, кто он и зачем здесь. Словно онемевший, он водил взглядом по юноше в белом одеянии, собирая слова в осмысленную кучу.
– К-кто ты, и каковы твои намерения?
– Ну-ну, не всё так сразу, мистер детектив, – промурчал обладатель янтарных глаз, встав с перил и подойдя ближе к Шуичи. – Я всего лишь хочу поиграть!
– Ты преступник. Я не буду играть с тобой в игры, – намного увереннее отчеканил детектив, всё равно пятясь назад.
– Но неужели тебе совсем не интересно, кто я, и почему выбрал тебя, как свою жертву?
– Н-нет, не интересно. Ты теперь дело полиции, – ответил Сайхара, достав наручники из кармана пиджака.
Юноша, на удивление, не сопротивляясь поддался силам строго закона, выставив руки впёред, и с досадой представился:
– Жаль, но, чтоб ты знал, в моих краях меня прозвали Фантомным Вором. И я не думаю, что мы с тобой закончили, ми-сте-р де-те-к-тив, – по слогам проговорил вор, обогнув детектива и забросив руки, заключённые в наручники, ему через голову. – И кто здесь теперь пойман?
– Э-эй, что ты делаешь?!
– Играю с тобой, конечно же. Но, знаешь, довольно скучно, когда ты не соблюдаешь условия игры и приводишь посторонних.
Выхватив из кармана рацию, он ловким движением вернул детективу свободу действий, и с секунду помедлив, ради форы, помчался к выходу на лестницу.
– Куда ты собрался?! – прокричал ему вслед Сайхара, тут же рванув за ним.
Он понёсся по лестнице, не разбирая ступеней, ориентируясь лишь по стуку обуви беглеца. Всё вокруг было окутано темнотой ночи, от чего искать глазами белый силует было ещё труднее.
Носясь мимо этажей, заглядывая за угол, он точно слышал его смех чуть ли не над ухом, но как только оборачивался – всё в миг исчезало.
Неизвестно, сколько времени успело пройти от «старта» пряток в слепую, но, тяжело дыша, Шуичи уже был готов сдаться и уйти, как вдруг, прямо перед его лицом промелькнул фантомный вор, бросивший на последок:
– Мы с тобой ещё встретимся!
И его белый плащ, развивающийся от бега, стал последним, что осталось в памяти детектива.
Его смех больше не раздавался эхом по этажу. Вор сбежал.